Глава 9, в которой Лин падает с крыши, подтверждает свой статус ...

...демона, и безрадостно отказывается от брака

____

Наутро оказалось, что Тэ Му Син изволил отбыть на патрулирование вместе с генералом Паком, причём ещё до рассвета. А за меня вплотную взялась матушка Чхвэ.

Всю неделю, пока мужчин не было, эта пожилая дама устраивала мне нечто среднее между обучением в пансионе для благородных девиц и тестированием непонятно на что и непонятно по каким параметрам. Думаю, она, как и её двоюродный брат, не исключала версию о том, что я шпион злобных соседей. Соседей у этой маленькой империи, состоящей из нескольких провинций или княжеств, было много, как и выбора версий, чьим именно шпионом я могу быть. Варианты о Нижнем мире демонов и Верхнем мире небожителей проходили наравне с прочими. И всё это – Великие Боги! – совершенно не облегчало мне жизнь!

Прежде всего, после нашей поездки с Тэ-гуном на освящение полей, матушка Чхвэ, как недавно и генерал, осмотрела мои ладони. Отсутствие мозолей, состояние кожи, ногти – короткие, но тщательно подпиленные и без заусенцев – особо привлекли её внимание. Впрочем, о своих выводах в результате этого осмотра она умолчала.

Во-вторых, матушка Чхвэ пришла и осмотрела всю найденную в моей комнате старую косметику, после чего принесла с дюжину новых фарфоровых баночек с пудрой, тушью, румянами и аналогом помады для губ. Вежливо улыбаясь, тут же предложила использовать подарки, и пристально смотрела как я, отточенными и привычными движениями наложил грим. Ушла мадам, снова не сказав ни слова, только чуть приподняв брови.

В-третьих, кроме каждодневных мучений с чайной церемонией и сервировкой стола, матушка Чхвэ взялась учить меня вышивать. Ну тоже, типа как тест.

Вышивать я впрямую не отказывался, но это было выше моих сил и терпения. Однако, пользуясь случаем и обилием всяких лоскутков и ниток, сшил себе подвесной мешочек для айфона и ещё несколько, более мелких. Восемь месяцев в тусовке косплееров не сделали меня фанатом шитья от-кутюр, но всё же обучили не бояться нитки с иголкой и выработали почти профессиональный мелкий шов, если надо, я мог запросто подлатать надорванный костюм, пришив ткань аккуратно и крепко, не хуже, чем на машинке. Тратить же время на ручную вышивку я считал бессмысленной и бесполезной затеей.

В конце концов, я совершенно изнемог от внимания старой дамы, но старался быть вежливым и смиренным, отчасти – из-за слов господина лекаря Ши, о том, что она может быть сильным союзником, отчасти – из-за просьбы Му Сина позаботиться о своей безопасности. Природное почтение перед старшими тоже присутствовало, согласуясь с рациональными доводами господина лекаря, но, должен признать, слова Принца вспоминались чаще.

Под конец недели случилась ситуация, которая оставила неприятный осадок, но как её истолковать – я не знал.

В тот день госпожа Чхвэ снова усадила меня в своей комнате перед столиком с разноцветными лоскутами шёлковой ткани, нитками, ножницами и иголками, доверив собственный швейный набор для рукоделия, помещённый в изящной шкатулке из красного дерева. Сама она ушла к господину лекарю, а я с тоской пялился сквозь раскрытые двери на задний двор, залитый весенним солнцем. Было жарко. Многослойные женские одежды, которые госпожа Чхвэ мне настоятельно рекомендовала носить, жутко пари́ли, заставляя думать о том, как мне снова придётся изворачиваться, дабы элементарно искупаться и смыть пот.

По зелёной траве, квохча, прогуливались куры. Важно прошествовал местный полудикий серый кот, который не давался никому в руки. Появились И-Мин и И-Сын, принесли бочку, корзину с грудой белья и стали таскать вёдром воду, видимо, из того прудика, о котором говорил Принц. За домом, в самом дальнем углу, почти у забора, действительно оказался небольшой декоративный пруд, который я не замечал из-за густых зарослей тростника, полностью его скрывавших.

