Глава 39, в которой Лин «ведёт себя неприлично», подслушивает, и ловит кота

Этой ночью с гор налетел ветер, а следующие четверо суток долину поливало мелким нудным дождём. Иногда он стихал до того, что становились слышны отдельно капающие и журчащие потоки с крыш, потом дождь снова усиливался, перекрывая шорохом струй все остальные звуки этого мира. В доме было влажно и холодно, совсем не так, как летом и в начале весны. Я ходил с накинутым на плечи покрывалом, мёрз, и отгонял навязчивые мысли о том, что было бы, задержись Тэ Му Син с возвращением с перевала, и как бы он добирался по полностью размокшей дороге…

Эти несколько дождливых дней прошли тихо и однообразно, как затянувшийся сон. Полумрак комнаты с оранжевым светом масляной плошки, чуть меняющий ритм шелест дождя, осторожные шаги и приглушённые разговоры за стенами комнаты, опять дождь. Я тихо радовался, что окна спальни Му Сина успели прикрыть снаружи циновками, и надеялся, что это хоть немного защищало дом от влаги и сквозняков.

Тэ Му Син… послушно лежал. Послушно ел. Молчал. Выбираясь в походы к туалетной комнате, придерживался за стены. Впервые увидев, как он направился к двери, ведя рукой по стене, я подскочил ближе и хотел помочь, но он застыл, ничего не говоря и не двигаясь с места, пока я не отступил:

– Да-да, ты сам. Конечно. Я понял.

Он вышел и тихо прикрыл за собой дверь. А я вздохнул, вернулся к столику, к разложенным бумагам и кисточкам, и снова закутался в слетевшее с плеч покрывало.

– Вот, упрямец…

Я уныло оглядел лежащие на столе бумаги – что писать в дневнике – не было ни малейшего понятия, чуть меняющийся ритм капель вымыл из головы все мысли, вводя в подобие транса.

Тэ Му Син вернулся, задвинул за собой дверь, и так же, по стеночке, дошёл до постели. Замедленно опустился. Полежал. Новым усилием натянул на себя одеяло. Всё это – с закрытыми глазами.

Я скривился и, от нечего делать, постучал пальцами по столешнице: тук-тук-тук, мизинец-безымяный-средний-указательный. Тук-тук-тук. Будто конь проскакал. Изменил угол наклона и постучал ногтями: цок-цок-цок. Тук-тук-тук. Цок-цок-цок… Хотел пошкрябать, но полированное дерево столешницы было слишком гладким и звука не вышло. Дожился, от безделья веду себя как ребёнок! Помнится, в детстве я мог часами так развлекаться. Я глянул на Принца: он чуть повернул голову, прислушиваясь, но поза была расслабленная.

Я вылез из-за столика, подхватил постоянно сползающее с плеч одеяло, и стал ходить по комнате. Ну, так и есть: куда бы я ни пошёл – голова Принца чуть сдвигалась, как у собаки, которая лежит мордой на лапах, но уши двигаются в сторону перемещений хозяина.

«Кто это тут ещё хозяин?» – иронично спросил внутренний голос. «Пацан, ты ничего не попутал?»

«Заткнись. Просто заткнись» – сказал ему я.

«Злой ты. Вот, правильно муженёк сказал – среди нас двоих именно ты злой. А я говорю правду, я добрый и пушистый».

«Заткнись. Не хочу тебя слушать»

«И не надо. Главное – чтобы муженёк слушал. Ты же в курсе, что перед тобой Безмолвный? И ему плохо. Поговори с ним! Он мой, но я даже мешать не буду – сам поговори! Прошу, братец!»

«Наш» – мрачно поворчал я, скорчив страдальческую мину.

«Что? Чего-чего?! Как ты сказал?!»

«Заткнись… пушистый. Му Син, он… не такой как мы. Он… целый. Даже если иногда выглядит как Безмолвный, и ведёт себя так. И если ты сейчас начнёшь свои пошлые шуточки про тройничок или что-то такое, я… Я просто не знаю, что я с тобой сделаю. Хвост выдерну!»

