XXX

    Кери рассматривает море и чувствует разочарование. Это и правда, как говорил Лио, не стоит того, чтобы тратить своё время. Нет, море синее, песок на берегу, небо, что сливается с водой… Наверное, на закате здесь миленько… Но и только.

    Кери вспоминает, как Лио говорил, что это море не идёт ни в какое сравнение с морем Шайраша, и обещает себе наведаться туда и посмотреть… Если время будет, конечно. Кери наклоняется, сгребает в горсть невзрачные камешки и начинает кидать их в воду по одному, вспоминая при этом, как когда-то так же кидала камешки в Лай-Ри… Вместе с Меором…

    Она стискивает зубы, заставляя ярость, так и не утихнувшую, ожидающую только повода, чтобы полыхнуть до горизонта, уйти в глубину сознания. Не время сейчас. Совсем не время. Нужно продумать, что теперь делать, и…

    — Вот уж не думал, что встречу тебя здесь, Шайли. — Кери медленно оборачивается, точно зная, что никакой угрозы от собеседника не будет, и видит Сойлара. Тот выглядит несколько необычно — не так, как она привыкла. Кери приподнимает брови. — Присутствовал на свадьбе кузины.

    — Вот как? Ты этому рад или нет? — Кери продолжает забрасывать камешки в набегающие волны. Это, надо сказать, далеко не так интересно, как было с рекой. Тем более, что определить расстояние здесь гораздо сложнее…

    — И то, и другое, вероятно, — произносит Сойлар, следуя её примеру. Сердце на мгновение замирает, но потом продолжает биться размеренно. Нет. Пусть это и похоже до боли на Меора, но… нет. Не то. По крайней мере, Кери надеется, что не то. Тем более, что… Она ведь не планирует ничего в отношении Сойлара? И с каких пор она вообще вдруг стала трусихой? — Кузина, вроде бы и довольна, но всё равно в этом не меньше половины политики, а её в моей жизни и так хватает…

    Кери кивает. И позволяет повиснуть уютному молчанию. Странно, но в обществе этого человека всегда как-то по-особенному спокойно. Как с Мирой или Ореном… Лио… Нет, с Лио молчание всегда ощущается иначе. Кери морщится. Вспоминать названого брата сейчас вообще не кажется уместным. Тем более, что после того, как ритуал был завершён, от Лио там осталось… воспоминание — не больше. Кери машинально прикасается к янтарной подвеске, прячущейся за воротом платья. То, что прячется внутри камня… Не стоит об этом. Ни за что не стоит. Кери сгребает ещё горсть камешков. Вслушивается в рассказ Сойлара о том, как он за утро обежал половину Майгора в поисках подходящих цветов… ирония в том, что лоскут просто утопает в цветах, лианах и прочем… Искать в таком месте цветы…

    …Кери вспоминает, как буквально накануне излазала половину всё того же Майгора, разыскивая отмеченные Лио травы и минералы… Н-да… Забавно.

    — Как я тебя понимаю, — вздыхает она, припомнив, что последний в списке ингредиент для ритуала надо было забрать из пространства того дома, в котором сейчас… Нет. Кери без размаха кидает камешек достаточно далеко, чтобы можно было считать это рекордом. Смотрит на Сойлара со смесью торжества и превосходства. Тот безмятежно улыбается и последовательно кидает пять камешков, каждый из которых дальше её… Она прикусывает язык, чтобы не завопить про жульничество, как когда-то в летний день на берегу Лай-Ри. Вместо этого она картинно, припоминая то, как это делала та же Рийса в Севре, дуется. Сойлар выдыхает и приобнимает её за плечи.

    Кери позволяет себе прижаться к боку Сойлара плотнее, чем это бы допускали приличия… хотя приличия не позволили бы и беседу наедине…

    «…Она сделала всё, как велел Лио. Принесла всё, что он просил, и сейчас последовательно расставляет крупные чёрные сапфиры по углам рисунка, вычерченного на полу башни — после некоторых размышлений проводить ритуал всё же решили именно здесь. Лио же сортирует травы, составляя композиции для нескольких чаш с водой, установленных над свечами.

