L
В Приюте всё так же пустынно, что неизменно удивляет Берну. Сейчас она скользит взглядом по непривычно для Майгора голым стенам и решёткам, дожидаясь, пока Леа придёт из кухни. Почему-то подруга никогда не позволяет ей посещать кухню. И Берна уже даже теряется в догадках — что же там вообще такое спрятано, если…
Сзади раздаётся звук шагов. Берна оборачивается и улыбается, видя Леа, входящую с подносом на котором две чашки, старый, потемневший от частого использования чайник и булочки. Она опускается на соседний пуфик, ставя поднос на такой же низенький столик.
— Прости, что заставила себя ждать, - улыбается Леа, разливая чай. — Пришлось задержаться…
— Тот, из-за кого ты задержалась, не будет против? — Берна, взяв чашку, кончиком пальца указывает на пятно, что видно из-за воротника-стойки. Леа прижимает ладонь к шее и чуть краснеет. — О! Я не стану тебя осуждать! И рассказывать никому не стану — это только твоя жизнь. Но почему ты так старательно прячешь этого человека?
— Он… не аристократ… И… я не хочу, чтобы хаг Майгор опять досаждал мне визитами, — морщится Леа, делая глоток из чашки, держа ту обеими руками. Берна думает, что если бы это увидели подруги свекрови, то заклеймили бы Леа деревенщиной и страшно даже представить — кем ещё… Может, и хорошо, что та не пытается влиться в местное общество, подчёркнуто держась в стороне. — Меня вполне устраивает то, что он временно забыл обо мне после того, как Ноэр так поспешно женился на исверке.
— И всех этим удивил, — кивает Берна, беря из корзинки булочку. Вспоминает лицо свёкра, когда Ноэр сообщил о своём решении. И лицо самой Рийсы… та, кажется, была действительно поражена этому… особенно, если учесть, что… — Все наши… дамы… ломают голову — что именно послужило причиной для такой спешки… Они ни капли не верят в то, что Рийса зачала уже после церемонии, как полагается добропорядочной женщине…
— Местным… дамам… — Леа копирует интонацию, — невыразимо скучно живётся на этом свете… Сплетни — это всё, что хоть как-то раскрашивает их существование. — Она смотрит поверх чашки на заходящее солнце. — Одна из причин, почему я не стремлюсь быть среди них…
— Мне жалко Рийсу, — признаётся Берна, чуть меняя положение тела. Как вообще можно удобно сидеть на таких низеньких пуфиках?! — Я знала её в Севре, где она дружила с… Льятой… — Берна мрачнеет, вспомнив, что подруги нет в живых с лета. И сама она узнала об этом, только когда вспомнила, что давно с ней не разговаривала… И ведь надо бы, верно, побывать в Севре, и… но даже перспектива опять увидеть поля Печали, не делает эту поездку заманчивой. — И сбежала с художником, которого потом нашли мёртвым…
— Она..?
— Ой, прости! — Берна отставляет чашку и поднимается с пуфика, извинившись, что у неё затекли ноги. — Это, вероятно, прозвучало так, словно бы… Его убили твари, что вышли из врат, рядом с которыми находится город… Для влюблённой девочки это стало шоком… — Берна прохаживается вдоль стены до окна и обратно, подмечая дырки на стене в тех местах, где должны быть крюки для лиан. Так, значит, раньше они тут были? И почему же теперь… — А ещё большим шоком стало то, что произошло не так давно. Они отправились в Дайвег за украшениями… — Берна чувствует удовольствие от того, что украшения, сделанные в Дайвеге, считаются лучшими — именно так Ноэр и назвал их перед тем, как они туда отбыли. — И там она в лавочке, что торгует разным дешёвым барахлом, наткнулась на картину, в которой опознала работу того художника… И ей рассказали, что это творение человека, который обольстил единственную дочку одной достаточно богатой семьи и уговорил её сбежать, прихватив фамильные драгоценности… Потом бедняжку нашли мёртвой, а его самого выслали из города…
Берна останавливается возле окна и рассматривает сад, который подчёркнуто не похож на прочие сады лоскута. Слишком много открытого пространства, полное отсутствие зелёных лабиринтов и лиан. И думает о бедной семье, что по вине этого проходимца потеряла единственного ребёнка… А ведь там, в Севре, она ещё и жалела этого художника, который умер от руки Шая… интересно, а брат знал, кто перед ним?.. Вероятно — да.