Я глубоко вдохнул, готовясь ругаться, но Лисёнок поражённо молчал, и я медленно выпустил воздух. А потом я подошёл и сел рядом с постелью Му Сина. Поправил опять сползающее с плеч одеяло.

– Ваше Высочество?

Он не ответил, только чуть нахмурился и повернул голову на голос.

– Ты меня вообще слышишь?

– Мг… – тихо отозвался он.

– Как ты дошёл домой, если ничего не видел? Му Син?

– Подождал вечера, – медленно, пересиливая себя, ответил он. – А потом – держался за стремя. Конь знал дорогу. Я мог не смотреть.

– Потому, что днём было слишком ярко? – спросил я, вспомнив залитую солнцем панораму долины с вершины Скалы в тот день и то, как Му Син шатаясь, стоял в тёмном коридоре, потому что даже в комнате освещение раздражало его глаза.

– Мг.

– Волки, – продолжил допрос я. – Зачем ты их взял с собой?

Принц снова молчал, только горло напряглось, сглатывая без звука.

– Зачем откапывал? Му Син, объясни мне! Должно же этому быть какое-то объяснение? Расскажи, иначе я подумаю, что ты сошёл с ума! А место сумасшедшего в нашей семейке – по праву моё, понял?

– Я… услышал скулёж под завалом. Там было логово, оказывается. Не заметил, когда готовился… Когда откопал – было поздно.

– Так, – сказал я, тараща глаза, и пытаясь представить, какой нормальный человек, услышав скулёж под завалом, в логове волков, принялся бы их откапывать, вместо того, чтобы убраться, к чертям. Впрочем, о чём это я? Какой нормальный человек стал бы вообще что-либо взрывать? Тем более – в горах… – И что потом?

– Потом… я отдохнул. А потом… была ночь. Холодно. Утром я понял, что спал на тушах. Так было теплей.

– Ясно, – сказал я, грызя палец и надеясь, что голос звучит ровно, а не дрожит, от воспоминаний о собственных ледяных ночёвках на Скале Демонов.

– Вечером я нашёл коня, погрузил волков и пошёл домой.

– Для чего ты их взял? – спросил я. – Если ты всё равно шёл в поместье?

– Не был уверен, что дойду. Ехать в седле точно не мог…

Я открыл рот для нового вопроса – и закрыл, так и спросив. Потому что вдруг понял, зачем он с такими трудами волок за собой мёртвые тела с меховыми шкурами. Отсутствующие боги! Хотел бы я, даже в сумеречном состоянии, уметь продумывать такие стратегии выживания! И осуществлять их!

– Тебе… сильно противно? – спросил Тэ Му Син, глядя на меня слегка расфокусированным, но встревоженным взглядом. – И, кажется, я меч потерял…

– Не сильно, – сказал я и поднялся на ноги. Принёс отложенный на сундук меч, в чёрных ножнах, и отдал хозяину.

– Вот. Господин генерал Пак нашёл на перевале. Только, меч сломан.

Тэ Му Син сел на постели и, слегка дрожащими руками, принял оружие.

– Как символично, – тихо сказал он, когда насмотрелся на сломанный наполовину клинок. Потом аккуратно вложил меч в ножны и отложил в сторону.

Этой же ночью у Его Высочества снова случился приступ кошмара, от которого он не мог проснуться. Стоит ли говорить о том, как сильно я пожалел о своих настойчивых расспросах, которые, возможно, кошмар спровоцировали?

Я сидел рядом всю ночь, хотел спеть, чтобы хоть голос пробивался туда, в его чёрное зазеркалье со страшными снами, но… я не мог. Я был должен, но, будто ком подступил к горлу, мешая дышать. Легкомысленный, как певчая птичка, «братец Лин» затерялся во тьме, унеся с собой голос. И рядом с Принцем, который метался в кошмаре, остался лишь я – «братец Лис», со своей искусственной бесполезной красотой, которую всё равно сейчас никто не видел. Я мог только придерживать голову Тэ Му Сина, чтобы он не повредил свои и так стукнутые мозги ещё больше, мог стискивать зубы, и слушать бесконечный шелест капель и шорох дождя. Даже фальшивое мурлыканье разных мелодий мне было сейчас недоступно!

