LIII
Одна.
Это странное слово. И не менее странное ощущение.
Кери думает, что ещё никогда не была одна. Несколько дней — не в счёт. Ведь тогда она знала, что Лио вернётся. Даже когда она по его же просьбе лишила его памяти на два года — она знала, что это временно. Да и всегда можно было прийти к границе Приюта и, протянувшись душой вдоль нитей чар, что уходят вглубь поместья, почувствовать брата…
Кери сидит… прислоняется… к подоконнику восточного окна башни, ожидая пламени, которое вот уже в пятый раз будет встречать в полном одиночестве, которое теперь с ней до конца… жизни?
Одна.
Занятно. Там, в прошлой жизни, в Севре, она отделяла себя от остальных, ведь никто не мог быть ей ровней. Ни простолюдины, ни аристократы, не владеющие магией, ни королевские маги, ни капли не смыслящие в ворожбе колдунов, ни сами колдуны, которые не получили должного образования, сознательно отгородившись от людей…
Никто не соответствовал твоим стандартам, да, ведьма?
Но там, в Севре, её постоянно окружали люди. Близкие люди, пусть сама она никогда их таковыми не считала. Хагари Гильетт, Хагари Шианн… нет, она ни за что — что бы там ни произошло — не назовёт их иначе!.. хаг Вир и хагари Лайгана, перед которой невыносимо стыдно. И за её семью, и за саму себя. Мира, Орен, Ярана… Меор и Льята. Даже подружки сестрички и Рийса, которая делала всё, чтобы показать Кери её место!
Потом… о, да! Та ночь… первый раз, когда она почувствовала себя одинокой… и Лио.
Лио, которого она сначала исключительно в порядке одолжения и с изрядной долей насмешки называла братом, а потом…
Ведьма, а ведь ты действительно жалеешь, что вы не родня по крови, так?
Близнецы, над которыми было так забавно смеяться, вновь ощущая собственное превосходство… на этот раз — над их ограниченностью. И — неприязнь от необходимости разделять с ними дом. Хоть склеп, в который теперь не попасть, хоть башню, что сейчас давит пустотой и призраками, который создала сама Кери.
Ива и Кэо… Кери так и не поняла, какое место эта парочка занимала в её душе, но… но знать, что Кэо опять закопался в подвале с очередным несчастным созданием, отловленном поблизости от башни, а Ива в это время либо помогает ему, либо смотрит с осуждением… было тепло.
Хотя, конечно, Кэо жив… Просто теперь уже никогда не будет здесь. И вряд ли уже будет Кэо.
Пусть Лио и сказал, что это — наиболее безопасный вариант.
Кери выдыхает прохладный ночной воздух, ожидая пламени.
Жаль, что огонь Шайраша так любит тех, кого принял в себя… было бы лучше, если бы сейчас он мог спалить её дотла.
Про Сойлара она не хочет ни думать, ни чувствовать. Слишком… Просто — слишком.
Кери дышит размеренно, не позволяя сорваться в истерику. Ну, хотя бы потому, что в буквально последние дни срока с таким животом это будет выглядеть нелепо и смешно… и плевать, что этого никто не увидит! Да и… кто потом будет наводить тут хотя бы подобие порядка?
Сойлар умер, не дожив до того момента, когда Кери вместе с немного одумавшимся Кэо нашли способ сохранить им жизнь. И, кажется, был рад тому, что покидает этот мир…
Неужели то, что он сделал со своим отцом, настолько давило на него? Или — проклятая кровь, от которой теперь свободны его сёстры и брат?
Кери смотрит, как потихоньку светлеет небо.
Скоро. Скоро можно будет позволить себе забыть на некоторое время обо всём на свете. До тех пор, пока пламя не погаснет.
Она на ощупь подтягивает к себе миску с ягодами и начинает катать по нёбу одну, чуть прикусывая, чтобы кислый сок по капле растекался по языку.
Лио от найденного способа просто отказался. Даже не пожелав объяснять причину. Смиренно выдержал истерику с битьём всего, что вообще можно было разбить у башне. А потом долго обрабатывал её ушибы, обнимал, целуя в макушку так, что на глаза наворачивались слёзы, и просил простить его.
«Ты ведь… Шайли, пойми, хорошая моя… пойми меня. Так надо. Я виноват. Я страшно виноват. Перед тобой, перед моей кровью, перед миром…»
«И теперь хочешь бросить меня одну?»