Неблизко девчонкам воду носить, подумал я, когда они вдвоём, сгибаясь, как тот самый тростник, притащили и вылили первое ведро. Заинтересовавшись, я оставил комнату с жарким неподвижным воздухом, подошёл и заглянул в бочку: воды было едва на одну пятую от объёма. Я глянул на раскрытый дверной проём, где меня ждали тряпки и нитки, на удаляющиеся в сторону прудика девичьи фигурки, с одним на двоих и тяжёлым для них даже пустым ведром – выбор был очевиден!

Я нагнал их, сунул нос в ведро, в пруд, который оказался глубже, чем можно было судить по неподвижной глади воды, и отобрал это деревянное орудие пытки. Хоть я был и не особо силён, по сравнению с другими парнями моего времени, но всяко выше этих двух мышат на целую голову, и мог в одиночку тащить ведро с водой, почти не сгибаясь.

Служанки сначала вообще не поняли, что происходит, потом перепугались.

– Госпожа-а-а, – пищали они на два голоса, – что вы делаете-е-е… Нас накажу-у-ут, если увидят!

– Так давайте быстренько натаскаем воды, пока никто не увидел, – отмахнулся я от их мелких ручонок, которые тянулись к дужке ведра, и прибавил шаг.

– Госпожа-а-а, как же это-о-о…

– Если хотите отблагодарить, поможете потом с вышивкой, что приказала мне сделать госпожа Чхвэ. Поможете?

– Поможем, госпожа Лин, но, как же? Разве вам не тяжело? И, его Высочество сказал вам не рабо-о-отать…

– Я сильнее, чем кажется, – пропыхтел я, путаясь в чёртовой юбке. – А его Высочества здесь нет, и мы ему не скажем!

И вот тут я ошибся. Потому что Тэ Му Син стоял вместе с госпожой Чхвэ под навесом дома и откровенно пялился на происходящее. Госпожа Чхвэ выглядела не столько удивлённой, сколько встревоженной и, нахмурив тонкие брови, молча переводила взгляд с нашей компании на Тэ-Гуна и обратно.

Что было делать? Я дотащил до бочки злосчастное ведро, вылил, поставил на землю и только после этого сложил руки перед собой, вытянул вперёд и поклонился высокородным особам. А потом поднял ведро и снова пошёл к пруду.

– Что это вы делаете, госпожа Лин? – догнал меня Принц. – Разве я не говорил вам не заниматься работой простолюдинов? О чём вы только думаете, совершая такое?!

– Прошу меня простить, Ваше Высочество, – я зачерпнул воды и распрямился, глядя в пылающие негодованием чёрные глаза Принца. – Я всего лишь вспомнила вашу заботу о «своих последних подданных».

– При чём здесь это?! – оскалился он.

– Причём? А вы возьмите, – я протянул ему ведро с водой.

Он с недоумением посмотрел, но взял верёвочную дужку из моих рук и – едва не перекосился от неожиданной тяжести.

– Вот видите? – грустно сказал я. – Я понимаю, что у вас мало крестьян, а работы в поместье много, но нельзя же девушкам таскать такие вещи, им же ещё рожать! В смысле, – попытался я быстро объяснить очевидные вещи, – это подорвёт их здоровье. Спросите господина лекаря Ши, если мне не верите!

– А вам, значит, не рожать, госпожа Лин? – спросил Принц, после секундной заминки.

– Мне – нет.

– В поместье сейчас нет ни одного мужчины, – сказал Принц. – Даже мальчишка, который обычно носил воду для лошадей, сейчас вместе со всеми разгребает завал на горной дороге. Генерал Пак тоже там, а господин лекарь Ши совсем старик, я ему не позволю.

– Отдайте ведро, Ваше Высочество, – сказал я и протянул руку.

– Извольте не указывать мне, что делать, – злобно сощурился он и оставшуюся часть воды натаскал сам.