В конце концов, я включил на айфоне записанный Лином распев, поставил его на повтор – ту мелодию, что более низким голосом, чтобы не тревожить чувствительное, после сотрясения мозга, восприятие звуков Му Сина.

Окончательно продрогнув, я примостился рядом с Его Высочеством и уснул, слушая собственный голос, поющий по кругу древнюю мантру древней церковной службы, с тем самым, загадочным перепадом тона и ритма в середине мелодии – в этом варианте распева тон опускался ниже.

Слушал и слушал.

Снова.

И снова…

В конце концов, метания тела, которое я придерживал, прекратились и я смог расслабить руки, а шелест бесконечных дождевых струй заглушил и так не громкую мелодию голоса.

***

Мне снилось что-то прекрасное.

Наверняка что-то прекрасное.

Мне было так тепло и уютно, что я начал всплывать из безмятежного сна уже от одного ощущения этого забытого и непривычного удобства. Кажется, ещё ни разу, за время попадания, мне не было так комфортно, пока я спал…

Упс, вот память и вернулась – и кто я и где я! И, пока глаза пытались проморгаться, со сна, я попробовал осмыслить – по каким таким критериям телу кажется, что всё так зашибенно удобно? И, чёрт бы его побрал, я это понял!

Оказывается, я лежал головой на плече Принца – плечо, конечно, костлявое, но тёплое, и ложится под мою шею, лучше любой ортопедической подушки. И уж точно удобней, чем туго набитые валики для сна, которые тут используют. Но, ладно бы только это, так мы с Его Высочеством уже спали, сейчас же я чувствовал, что рука Тэ Му Сина обнимает меня со спины и поддерживает за плечи.

М-да… Чертовски приятное ощущение, надо сказать.

А потом фокус моего внимания сместился ниже…

Моя собственная рука была уютненько перекинута через грудь Тэ Му Сина. А моя нога, согнутая в колене, была ещё более уютненько закинута поверх живота Его Высочества, и совершенно неподобающе, ужасно собственнически, прижимала Му Сина к постели.

«Великие боги…» – подумал я.

Мы.

Нет, я – потому что Лисёнок, махнув хвостом, сбежал, оставив меня разбираться с последствиями, зараза пушистая!

Не то, чтобы в данном положении тел было что-то неприличное – ничего такого из свойственных мужчинам утренних состояний я под своей ногой не чувствовал, но… Но – как?! – как до этого дошло? Любопытно просто. Потому что вчера я примостился рядом с Му Сином, накрывшись в своё одеяло, это я помню! Каким же таким образом мы оказались под одним, м?

И вот где-то здесь, посреди моих растерянных размышлений, когда я думал, что странных открытий как-то многовато на одно утро, моё колено погладили…

Да, то самое, которое я закинул на Му Сина!

Я распахнул глаза, чудом не дёрнувшись, и увидел… Ну, что я ещё мог увидеть? Руку Му Сина, поверх своего колена: красный шнурочек Нити Судьбы на запястье, тёплая ладонь и пальцы, которые невесомо то ли поглаживали, то ли ощупывали моё колено.

Благослови небо местные обычаи спать в нижней одежде! Дома-то я пижамы не жаловал… Вот был бы номер, если бы сейчас на мне не было штанов и рубахи!

Стоп! Нет! Вот, об этом не надо! Потому что, Его Высочество, может и спокоен по утрам, как я только что убедился, а вот ты сейчас можешь вполне опозориться, если не прекратишь мечтать не в ту сторону!

«Да кто тут мечтает, братец? Что, и подумать нельзя?»

Посмотреть на Принца я не мог, не выдав, что проснулся, но, судя по гулко бьющемуся под моим ухом сердцу и по тому, что осторожные поглаживания колена продолжались и дальше, Его высочество уже точно – и давненько – не спал.

Вот, ведь… жук! Значит, лапает меня, втихомолку!