«Прости, пожалуйста, прости. Если бы я только мог…»
Кери шумно втягивает воздух носом и закидывает в рот ещё одну ягоду, отвлекая себя на вкус сока.
«Присмотри за Леа, пожалуйста»
Ну, да… за ней бы самой хоть кто-то присмотрел…
Лио умер, шагнув на территорию Лиссер-Шатт. Туда, куда у Кери нет хода. И не будет. Она успела увидеть шпили белоснежных башен, построенных над водопадом. И призрачный город, заполненный зеленью и мёдом цветущих трав. И… чем-то, что смотрит в спину неотрывно. Чем-то, что ни в коем случае нельзя выпускать. Ни в Шайраш, ни в мир во другую сторону от грани. Кери заглянула туда лишь краем глаза, видя, как Лио падает навзничь, как у него горлом идёт кровь, а тело словно бы впитывается, вплетается в камень моста, но и этого взгляда хватило. То, что теперь там, увидело… почувствовало, быть может?.. её. И будет ждать.
Кери позволяет растёкшемуся по небу пламени обнять себя, отдаваясь его теплу и силе. Позволяя унести боль. На время. Но — хотя бы так?
Пока по небу прокатываются волны пламени, поднимая вверх свежую горечь полыни, не существует ничего. Ни мира, ни мыслей. Ни самой Кери. Только пламя. Только то — ради чего…
Пламя уходит, возвращаясь в костры, оставляя после себя опустошение.
Кэо всё же воспользовался способом, что они нашли. Только вот оставаться в башне не пожелал.
Ушёл в Каррат. Причём — не через Остров, а попросту воспользовавшись ключами, которые — за исключением того, что остался у самой Кери — собрал в связку и повесил себе на пояс.
Он изменился как-то рывком. Магией изменил цвет волос, начал одеваться в стиле… Кери не возьмётся даже сказать — в каком. Во всяком случае у неё при виде Кэо, который два раза заглядывал в башню после того, как ушёл в Каррат (и что-то подсказывает Кери, что третьего — уже не будет), возникают мысли о то ли жонглёрах из странствующих трупп, то ли — актёрах оттуда же. Но это…
Кэо забрал тело Ивы и при помощи своих экспериментов сделал так, чтобы та ходила и говорила. И это пугает. Потому что при всём при этом она не просто мертва… она… кукла?
Впору предъявлять Кукольнику претензии по поводу его дурного влияния на всех…
В любом случае — Кэо остался в Каррате. И туман, спускающийся с холма, на котором находится кладбище, уже оплетает и город, и самого Кэо. Который, кажется, решил к телу Ивы добавить ещё и тела близнецов… И Кери уже никак не может на это повлиять. Кажется, туман Каррата оплёл разум Кэо… Или это сделала смерть Ивы.
Кери не знает. Не хочет знать. Хотя, вероятно, обвинить город было бы проще.
— Когда-то здесь был прекрасный город, — разбивает рассветную тишину голос. Кери вздрагивает, но голову поворачивает медленно. Тварь… хаг Шайесс стоит возле люка и с любопытством рассматривает комнату. — Увы, как и всё, что есть в этом мире, он не был вечен… хотя вот Руины вполне могут похвастаться своим неизменным видом на протяжении уже нескольких тысячелетий… по крайней мере — так говорят.
— Никогда не интересовала история этого места. — Кери отправляет в рот ещё одну ягоду, следя за тем, как сгустки тумана пытаются выползти на площадь… под лучи солнца… тупые создания.
— Бэрри была права, — со смешком произносит хаг Шайесс, останавливаясь напротив стоящего сегодня посредине комнаты зеркала. — У нас и правда схожие привычки… скажи, красивая, а ты тоже любишь доводить окружающих, вынуждая их… — хаг Шайесс не заканчивает, но Кери вполне понимает, что тот подразумевает. И… Кери признаёт, что если бы узнала об этом ещё полгода тому назад, то была бы в бешенстве. Сейчас — всё равно. — Признаться, я не мог даже предположить, что вы выберете именно Руины. Всё же попасть в них напрямую невозможно… Неужели лишние трудности…
— Вы пришли поговорить о преимуществах и недостатках башни, как места для постоянного проживания? — Кери лишь краем глаза отмечает, что хаг Шайесс и правда во время последней фразы рассматривал… потолок… Что-то новенькое, надо признать. Она отмечает, что самый смелый из сгустков тумана ухитрился подняться по стене аж до вторых окон, но потом всё же свалился на землю… — И, кстати говоря, я не заметила, чтобы вы появлялись на территории Руин…
— Вам больше некуда идти, — буднично сообщает хаг Шайесс, обрывая подобие светского разговора. Кери поворачивает к нему голову и сталкивается взглядом со слишком светлыми глазами… как у Лио… Что, впрочем, ничего не значит совершенно. — И вы — причина того, что случилось с Мессетом. — Кери чуть изгибает бровь, ни капли не сомневаясь в ответе. Хаг Шайесс кивает: — Бэрри.
