Плен

1

Придавленный своим возросшим весом,

Очнулся на помосте – ткань и доски.

Я чувствовал себя деликатесом,

Положенным на стол для разморозки,

И видел – не глазами – камень странный –

Большой молочно-белый многогранный. 

На нем все сплошь узоры и бороздки.

А я, обледенелый и громоздкий,

Недвижный и почти что бездыханный,

Валялся бесполезной грудой мяса.

Мой враг не озаботился охраной.

Ведь я годился только на колбасы.

И тут я новым зрением безглазым

Заметил подле камня дикобраза.

2

Зверек тот камень обходил кругами,

Повизгивал, пищал, топорщил иглы,

Сопел, сердито топотал ногами…

Тут колотье меня врасплох застигло

И новое видение воздвигло

Перед моим незрячим, смутным взором:

Зал длинный, сводчатый – собор собором,

А в центре – нечто схожее на иглу.

И к двери в зал широким коридором

Моя красотка во всю мочь летела.

А дикобраз вдруг посмотрел с укором

На мой почти что труп закаменелый,

По-человечьи забурчал невнятно,

А после смачно выругался – матом.

3

Тут дикобраз проворно испарился,

Рассыпался каскадом искр зеленых.

Над камнем бледный свет засеребрился

Потом угас со звоном карильона.

Под сандриком над дверью модильоны

Уродливые пасти распахнули,

И затерялся в их приветном гуле

Мой возглас с губ слетевший воспаленных.

Красотка-ведьма в дверь влетела пулей

И сразу резво ринулась к помосту.

Глаза ее враждою полыхнули, 

А плеть в руке – шипаста и треххвоста –

Казалась мне предвестницей расправы –

Мучительной, жестокой и кровавой.

4

Красотка размахнулась скорпионом

И по помосту с силою хлестнула,

Довольная своим аттракционом,

Со смехом мне фривольно подмигнула.

– Ну, как тебе последствия загула?

Не хочешь наши повторить забавы?

Какой-то ты сегодня вялый, право. –

И по щеке ногтями полоснула.

– А на тебя ведь не было облавы,

Но ты купился, как простак последний,

И моему владыке на расправу 

Попался голым, червяка безвредней,

Водицы тише и травинки ниже.

И без меня ты вряд ли сможешь выжить.

5

Довольно облизнулась демонесса

И смачно мне затрещину влепила.

– Прости, мой неудачливый повеса,

Ты вновь не нем, не будь таким унылым.

Тебе осталось полчаса от силы.

Потом со всей дотошностью и страстью

Владыка тушку разберет на части.

Но я тебя, дружочек, раскусила:

Ты предпочтешь избыть свои несчастья.

Да так и будет. Принесешь мне клятву, 

И отведу я все твои напасти.

Но Смерть тебя подстрелит, будто крякву,

Коль не исполнишь моего желанья.

Напрасны будут плач и верезжанье.

6

Красотка надо мной склонилась низко.

– Давай-ка, повторяй за мною внятно

И не моги вилять, дружочек склизкий.

Хашрэши хиаргэ стор дэл шэатной,

Бэрф шиссан гаруэни ир зиатно,

Улш гира лашхаринта эштопали.

Слова чужие с губ моих упали,

И в уши мне ввинтился вой отвратный.

Со стоном стены зала вдруг пропали,

На грудь мне навалился мрак чугунный,

И в исступленных корчах проступали

Сквозь черноту серебряные руны.

Стал стылый воздух твердым, как квебрахо.

Я задрожал от ледяного страха.

7

Едва утихло слов холодных эхо,

И темень злая уползла из зала,

Воскликнула красотка: Вот потеха!

Плеть плоть мою с оттягом разорвала,

И ведьма жадно кровь с шипов слизала.

Хоть боль меня терзала и пронзала,

Но тело оживало постепенно.

В нем словно разрушались льда завалы.

– Вот ты уже почти что и не пленный, –

Рогатая с усмешкой мне сказала.

– А ножку-то, глядишь, сожрет гангрена.

Ведь нет здесь ни врача, ни коновала.

Она ладонью провела над раной –

Одной, другой. Исчезло все мгновенно.

Лишь шрамов вязь на месте плоти рваной.

– Исцелены. Теперь спасаться будем.

Сейчас с тобой мы битвы план обсудим.

8

Я сел на край помоста, свесив ноги.

