Том 2. Глава 21, в которой Лин получает личную ширму, ключи от сундука, и не доносит обед адресату

Когда я проснулся, было уже позднее утро. Или даже день, если судить по количеству света, бьющего сквозь мои закрытые веки. Что за?.. Откуда в моей каморке столько света?

Я открыл один глаз и тут же зажмурился.

Это была не моя комната…

Вчерашние приключения медленно возникали в памяти.

Поляна с алыми маками. Чёрная гладкая поверхность страшного Камня в капельках росы. Полумрак храма Инари с торопливыми мантрами басовитого голоса настоятеля, напев которых казался смутно знакомым… Резкий жест опрокидываемого в глотку генерала рисового вина́. Ошарашенный взгляд Тэ Му Сина, открывшего дверь и лёгкий упругий толчок, с которым в него врезался свёрнутый футон, когда я протискивался мимо, внутрь его комнаты…

Его комнаты! Ой-ё-ё-ёй…

Я натянул на голову одеяло и свернулся в клубок.

Да уж, Лин, позор – твоё второе имя… Ну как так-то?!

А может быть безрассудно наглое поведение можно свалить на то, что я выпил на празднике? Нет, вряд ли, выпил-то я махонькую, в полглотка, чарочку вина́, и то, только потому выпил, что не смог отказать, напряжённому, почти умоляющему взгляду тёмных глаз Тэ Му Сина…

Кстати! А в честь чего праздник-то? Что там за мутный обряд был? Как там его называли, «Разделение душ»?

Я нащупал на запястье непривычное украшение и открыл глаза: половина «великого артефакта империи», Нить Судьбы, была на моей руке, завязанная красивым плоским узелком рифлёного плетения. Значит, не приснилось… В какую же аферу я опять влез? И чем мне это грозит?

По ту сторону одеяльного укрытия было тихо, и я рискнул медленно выглянуть.

Высокий потолок. Светлые стены. Сундук у стены. Комната Принца пуста и в несколько раз больше каморки, в которой я ночевал раньше. Стоп, а это ещё что?

Недалеко от футона, на котором я спал, возвышается деревянная ширма, расписанная цветами, отделяя меня от остального пространства комнаты. Та самая ширма, которую я увидел в купальне, в первый день появления в этом доме.

Довольно долго я бездумно разглядывал её, а потом задался вопросом – как эта вещь попала в комнату Принца, ведь вчера её не было? И, представив, как Его Высочество крадучись, на носочках, тащит трёхстворчатую ширму, чтобы меня не разбудить, зажал себе рот, давя истерическое хихиканье.

Так, пора бы мне отсюда убраться…

Я сел, в коконе одеяла, и огляделся тщательнее: неподалёку, на полу, валялся мой белый, расшитый блёстками косплейный наряд, на том же месте, куда я его скинул ночью. Уф-ф, хорошо ещё, что я завалился спать, не снимая джинсов. И что вчера додумался надеть под платье местную нижнюю рубаху с длинными рукавами, иначе, разоблачаться в чужой комнате было бы крайне смутительно…

Я покосился на возникшую поперёк комнаты ширму и почувствовал растекающееся в груди тепло, вспомнил, что когда Тэ Му Син ночевал в моей комнате, он всегда спал в верхней одежде. Или заворачивался с головой в плащ и ночевал снаружи, на галерее, выходящей во двор. Или вообще не спал, а так и сидел ночи напролёт.

Я поднялся, раздумывая, прилично ли будет пробраться посреди дня в свою комнату, в штанах и рубахе, или надо снова надевать вчерашнее платье? Ну, чтобы не смущать местный народ «нижними одеждами»? Эх, где вы, мои оставшиеся дома футболки, шорты и шлёпанцы?..

И тут я увидел у изголовья сложенный лист бумаги. Резким и решительным почерком принца там было написано:

«Дорогая госпожа Лин!

Передаю в ваше ве́дение ключ от сундука, куда вы можете сложить вашу волшебную одежду. Ни я, ни госпожа Чхвэ не будем к ней прикасаться.

Генерал Пак больше не возражает против вашего посещения кухни без сопровождения: можете есть что угодно и когда захотите.

Располагайте своим временем как пожелаете. Я вернусь вечером.