— Не судили?
— Кажется, не сумели доказать его причастность… Рийса, как рассказывал Ноэр, была поражена. И не хотела верить в то, что это правда… Так что там с твоим… гостем?
— Я бы не хотела о нём рассказывать. Всё же это — лишь моё дело, — пожимает плечами Леа. — Прости за вопрос, но почему ты сегодня решила меня навестить? Я, конечно, тебе рада, но…
— Но не сегодня! — смеётся Берна, возвращаясь обратно и присаживаясь на пуфик под весёлым взглядом Леа. — Через несколько дней будет праздник в честь двухлетия моего старшего. И сейчас в Саду творится что-то совершенно невообразимое… Так что я…
— Отсиживаешься у меня, — понимающе кивает Леа.
Берна вздыхает. Некоторое время они молчат. Берна думает о суматохе, что сейчас царит в доме, о списке гостей, что вызывает до сих пор нешуточные споры — свёкр наотрез отказывается принимать в доме родных Берны полным составом… и, кажется, ему удалось настоять на отсутствии её отца… Берна поводит плечами, думая, что стоит потом персонально пригласить сюда папу — чтобы хаг Майгор порадовался…
Кроме того — Йо…
Нет, Берна прекрасно понимает, что то, что пережила сестра Йера, совершенно кошмарно и… Но, кажется, Йошша даже не пытается ничего с этим делать! И все вокруг только потакают её желанию. Берна передёргивает плечами, вспоминая сырость и могильный холодок, что пробегает по дому, который Йо так и не покинула. Она вообще отказалась выходить из той комнаты, где всё произошло. Велела принести туда игрушки сына и сидит целыми днями в их окружении, уставившись в одну точку…
И даже то, что Кэлл активно ищет новую жену, её совершенно никак не задело.
Только вот Берна так и не в состоянии понять — почему семья никак не пытается помочь?! Почему даже Йер…
— Это правило семьи Майгор, Берна, — отвечает Леа, отставляя пустую чашку. Она откидывается назад, опираясь на руки, и чуть запрокидывает голову. — Любой представитель семьи Майгор должен сам справиться с травмой… хотя, конечно, они придут друг другу на помощь в случае опасности, но… Вспомни Ноэра. Он разрушал сам себя после ранения достаточно долго. И никто не вмешивался в то, что он планомерно заливал в себя алкоголь и… Но, как ты видишь, стоило появиться чему-то что дало ему причину жить, и он стал самим собой! Я бы даже сказала, что он стал гораздо более… приятным вариантом самого себя, — хмыкает Леа. Берна, вспоминая, как Ноэр сейчас ведёт себя — временами, конечно, грубовато, но тем не менее — и соглашается. Только это всё равно как-то…
— Возвращаясь к хагу Майгору, — Берна чуть подаётся вперёд, вглядываясь в лицо Леа. — Почему он до сих пор так заинтересован в тебе? Неужели он…
— Хочешь узнать? — Леа прищуривается. Берна пожимает плечами. — Тогда идём.
Она легко поднимается с пуфика и манит Берну за собой. Берна вертит головой, рассматривая точно такие же голые стены коридора, видит по правую руку не до конца прикрытую дверь кухни, которая, насколько успевает заметить Берна, так же пустовата, как и всё остальное в Приюте. Они упираются в тяжёлую даже с виду дверь, которую Леа открывает с видимым усилием. Спускаются по узкой лестнице.
Подвал…
В Скальном Доме подвала по вполне понятным причинам не было никогда. В доме на Кладбищенской он, само собой, был, но Берну туда никогда не пускали… А в остальных домах Берне было как-то не до размышлений о наличии подвалов… Так что сейчас она с интересом рассматривает бесконечные полки с ящиками, которые заполнены, как мимоходом сообщает Леа, травами. Ну… да. Самая известная в лоскуте — пусть эта известность передаётся из уст в уста исключительно шёпотом — травница не может не хранить в доме запасы этих самых трав.
В конце подвала стоят несколько рядов бочек, между которыми Леа проскальзывает с лёгкостью. Берна, впрочем, тоже. Она даже ни капли не удивляется спрятанной за ними двери — это всё так напоминает страницы книг, что когда-то были зачитаны до дыр!