Интересно, это в первый раз он такой храбрый или были ещё случаи? Нет, не то, чтобы мне это не нравилось, но… э-э-э… Ладно, мне это нравится, но…

Но…

Ладно, ещё две минутки, а потом буду вставать. И думать. И разговаривать. Выяснять и объяснять. Извиняться и э-э-э… Так, о чём это я?

Ещё три минуты. Только три!

Ладно, ещё пять... И всё!

Боги, ну какие нежные прикосновения, за такие и убится можно…

Я неловко пошевелился – и рука Тэ Му Сина тотчас исчезла с моего колена. И на плече стало холодно – там, где он поддерживал ладонью и прижимал к себе. Я медленно подтянул собственную руку, убирая с его груди, и протёр глаза. Будто только что проснулся, ага. Сел.

– В-ваше Высочество? – прошептал я.

Его трусливое Высочество лежал с закрытыми глазами и, кажется, не дышал. Нет, точно, не дышал. И только по чуть нахмуренным напряжённым бровям можно было догадаться, что он не спит, а прислушивается.

Я осторожно вылез из его постели, прикрыл этого притворщика одеялом, нашёл и забрал собственное, и пошел одеваться в так называемые «верхние одежды», ненамного более плотные, чем «нижние». Но, не смотря на холодный воздух, я чувствовал, что лицо пылает, будто я сидел у жаровни.

Чёрт его знает, что такое, право…

***

Весь день было очень тихо. И похоже на те дни, что прошли после возвращения Его Высочества и начала дождей.

Тэ Му Син молчал и не смотрел на меня. Я уверен, что не смотрел, потому что сам с него глаз не спускал! Нет. Его Высочество лежал на своей постели, под одеялом, и только всё трогал зелёную ленту на левой руке – касался её, теребил обтрёпанный хвостик и нервно проводил пальцами, не замечая, что царапает кожу и оставлят на ней розовые следы от ногтей. И всё это – с закрытыми глазами и невозмутимой физиономией!

Я сначала хотел спрятаться в прежней маленькой комнатке, где жил раньше, чтобы обдумать всё как следует, но… Это было бы слишком заметно, если бы я стал тихариться, верно? Поэтому я сидел за столиком в спальне, чуть шуршал пустыми бумагами, даже не пытаясь писать, наблюдал за Принцем, вспоминал утренние события, и думал.

«Тебе понравилось? За такие приятные ощущения и убится можно…» – тихо напомнил мне мои же слова Лисёнок.

Убиться?

Неправильная формулировка, подумал я. Правильная – «и отдаться не жаль».

Капец, подумал я.

Ка-пец.

А эта пушистая зараза даже не возразила, только печально вздохнула.

***

После обеда я решился снова обследовать голову Принца.

– Ну, шишка пропала, – пришёл к выводу я, осторожно ощупав висок, который смазывал мазью несколько дней назад. – Но волосы… Всё очень запуталось. Чувствушь себя лучше?

– Прикажи, чтобы нагрели воду, – сказал Принц, так и не ответив о самочувствии.

А когда я вернулся, отдав распоряжения о воде, ужине, и упросив господина лекаря непременно рассказать о здоровье Его Высочества после осмотра, комната оказалась уже пуста.

***

Стемнело. Так и не дождавшись Тэ Му Сина к ужину, я пошёл разузнать где он. И-Мин сказала, что Его Высочество изволит беседовать с господином генералом Паком.

Конечно, тыняться по коридору и подслушивать под дверями было абсолютно ниже моего достоинства, поэтому я вышел на галерею заднего двора, независимо прогулялся по ней взад и вперёд, подошёл к комнате генерала и, с подозрением оглянувшись на пустой и тёмный ночной двор, уже привычно проколол бумагу окна стебельком травы. Внутри комнату ярко освещал масляный светильник, поэтому, если не буду шуметь, ничто постороннее, типа тени на окне, меня не выдаст.

За низким столиком сидел генерал Пак, а напротив него – Принц, в тёмной верхней одежде, видимо, заново сшитой, ибо те лохмотья, что были на нём после взрыва, были только на выброс. Принц сидел с прямой спиной, но, наклонив голову, спутанная масса волос закрывала его профиль. Генерал пристально смотрел на него, со странноватой ухмылкой.