– Вот видите, – сказал я, поглаживая по головкам перепуганных служанок, которые топтались рядом, – Его Высочество даже и не ругался.

Подавленные девчушки ничего не ответили.

Я вздохнул и поплёлся в комнату госпожи Чхвэ. Было очевидно, что помогать с тряпками и нитками мне уже никто не осмелится…

***

После этого неприятного эпизода в тот же день случился ещё один.

Набегавшись на весеннем солнышке с тяжёлым ведром, я закономерно почувствовал необходимость искупаться. То, что я знал теперь, какими трудами появляется вода в бочке, отнюдь не улучшило мне настроения и не принесло удовольствия от процесса. Но, что делать, необходимость – есть необходимость…

Пока я быстро смывал «трудовой пот» в горячей воде, за ширмой, отгораживающей бочку, раздался голосок И-Мин:

– Я принесла вам чистую одежду, госпожа.

Так и было, на сундуке купальной комнаты лежала стопка новой, мать её, женской одежды. Нижние полотняные белые штаны, длинные куски полотна, которые благородным дамам полагалось наматывать вокруг торса взамен корсета или бюстгальтера, парочка пышных нижних юбок из белёного полотна, ярко-алая, шёлковая верхняя юбка, и бежевая укороченная верхняя рубаха на завязках.

Тихо шипя проклятья, я всё это нацепил.

Однако, самое неприятное открытие ждало меня в комнате: с вешалки и из сундука исчезли все мои вещи, в которых я попал в это жуткое место. Штаны, носки, кроссовки, белое синтетическое платье, расшитое блёстками… От прежней жизни со мной остались всего три предмета – парик, айфон, в так вовремя пошитом мешочке, заменившем отсутствующие карманы, и чёрные спортивные нейлоновые трусы-шорты. Их я всегда стирал сам и они моментально сохли, стоило лишь убрать воду сухой тканью – не хотел расспросов о явно мужском покрое. Да и неловко было, стоило лишь представить, что их будут стирать девушки.

Кому могли понадобиться мои вещи? Зачем? Лекарю? Генералу? Принцу? Матушке Чхвэ?

Спрашивать об этом я, конечно, не стал, но тоска и одиночество тут же навалились с новой силой.

Ужинать я не пошёл, вместо этого, скрутившись на расстеленной на полу постели, проплакал добрую половину ночи, прикусив уголок одеяла.

Я чувствовал себя так, будто меня ограбили. Или отрезали часть тела. Или часть души.

И ужасно, ужасно хотелось домой…

***

Матушка Чхвэ всё-таки странная дама.

Вернее, «матушкой» её зовёт Принц и девчушки, я же, как и господин лекарь Ши, зову её «госпожа Чхвэ» или «высокородная госпожа Чхвэ». Оттенков смысла, когда стоит её звать просто госпожой, а когда высокородной госпожой, в отличие от господина лекаря, я не улавливаю, поэтому употребляю как попало. Так вот, высокородная госпожа Чхвэ – весьма странная дама.

Я совершенно не могу её понять.

Не могу понять, что держит эту пожилую и утончённую женщину в такой глуши. Она вдова и детей у неё нет, это я выяснил, но если бы она осталась с прочими родственниками, могла бы жить в гораздо большем комфорте, приличествующем её положению, воспитанию и возрасту. Однако, вместо этого она составила компанию своему двоюродному брату, старику-лекарю и опальному принцу, лишившись вместе с ними имущества и положения в местном обществе.

И она совершенно точно меня не любит. Причём не той вздорной открытой ненавистью, свойственной недалёким и необразованным натурам, а холодноватым неодобрением прожжённого политика, который смотрит не столько на тебя, как на человека, а скорее как на «удачный» или «неудачный» вариант для осуществления своих планов. Бр-р-р… Уж лучше бы просто ненавидела! Или хоть сказала, чего она от меня ждёт, как сделали лекарь и генерал!