— И что же меня ждёт в мире по иную сторону от грани? — Кери осторожно поднимается с пола — солнце уже поднялось достаточно, чтобы пребывание здесь уже утратило своё очарование. Взгляд… человека — всё же, видимо, придётся начинать называть его даже мысленно человеком, пусть он и не… не удаётся прочитать. — Казнь? Хотя — о чём это я! Последнюю носительницу живой королевской крови никто не…
— Никто. Само собой. — Хаг Шайесс проходится по комнате, лавируя между стопками книг. К самой Кери при этом он даже не думает приближаться, что, надо признаться, ни капли не успокаивает — Кери прекрасно представляет себе, на что именно способен Слуга… Тем более — здесь, в Шайраше, если он и в Севре так запросто управлялся с тварями… — Я не собираюсь причинять вам вред, — морщится он, явно уловив её настроение. — Более того — я могу принести клятву, что вы получите лучшую защиту… Несмотря на то, что по вашей воле лично я потерял половину Семьи… скажите, чего именно вы желали добиться? Да, хагари Аллеана рассказала про ритуал, что, нужно признаться, заставило меня пересмотреть свои взгляды на хага Майгора… — Хаг Шайесс усаживается на пол, вновь начиная скользить взглядом по потолку. — Признаться, после подобного он… сильно упал в моих глазах. Впрочем — не имеет значения. Итак?
— Воздаяния. — Кери осторожно опускается на подушки, подтаскивая миску, в которой ещё есть ягоды. — Я пожелала, чтобы все заплатили по счетам.
— Вы удовлетворены результатом? — Кери смотрит ему в глаза и хмыкает. О том, что и сама она не уйдёт от расплаты, тогда почему-то не подумалось совершенно. — Что ж. В таком случае я больше ничего вам не должен… ведь так? — Хаг Шайесс наклоняется и берёт горсть ягод. Кери провожает его руку возмущенным взглядом. Вот и как после такого можно относиться к… вспоминается то лето и чернявый бродяга, черты которого угадываются в лице этого… нынешнего хозяина Дайвега. — Но, боюсь, остальной мир будет не столь снисходителен к вам.
Кери пожимает плечами, раскусывая ягоду. Сок растекается по языку. Какое ей дело до самого мира?! Она совершенно не планирует никуда возвращаться…
«…Спустя несколько часов после того, как Лио ушёл в Лиссер-Шатт, а Кэо заперся в подвали, проводя последние расчёты и подготавливая тело Ивы, на лестнице башни раздались шаги.
Почему-то Кукольник ни разу не позволил себе появиться прямо в комнате, предпочитая приходить на нижний этаж и оттуда подниматься или спускаться к тому, кого он желает увидеть.
— Я знаю, что тебе непросто принять то, что случилось, Керья, но поверь, что сейчас это наилучший вариант.
— В самом деле? — Кери, не отрываясь, рассматривает проклятые предметы, размышляя, куда бы их убрать так, чтобы никто и никогда более не наткнулся на них… В особенности это касается Книги, разумеется. — Может быть, вы ещё и предложите мне радоваться?
— Это был их собственный выбор, пусть вам это и неприятно признавать.
— Если бы они не знали о возможности подобного выбора, они бы приняли иное решение, Кукольник. Скажите, насколько вы участвовали в том, что случилось с сестрой Лио? Впрочем… теперь это не имеет значения… Совсем.
— Вы же не собираетесь совершить глупость?
— А если так? — Кери поднимает голову от диадемы, что и сейчас обжигает руки льдом. — Что тогда?
— А если я скажу вам, что однажды вы встретитесь с ними? Со всеми? — склоняет голову набок Кукольник, лишь мельком мазнув взглядом по диадеме в руках Кери. Она смеривает его презрительным взглядом. Верить этому… Лио был прав, конечно, что терпеть его не мог. — Я не возьмусь утверждать, что это произойдёт скоро. Быть может, сменится не одно поколение. И не одна сотня лет. Но в моих силах сделать так, чтобы однажды, пройдя через рождения и смерти, вы вновь сошлись.