 Тэ Му Син.

 Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

Поешьте»

К письму прилагался толстенький, но изящно выкованный железный ключ. А на стоя́щем у стены сундуке висел почти похожий на современные, «амбарный» замок.

Я в некотором обалдении взвесил и несколько раз подкинул в руке увесистый ключ. Странная интонация письма (вкупе с появлением ширмы!) действовала не хуже выпитого натощак алкоголя. Подобрав белое платье, кроссовки и письмо, я прицелился ключом в сундук и «паф-паф!» расстрелял издалека замок, а потом подул в воображаемый кольт, который сейчас изображал ключ.

Надо же, Тэ Му Син запомнил всё, что я говорил насчёт одежды!

Глупо улыбаясь, вихляя по комнате и напевая популярный шлягер: «Сбылась мечта-а-а и откры-ы-ылась дверца-а-а! Он вручил мне клюю-у-уч от сваего-о се-е-ерца-а-а!», я направился прятать одежду в сундук.

Танцую я, честно говоря, очень плохо, ещё хуже, чем наливаю чай из средневековых чайников.

Какое счастье, что никто этого позора не видел!

***

День прошёл, как и раньше, до поездки к маковому полю и Камню – полдня я прятался в своей каморке и записывал прошедшие события, потом сидел в комнате господина лекаря Ши и читал свитки. И всё бы ничего, но как-то всё было чересчур тихо.

Генерала весь день не было дома, как и Принца. Матушка Чхвэ ловко скрывалась в глубине дома. Господин лекарь очень увлечённо перебирал и взвешивал порошки трав, не выказывая никакого желания пообщаться, а служанки столь же увлечённо возились сначала в саду, потом в сарае, потом на берегу прудика в дальнем углу сада, потом принесли нам с господином лекарем подносы с едой и окончательно скрылись в комнате госпожи Чхвэ.

Не то, чтобы я так жаждал откровенничать или обсуждать что-то со служанками, но то, как они распахивали глазки при встрече, быстро кланялись и ещё быстрее уносились прочь, наводило на размышления. И-Мин и И-Сын и так перестали со мной болтать, с тех пор как во время болезни узнали, что я парень, но сейчас происходило что-то ещё более странное.

Поужинав в одиночестве и пересидев в своей каморке привычную суету, вызванную возвращением Его Высочества и генерала, уже поздно вечером я тихо поскрёбся в комнату Принца.

– П-простите, – сказал я, когда меня пустили. – Я… В моё обещание входило ещё петь…

– Не беспокойтесь, госпожа Лин, – довольно холодно ответил Принц. – Нет нужды заставлять себя петь, если у вас нет настроения. Вполне достаточно, что я вижу вас утром, – и, задув масляный светильник на низком столике, погрузил комнату во тьму. – Спокойной ночи, госпожа Лин.

– И вам. Ваше Высочество, – пробормотал я.

***

Примерно так же прошли вторые, третьи, четвёртые и пятые сутки.

Днями я занимался письмом, чтением, всякой неохотно поручаемой лекарем Ши мелкой помощью с перебиранием трав, или же бездельничал в саду, полном солнечного света и запаха скошенной травы. Тэ Му Син приходил вместе с генералом Паком в густых летних сумерках, а иногда и ночью. С генералом же он и ужинал, видимо, вполне довольствуясь его компанией, в которую меня не приглашали. В комнату Принца я стучал только убедившись, что шаги вездесущего генерала Пака проследовали в направлении своего жилища, а дом отходит ко сну.

«Спокойной ночи, госпожа Лин».

«Хорошего отдыха, госпожа Лин».

«Приятных снов, госпожа Лин».

«Отдыхайте, госпожа Лин».

Я ничего не понимал… Что происходит?

***

К десятому дню я чувствовал, что возникшее удивление переходит в озадаченность, а та, своим чередом, переходит в растерянность и… обиду?

Что я опять сделал не так, что со мной все перестали общаться?

Дома я почти не заметил бы подобных коллизий, погрузившись в игры, интернет-новости или запись песен, тут же… Мне было одиноко. И, да, чертовски обидно!