После истории с тасканием воды, Принц в доме не задержался и на другой же день снова уехал, вместе с генералом, а матушка Чхвэ – высокородная госпожа Чхвэ – стала со мной ещё холоднее и вежливее, если это возможно. Теперь, ко всему прочему мы с ней каждый вечер музицировали в одной из комнат, превращённой её стараниями в подобие зала для приёмов. Она обучала меня скучнейшим атональным мелодиям на каягыне и флейте. Я справлялся, благодаря абсолютному слуху и своему многолетнему увлечению народными инструментами, но потом, лёжа в своей комнате, я тёр ноющие от перенапряжения запястья и пальцы, смотрел по полночи в темноту, заползающую сквозь раскрытую дверь из сада, и думал – сколько я ещё это выдержу?

Мне показалось, что даже господин лекарь Ши стал подозрительно часто уматывать из дома «на сбор трав». Нет, травы он приносил, развешивал их пучками в своей комнате и в тени, под стропилами галереи, выходящей на задний двор, но на следующий день уходил снова, если не «на сбор трав», то «проведать захворавших крестьян». Весь прошлый месяц, пока матушка Чхвэ была в отъезде, захворавшие крестьяне, если и находились, сами приходили в поместье. Теперь же сюда на пару часов заскакивал лишь семилетний мальчонка, для помощи на конюшне, да ещё Ин-Чоль, рослый и сильный крестьянин лет сорока, сопровождавший матушку Чхвэ в поездке. В поместье он был круглосуточно, лишь иногда отлучаясь в деревню за припасами.

Я несколько раз просил господина лекаря взять меня с собой, раз он обещал научить лекарскому делу, но старикан сказал, что выводить меня за пределы поместья генерал Пак строго-настрого запретил, приставив следить Ин-Чоля, и единственное, что господин лекарь Ши может сделать – выторговать у высокородной госпожи Чхвэ несколько свободных часов, дабы я мог читать в библиотеке или продолжать свои непонятные записи.

Так и тянулась вторая неделя, а потом и третья… И четвёртая… В конце же второго месяца, как я здесь жил, случилось новое неприятное происшествие.

Одним солнечным ясным деньком, прямо с утра, госпожа Чхвэ внезапно потребовала дать ей мой парик, для осмотра. Я встал, выронив из рук миниатюрные ножнички и недорезанный лоскут шёлка, и отступил.

– Ну же, я жду! – протянула руку госпожа Чхвэ, и я вдруг понял, что пропустил тот момент, когда она перестала называть меня «госпожой».

– Нет… – я отшатнулся от наступающей дамы и оглянулся, пожалев, что уронил ножницы, но было уже поздно. – Нет…

– Ну же! – наступала она, и попыталась схватить свисающую на грудь белую прядь парика.

– Нет… – я едва успел отвести её руку. – Это моё!

– Ах ты, мерзавка! Да что ты о себе возомнила! – хлёсткая и неожиданно тяжёлая пощёчина вдруг обожгла мою щёку. – Как ты смеешь не слушаться?! Тут нет ничего твоего! Ты должна быть благодарна за свою ничтожную жизнь, которую тебе сохранили!

Я остолбенел.

Голова слегка плыла от удара, но боль на лице внезапно выдернула из этой трясины средневековой жизни, незаметно поглотившей меня как дурной сон. Я ясно вспомнил боль на лице после пластической хирургии – навязчивую, ноющую, резкую, дёргающую, изводящую – десятки оттенков боли, которые я перебирал как сокровища. Ужасные сокровища, но ими я сознательно заплатил за то, что мне было нужно – новую внешность. Среди них не было лишь такой – боли от несправедливости, незаслуженной!

Я оттолкнул охнувшую госпожу Чхвэ и выбежал на задний двор.

Потом я так и не смог вспомнить, как именно вскарабкался на крышу, заметив набегающего от ворот Ин-Чоля, затопившая организм волна адреналина едва не выплёскивалась из ушей. Ещё помню, что спихнул приставленную к крыше деревянную лестницу, которая упала и разломилась, и что во дворе бегали и голосили И-Мин и И-Сын, всплёскивала руками госпожа Чхвэ и молча ждал указаний Ин-Чоль.