– Нет, – продолжил генерал начатую между ними беседу. – На этот раз было слишком много свидетелей, даже я это видел. Можете не сомневаться, Ваше Высочество. Вам не показалось.

Принц не ответил, только поднял руку, касаясь щеки. Или, может быть, поправляя волосы.

О чём это они?

Я переступил с ноги на ногу, придвигаясь ближе к окну, чтобы лучше слышать, и тут… кто-то мягко толкнул меня пониже колена. Наш серый кот стоял рядом и смотрел на меня, корыстными и, типа, очень голодными, глазами. Потом прижмурился и открыл пасть, в беззвучном мяве.

– Иди прочь, – так же беззвучно сказал ему я, шевеля губами, и приник к дырке в окне.

– Более того, – продолжил генерал Пак, – это неприличное, но явно искреннее поведение, видели слишком много людей, так что, сомневаться в благосклонности к вам демо… госпожи, никак не приходится.

Чего? Это они обо мне? Когда это я… э-э-э… неприлично себя вёл? Ну, не могла же толпа народу видеть, как я сегодня утром закинул ногу на Му Сина?!

Меня снова боднули под колено кошачьей башкой, да так сильно, что я аж слегка пошатнулся. И ночную тишину галереи нарушило громогласное кошачье урчание. Еду выпрашивал, зараза пушистая!

Я сделал коту такие «страшные глаза», что люди, увидь они это, бежали бы, роняя тапки, а эта скотина только снова боднула башкой, и стала точить когти о мой сапог. Я подхватил тяжёлого засранца на руки и стал механически гладить, пытаясь заглушить громкое утробное тарахтение, которое кот испускал и, одновременно, заглянуть в комнату через дырку.

– Честно говоря, – продолжил генерал, – госпожа Лин произвела неизгладимое впечатление на крестьян ещё на празднике Середины лета, когда липла к вам и пела неприличные песни. С тех пор несколько деревенских женщин понесли, насмотревшись на это. К тому же, госпожа проучила и выдала эту несносную девчонку за Ин-Чоля, а потом публично оказывала вам знаки внимания, подарив поцелуй. Видели бы вы мужиков! Это была зависть, Ваше Высочество.

Генерал хмыкнул, с той же странной ухмылкой, перекосившей лицо – будто он не знал – возмущаться, веселиться или испытывать отвращение.

– Не удивлюсь, если демонёнка… то есть, госпожу Лин, станут теперь почитать, как богиню семейного счастья и благополучия.

Я так обалдел, от этих известий, что чуть не выронил кота, а потом подхватл его тяжёлую тушку. Коту это сильно не понравилось, он взвыл и, вцепившись когтями мне в рукав, впился клыками в руку. Я зашипел, и стиснул этого паразита, не давая его задним лапам располосовать себя до крови.

И тут рама с бумажным окном отодвинулась – на застывшего в скрюченной от боли позе меня, и на выпучившего глаза кота, который так и не выпустил мою кисть из клыков, взирал подняв брови, генерал Пак.

– Что вы здесь делаете, госпожа Лин?

– Я здесь… э-э-э… кхе-кхе…

Ну, а вы что бы сказали?!

– Женщины, – негромко, но внушительно, вдруг сказал из комнаты Принц.

Мы с генералом и кот – с одинаковым изумлением уставились на него. Кот даже перестал пытаться драть меня задними ногами. Правда, руку из пасти так и не выпустил.

– Они всегда любят кошек. Даже на прогулке таскают их за собой, – добавил Му Син.

– Я… да… Ага… – я покраснел, не хуже любой жаровни, судя по тому, как вспыхнули мои щёки, лицо и уши, но – не пропадать же усилиям Му Сина впустую? – выпрямился, фальшиво улыбнулся, кивнул, и надменно поковылял по галерее, зажав так и не отпустившего мою руку кота.

За спиной я слышал подозрительное покашливание, голосом генерала, очень напоминающее грубый и непочтительный смех.