— И зачем вам это?
— Не имеет значения. Возможно, однажды вы об этом узнаете. Возможно — помешаете моим планам… а, быть может, напротив — решите посодействовать. Но… Я даю вам слово, хагари Керья, что однажды все вы переродитесь в ваших кровных родственниках…
Когда Кукольник покидает башню, его слова звоном отдаются в её голове. Она вспоминает, что совершенно кстати уцелела сестра близнецов, состоящая в браке с правителем Исверы. Что Рийса — по словам Берны — беременна… уже должна была родить… от Кайта.
Что остались живы сестра и брат Ивы.
Что её собственные кровные родственники всё так же живут в Севре.
И что Леа…»
…— Я вас правильно понимаю — вы предлагаете мне стать вашей второй женой? — Кери окидывает выглядящего сейчас безмятежным хага Шайесса, прикидывая, как это вообще может выглядеть… даже принимая во внимание то, что для правящей семьи Дайвега подобное является скорее нормой, чем чем-то из ряда вон выходящим… Ничего больше не должен?.. А и в самом деле! Она же не Кайа и Кайт, чтобы делать смыслом жизни месть! Ничего не должен… — Вы не получите дар королей — он будет спать до тех пор, пока не придёт время для его возвращения. — Это в том числе пообещал Кукольник… — Пусть в моём ребёнке и сошлась кровь от обоих родителей.
— Мне остаётся только гадать, как вы ухитрились познакомиться с Сойларом, — вздыхает хаг Шайесс. Кери видит, как почти незаметно дёргается уголок рта, выдавая раздражение. — Что ж… я рад, что он мёртв… в том числе и по этой причине — тоже. — Кери прокручивает на пальцах крючок, выразительно глядя хагу Шайессу в глаза. Тот пожимает плечами. — Что до дара… Семья не выпустит его из своих рук, даже если ради этого придётся ждать сотни лет.
— У меня будет условия… — Кери морщится, думая, что, быть может, не стоило соглашаться. Но, с другой стороны — не проводить же остаток жизни в башне? Пусть Шайраш и остаётся единственным местом, где хочется быть. — Свобода. Я желаю иметь возможность возвращаться в Шайраш, когда мне это понадобится. Мой ребёнок будет рождён также здесь. И… вы обещаете, что те семьи, на которые я укажу, будут существовать столько, сколько понадобится.
— Семьи… — хаг Шайесс качает головой. — Что ж… Ясь всё равно не собирается оставлять свою привычку шляться, где вздумается, так что…
Он ни слова не говорит насчёт остального, что как-то… обнадёживает. Хаг Шайесс закидывает к рот горсть ягод и ожидаемо морщится, вызывая у Кери довольную усмешку.
***
Тьянни поливает розы, убирая пожухшие листочки. В последнее время это занятие даже приносит успокоение. Во всяком случае Тьянни вполне понимает Шайесса, который при любом возможном случае возится с цветами.
…Не считая того, что это теперь — единственное напоминание о его матери…
Тьянни выдыхает и бросает короткий взгляд в окно. Сумерки почти рассеялись — скоро солнце поднимется над Восточной и зальёт светом оранжерею. Но пока что в ущелье достаточно темно, чтобы те, кто живёт в подземных ярусах, чувствовали себя достаточно свободно для… Тьянни морщится, в который уже раз увидев напротив себя отвратную морду. Но шторы не задёргивает. Всё равно морда скоро сама уберётся.
Тьянни вздыхает, признавая, что попросту нервничает из-за предстоящей встречи.
И ведь ей даже не с кем посоветоваться!.. Причём в этом виновата как раз…
Дверь в оранжерею открывается. Тьянни продолжает смотреть на ущелье, вид на которое уже, к счастью, не закрывает эта отвратительная морда. Шаги позади звучат достаточно уверено. Раздается скрип кресла. То есть — даже так?!
Тьянни резко оборачивается, сталкиваясь со спокойным взглядом давней знакомой. Та сидит, откинувшись на спинку, и, кажется, не испытывает ни малейших неудобств ни от ситуации, ни от компании.
— Я не собираюсь оспаривать твоё положение в доме, — безразличным тоном сообщает Керья. Она окидывает оранжерею любопытным взглядом. И что-то бормочет под нос про… печаль? — Только не надо… ничего.