Я выпрямился на крутой крыше, покрытой старой черепицей в пятнах лишайника, и осмотрелся: в безоблачно голубом небе, за деревней возвышалась недостижимая Скала Демонов, а по дороге к поместью скакали во весь опор две лошади, белая и чёрная. Чёрный всадник на чёрном коне вырвался вперёд, припадая к гриве, а второй, в блеснувших на солнце злой искоркой доспехах, снял лук и уже прилаживал стрелу.

Вот ты и отбегался, Лин, подумал я.

Сейчас тебя подстрелят, и кувыркнёшься ты вниз, в развевающихся тряпках, и грохнешься на траву, и будешь там лежать, весь такой красивый, захлёбываясь кровью… Если, конечно, эти чёртовы юбки не задерутся, в падении, тебе на голову.

Я глянул на приближающихся всадников – Принц и генерал Пак – и, развязав тесёмки короткой блузы, стянул и зашвырнул её вниз. Визг служанок затих. И даже госпожа Чхвэ замерла, подняв лицо и округлив рот.

А что? Что мне уже терять? Но я могу хотя бы выбрать, в каком виде умру! Человек с фальшивым лицом, фальшивыми волосами, фальшивой судьбой, но хотя бы без фальшивой одежды! Хоть на шажок ближе к истине!

Алый шёлк верхней юбки диковинной птицей слетел вниз, отброшенный с ненавистью и отвращением. Следом отправились одна, а потом и вторая полотняные нижние – спланировав с гораздо меньшим изяществом.

Я поправил парик и огляделся.

Со стороны заднего двора, через низкий деревянный забор чёрным со́колом перемахнул конь принца. В то же время, в центральные ворота, со стороны деревни, влетел белый конь с генералом, но ему надо ещё было обогнуть дом.

– Что здесь происходит?! – грозным голосом вскричал Принц.

Молчание было ему ответом.

Через пару секунд во двор влетел генерал Пак. Он спрыгнул с коня, развернулся и поднял лук.

Ну, всё.

Увидав направленную на меня стрелу, я пошатнулся, ноги ослабели и заскользили по крутому склону. Небо резко накренилось, локти ударились о черепицу, отозвавшись резкой вспышкой боли, и я покатился вниз, навстречу пятиметровой пропасти двора и смерти, удерживаемой на кончиках пальцев оскалившегося генерала Пака…

(Глава 9, часть 2)

То, что я не свалился, а зацепился пальцами за край крыши и повис, болтая ногами – было чудом. Вторым чудом было то, что я не умер при этом от страха, а продолжал висеть.

– Что это всё значит?! – снова спросил Принц.

Я обернулся через плечо и увидел его и генерала стоя́щими внизу – так далеко внизу! – на зелёной траве. От поворота парик начал съезжать, я быстро прижал голову к одной из рук, удерживая его, и зажмурился.

– Помогите… – пропищал чей-то голос, наверное, даже мой. – Я сейчас упаду…

– Ну так подтянись! – грубо посоветовал генерал Пак.

– Я… не могу!.. – озвучил очевидное я.

Пальцы и сухожилия у меня были крепкие, но после пары попыток, приподнявших меня сантиметров на десять, я окончательно повис, чувствуя, как впивается в кожу край черепицы. Вес тела с каждой секундой всё невыносимей давил на пальцы, мне казалось, что они вот-вот оторвутся или вывихнутся из суставов.

– Ну, тогда отпусти, небось, не расшибёшься! – хмыкнув, снова посоветовал генерал.

– Я… не могу! Я боюсь!

– Вы мне проспорили, генерал, – раздался снизу голос Принца. – Признайте это.

– Да чтоб тебя, мелкий паршивец! – с досадой отозвался генерал. – Ваше Высочество! А может это всё специально? Чтобы мы все поверили, что…

Но тут мои пальцы окончательно разжались, и я с визгом полетел вниз.