Вот если бы Му Син просто сказал: «Знаешь, Лисичка, я сейчас играю в шпиона, поэтому полгода не буду с тобой разговаривать», я бы понял. Да, огорчился бы, но понял! Но вот так, без всяческих объяснений…

– Доброй ночи, госпожа Лин.

Да чтоб тебя…

– И вам, Ваше Высочество…

***

Чудесный летний сад как-то постепенно выцвел и утратил своё очарование в моих глазах.

Я сидел под сливой, той самой, где высокородная госпожа Чхвэ подбивала меня на побег, грыз травинку и думал. Вернее, пытался разложить происходящую загадочную хрень на разумные составляющие. И, главное, понять: какого чёрта меня это так бесит?!

Чего я, собственно, ждал? Или на что надеялся?

Что после совместного сидения на Жертвенном Камне, душевных разговорчиков с Его Высочеством о плохой поэзии, и странноватого обряда произойдёт – что?

Никакого ответа у меня не было.

Но уж такого игнора я точно не ожидал…

Вечером, подойдя к комнате Принца, я увидел, что дверь приоткрыта и из щели в тёмный коридор падает желтоватая полоса света масляной лампы. Стучаться в открытую дверь было странно, и я вошёл.

Лампа стояла возле постели Его Высочества, а сам он уже лежал, закутанный в одеяло, как куколка шелкопряда, только несколько чёрных прядей выбивались на белую простыню.

Я сглотнул. Закрыл дверь. И проследовал на своё место за ширмой, где развернул постель и тоже укуклился в одеяло.

Прекрасно, сегодня даже «спокойной ночи» не было!

Я закусил губу, достал айфон и долго смотрел на последнюю сохранённую фотографию, где этот невыносимый человек с искренним беспокойством повернул голову и смотрел на мою счастливую физиономию.

Если бы не доказательство в виде этой фотки, я бы точно уже подумал, что мне всё показалось…

***

Хотелось увидеться с Его Высочеством утром, до того как он слиняет на весь день непонятно куда, но Му Син, как всегда, встал невообразимо рано, и как бы я ни старался, утром я застал только его свёрнутую постель и пустую комнату.

Больше я не пытался ни с кем разговаривать и что-либо помогать старику лекарю. Сегодня взял подаренный каягын и целый день играл в саду, то терзая струны приходящими на память мелодиями своего мира, то надолго зависая в тишине, в подобии транса.

– Хэй, если ты не прекратишь, я разобью инструмент о твою голову! – донёсся от дома рык генерала Пака, и оглянувшись, я с удивлением увидел звёзды над головой и вздрогнул от холодного ночного ветра.

– Братец, – раздался голос госпожи Чхвэ. – Ты не прав.

– Нет, ну а что?! Мы и так устаём днём, а этот демон не даёт отдохнуть ночью!

Голоса стихли, а возле меня вскоре появился господин лекарь Ши. Накинул на плечи покрывало, отобрал каягын и помог подняться на задубевших конечностях.

– Пойдём в дом, – сказал он. – Простынешь – никому лучше не будет.

В этот раз дверь в комнату Принца была тоже открыта, а на столике у его пустой постели горел яркий светильник со стенками из дорого́й белой бумаги.

Мне хотелось дождаться Его Высочество, чтобы просто увидеть, но после холода ночного сада меня быстро сморило в тепле и я, конечно, заснул.

***

Скатав постель в пустой комнате и вяло позавтракав (опять в одиночестве!), я снова ушёл в сад. Находиться с этими людьми в одном доме не было никакого желания.

Сегодня я не взял инструмент – стёртые кончики пальцев, после вчерашней сублимации печали в музыку, покраснели и болели при каждом прикосновении. Я нашёл самое глухое место в саду, под двумя яблонями и кустом между ними, и сидел, склонив голову на колени и обхватив их руками. Ветер шелестел листьями в кронах, солнце поднималось и грело спину. Время тянулось как пережёванная сто раз жвачка, и было таким же безвкусным, как дистиллированная вода. Мысли в голове мелькали пустые и прозрачные, как ложащиеся на землю тени от листьев.

Может, переселиться обратно в свою каморку? Раз уж я настолько не нужен, что даже «спокойных ночей» теперь не удостаиваюсь? Я, может, и решился бы на это, плюнув на своё обещание, если бы не… дверь.