    Кери с трудом удерживает руки от дрожи. Всё же ничего подобного она в своей жизни не совершала. Она закрепляет на нитях чар небольшой продолговатый кусочек янтаря над верхней оконечностью рисунка. Там, где встанет Лио…»

    Кери вполуха слушает про свадьбу кузины Сойлара, с недовольством отмечая, что практически не слышит знакомых имён. Хотя — откуда бы им взяться? Разве что сам род Майгор, к которому принадлежит жених… Но, насколько она помнит слова… Ястена Теннери — Кери прикрывает глаза, не пытаясь даже прогнать образ, что вызвал тогда браслет. Ни его, ни… твари… Насколько она помнит, имя Йеррета не упоминалось тогда ни разу. Значит, кто-то ещё. В конце концов, она даже толком не знает, сколько вообще в семье Майгор людей. Да и вообще ничего не знает… не считая того, что некая Йо является первой красавицей при дворе… Крайне важная информация, конечно… и что оная Йо чем-то навредила близнецам. Впрочем, последние в подробности особо и не вдавались…

    «…Ритуал начал, конечно, Лио, предварительно убедившись, что никто из новых соседей по башне им не помешает. Он мерно зачитывал что-то, что никак не желало удерживаться в памяти Кери. Впрочем, у неё хватало проблем с удержанием нитей, которые едва ли не взбесились, стоило только коснуться их. Так что Кери почти не видела, что именно Лио делал. Только когда янтарь над его головой вспыхнул, ослепляя… Она ещё успела отметить, как разом испарилась вся вода в чашах, оставив только размокшие, потерявшие вид пучки трав и осадок минералов…

    Лио упал на пол, выглядя при этом совершенно неживым. Кери с трудом сумела удержаться и довести ритуал до конца, собирая нити, чтобы те не натворили ничего страшного, вырвавшись из-под контроля.

    И только когда магия успокоилась, Кери позволила себе пересечь рисунок и отвести упавшие на лицо Лио белёсые волосы.

    И поразиться тому, что…

    От Лио, к которому она привыкла, не осталось ничего…»

    Кери кидает несколько камешков, морщась от того, что часть из них даже до воды не долетела… можно, конечно, оправдать себя отливом… Или тем, что бросать камешки из такого положения — сидя, плотно прижавшись к боку другого человека, совершенно неудобно.

    Только сути это не меняет. Впрочем, она бы попала, примени тут магию…

    И пусть хоть кто-то говорит про жульничество! Нет его тут. Это ж не соревнование…

    «…Она сделала всё, как они уговаривались. Убрала все следы проведения ритуала. Забрала янтарь, обязавшись хранить его до того момента, пока не придёт пора… И перенесла Лио… того, во что… в кого превратился Лио под воздействием ритуала, в то место, где…»

    — Я надеюсь, что Бэрри не пожалеет о своём выборе, — пробивается через поток мыслей голос Сойлара, заставляя отбросить воспоминания хотя бы до завтра. — Всё же мне не хотелось бы, чтобы она была несчастна в браке.

    — Бэрри? — Это имя его кузины? Кери поднимает голову, заглядывая в глаза Сойлара. Тот кивает, мягко улыбаясь. Нет, она не станет целовать его здесь, на берегу моря. Тем более, что море оставляет желать лучшего… Она придёт к нему на берег пруда там, в Кепри.

    — Так её называют братья… ну, и я временами, — поясняет Сойлар, демонстративно глядя на горизонт. Кери сдерживает смешок. — Берна её зовут. Берна…

    — Теннери… — любые мысли о романтике сметает одно только имя. Нет, Кери не считает, что Сойлар виноват в том, что… по крайней мере она не собирается его обвинять раньше срока. Сойлар кивает, чуть удивлённо глядя на неё. — Я была с ней знакома раньше… Так, значит, Берна вышла замуж?