Короткий, но ужасный полёт закончился столкновением с чем-то жёстким, металлическим лязгом, хрустом и… ощущением травы, набившейся в рот.

Я со стоном пошевелился, сел и отплёвываясь от травы. Съехавший вперёд парик закрывал обзор, и я поправил его, чтобы посмотреть на спасителя, который метра за два от земли всё же перехватил меня, погасив скорость падения, чем уберёг от серьёзных ушибов, а то и переломов.

Рядом с перекошенным от боли лицом лежал…

– Генерал Пак? – не веря себе, наклонился над ним я.

– Братец! – пробился сквозь причитания служанок голос госпожи Чхвэ. – Как ты? Встать можешь?!

– Генерал? – упал рядом на колени Принц. – Как вы? Зачем вы это сделали?!

– Вы были правы, Ваше Высочество, – прокряхтел генерал, – а я ошибался. Этот демонёнок точно не воин. Я убедился… Ни одна уважающая себя армия демонов не послала бы такое ничтожество вредить нам… Ну, вы же сами видели…

– Видел, – сказал Принц. – Вы можете встать?

– Нельзя! – неожиданно для самого себя я отпихнул от генерала руки матушки Чхвэ и Принца. – Вдруг у него спина повреждена? Его нельзя трогать, пока не осмотрит лекарь! Позовите господина лекаря Ши!

– Это правда, – скрипнул зубами генерал Пак. – Откуда только знает?.. Сестрица Чхвэ, пошли за лекарем.

Принц и матушка Чхвэ поднялись, я же остался пришибленно сидеть на траве, едва обращая внимание на ведущийся надо мной разговор и беготню слуг во дворе.

– Почему вы не отдали парик госпоже Чхвэ, когда она попросила?

Я медленно поднял голову. Принц стоял рядом и его силуэт чёрным пятном терялся на фоне сияющее голубого неба и солнечных лучей, не давая возможности видеть лицо. А может быть, я всё же приложился головой о землю или о доспехи генерала, и зрение расплывалось.

– Она не попросила, – тихо сказал я. – Она собиралась сорвать его с меня без спросу…

– И что? – спросил Принц. – Эй, госпожа Лин… вы плачете? Но… почему? Это же всего лишь парик?

– Именно, Ваше Высочество, – вступила в разговор госпожа Чхвэ. – Высокородные девушки не носят накладных волос, их в повседневной жизни носят только кисэн, так что – к чему эти слёзы? А кисэн остаётся кисэн, даже если она дурно воспитана и из другого мира! – и с этими словами она стремительным движением всё же сдёрнула с меня злосчастный парик.

Я ахнул, но ничего не успел сделать, только поднял ладони, закрывая ими лицо.

– Так, что тут у нас? – в наступившей вдруг жуткой тишине послышался голос господина лекаря Ши. – Кто пострадал? Ай-ай-ай, – огорчённо поцокал языком он, – как же вы это допустили, Ваше Высочество?

– Я же говорила, – подала голос и госпожа Чхвэ. – Вы притащили в дом настоящую кицунэ, брат! Это недопустимо!

– А кто ещё мог сойти со Скалы Демонов, сестрица Чхвэ? – с досадой отозвался с земли генерал Пак. – Дочь императора?

– Господин лекарь, – странным голосом позвал Принц. – Что вы скажете о… О том, что видите?

Я почувствовал движение воздуха и сухую старческую руку лекаря Ши в волосах, перебирающую пряди.

– Это настоящие волосы, Ваше Высочество, – вздохнул он. – Это несомненно. Уже не парик. Они странно короткие, что, возможно, и послужило причиной отсутствия у… хм… госпожи Лин магической силы.

– Настоящие? – переспросил Принц таким же странным голосом. – Что, как у всех людей?

– Не как у всех, Ваше Высочество. Они сначала были седые, а потом стали чёрными, но – да. И судя по длине, черне́ть они начали когда… около двух месяцев назад.

