Глава 28, в которой Лин шутит над Принцем, потом рыдает в саду, а потом завидует котику

Было бы слишком долго описывать процесс постепенного восстановления здоровья Его Высочества. За пару недель, прошедших со времени предыдущих событий Тэ Му Син немного окреп и перестал напоминать вяло шевелящегося зомби, а я, с некоторым досадливым и немного весёлым изумлением убедился, что всё-таки ошибся на его счёт и не очень хорошо разбираюсь в людях. Почему-то я был уверен, что Му Син продолжит предложенную мной игру «есть с рук», но этого так и не случилось. Та проба осталась единственной.

День шёл за днём, миновала середина лета. Погода стояла жаркой и душной, каменное ущелье горной долины прогревалось от солнца, и делать что-то осмысленное в середине дня было почти невозможно. Тихо радуясь, что избежал участи слуг и крестьян, с подневольной работой, я отсиживался в прохладных помещениях дома, то читая свитки, то по мелочи помогая господину лекарю Ши с разбором и сушкой трав, то тихо наигрывая на каягыне в своей комнатушке. Но в середине дня чаще всего спал, дожидаясь прохлады.

Вечерами стремительно холодало и все отодвинутые для сквозняков окна запирались, а «высшее общество» собиралось на общую трапезу в одной из комнат поместья.

Ночевать я приходил в спальню Его Высочества и привычно уже устраивался возле сундука, за ширмой. Если я подспудно и надеялся на какое-либо изменение в наших отношениях, то в этом ошибся тоже: взаимно пожелав друг другу спокойной ночи и потушив свет, мы мирно засыпали каждый на своём месте.

Утром я обязательно дожидался пробуждения Тэ Му Сина и, уже потом, поздоровавшись и церемонно осведомившись «хорошо ли прошла его ночь», с чистой совестью сдавал болящего на попечение господина лекаря Ши.

Завтракал я один, на кухне, иногда в обществе служанок. Генерал, испросив разрешения у Принца, куда-то — слава богам! — уехал, высокородная госпожа Чхвэ больше не навязывала своё общество в обязательном порядке, из дворца больше не присылали злобных писем, и в целом, моё «попадание» даже стало похоже на проживание в эко-санатории с уклоном в историческую реконструкцию. Когда же Тэ Му Син снова стал понемногу выходить во двор и сад, в знакомых тёмных одеждах, я окончательно выдохнул и решил, что могу, втихую, наслаждаться жизнью.

В конце концов, кто знает, будет ли у меня ещё когда-нибудь такое необычное и насыщенное событиями лето? При условии, что я, конечно, вернусь к скучной и безопасной городской жизни, в свой милый, ужасный, перенасыщенный информацией, но такой родной двадцать первый век.

***

Со стороны могло бы показаться, что однообразная деревенская жизнь должна утомлять или наводить тоску, как было в первое время, но развлечения здесь тоже случались. Своеобразные, конечно. И устраивал их, себе и ближним, конечно же, я.

Происходило это во время совместных трапез.

Высокородная госпожа Чхвэ, господин лекарь, Его Высочество и я собирались обычно во время обеда или ужина. Госпожа Чхвэ вела светскую беседу, искусно обходя все значимые вопросы, дабы не тревожить идущего на поправку сюзерена. Господин лекарь тоже чувствовал себя достаточно свободно, тихим журчанием речи и старческим покашливанием уютно заполняя тишину комнаты. Я скромно поддакивал всем, если того требовали обстоятельства, а Тэ-гун медленно и верно, с чувством полной ответственности, поглощал выставленную ему порцию, не вступая в разговоры. Однако, как я заметил, он и не уходил, если справлялся с едой раньше, чем заканчивалось общение, сидел, слушал и следил за беседой с бесстрастной физиономией профессионального игрока в карты, ну, или хорошо обученного политика.

В чём же состояло веселье, спросите вы?

В том, что господин лекарь Ши честно исполнял своё обещание, называя меня в присутствии Принца «дитя моё», и никак иначе. И каждый раз, заслышав это обращение, я тут же на секунду вскидывал взгляд на Му Сина, расширял глаза, хлопал ресничками и чуть приподнимал брови. И каждый раз, каждый божий раз! — с неизменным весельем убеждался, что Му Син помнит то наше объяснение на Скале Демонов, когда он, увидав, что у меня нет волос в неких стратегически важных местах, говорил, что «не спит с детьми», а я отвечал, что «уже не ребёнок». И теперь, на каждое произнесённое лекарем «дитя моё», Му Син розовел лицом и принимался усердно разглядывать скатерть и выставленные перед ним блюда, чтобы не смотреть на мои поджатые губы и героические попытки не хихикать вслух.