    Надо будет её навестить. Поздравить. Узнать, насколько она… Пусть Лио и считает, что эту семью должно обходить стороной. Плюс ко всему — Берна будет неплохим поводом появляться здесь…

    Как будто бы то, что Лио…

    Нет. Не надо. Не стоит. Сейчас, по крайней мере.

    Кери выражает радость, отмечая, что Сойлар, кажется, верит в то, что она искренне счастлива за «подругу»… подругой она бы Берну не назвала… хотя, надо признать, беседы с ней были в достаточной степени забавны…

    Неважно. Не теперь.

    Кери плотнее прижимается к боку Сойлара и смотрит вместе с ним на горизонт, заставляя себя выбросить мысли о Теннери, о Лио и обо всём прочем.

    По крайней мере — сейчас.

    ***

    Берна провожает взглядом собирающегося покинуть дом Шая и сдерживает вздох. Всё же он не обязан здесь задерживаться дольше, чем того требуют правила хорошего тона. Тем более, что Сойлар… его величество Сойлар уже тоже успел куда-то деться… Наверное, и Шай последовал за ним. Но…

    Берна заставляет себя улыбнуться гостям и возвращается к разговору с мачехой своего теперь уже мужа. И внутренне обмирает от странной смеси эмоций. От страха до радости, что удалось исполнить пожелание Семьи.

    Краем глаза она замечает, как Ноэр покидает зал, направляясь к внешней лестнице. И чувствует, что надо бы проследить за ним, но понимает также, что сегодня это вряд ли возможно — внимание всех собравшихся приковано к ней и Йеру. Особенно после того, как Шай вместе с Ясем, кстати говоря, и Сойларом покинул торжество.

    Теперь вся надежда на Леа, хотя Берна чувствует укол совести при мысли, что бедняжке приходится выслушивать все эти сплетни. Ох, правда! По сравнению с постоянными посетительницами салонов Кепри Леа вызывает только сочувствие. Уж она-то явно не стремилась к… да ни к чему, по сути. Берна на мгновение позволяет себе вспомнить полупустой особняк Горького Приюта, тишину и безлюдность… И ёжится. Как Леа вообще там живёт одна в компании только бабки?

    Но тем не менее сейчас только Леа и может конкурировать с Берной за внимание гостей… и ни одна из них не желала бы победы в этом…

    Она смотрит, как Леа отправляется вслед за Ноэром. И даёт себе обещание потом расспросить Леа о том, что… ну, если это, конечно, не будет касаться разорванной помолвки…

    — Ещё немного, и можно будет попрощаться с присутствующими, — мягко произносит незаметно подошедший Йер. Он набрасывает Берне на плечи лёгкую шаль, что Берна воспринимает с горячей благодарностью — несмотря на то, что Майгор располагается на юге Мессета, сейчас, в самом начале осени, по вечерам довольно-таки прохладно. — И не стоит таким взглядом провожать Леа! Тебя могут неправильно понять.

    — Это не то…

    — Знаю. Я прекрасно понимаю, что к чему, Берна, — мягко произносит её теперь уже муж. Берна прикрывает глаза, пытаясь сжиться с этой мыслью. — Но не стоит так явно интересоваться делами…

    — Твой брат, кажется, решил взяться за ум, — Берна качает головой, пытаясь понять, как именно отреагируют на это братья. — Только если при этом он…

    — Я надеюсь, что у твоих братьев не будет повода… — вздыхает Йер. И Берна испытывает прилив жалости. Такой, что дыхание перехватывает. Да, она тоже надеется, что Йеру больше не придётся терять братьев. Только… — Ты ведь…

    — Братья всегда поступают в интересах Семьи… — и ради собственного развлечения, да. Но не в ущерб Семье. Но если… — Ты можешь ведь как-то на них повлиять?

    Йеррет вздыхает.

    — Я сильно надеюсь, что Ноэр поймёт ошибочность стремлений отца, но… у нас не принято вмешиваться в личное. Ноэр сам должен осознать всё. Да и отец… тоже.