— Как пожелаешь, — копирует тон Тьянни, отмечая, что вторая жена Шайесса сегодня выглядит так, что даже самый ярый сторонник этикета не сможет ни к чему придраться. Да… теперь она верит в слова Керьи про аристократическое происхождение. — Твой… сын?
— Ему досталась комната рядом со зверинцем… — пожимает плечами Керья. — Насколько я помню, он принадлежит Берне. Почему она его не забрала?
— Все решили, что тот уже стал частью Дома. Кроме Нейлора.
— Бедняга! — фыркает Керья, хотя глаза остаются бесстрастными. Тьянни даже чувствует что-то вроде сочувствия, зная, что именно произошло с этой женщиной. Но это, впрочем, не является, на взгляд Тьянни причиной, чтобы позволять ей… — Помнится, он боялся летучей мыши, что была у Берны… Так это и на прочих животных распространяется?.. Я не прошу ни сочувствовать мне, ни оправдывать, ни… что-либо ещё. Мне не требуется.
— Из-за тебя погибло множество людей. В том числе и родители Шайесса.
— Из-за него… при его непосредственном участии… умер мой второй жених и… много кто ещё. Так что наши счёты друг к другу обнулены. В каком-то смысле. Или там погиб кто-то из твоих кровных? — Тьянни мотает головой, в ужасе представляя, что бы было, если бы тогда зацепило и Даэх. — В таком случае ты не вправе выставлять мне счёт.
— Вправе. Как жена хозяина Дайвега, я чувствую ответственность за всех, кто живёт здесь…
— Это твоё право. Но я позволю себе отрицать его… в отношении себя.
Тьянни не успевает ничего на это ответить, когда в оранжерею заходит Шайесс. Он встречается взглядом с Тьянни и с Керьей, кивая каждой. Потом занимает кресло, что стоит под одним из самых больших розовых кустов.
— Я надеюсь, вы найдёте общий язык. — В голосе — практически неприкрытый ничем приказ. Тьянни склоняет голову, чувствуя, что попросту не в силах спорить.
— Напрасно, — Керья рассматривает Шайесса сквозь полуприкрытые веки. Шайесс вопросительно приподнимает бровь, при этом стягивая перчатку. Тьянни содрогается, когда во второй раз видит искалеченную руку мужа. Керья при этом совершенно не меняется в лице. — Я обращалась не к вам. Напрасно, Тьянни. Ты, как жена, имеешь право оспаривать его слова. В разумных пределах. Мне совершенно не нравится то, как ты сейчас себя ведёшь… Это недостойно дочери хозяина города… пусть тот и не столь… внушителен, как Дайвег… — Керья прикрывает глаза. — Мне следует гордиться тем, как это получилось, вероятно.
— Мне были дороги мои пальцы.
— У меня была причина. И повод.
— Не спорю…
— Она видела?
— Нет.
— Покажите, — Керья распахивает глаза и подаётся вперёд, протягивая на раскрытой ладони браслет, скрученный из нитей магии. Тьянни же не знает, на что реагировать в первую очередь. Слишком быстро и непонятно идёт разговор. Шайесс указывает кивком на браслет. — Нет. Сами.
Шайесс морщится, прикрывает глаза…
В оранжерее чуть темнеет. И Тьянни чувствует, как ноги примерзают к полу, когда на месте её мужа появляется…
Она не знает слов, чтобы это описать. Чудовище, монстр, при виде которого хочется сбежать. Или… Тьянни чувствует, как её руку изо всех сил сжимает ладонь Керьи. И заставляет себя дышать ровно. Она же всегда знала, что из себя представляет Семья. Пусть — на уровне сплетен, слухов, но тем не менее. Так что — пугаться теперь? Тьянни чуть поворачивает голову, глядя на всё так же спокойное лицо Керьи. Хотя та и прокручивает пальцами крючок.
Керья на мгновение прикрывает глаза. Потом встаёт из кресла, всё так же сжимая ладонь Тьянни, подходит к Шайессу, заставляя её следовать за собой, и… опускается на пол у его ног… Смотрит в глаза Тьянни. И та понимает, что именно сделала сейчас Керья. Обозначила своё место.
Так… излишне показательно!
Но…
Тьянни опускается с другой стороны от Шайесса, переплетая руки с Керьей и поднимая лицо к мужу, который уже вернул человеческий облик.
Он чуть улыбается, опуская ладони на макушки им обеим… безнадёжно портя причёски!..