А господин лекарь, меж тем, продолжал неспешные беседы, надтреснутым голоском. Сказать точно, замечает ли он всё происходящее, я не мог, но поставил бы на то, что скорее да, чем нет. Матушка Чхвэ — замечала точно, но внешне, ни в голосе, ни на её благожелательном лице это никак не отражалось, только крепло подспудное чувство одобрения и уверенность, что травить она меня, пожалуй, не будет.

***

К концу третьей недели Его Высочество окреп настолько, что во время своих прогулок по двору стал снова брать с собой меч и медленно, с перерывами на отдых, отрабатывать связки движений.

Я, в тот момент, шёл по галерее внутреннего двора, неся сушённые травы, и вписался от этого зрелища, на повороте в столб. Травы, конечно, рассыпались, на лбу шишка. И теперь Му Син во время обеда сверлил взглядом мой косо прикрытый чёрно-белыми прядями лоб. Благо, что молча. А вот матушка Чхвэ спросила:

— Госпожа Лин, стоит ли так усердствовать в помощи досточтимому Ши? У нас есть служанки, которые могут помочь господину лекарю. Стоит ли так утруждаться?

— Мне не трудно, высокородная госпожа Чхвэ, — сказал я. — Не беспокойтесь. А у девочек и так много работы.

— Да-да, дитя моё, — присоединился и лекарь, — нет никакой спешки с этой травой. Её вполне можно перенести в сарай и... после обеда, ближе к вечеру. Когда Его Высочество закончит тренировки, сейчас они всё равно не столь длительные.

— Мне не трудно, — повторил я, чувствуя, как пылают щёки.

— Да-да, — сказал он. — Но, с вашей координацией, лучше постойте и посмотрите спокойно, а носиться по галерее будете позже.

— Но я не... Не хочу... в смысле, не собиралась... — пробормотал я, покраснев ещё больше и слыша за спиной хихиканье служанок.

— Госпожа Лин, вы помогаете господину лекарю лишь ради выживания? — спросила госпожа Чхвэ. — А наблюдаете за тренировками тоже лишь ради банального выживания?

— Я... — я задохнулся от неожиданности. Вот же, змеюка! А я только подумал, что мы на одной стороне...

— В таком случае, простите, я беру свои слова назад. О том, что вас плохо учили. Актёрские способности выше среднего, — одобрительно кивнула она. — Не наша школа театральной игры, но неплохо. Почти убедительно.

Я глянул на господина лекаря — он кивал, улыбался и поглаживал бородёнку, предатель! Глянул на Му Сина — пронзительный неподвижный взгляд, от которого ухнуло куда-то вниз сердце.

Я закрыл лицо рукавом, подскочил, чуть не опрокинув столик, и как был, без туфлей, выскочил в сад, чувствуя, как по лицу бегут горячие слёзы.

***

Не знаю, сколько времени я позорно рыдал в саду и через сколько времени рядом со мной сел рядом на землю человек.

— Что же ты такой нежный, Лисёнок? — сказал он, и мне на затылок опустилась ладонь, зарывшись пальцами в волосы. — Они же дразнились. Ты вон сколько меня дразнил, но я же не обижаюсь?

Я только молчал и всхлипывал, комкая в пальцах траву. Ужасно. Что за всплески истерики? Сколько я уже тут, четыре месяца? Все поддерживающие препараты точно выветрились. Мне надо домой...

— Лисёнок, пойдём в дом? Тут жарко. Ты перегреешься, плохо будет, − сказал он.

— Не хочу в дом... — продолжал хлюпать носом я. И не хочу, чтобы рука убиралась из волос. Черт... Истерика. Точно, гормональный сбой. Надо потрясти лекаря Ши, пусть подберёт мне какой-нибудь сбор...

— Лисёнок, пойдём. Там ещё остались пирожки, которые ты не пробовал.

— Не хочу пирожки... С чем? — шмыгнул носом я.

— С мясом, — вздохнул Тэ Му Син и погладил меня по голове. — Как, кстати, ты это устроил? Что господин лекарь всё время так «удачно» тебя называет?

— Договорился, как ещё? — перестал всхлипывать я и криво улыбнулся. На зубах скрипел песок, от лежания ничком на траве, лицо, наверняка красное, мокрое и в пыли... — Честный обмен...