Дверь комнаты, которая сначала была закрыта, и в неё приходилось стучать. Потом она была приоткрыта, и в коридор падал свет неяркого масляного светильника. Вчера же дверь была раскрыта полностью, а фонарь на столике был самый яркий из всех, в этом доме. Даже при том, что самого́ Принца в комнате не оказалось, это было… Было как…

«Призыв…

Мысли и понимание были близко, вот-вот ухватить, но…

…о помощи?

уронив голову на колени, я задремал,

и видел маяк и луч света, скользящий по волнам и камням»

но вскоре проснулся от приближающихся человеческих голосов.

Голова раскалывалась, и я не совсем понимал, где я, и почему сижу под кустом. И куда делись чёрные камни и скользящие по ним мокрые отблески света. И почему вокруг день, и пахнет тёплой землёй и скошенным сеном.

И ещё, на заднем плане ускользала змеиным хвостом мысль, что звук задвинутой двери (какой двери?) равнозначен звуку захлопнувшегося гроба (какого ещё, нахрен, помилуйте, гроба?!).

Я потёр глаза, отгоняя остатки сна и замер, когда приблизившие голоса сложились в разборчивые слова.

–… прогнал меня! Представляете, господин лекарь?! Отправил домой, как ребёнка! – звучащий из-за деревьев голос генерала Пака был полон искреннего негодования.

– Хм, – отозвался господин лекарь Ши. – Чем же вы так прогневили Его Высочество?

– Кабы знать, – проворчал генерал. – Всё было как всегда…

– Может, переусердствовали с тренировкой? Не слишком ли вы обременяете Его Высочество излишней нагрузкой? – обеспокоенно спросил лекарь. – После обряда Его Высочество совсем перестал принимать мои снадобья. А отправляясь с вами на целый день, он ещё и перестал пить сборы моих трав! Вчера… ах, вчера, слушая эти ужасные звуки музыки, я попытался проверить пульс Его Высочества…

– И что? – спросил генерал.

– Он выдернул руку и ушёл. Генерал, а что скажете о здоровье молодого господина вы, наблюдая за его тренировками?

– Он… очень старается. Все навыки искусства фехтования уже вернулись к Его Высочеству. Но сила и выносливость… Он тратит больше сил, чем успевает восстановиться.

– И опять плохо ест, – добавил лекарь. – И в душевном смятении… Что же вы ему такого сказали, господин генерал? О чём беседовали?

– О чём? Да о демоне же! Если он полезет в постель к Его Высочеству, я сам его зарублю!

– Думаете, господин генерал, в этом будет нужда? Или, может быть, думаете, Его Высочество сам не справится? Чем вы, в конце концов, недовольны? Разве Его Высочество не стал вести себя лучше, по сравнению с тем временем, когда… Когда этого существа ещё не было?

– Так-то так, но… Но Его Высочество прогнал меня сегодня! А я-то всего лишь напомнил ему, что неплохо бы съездить проверить окрестности, как раньше! Без этого демонёнка, который ему совсем голову задурил! То есть… навёл чары очарования!

– И вот после этого он вас и прогнал, – задумчиво сказал лекарь.

– Да! И, главное, Его ж Высочество до этого только-только стал есть нормально, в тело входить, а не на неупокоенного мертвеца быть похожим, а тут – нате! Я ж всегда о еде заботился, обеды носил, Его же Высочество теперь и не заметит, что есть нечего, так и будет упражняться до ночи без роздыха! А ночью ещё эта тварь струны рвёт! Вот как на следующий день упражняться, если ночью не спал?! Он же потом ещё и ночью в саду мечом махал!

– А разве не об этом вы мечтали, господин генерал, непрерывно сопровождая Его Высочество с восхода до захода солнца? Непрерывные тренировки и без… хм… госпожи Лин рядом.

– Да, но… Я же и хотел отделить! Уберечь же! Ну, вы же понимаете, что может быть, если…

– М-да… Вот и высокородная госпожа Чхвэ старалась проделать то же самое, когда предложила нашему гостю убраться из дому… Но у неё не получилось, а у вас – да. Наслаждайтесь же победой, господин генерал. Мы оба неосмотрительно поспособствовали создавшемуся прискорбному положению. Надеюсь… Его Высочество найдёт какой-нибудь выход. Без нашего с вами участия. А сейчас, прошу простить, я вынужден вас оставить, срочное дело.