– У кого ты пьёшь жизнь, чудовище?! – спросила, чуть задыхаясь, матушка Чхвэ.

– Кто-нибудь стал хуже себя чувствовать, пока я здесь? – я заледенел от страха в её голосе.

Принц всё ещё стоял рядом и я схватился за ткань его одежд и прижался к ноге, пряча лицо. – Отдайте мне парик, прошу вас!

– Это колдовская вещь, Ваше Высочество! Её надобно сжечь! – объявила матушка Чхвэ.

– Нет! Пожалуйста! – я комкал ткань, в которую упирался лбом и не знал, как их убедить не делать этого. Впрочем, тут же подумал, что сжечь могут не только бедный театральный парик, но и меня, и это будет логично.

– А зачем вам парик, госпожа? – спросил Принц. Он не отодвинулся, не пытался отцепить мои руки, но мышцы его были напряжены и тверды как дерево.

– Скрыть… волосы, – сказал я, продолжая прятать лицо. – Все испугались. Я знала, что такое случится, и пыталась оттянуть этот день. Думала, если проживу здесь достаточно долго, то смогу обрезать, оставив лишь чёрные…

– Я не испугался, – сказал Принц. – Да, выглядит… необычно. Дико, я бы сказал. Но – не безобразно. Может это и хорошо – не даёт забыть, что вы не из нашего мира… У меня вопрос, госпожа Лин, и постарайтесь ответить честно: от этого будет зависеть многое.

– Хорошо, – пискнул я. – Я постараюсь…

– Я несколько раз видел, как вы гладили служанок по голове. Зачем? Какой в этом смысл? Разве вы, как кицунэ, не должны нацеливаться на их печень или на сердце? Почему – волосы, госпожа Лин?

– Вы не понимаете… – растерянно пробормотал я, пытаясь переварить новость о том, что должен жаждать употребить печень бедных девчушек.

Я повернул голову, впрочем, не отрывая её от бедра Принца, и вытянул дрожащий палец в сторону служанок:

– Велите им подойти, Ваше Высочество… Я объясню…

А когда И-Мин и И-Сын нерешительно приблизились и по жесту Принца опустились рядом со мной на колени, я глянул на них, и указав пальцем на их гладко зачёсанные головки и косы, с заплетёнными лентами, попробовал объяснить, чувствуя себя совершенным болваном. И, более того, болваном, вынужденным выворачивать душу наизнанку перед чужими, недоброжелательно настроенными и испуганными людьми. Но, альтернативы у меня не было, и я попытался:

– Волосы – это прекрасно… Разве вы не видите, как они блестят на скруглении? Какие они тёплые и мягкие? А туго заплетённая коса очень приятная на ощупь. Она похожа на… змею, только тёплая! Или – на плетённый кожаный кнут, только живая и добрая!

Ну, как есть, болван, думал я, слушая воцарившееся поражённое молчание. Впрочем, оно прервалось внезапным хриплым смехом, лежащего на земле генерала Пака, перемежаемого кряхтением боли, и ехидным, но весьма задорным хихиканьем господина лекаря Ши.

– Можно мы уже пойдём, Ваше Высочество? – спросили красные до ушей служанки.

– Идите… А… Зачем вы скинули с крыши одежду, госпожа Лин?

– Я… не могу её больше носить. Простите. Это… не моя одежда. Чужая…

– Я подарю вам её.

– Это ничего не меняет. Я… не могу. Не хочу. Не имею права.

– Как с вами сложно, госпожа Лин…

– Ваше Высочество, умоляю, не отдавайте демону его одежду! Это тоже колдовские вещи! Будьте благоразумны! – вмешалась матушка Чхвэ.

– За тот месяц, что вас не было, госпожа Чхвэ, ничего плохого не случилось, хотя колдовская одежда была у госпожи Лин. Почему же должно случиться сейчас?

– Потому что сейчас демона разоблачили!

– В этом нет никакого смысла – мы и так все знаем, что госпожа Лин сошла со Скалы Демонов, а генерал Пак видел её там ещё за Завесой.