— Хм, — сказал Принц и убрал из моих волос неловкие пальцы. — А с твоей стороны что?

— Кормить тебя, что ещё? — пробормотал я и вытер лицо рукавом своей белой одежды.

— Эх, Лисёнок, почему ты со мной не договариваешься? — спросил Принц. — Что за детские интриги за моей спиной?

— С тобой мы договаривались про более важные вещи, — сказал я и, наплевав на то, как ужасно выгляжу, перевернулся на спину и положил голову Му Сину на колени, благо он сидел совсем рядом, вытянув ноги. Зажмурился, от бьющего в глаза солнца. Ветерок сушил кожу от слёз, по закрытым векам мелькали багрово-алые тени от качающихся над головой веток.

                                                               (картинка с просторов интернета)

— Я поддерживаю образ «послушной жены» перед твоими подданными. Надеюсь, все видят моё послушание?

В ветках зачирикала и смолкла птичка.

— Чем же мне придётся расплачиваться за такое послушание, госпожа моя?

— Расплачиваться? Да я просто добрая! — не удержался от сарказма я. — Такая смиренная жена! А меня все обижают!

— Вот-вот. И это случается всякий раз, когда тебе что-то надо. Выкладывай, Лисичка, что тебе надо на этот раз? Напомни, что я обещал взамен?

— Т-ты обещал сходить со мной к настоятелю, чтобы узнать, как мне попасть домой. Если это возможно, — тихо сказал я. — Ты сходишь?

— Да, — сказал он. — Конечно...

На солнце нашла тень и оранжево-багровые тени перестали мелькать перед глазами, хотя ветерок всё так же шелестел листвой садовых деревьев.

— Когда? — спросил я.

— Скоро. Ещё пару дней, Лисёнок. Я просто хочу быть уверен, что дойду до храма и обратно, без приключений. Подождёшь? Или так не терпится сбежать от меня?

— Подожду, — хмыкнул я. — Мне не понравилось таскать тебя до дома, это тяжело и страшно. Лучше поправься окончательно. И, не то, чтобы я так торопился сбежать, но... Я скучаю по дому, Му Син. По родителям. А тут ещё твои подданные. Шутят они... И говорят, что я никчемный и корыстный актёр! Ты же так не думаешь, а? Я ведь, талантливый! И уроки актёрского мастерства брал! А то, что немножко корыстный, так это не порок!

Я приоткрыл глаза и увидел, что Му Син держит ладонь над головой, прикрывая моё лицо от солнца.

— О, — хлопнул глазами я, — ты уже так делал! Когда мы спустились со скалы и отдыхали возле ручейка, помнишь? Вернее, я отдыхал. А ты стоял и тоже — вот так, рукой закрывал.

Принц не ответил, а я вдруг увидел хвостик атласной зелёной ленты из-за края чёрного рукава. Любопытство вдруг взыграло, как бешеная лисица и — тяпнуло:

— Кстати, я давно хочу спросить, Ваше Высочество! Зачем это? Это знак вашей симпатии? — пошутил я и протянул палец, чтобы потрогать зелёную ленточку.

— Нет! То есть... — Принц отшатнулся, прикрыл выбившуюся ленту рукой и замер, будто собираясь сбежать.

Я тут же ухватил его ладонь и прижал к своему лбу, прикрыв и глаза. И, для надёжности, придавил сверху. Прямо как сделал он сам, когда прижал мою руку к своей шее, у Двух Камней.

— Му Син? — тихо позвал я. Он дернулся, но я не пустил. В ветвях снова зачирикала и смолкла птица.

— Му Син, не уходи. Расскажи мне, — я чуть ослабил нажим и несколько раз моргнул, пощекотав его ладонь ресницами. — Расскажи про ленту, — попросил я, чувствуя, как закаменели мышцы, на которых лежала моя голова. — Расскажи-и-и...

— Это... ерунда, — прерывисто выдохнул он. — Ты... будешь смеяться.

— Я не буду смеяться! — сказал я и потёрся носом о его ладонь. — Я даже смотреть на тебя не буду! Расскажи!

— Ладно... — ещё один тяжкий вздох. — Помнишь, когда мы ходили к железному дракону, ты говорил, что все происходящее кажется тебе сном? И ты хотел коснуться вещи из твоего мира, чтобы убедиться, что находишься в реальности? Так и я. Иногда мне кажется, что я все ещё в прошлом: лечусь после плена, или недавно приехал в поместье, после изгнания из дворца. — Ладонь Тэ Му Сина расслабилась и теперь уже сама ласково касалась лба. — Иногда кажется, что твоё появление мне просто приснилось, а на самом деле его никогда не было. Тогда я трогаю ленту — и убеждаюсь, что всё было на самом деле. Что был кто-то, кто... позаботился и переживал обо мне от чистого сердца, а не из чувства долга или из жалости. Что ты... и правда, существуешь.

