Она дернула рукой, тщась прикрыть глаз, но все тело было онемелое, свинцовое. Пальцы едва шевельнулись. И все-таки она пришла в сознание, так что медленно, точно преодолевая толщу воды, подняла руку к лицу и потерла ноющее веко.
— Доброе утро, спящая красавица. Хотя сейчас почти вечер, если честно.
Она перевела открытый глаз на мужчину, следуя за звуком его голоса. Окружающая действительность медленно выступала перед нею из небытия без чувств. Жесткая подушка под головой, мокрые носки… Ах да, криокамера: конденсат просочился, когда ее откупорили.
— Не пугайся. Знаю, трудно решить так сразу, враг я или друг. Понимаю. Могу только сказать, что не причиню тебе зла, обещаю.
Мужчина сидел на табуретке рядом с капсулой. Матовая серая пластмасса виднелась меж его разведенных колен в черных свободных брюках.
— Твое имя?
— Ривер Кейн. — Голос прозвучал хрипло, как спросонья. Как при тяжелом похмелье. Рот внутри был так сух, что, казалось, нёбо царапает язык.
— Возраст?
— Тридцать..? — Она попробовала сесть, и это ей удалось. Но тело ныло, точно после ночевки на голом холодном полу. — Если это еще можно подсчитать. И если это еще имеет значение.
— Ну, дни рождения мы еще празднуем. Было бы глупо отказываться от лишнего повода собраться вместе и повеселиться в наши тяжелые дни.
Да, она понимала. Ты профырчал еще год на этой обездоленной планетке. Круто. Не всем так повезло.
— Я на Проксиме Центавра “бэ”, верно? Сколько здесь длится год по отношению к земному? — Мысли путались, Ривер опустила голову, пережидая, вдруг в голове прояснится. — А, неважно. Ваши вопросы все равно лишь проверка.
А занудствовать у нее не было ни сил, ни желания.
— На, выпей, — мужчина протянул ей стакан и бело-синюю капсулу. — Поможет прийти в себя.
Стакан был точно такой, каким Ривер ожидала бы его увидеть. Тонкий матовый пластик, смявшийся под нажимом ее неловких пальцев. Все тело Ривер было еще деревянным после заморозки. Она не могла припомнить, когда чувствовала себя так плохо. Разве что на лунной базе, куда с Земли какая-то сволочь умудрилась занести едкий вирус. Но это было давно… Того человека, скорее всего, теперь и в живых-то не было.
— Морган Найт, — мужчина приложил руку к сердцу, улыбаясь. Ривер рассматривала его: высокий лоб с залысинами, оставшиеся белоснежные волосы собраны в хвост. Крупный волевой нос, как у генералов со старинных портретов, аскетичные скулы.
Все немного расплывалось перед глазами, и она снова потерла веко.
— О, ваш глаз, — сказал Морган. — Я дам вам капли, а пока…
Он достал из кармана повязку и протянул ее Ривер.
— Он не травмирован, сразу скажу. Он особенный. Но об этом после.
Она негнущимися пальцами завязала узел на затылке. Знакомое ощущение — так она завязывала галстук, когда приходилось носит дресс-код. Сперва было так же неудобно. Потом привыкла. Что Ривер в себе ценила, так это умение привыкать, да.
Не без помощи Моргана Ривер поднялась. Мышцы ее не истончились, несмотря на долгую гибернацию, благодаря умной капсуле, но Ривер чувствовала себя разбитой. Точно после изнурительного заплыва. В груди застряла тяжесть.
По крайней мере, вокруг все было не ослепляюще-белым, как в процедурном кабинете. Кто-то заботливый покрасил комнату криокапсул в мятно-зеленый, не раздражающий давно не видевшие света глаза цвет.
— Через пару суток ты будешь в порядке. Мы обеспечим тебя всем, чем можем, пусть это и не много. — Морган поддерживал локоть Ривер мягко, неожиданно деликатно. Ривер и не ждала такой аккуратности от мужчины со столь резкой внешностью. Она подумала, что рядом с нею наверняка доктор: это им, насколько она помнила, свойственно было производить порой противоречивое впечатление. Пусть и помнила в действительности не много — обо всем. О чем бы Ривер ни пыталась подумать, в голове все мешалось, стоял гул. Другой побочный эффект гибернации, очевидно.
Морган вел Ривер через ряд капсул, таких же, как та, которую она сама только что оставила: точно вылупилась из нее и упорхнула. Эти высокотехнологичные саркофаги также все были пусты. Створки распахнуты, шнуры питания утомленными питонами свернулись в проемах меж рядов.
— Да, синьорина Кейн. Вы последняя. — Ответил Морган на вопрос, что прочел в глазах Ривер.— Вы наша последняя надежда.
Ривер встала перед единственной криокамерой, чей заслон остался опущен. На мгновение девушке показалось, что внутри кто-то есть, затем она поняла, что смотрит на саму себя. Точно. Она же постриглась перед гибернацией — и волосы, разумеется, не успели отрасти. Что ж, это было сделано исключительно из соображений практичности.
Ее внутреннее представление о себе не включало и шрам на щеке. Не успела она к нему привыкнуть. Отметина после ожога: смазанные отзеркаленные цифры “54”. Ривер смутно помнила, как это произошло. Спроси ее кто, не пересказала бы, но когда думала о том, как все случилось, то знала: было сложно, но она справилась, вышла из ситуации победительницей. Она не думала о том случае, да и не хотела лишний раз в этом копаться. Воспоминание фонило отвращением.
— Подогреваете моё тщеславие? — Спросила она наконец. Из-за паузы в ее голосе не оказалось той доли иронии, которую Ривер намеревалась изобразить.
— Надеюсь, что Вы согласитесь из других побуждений. — А вот сарказм Моргана остался при нём. — Боюсь, не могу сообщить ни одной утешительной новости, синьорина. Возможно, вы решите, что стоило остаться на Земле.
— Мне не насладиться отдыхом в прекрасно обустроенном поселении будущего, так?
Учитывая, что Ривер помнила о Земле и ее судьбе, Морган намекал, что дела в поселении швах.
— Но сперва я напою вас чаем. — Морган загадочно улыбнулся. — Лео напоит.