    Берна приподнимает брови и качает головой. Донести до родной крови, что они поступают неверно, пусть даже и с применением силы — Берна помнит, как Ясь однажды запер Шая в клетке на внешней стороне Стены, когда тот, без памяти влюбившись, пытался разорвать связь с Семьёй… С полного одобрения папы. И как Шай потом благодарил Яся за это. А здесь…

    Берна вздыхает и прижимается к мужу, надеясь, что его отец и брат образумятся.

    ***

    Сам по себе участок земли не очень-то и большой. Как Кайа увидела на картах, он почти квадратный, что почему-то заставляет испытывать к земле и дому на ней какую-то необъяснимую симпатию.

    Несмотря на то, что живущая там женщина наотрез отказывается поговорить с Кайей.

    И ведь она уже себе всю голову сломала, пытаясь понять, что же можно сделать, чтобы заставить хозяйку дома…

    Кайа раздражённо смотрит на карту участка и испытывает желание сделать с ним что-нибудь жуткое… Только проку с того…

    Она прихрамывая отходит от стола и падает на низенький диванчик, ударившись при этом локтем об оставленную на нём Книгу. Шипит сквозь зубы и потирает место удара. Игнорирует смешок со стороны стола. Вообще не смотрит в ту сторону. Чтобы не видеть… карту, конечно же. Кайа откидывается на спинку диванчика и прикрывает глаза, вслушиваясь в звуки.

    В шорох покачивающихся занавесей на окне, в еле слышное постукивание ногтями по столешнице, в шорох шагов за пределами дома — там, по чуть просохшей после ночного дождя дороге прогуливаются благообразные девы с зонтиками по моде Кепри… Интересно, как до такой глуши, как это поселение, не имеющее даже одного неизменного названия, вообще добрела столичная мода?!

    Как будто бы это самый насущный сейчас вопрос…

    Кайа вытягивается в струнку, касаясь диванчика только лопатками и ягодицами, потом сворачивается калачиком, морщась от боли, прошивающей тело от кончиков пальцев до макушки. Ерунда, конечно, после того, что приходится испытывать при исполнении рисунков, но от этого она не становится слабее. Впрочем, это всего лишь последствие неразумно долгого пребывания на ногах. Всё же тело до сих пор не восстановилось после того, что она сделала с оазисом…

    Кайа обнимает колени, утыкаясь в них носом. Смотрит на Лаока, тоже отошедшего от карты и теперь внимательно рассматривающего что-то через окно, лишь слегка отогнув при этом штору. Кайа чуть выворачивает шею, поворачивая голову так, чтобы следить за ним. Пробегается по паутине шрамов и татуировок, покрывающих его руки и спину… пусть половину из-за того, что он стоит на пути света, и не видно. Но Кайе и видеть это не нужно. Не после… Она ловит себя на том, что краснеет — щёки и уши обдаёт жаром. Она снова утыкается носом в колени, чтобы не смотреть. И не думать.

    Она скалится, стараясь не допускать мыслей о том, насколько это всё же глупо…

    Так-то она уже даже замужняя женщина. С любовником…

    Правда, вряд ли именно на это рассчитывали мама с Лекки и дядей, заставляя её выйти замуж… Кайа вытягивает ноги, переворачиваясь на спину. Смотрит на переплетение трещин на потолке.

    И всё же. Что делать?

    Место просто идеально. Именно то, что хотел Кайт, рассказывая о своих планах. Пусть Кайа и посчитала это блажью… Но зато брат, вроде бы, перестал столь уж явно шарахаться от магии… Так что стоит посодействовать. Кайа морщится от цинизма собственных мыслей. Но… Но ведь это и правда именно то, что следует сделать! Быть может, после этого брат перестанет с таким предубеждением относиться к Книге… Кайа опускает руку на пол, нашаривая Книгу. Проводит кончиками пальцев по обложке, замирая от восторга, когда в подушечки проникает тёплая волна, тотчас прокатывающаяся по телу, частично снимая боль.

    И всё же.

    Да, конечно, место идеально. Только вот женщина, проживающая там… Кайа морщится.

    — И долго ты ещё собираешься мучиться? — Лаок оборачивается и смотрит на неё. Пусть это и не видно.