А Тьянни вспоминает, что в кабинете, что раньше принадлежал отцу Шайесса, есть картина, где тот запечатлён в такой же позе со своими двумя жёнами — Лейш появилась значительно позже…
Только вот Керья совершенно точно не может знать об этом.
***
Пятьдесят три года спустя. Дайвег. Скальный Дом.
Кери аккуратно проводит щёткой по волосам, добиваясь безупречности причёски. Всё же это полвека назад можно было позволить себе выглядеть как угодно — молодость отвлекает и от небрежности в одежде, и от растрёпанных волос.
Чего не скажешь про…
Она чуть кривит губы, с печалью констатируя, что сейчас невероятно похожа на давным-давно умершую хагари Гильетт… Забавно вышло — стала похожа на собственную бабку, но так ни разу и не приблизилась к совершенству матери…
Кери мельком смотрит в окно, отмечая, что день уже перевалил за половину. Потом, поразмыслив, подходит к окну и задёргивает шторы, погружая комнату в полумрак. Окидывает её взглядом и кивает сама себе. Да. Правильно. Так и оставить.
Она проходится от одной стены до другой, ощущая, как мягко пружинит ковёр под ногами. Под этим ковром совершенно точно нет рисунка… Мысль о давным-давно потерянном доме в Севре колет неожиданной болью. Нет, она давно не думает о том, как бы сложилась её жизнь, если бы однажды Совет Ли-Лай не пожелал большего и не привлёк к себе внимание Круга и Слуги. Это уже не имеет ни малейшего значения. Но память…
А ведь уже двадцать лет, как нет в живых хагари Лайганы, так и доживавшей век вдовой, отказавшись вернуться в Дайвег — к родной семье. Кери навещала её, когда набралась смелости посмотреть ей в глаза… мачеха так и осталась, вероятно, единственной, перед кем Кери не сумела искупить вину. Перед кем она вообще её чувствовала. Все прочие были либо посторонними, либо… никаких либо. Те, кто был ближе, кем просто знакомые, умерли ещё тогда — жизнь назад.
Кери присаживается на краешек оттоманки, проводя по тиснёному узору из хризантем. Усмехается. Пару лет назад эти вещички внезапно вошли в моду, и Тьянни загорелась желанием непременно обновить мебель во всём Доме. Чтобы та соответствовала по стилю оттоманкам… И, разумеется, в комнате, что принадлежит Кери никаких иных цветов, кроме хризантем и двоецветников не могло быть по определению!
Тех самых, что так причудливо переплетены на потолке дома на Кладбищенской в Кепри… Хотя Клай наотрез отказался объяснять, почему он спрятал именно этот рисунок. И откуда вообще узнал про двоецветники.
О, нет! Кери и не думала спорить с этим — всё же всё, что касалось образа Дома, было целиком и полностью вотчиной Тьянни. Кери же досталось роль светской дамы… Это, конечно, если упрощать… Хотя в самом начале предполагалось, что распределение обязанностей будет несколько иным… В любом случае Тьянни до сих пор предпочитает строить слуг — как раз сейчас она доводит новую кухарку, что сменила отошедшую на покой Лотару, добиваясь от той безупречности… и лучше ей в этом не мешать… Ну, либо заниматься академией, на пару с Нейлором, на которого Шайесс успешно спихнул Круг.
Кери поднимает крючок, что всегда носит на серебряной цепочке рядом с ключом — последним из известных. Уж по какой причине Шайесс не дал ход разработке кристаллов, Кери даже не пытается понять. Хотя сама мысль, что по Шайрашу не станет шляться невероятное количество различных… персон… радует. Она быстро провязывает узор, но тут же его распускает, любуясь тем, как нити вздрагивают, возвращаясь в первозданное состояние.
Она чуть улыбается, поднимается с оттоманки и снова подходит к зеркалу. Вытаскивает и надевает хранящееся в костяной шкатулке ожерелье. Смотрит на собственное отражение, думая, что в тридцать лет это смотрелось значительно лучше. Прикасается подушечками пальцев к крупным опалесцирующим камням.
Она разглаживает несуществующие складки на тёмном расшитом серебром атласе юбки, поправляет загнувшийся уголок воротника. Потом кивает собственному отражению и покидает комнату.
Здесь она больше не появится никогда.
Тьянни встречает её в нижней гостиной. Окидывает взглядом и вздыхает.
— Другого дня ты, конечно же, выбрать не смогла!