– Ваше Высочество!

– Сестрица Чхвэ, помолчи. Иначе я подумаю, что разум тебе отказал, чего раньше никогда не бывало, – сказал генерал Пак.

– Госпожа Лин? Вы опять плачете? Почему? – спросил Принц.

– У меня ничего не осталось… Одежда – это всё, что мне напоминало о доме… О родителях… Я понимаю доводы госпожи Чхвэ, бесполезно что-то доказывать испуганным людям, но… Это всё, что у меня оставалось…

– Сделаем так, – сказал Принц. – Я заберу вашу одежду и буду хранить у себя. Под замком. Такой вариант вас устроит, госпожа Лин?

Я поднял голову, рассматривая его сквозь расплывающуюся линзу слёз, и кивнул.

– Хорошо, – сказал он и осторожно коснулся тыльной стороной пальцев моей щеки, стирая с неё влагу. – Что же мне с вами делать? Как вы себе представляете дальнейшую жизнь, госпожа Лин?

От этого вопроса едва проглянувшее для меня солнце снова померкло.

– Не знаю, Ваше Высочество, – сказал я, опуская голову. – Я чужой в этом мире и ничего не умею, только петь. Можно ли на это прожить, скажите мне?

Послушав молчание, я вздохнул и продолжил:

– Тогда могу предположить, что… мне придётся стать наложницей. Вашей, или кого-нибудь другого. Думаю, этого от меня ждут.

– И ты согласишься на это? – рука Принца оказалась на моём плече и сжала его.

– Мне не нравится такой вариант, – сказал я. – Но, к сожалению, я слишком боюсь смерти и слишком хочу жить. Не хотелось бы снова наступать на эти грабли, но… Против Судьбы не пойдёшь. А мне так хотелось верить, что с новым лицом и в новом мире она может измениться!

– Вы считаете звание наложницы наследника императорского дома бесчестным? – холодно спросила госпожа Чхвэ.

– Нет, – я опустил голову. – В нашем мире эта практика тоже существует, хоть и называется по-другому.

– Тогда – что вас смущает? – спросил Принц.

– Видите ли… я считаю недостойным… ох, забудьте, это всё равно ничего не изменит…

– Продолжайте, госпожа Лин, – тихо приказал Принц и я не посмел ослушаться.

– Я считаю недостойным заниматься… как это будет на вашем языке… разделять с другим человеком ложе, не разделяя чувств.

– А я думал, вы скажете «не вступив в брак», – сказал Принц и убрал руку с моего плеча.

– О, насчёт этого не беспокойтесь, – невесело сказал я. – Я никогда не вступлю в брак. Таких претензий у меня нет.

– Отчего же, госпожа Лин? – спросил Принц, искоса смотря на меня сквозь завесу чёрных волос на половину лица.

– Потому что по урокам истории я знаю, что первейшая обязанность супруги правителя – произвести наследника и продолжить династию. А у меня, Ваше Высочество, никогда не будет детей.

В повисшем во дворе молчании я услышал тихий выдох госпожи Чхвэ.

– Простите, Ваше Высочество, – добавил я, когда неловкое молчание стало совершенно мучительным. – Можно я пойду?.. Где, там, должны сидеть пленённые бесполезные демоны?

Принц наконец отошёл от меня и тёмная ткань его одежд выскользнула из моих пальцев.

Вот и всё, второй раз за день подумал я.

Схлынувший адреналин и нервное перенапряжение унесли все силы. Даже переживать о будущем я уже не мог, чувствуя себя совершенно разбитым.

– Возьмите, госпожа Лин, – перед моим лицом появилось что-то белое, и я не сразу осознал, что это Тэ Му Син протягивает мне слегка помятый парик.

– Почему? – спросил я, поднимая на него взгляд.

– Потому что даже в плену нельзя отбирать у врагов достоинство. И нет чести сильному унижать слабых. Идите в свою комнату, госпожа Лин. Думаю, на сегодня вы учинили весь хаос, какой только могли.