    — А что ты мне предлагаешь? — невесело интересуется Кайа. — Эта вдова и слушать ничего не желает! А ведь и я, и Кайт готовы предложить ей хорошие деньги!

    Тут самое главное — не задумываться над тем, откуда вообще взялись эти деньги… Хотя Кайт уверяет, что ничего нечестного в их появлении нет… Что-то, связанное с редкостями с той стороны, за которые многие готовы отдать половину состояния.

    Кайа пытается представить, что это могут быть за редкости — Кайт отказался объяснять, ссылаясь на то, что добывают их, в основном, бродяга и его… сестра… Кайа не отказывает себе в ухмылке, пусть и прекрасно понимает, что ничего, кроме, пусть и извращённых, но родственных отношений между этими двоими нет.

    Впрочем, не о редкостях, всё же.

    Вдова.

    — Я просто не представляю, что ещё можно сделать!

    — В самом деле? — Лаок неслышным шагом подходит к диванчику, опускается на колени и осторожно целует Кайу. Та подаётся навстречу, запуская пальцы в короткие волосы. Начинает легонько массировать, слыша довольное урчание. Вот и кто после этого тут с душой зверя?! Лаок разрывает поцелуй, садится на пол, прислоняясь спиной к диванчику. — Мне кажется, что решение на поверхности.

    — Это мерзко, — почти под нос проговаривает Кайа, водя пальцем по плечам любовника. Перед глазами встают картины вымирающего оазиса… которые она никогда не видела в реальности — не более, чем плод воображения, да… Лаок фыркает. — Выставить немолодую женщину на улицу вместе с детьми — это бесчестно!

    — Ты вполне можешь предложить ей всё те же деньги.

    — И ты полагаешь, что она возьмёт?! — Кайа поворачивается набок, чтобы было удобнее.

    Лаок пожимает плечами.

    Несколько дней спустя Кайа стоит на пороге дома вдовы, почти ощущая, как там, за стенами дома, сейчас разливается отчаяние. Кайа прислоняется к двери спиной и крепко зажмуривается. Больно. И хочется то ли прямо здесь зарыться в землю и никогда не выкапываться, то ли развернуться и пойти к этой женщине и сказать, что она может забыть обо всём, что Кайа ей сказала, что это — неудачная шутка, что…

    Кайа сводит лопатки и плавным шагом, который отнимает всё внимание — ведь нельзя же сейчас позволить себе хромать! — направляется прочь от особнячка, который уже завтра становится её собственностью.

    В конце концов, это ничем не отличается от того, что произошло с оазисом — все живы, все вполне себе в состоянии перебраться в другое место — Кайа даже оставила этой женщине более чем приличную сумму на переезд!

    Как жаль, что та вынудила их выкапывать старые грешки её мужа и… Кайа морщится, стараясь делать это незаметно для Лаока. Тот стоит рядом с калиткой и ободряюще улыбается. И не очень-то хочется расстраивать его своими метаниями. И мыслями об оазисе.

    Он ведь прав. Лаок ещё тогда, после того, как она применила тот рисунок, едва не сделавший её калекой — Кайа неловко оступается и едва не падает, когда нога подгибается — долго объяснял ей, что она всё правильно тогда сделала, и никакого особенного вреда…

    Кайа до сих пор не может позволить себе поверить в это до конца.

    — Прекрати. — Лаок придерживает её за плечи. — Перестань изводить себя по пустякам.

    — Я только что сказала этой женщине, приютившей у себя сирот, что, если она не уступит, я обнародую её связи с бандитами, торгующими женщинами, что автоматически сделает её изгоем… И я не знаю, что во всей этой ситуации хуже! — Кайа опирается на руку Лаока и продолжает контролировать шаг, чтобы не выдавать редким прохожим свою хромоту… почему-то местные не очень хорошо относятся к изъянам на теле человека… — То, что теперь сироты могут остаться без крыши над головой? То, что позволила этой женщине и дальше продолжать поставлять в бордели девушек… вместо того, чтобы сдать её властям? Или то, что теперь мы, быть может, привлекли к себе внимание этих самых бандитов?