— Не я выбираю, — пожимает плечами Кери, прислушиваясь к дому. Вчера приехали сыновья — как её, так и Тьянни. Вместе с жёнами. Кери на мгновение чувствует укол материнской ревности, но тут же выбрасывает его из головы. Уже не имеет значения. Жаль только, что внуки… Кери чуть улыбается. — Просто время вышло.
Тьянни явно хочет что-то сказать — Кери видит это по её сузившимся до сих пор не утратившим краски глазам, по поджавшимся губам… Она сдерживается. Не в последнюю очередь из-за появившегося в гостиной Шайесса.
Кери улыбается собственной мысли о том, что за прошедшие годы так и не сумела определить — что же именно она испытывает к мужу. Впрочем… в скором времени это станет неважным. Как и всё прочее. Она склоняет голову в приветственном жесте, отмечая, что последнее собрание Совета явно прошло не так гладко, как могло бы — морщинки проступают достаточно явно. Да и усталость во взгляде…
На пару мгновений мелькает мысль, что, быть может, и правда следовало бы всё отложить, но… Нет. Нет, разумеется, это невозможно.
Всё уже сделано.
Кери за последнее лето побывала везде, где необходимо. Посетила могилы Льяты и хагари Лайганы… могилы хага Вира, хагари Гильетт и хагари Шианн, разумеется, проигнорировала. Пусть это уже давно изрядно отдаёт каким-то совершенно детским бунтом, но… Нет.
Дети Арана от Льяты и Миры прочно вплавились в саму суть Севре, точно так же, как в Ли-Лай теперь всем заправляют дети и внуки Орена и, что в своё время сильно удивило даже Шайесса, сестры Ивы — Ольхи. Кери даже не пыталась представить, как именно остатки этой семьи занесло в Севре…
Трон Исверы — после нескольких попыток переворота — занимает единственный выживший сын Лекки и Дайла. И ему во всём помогают дети Рийсы и Ноэра… один из которых, разумеется, является сыном Кайта, что в своё время заставило семью Таго извернуться, чтобы отыскать хоть одного предка с рыжими волосами… Это Ястен рассказывал, который время от времени навещает их всех. И даже изредка появляется в Скальном Доме… в те дни, когда риск столкнуться с братьями, мечтающими навесить на него очередную обязанность — минимален.
Кери улыбается мыслям в то время, пока Шайесс, в один шаг переправивший их троих, хотя Кери была против присутствия Тьянни, сначала в подвал дома на Кладбищенской, через который тогда и пришёл в к ней… вот Кери всегда знала, что надо было что-то сделать с той комнатой, но вместо этого они с Лио предпочитали прикрывать её чарами, откладывая решение на потом… Хотя Кери так и не узнала, у Шайесса, как именно тот понял, что для прохода в башню надо использовать именно это зеркало… Тот на расспросы лишь пожимал плечами и говорил что-то неопределённое про плиту в Пустыне. Впрочем, теперь это уже и неважно. Кери окидывает взглядом лестницу, которую так никто и не привёл в порядок, ведущую наверх, и улыбается, когда горечь дыма и полыни окутывает, обнимает.
Жаль, что пламя на этот раз…
Берна умерла два года назад, не выдержав разлуки с мужем, который ушёл лишь на полгода раньше, чем она. По счастью к этому моменту у старшего внука обнаружили дар, что хранит Майгор… Йо, которая, надо признать, саму Кери никогда не интересовала, так и не сумела оправиться от гибели детей и предательства Кэлла. Который, что неудивительно, если узнать его получше, с умом подошёл к выбору второй жены и сейчас один из его сыновей планирует связать свою жизнь с дочерью Клая и младшей из сестёр Сойлара…
Аллеана… Как когда-то ей сказал Лио, у её сына оказалась очень мудрая мать. Кери нежно улыбается, вспоминая лучшего друга Сайга и Шайнора. От этой троицы вся живность Шайраша разбегается!.. Как бы ни возмущалась по этому поводу Тьянни.
Кери проходится по комнате, в которой ничего не изменилось с тех пор, когда она была здесь в последний раз. Впрочем, это было не так уж и давно — всего-то дней пятьдесят назад… Стопки книг, матрас, подушки. Окна во все стены на манер Дайвега, которые она всё же сделала, когда появилось время и желание. Под стенами привычно ползают сгустки тумана, всё так же пытаясь взять башню измором…
— Мы так и не придумали им названия…
— Они это переживут, — пожимает плечами Шайесс, поглаживая завитки на раме зеркала.