Осклабилась красотка: Горемыка!

Но все же шкуру сохранишь в итоге.

Вот-вот сюда заявится владыка.

Тебе фартит. Погибла его клика,

А новую он не призвал доселе.

Сейчас одни мы в этой цитадели.

И есть у нас везения толика.

Вид прежний придадим твоей скудели.

Подумает он: жив ты еле-еле,

И в миг над камнем в воздухе подвесит.

В уме считай ты, и на счете «десять»

Стрельнешь огнем в ту белую паскуду.

Лишь с камня сможешь ты в нее уцелить,

Так приложить, чтоб вышла ей прокуда.

Лишь только этой пакости не станет,

Владыку бездна в тот же миг затянет.

9

Я снова распростерся на помосте,

Укрытый под покровом чар обманных,

На вид – обледенелый и в коросте

И весь во власти ощущений странных.

Терял себя в видениях дурманных,

Мираж не в силах отличить от яви,

Помстилось, будто я забыт в канаве,

Набитой острым крошевом слов бранных.

Большой осколок – что-то о шалаве –

Вонзился между ребер подле сердца,

Ввинтился вглубь. Я корчился в растраве,

И рану жгло, как от щепотки перца.

Вдруг в бедном теле отозвалось пеньем

Шагов тяжелых гулкое биенье.

10

И он вошел. Гороподобный, черный,

С хребтом, проросшим алыми шипами,

Трехрогий, гнусно галлюцинаторный,

На шее цепь с людскими черепами

О прежних жертвах оживляет память,

В глазах – прожженность старого сутяги.

И громко клацал он при каждом шаге

Кривых когтей огромными серпами.

В душе я рылся в поисках отваги,

А обнаружил мелкую мыслишку:

Пришел конец моей нелепой саге,

И снова меня взули, как мальчишку.

Мой страх едва не обернулся комой, 

Но голос вдруг ожег меня знакомый.

11

Чудовище, широко пасть раззявив,

Вдруг сухонький смешочек испустило,

И я как будто бы увидел въяве

Иваныча – хитрюгу и мудрилу.

– Игра с огнем тебя поработила, 

А пламя всю задумку извратило.

И хоть во сне резвился ты на славу,

Но на подругу не нашел управу.

Что ж, нынче из тебя я всю отраву

Повыцежу неспешно и исправно.

Процесс тебе придется не по нраву,

Но ты не сдохнешь, мой герой бесславный.

Ты будешь жить – безрадостно и долго,

Пока сполна не возвратишь мне долга.

12

Иваныч-демон резко вскинул лапу,

И исказилось все пространство зала,

Сминаясь, корчась, поддалось нахрапу,

Со странным камнем накрепко связало

Меня. Болтался, как кусок аргала,

Я в этом хаосе и раскардаше. 

Все чувства, мысли, ощущенья – кашей.

Тупая боль желудок мой терзала.

Моим глазам, невыразимо страшен,

Открылся облик адова преддверья.

А на башке у демона панашем

Вдруг выросли малиновые перья.

И он завыл протяжным мерзким воем,

Раздался вширь и вырос чуть не вдвое.

13

Но грозным звоном матерной тирады

Разбиты были демонские чары.

Тут в раже бешеной фанфаронады

Я закричал воинственно и яро

И из ладони огненным кончаром

Ударил в белое сооруженье.

Стонала плоть от перенапряженья

И рвались жилы, вены, капилляры.

Пытался демон продолжать сраженье.

В меня метал он ледяные стрелы.

И испытал я злое заушенье

От меткого и точного застрела.

Но вкруг меня огнем вились три слова –

Из тех, что часто пишут на заборах.

Хоть лютый демон снова бил и снова,

Они гасили мощь его напора.

И думал я, он выдохнется скоро.

14

Но демон мощно проревел заклятье,

И вихрь подхватил меня студеный,

Смял, сжал, сдавил меня в своих объятьях,

Погас огонь мой, стужей заморённый.

Барахтался я жалко и смятённо,

Но гулко громыхнула инвектива

«Ты, мать твою…» – и все аккузативом.

Вихрь расточился, рухнули препоны.

Я что-то крикнул – слабо и пискливо.

Неведомая сила меня пнула,

Низвергнутый такою коррективой,

Я пролетел чрез зал со страшным гулом

И врезался в ту белую паскуду,

Огнем пылая, – полная прокуда.