– Да, но… – повторил генерал. – Я не думал, что это будет так… Так…

– Душераздирающе выглядеть?

– Эх! Вот вечно вы, господин лекарь, как скажете, так я начинаю злодеем выглядеть, а не демонюка эта… Господин лекарь, подождите! А не выпить ли нам чуток вина́? Господин лекарь? Я же хотел как лучше! Подождите, господин лекарь Ши! Ладно, не вина́, дайте мне вашего отвара, для успокоения! Господин лекарь? Ну я же хотел как лучше…

***

Вернувшись в дом, я прокрался мимо комнаты господина лекаря и, не давая себе подумать и отступить, постучал к госпоже Чхвэ, ввалился, и тут же простёрся ниц, лбом в пол и вытянутыми руками к ней.

– Высокородная госпожа Чхвэ… Помогите…

– Э… Что? Госпожа… Лин? Что такое?

– Помогите, госпожа Чхвэ! – повторил я и снова стукнулся лбом об пол.

– Что… Что случилось? – она присела рядом и опасливо тронула за плечо, заставляя поднять голову. – В чём помочь? Боги, да вы плачете, что ли? Что произошло, госпожа Лин? Да хватит уже полы протирать, вставайте и говорите, в чём дело!

– Высокородная госпожа Чхвэ, – я приподнялся, глядя в её встревоженное лицо и прикрывая рукавом свой шмыгающий нос. – Скажите, вы знаете, где господин генерал Пак тренируется с Его Высочеством? Можете мне сказать, где это место? – и снова шмыгнул носом.

– Зачем вам? – спросила она, сурово нахмурившись.

– Я… Я хочу отнести обед Его Высочеству.

Матушка Чхвэ задумалась, хмуро рассматривая представшее неприглядное зрелище. Потом вздохнула, встала и поманила идти за ней.

На кухне она взмахнула рукавом, отсылая обеих служанок и собственноручно сложила и увязала в отрез ткани завёрнутые в грубую бумагу булочки, небольшой кувшинчик, куда налила холодный травяной отвар из чайничка, и белую пиалу с рисом, которую я в последний момент подменил на другую – просто я знал, что принц всегда ест из этой, с цветком на боку.

Увязав узелок, она сунула его мне, и уже во дворе сказала:

– Иди туда. Встретишь ручей – иди вверх по течению. Дальше увидишь вверх по склону три сосны. Вот там, под соснами они и тренируются.

– Спасибо, госпожа Чхвэ! – поклонился я. А отбежав, обернулся и поклонился ещё раз:

– Благодарю вас, высокородная госпожа Чхвэ!

Она не ответила, только кивнула, крепко сжимая закрытый веер в руках.

***

Тоненький ручеёк я встретил быстро, буквально через пять минут. Пройдя вверх по течению, как и было сказано, минут через десять увидел возвышающиеся на склоне три старых, но стройных сосны. К ним вела неприметная тропка, вьющаяся между большими камнями.

Преодолев последний крутой подъём, я выглянул из-за серого валуна с меня ростом. И впереди, в скрытой от глаз долинке, веселящей глаза свежестью сочной высокогорной травы, увидел, наконец, Тэ Му Сина, который упражнялся с мечом.

Он меня не заметил, то проводя связки и пируэты, то бросаясь в стремительную атаку против невидимого противника, то застывая чёрным иероглифом на фоне райски-зелёной, залитой солнечным светом, травы. И только взметнувшиеся от поворота чёрные волосы или полы чёрных одежд продолжали движение и опадали вокруг застывшей фигуры. И взблёскивал обнажённый меч, ловя сталью яркий свет солнца.

Я подобрал челюсть и съехал спиной по камню, прячась от возможного взгляда.

Рядом валялся выпавший из рук узелок.

Сквозь холстину расплывалось рыжеватое пятно отвара из разбитого о камни кувшинчика.

Я отдышался и, на всякий случай, пощупал бешено стучащее сердце.