Только вот внутри ничего не оказывается… Только небольшое возвышение с метровой высоты колонной.
— Здесь много поколений хранилась уникальная вещь. Таких в мире — несколько штук. Причём, как мне известно, почти все они либо утеряны, либо испорчены… либо находятся под такой охраной, что никому и никогда до них не добраться. Сейчас она… не здесь. Но…
— Но хагу Майгору она зачем-то была нужна? — хмыкает Берна. Мало того, что свёкр постоянно крутит какие-то дела с магами — пусть это уже ни для кого не секрет… Ноэр, вернув себе здравый смысл, пошёл на договор с Шаем — так теперь ещё и… — И что же это была за вещь?
— Диадема. Чёрная диадема из неизвестного материала.
***
Лио смотрит на закат, который здесь, в Приюте, стелется по земле. Он щурится, наблюдая за тем, как мошкара танцует в лучах солнца, предвещая тёплый день. И думает, что точно такие же дни когда-то далеко… в смутном детстве были там, в пределах родного дома. В сердце отчего-то словно свернулся клубком мелкий зверик, который время от времени потягивается, выпуская коготки и зевая, чтобы потом улечься поудобнее и снова задремать.
Занятный образ.
Лио усмехается и переворачивается набок, поудобнее устраивая голову на коленях Леа. Та на мгновение замирает, а потом продолжает перебирать его волосы. Он прикрывает глаза, отдаваясь неге на краткое время.
Здесь, в Приюте, Лио кажется, что не существует ничего — ни Шайраша, ни Мессета, Исверы и Пустыни, ни… её… И иногда здесь, наедине с Леа, он думает, как бы сложилась его жизнь, не будь в ней изначально её.
…Не будь его семья тем, чем она являлась…
Кэо за то время, что прошло с момента смерти Ивы, не пришёл в себя. Пусть со стороны могло бы показаться, что он успокоился, но Лио прекрасно знает, как это бывает. Помнит. Как он тогда, уже почти двадцать лет назад, вынашивал план уничтожения тех, кто отнял у него её. Так что то, что Кэо сейчас затаился…
По хорошему стоило бы сейчас находиться в башне и наблюдать за тем, чем занимается Кэо. И уж точно не оставлять её в том состоянии, в котором она пребывает в последнее время, наедине с…
Только вот нега этих вечеров слишком сладка, чтобы можно было найти в себе силы отказаться от неё.
— Ты показала подруге место, где хранилась диадема.
— Я чувствую, что сейчас это правильно. — Леа накручивает прядь его волос на палец и тянет на себя. Лио морщится, зажмуривая глаз. — Хаг Майгор, насколько я знаю, сумел найти зеркало, про которое ты мне рассказывал, и у него есть диадема… с отколотым зубцом.
— Откуда ты это можешь знать? — Лио поворачивает голову и смотрит в глаза склонившейся над ним женщины.
— Земля рассказала… жаль, что её голос я услышала лишь после того, как диадема покинула мой дом, — невесело улыбается Леа, кончиками пальцев обрисовывая контуры его лица. — Горький Приют — место хранителей лоскута. Вторых после семьи Майгор. Если пропадёт род Майгор, вся эта земля провалится в пропасть. Если исчезнет мой — земля лишится памяти и крови. Или ты думаешь, что просто так здесь от века рождается больше всего магов?
— Кровь мира…
— Земля рассказала мне про привезённые реликвии старого мира. И про то, что противно миру нынешнему. Я ощущала такое у твоей сестры… — Лио кивает, понимая, о чём речь. Ключ. Он пожимает плечами. — Я считаю, что дочь семьи, что пришла из-за грани, должна знать. Раз уж ты… Ты хочешь переписать историю мира?
— Хотел когда-то… Сейчас не знаю… — Лио вздыхает и садится прямо. — После того, как ко мне вернулась сестра, после того, как моя дорога привела к тебе… я не знаю — что бы мне следовало переписать в истории мира… Смешно, но сейчас, когда в моих руках все четыре реликвии, мне это уже совершенно не нужно… Твой род почти угас, Леа. Кто после тебя станет хранить эту землю?
— Мой сын. — Леа беззаботно улыбается, кратко касаясь живота.