    — Наверное, стоило её передать властям, — мягко произносит Лаок. — Тогда бы дом освободился с гораздо меньшими затратами с нашей стороны… Успокойся, Ка, подумай, для кого ты это сделала. Ты ведь хотела, чтобы твой брат обрадовался?

    Кайа хмыкает. Может, и правда стоило просто сообщить?.. И привлечь к себе внимание тех, о ком говорила ведьма и остальные?

    Кайт…

    Кайа почему-то сейчас при упоминании брата чувствует укол неприязни. Как будто бы… Как будто бы это из-за него ей пришлось сделать то, что…

    Но ведь это не так!

    Кайа опускает свободную руку в сумку и прикасается в Книге, сразу же чувствуя, как буря эмоций в душе утихает.

    Нет. Всё правильно. Все так, как и должно быть.

    Только… Кайа прищуривается.

    Что-то случилось. Сегодня. Что-то… Она вопросительно смотрит на Лаока. Тот кивает. Что-то случилось.

    ***

    Он… не помнит?..

    Он не помнит.

    Ничего.

    Он пытается пошевелиться и понимает, что чувствует лёгкую боль, растекающуюся по всему телу и пустоту. В… душе? Кажется, ведь так говорят…

    Он опирается на руки и пытается подняться — с земли, на которой он, как выясняется, лежит — но руки подламываются, и он падает обратно, ударившись спиной, от чего боль усиливается. Он не выдерживает и коротко стонет.

    Может, лучше перевернуться на живот и попробовать встать так? Сверху начинает накрапывать… дождь. Он морщится и переворачивается хотя бы для того, чтобы вода не лилась в лицо. Но… почему он ничего не помнит?

    С десятой попытки ему удаётся встать. Он кое-как удерживается на ногах, опираясь на… стену? Он вертит головой, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Но слишком темно. И даже звёзды, от которых света практически и не было, заволокло тучами. Он касается ладонью стены… пусть это будет стена, хорошо?

    Под пальцами ощущается холод камня. С неровными округлыми краями.

    И это не говорит ровным счётом ни о чём.

    Впрочем…

    Он вздыхает и заставляет себя сделать хотя бы шаг.

    Если это дом, то нужно найти его хозяев и попросить о помощи. Они ведь не откажут, правда? Ведь люди всегда помогают друг другу… так мама рассказывала им с… с кем? Он стонет от вспышки боли, пронзающей затылок. Приваливается к стене, пережидая. Боль постепенно стихает настолько, что можно…

    А нужно ли?

    Почему он ничего не помнит?

    И почему он здесь… где-то.

    Он делает ещё несколько шагов, потом упирается коленями во что-то и падает вперёд. Неловко выставляет перед собой ладони, от чего едва не ранится, когда рука касается чего-то по ощущению слишком острого. Вторая придавливает что-то тёплое, покрытое мехом, что тут же подскакивает, издав ужасающий вопль.

    Он отшатывается и падает назад. Ощущает, что одежда пропитывается дождевой водой и чувствует себя совершенно несчастным.

    Где-то рядом раздаются встревоженные голоса. Кажется — женские. По траве скачут блики от огня, что и позволяет хоть как-то эту самую траву рассмотреть. Он неуверенно поднимает голову и сталкивается со спокойными лиловыми глазами в обрамлении светлых ресниц. Рядом возникает второе лицо — постарше. Взирающее на него с гораздо большей суровостью. Он ощущает робость. Пытается подняться, от чего более старшая женщина со вскриком отшатывается, но падает назад — ни ноги, ни руки держать тело не желают. От падения вода в луже, в которой он до сих пор продолжает сидеть, расплёскивается и обдаёт светлую юбку женщины с лиловыми глазами.

    Он ещё успевает что-то сказать, поразившись тому, как изломанно и жалко звучит сейчас его голос… он не помнит, чтобы тот всегда звучал именно так!.. прежде чем провалиться в забытье.