Кери кивает, всё также наблюдая за Руинами. Краем глаза отмечает, как Тьянни, что за эти полвека так ни разу здесь и не бывала, осматривает комнату с любопытством и… жалостью? Пф! Кому это нужно!
…В Каррате Кери не появилась. Хватило и той встречи десять лет назад.
Он забыл. Кажется, он забыл вообще всё — кем был, зачем ушёл в Каррат. Иву… Теперь его не интересует ничего, кроме созданного им театра из кукол… сделанных из людей. И — в самой малой степени — девочки, которую он подобрал невесть где…
Впрочем, пока Каррат заперт, это не является серьёзной проблемой. Тем более, что и Нейлор, и Шайесс и… остальные члены Семьи присматривают и за Островом, и за остальными выходами в города. Как и хаг Чэнне, как-то сумевший договориться даже с Ли-Лай.
Кери отходит от окна и встаёт напротив зеркала, что, поймав её отражение, покрывается рябью и показывает ей — её саму. Ту, какой она была полвека назад… Не зря ей никогда это зеркало не нравилось!
Она откидывается спиной на подошедшего вплотную мужа, вжимаясь так, чтобы почувствовать ровное биение сердца, в то время, как Тьянни занимает место за зеркалом, чарами заставляя его поверхность превратиться в что-то похожее на спокойную воду.
— Ты ещё можешь передумать, — шелестом ветра звучит в ушах.
— Я обещала им, что мы однажды встретимся, — качает головой Кери, думая, что, быть может, это и правда жестоко по отношению к Шайессу, но…
— Что ж. Надеюсь, ты будешь рада встретить там и меня однажды.
— Быть может, — кивает Кери, жалея, что не видит сейчас лицо Шайесса. Его правая рука скользит по боку, прижимая за талию к себе. Кери дотрагивается до не затянутой сейчас в ткань перчатки искалеченной кисти. Улыбается. Вспоминает хризантему на холме за Медовым Двором. И — двоецветник. — Какого цвета был тот цветок? — почему-то за все годы она так и не задала этого вопроса…
— Багровый. Но я исправился. — Острые когти левой ласково проходятся по открытой шее.
Кери кивает, натягивая нити, что связывают её сейчас с зеркалом, до предела. Улавливает кожей вздох и проваливается в темноту.
Спустя несколько мгновений она, заключённая в зеркало, видит, как её тело оседает в руках мужа, заливая всё кровью из вырванного горла. Без интереса смотрит на трахеи и виднеющийся позвоночник… Признаёт, что муж для неё не пожалел сил…
Она прикасается к стеклу, остро жалея, что теперь её увидит только та, в ком будет осколок её собственной души.
Потому что хочется сказать Шайессу, который сейчас не скрывает боль от сделанного, и Тьянни, обнимающей его, что всё правильно. Что ничего плохого не произошло. Что это должно было произойти ещё пятьдесят с лишним лет тому назад, только вот духу не хватило.
— Простите меня, — шепчет она прежде, чем позволить себе погрузиться в тишину.
Надолго. На сотни лет.
***
Где-то…
Зал погружён в обычную темноту.
Сегодня сюда не проникает ни единого луча света. Даже рубин, что покоится в ложбинке между грудей, не выдаёт себя ни искрой.
— Ты проиграл.
— Спорное утверждение.
В зале — двое. Остальные предпочти убраться подальше при первой же удобной возможности.
— Моя глупая дочь снова не сумела добиться того, чего так страстно желает. И даже твоя помощь не помогла… Ты исключительно бездарно выбрал исполнителей, любовь моя!
— Я лишь помог тому, что и так должно было произойти, несравненная. Тем более, что девушка была не сосудом…
— Да. Потому-то Книга и подействовала на неё так мощно… И не жалко было собственную внучку?
— А ты всё ревнуешь… У неё получилась не самая плохая жизнь. Пусть в начале и были проблемы. Скажешь, Слуга был ей плохим мужем? Хотя жаль, что род наших с тобой детей почти полностью мёртв… у меня мало надежды на сына последнего ходящего по грани. И не говори мне про второго! Это не более, чем неизбежный брак в потомстве…
— Фи! Не рассуждай о них, как о племенных животных. Это тебе не идёт.
Молчание. Не нарушаемое ничем. Потом вздох, смешок.
— Так что же? Ты вернёшь их?
— Не сейчас. Но однажды ты увидишь продолжение этого спектакля, восхитительная.
— Льстец. Хорошо. Буду ждать.