— Твоему сыну будет подвластно пересекать грань мира. И знать всё, о чём говорит земля… — Лио замолкает, глядя на то, как солнце скрывается за горизонтом, и думает, что в который уже раз предпочитает это огню Шайраша. Надо возвращаться. Срочно. — Земля рассказала тебе, что хотел переписать Майгор?
— Любовь… Наверное, сложно в это поверить, но хаг Майгор всегда любил одну женщину — свою первую жену. И, узнав много лет назад про реликвии, только и мечтал, как вернуть её, — Леа вздыхает. — Из-за этого он убил моего отца. И я должна бы испытывать к нему… неприязнь? Но мне лишь жаль его. Хотя я и не считаю, что стоит поворачивать время вспять ради собственной прихоти, которая...
— Твоя семья?
— Никогда. Они ушли. Это больно. Но… Нет. Они бы прокляли меня, решись я на подобное.
— У твоего сына будет мудрая мать.
Леа усмехается и падает на траву, глядя в небо.
***
Кери потирает живот, когда ребёнок в очередной раз пинается. И думает, что стоило избавиться от него, пока была возможность. Потому что она совершенно не уверена в том, что за ребёнок в итоге родится. При такой степени родства, как у них с Сойларом… если она правильно подсчитала, то хагари Гильетт должна быть сестрой его деда…
Кери осторожно сползает с подоконника, проклиная всё сразу — и собственный живот, из-за которого она стала такой неповоротливой, и слишком узкий и неудобный теперь подоконник, и отсутствие Лио, который опять пропустил закат… И Кэо, заставляющего её нервничать своим показательно спокойным поведением, которому Кери не верит ни капли, а так же одиночество.
Кери качает головой, думая, насколько же это смешно — она соскучилась по людям!
Как будто бы это не она бесилась когда-то, понимая, что в башне, кроме неё и Лио, есть посторонние!
Как будто бы не она считала близнецов — бесполезными и приносящими проблемы! Не говоря уже про Иву…
Кери вздыхает и натягивает мизинцем нить, чтобы подтащить к себе миску с ягодами. Потом прислушивается к башне.
Кэо…
Кери вздыхает и отставляет миску.
После того, как она притащила тогда в башню Кэо и хага Ястена, Лио сумел уговорить Кэо не пытаться уничтожить мир. Кери не знает, какие слова братик нашёл, но Кэо успокоился. Внешне. Только вот Кери кажется всё время, что Кэо что-то замышляет. Впрочем, Лио только и смог, что подтвердить её подозрения, рассказав, как планировал убийство своей семьи… После чего ушёл из башни, оставив Кери наедине с Кэо…
Она хмыкает и обходит стопку книг, с раздражением думая, что раньше могла бы просто перешагнуть через неё… увы, с координацией что-то тоже не совсем нормальное в последнее время творится… Вот бы спросить у кого — нормально это для беременности или нет…
Люк приподнимается и появляется Кэо. Кери вздыхает, понимая, что придётся терпеть его компанию…
Впрочем, Кэо ведёт себя в достаточной степени тихо. Он проходится по комнате, поочерёдно глядя во все окна, долго рассматривает зеркало, которое Кери отвернула к северному окну… она на мгновение задумывается, почему то каждый раз вновь оказывается повёрнутым к центру комнаты, но потом выкидывает это из головы — всё же за то время, что она здесь прожила, с зеркалом не было никаких проблем…
Кэо подходит к полке, на которой Лио разложил те самые предметы. Книга, зеркало, флейта, диадема. И ожерелье, что Кери тогда забрала из Сломанной башни. Она так и не смогла придумать причину, по которой решила оставить этот подарок твари у себя. Ведь помимо того, что это вещь была в руках у… Кери морщится… существует ещё и вероятность, что тварь способна отыскать её через эту цацку. Она следит за тем, как Кэо поочерёдно поднимает каждый предмет и кладёт обратно.
— И почему Лио не стал проводить ритуал? Если он собрал все предметы… и даже нашёл идеальный сосуд?
— А у него ты это спросит не додумался? — Кери осторожно усаживается на пол и наблюдает уже снизу, как Кэо отходит от полки и принимается перелистывать книги — любые, что попадутся под руку. — Хочешь воспользоваться? У тебя есть прекрасный шанс — Лио далеко, я… не в том состоянии, чтобы оказать тебе существенное сопротивление… Рискнёшь? — находиться с ним в одном помещении сродни пытке. Кери чувствует, как по костям прокатывается холодная боль от одного его взгляда. Обычно теперь Кери ощущает его даже в то время, когда Кэо прячется в своём подвале, проводя часы и сутки рядом с опутанным всевозможными чарами телом Ивы — он не позволил его похоронить.
— А почему бы это не сделать тебе? — в свою очередь спрашивает Кэо. — Только не говори, что не думала об этом! Неужели тебе бы не хотелось ничего изменить?
Кери вздыхает. Думала. И думает. Постоянно. Она и представить себе не могла, что это именно для неё окажется настолько сильным искушением.
Изменить…
А что, собственно говоря, менять?
Своё происхождение или происхождение Сойлара? Или вернуть Кайу с Кайтом? Но — в какой момент? В какой именно момент их жизни… Кери качает головой. А есть ли момент, изменив который, можно поправить все их жизни? Что нужно стереть из мира?
Кери откидывается назад, морщась от боли в спине.
— Хотела бы. Но ты знаешь — что менять?
— Знаю. — Кэо откладывает очередную взятую наугад книгу и прямо смотрит Кери в глаза. Она отстранённо отмечает, как льняные волосы, обрамляющие его лицо, колышутся от сквозняка, пропитанного полынью. — Магия. Всё, что с нами всеми случилось… Книга, сломавшая жизни всей семьи Тэлэ, пусть мне и не особенно интересна их судьба. Наша с Лио дурная семья, из-за которой в своё время сошёл с ума он, и сейчас схожу с ума я. Твоя проклятая кровь… и кровь Дайвега — они не заслужили моего прощения, не думай… Да даже само существование грани и…
— И кем бы мы были без этого? — Кери с интересом смотрит на Кэо, чувствуя, что вполне могла бы с ним согласиться. Если бы у неё изначально не было магии и крови, никто не обратил бы на неё внимания. Она могла бы до сих пор спокойно жить в Севре. Вышла бы замуж за Меора… или кого-нибудь ещё. Но… — Не думаешь, что это то, что делает нас тем, кто мы есть?
— Может, без этого мы бы стали более правильно созданными? — Кэо пожимает плечами и уходит прочь из комнаты.
Кери, вслушиваясь в башню, отмечает, как тот медленно спускается по лестнице, задерживаясь рядом с дверью — запертой теперь — что ведёт в комнату Кайта. Как он уходит в подвал и запирается там.
Кери качает головой.
Его предложение… неправильное. Не… Или? Ведь сейчас у неё в руках шанс исправить всё, что произошло. Подарить им всем иную судьбу…
Кери поднимается на ноги, охая от прострелившей поясницу боли и думая, что, вероятно, она готова уже возненавидеть этого ребёнка… слишком много от него неприятного ещё до того, как он родился… О процессе родов Кери думать не желает вовсе… Она подходит к полке и поочерёдно прикасается к предметам.
Зеркало оттягивает руку. В отполированном камне, заменяющем стекло, как будто бы даже можно уловить что-то…
Диадема обжигает холодом. Кери надевает её, тут же чувствуя, как в голову впиваются сотни игл. Она зажмуривается от боли, стаскивая и возвращая диадему и зеркало обратно.
Флейта, кажется, до сих пор хранит тепло рук Кайта. Простая деревянная поделка, отданная Кукольником… который не появлялся здесь… года два, вероятно… хотя, быть может, это он просто Кери и Лио на глаза не показывался, конечно… Кери пробует извлечь из флейты хотя бы звук, но та нема.
Книга… Книга в обложке из кожи… Кери не желает знать — с кого эта кожа снята… Книга, от которой идёт почти неслышный шёпот, который так правильно ложится на слова Кэо. И это заставляет относиться к ней с недоверием…
Ожерелье.
Кери к нему не прикасается. Оно лишнее в этом ряду. Оно вообще не принадлежит ни чему.
Переписать историю мира…
С какого момента?
Послушать Кэо и убрать из мира магию… Кери качает головой.
Убрать из мира магию. Убрать грань. Воссоздать мир таким, каким он был до Охры…
А при чём тут Охра?