— Оу... — сказал я. Сквозь слегка растопыренные пальцы Му Сина я теперь видел его лицо. — Но, почему лента? Ведь на другой руке у тебя есть это, как его, Нить Судьбы?

— Есть, но это не то, — отвернулся Принц. — Нить Судьбы — совсем не приятное и не утешительное воспоминание. Это скорее напоминание о моём преступлении, нарушенном долге перед империей. Невыполненном предназначении — избавлять свою землю от монстров. Об обмане, на который я пошёл, чтобы ритуалом привязать тебя к себе. И подобные вещи перед лицом Неба безнаказанно не проходят. Я просто... — он помолчал, глянул вниз, на моё лицо, но потом вздохнул и решился:

— Я всё время сердился, когда мне приходилось сражаться с тобой, пытался убедить себя, что твоя наивность — всего лишь хитрый военный приём, чтобы втереться в доверие. И меня пугало, когда ты был на моей стороне. Как, когда ты накричал на меня у пруда, перевязал рану лентой и позволил держать за руку.

— Пугало? — слабо спросил я.

— Ты не знал, как я боялся тебя?

— Меня? Или... себя самого?

— Того, что происходило. Между нами. — Тэ Му Син опустил голову и вдруг погладил меня большим пальцем по лбу, очертил несколько раз полукружье брови, по скуле вниз, по линии подбородка. Вздохнул — и отвёл глаза. — И это до сих пор страшит меня. Это заставляет чувствовать себя...

— Я знаю... Я тоже чувствую это. Привязанность, да? Ты прятал ленту поэтому? — тихо спросил я.

— Из-за возможных насмешек о моей столь явной привязанности. Разве это не позорно, испытывать чувства к парню? Так бесполезно!

— Иногда бесполезные вещи являются самыми нужными, — сказал я, покусывая губу и чувствуя, как она пересохла от только что услышанных слов. — Так было у нас в мире, и то же я вижу и здесь.

— Но ты обещал мне лишь дружбу, Лисёнок...

— Мне кажется, что именно дружба тебе и нужна. Ты выглядишь охрененно одиноким, братец, если не знал об этом. Ой! Приличные девушки так не выражаются, да? — нервно захихикал я, вызвав слабую улыбку Му Сина. — Но, знаешь, у нас говорят, что дружба трагичнее любви, потому что умирает дольше. Ты... ты хочешь как, быстро и ярко, — я изобразил вспышку, резко распрямив пальцы, — или долго и медленно? — и смутился, осознав, как двусмысленно это прозвучало. — Я имею в виду — общаться?

— Я бы хотел... — Му Син окинул меня нечитаемым взглядом. — Я уже говорил, когда мы сидели на Жертвенном Камне. Видеть и слышать. Так долго, как это получится. Это всё, на что я... Это всё.

— Значит, всё-таки, дружба? — отлегло у меня от сердца. — Тогда, почему ты боишься ко мне прикасаться? Я же помню, раньше ты возил меня на коне, брал за руку и... хм... выбирал цветущую травку из волос, после праздника. И это не говоря о вынужденных вещах, типа ночёвок, перенесения через порог, после обряда, или стаскивания меня на закорках со скалы Демонов! Почему?

— Я... не чувствую себя достойным. И не хочу, чтобы ты потом жалел, когда... если узнаешь.

— Что узнаю?

— Ничего, — Тэ Му Син помолчал, потом осторожно переложил мою голову со своих колен на траву, поднялся, и побрёл к дому.

— Но... Что там с моей ленточкой? — спросил я ему вслед. — Уже снимешь её? Раз мы всё уже выяснили?

Однако, Му Син продолжил путь, ничего не ответив, ссутулившись и лишь ускорив шаг. И даже не оглянулся.

Что было делать? Я тоже поплёлся в дом и зашёл на кухню выпить холодного чаю: посидев на полуденном солнце, после нервного разговора, я чувствовал жажду. Там-то, с наполовину опустошённой чашкой в руках, меня и поймал господин лекарь Ши.

— Что скажете, хм... дитя моё? Как Его Высочество? Как его состояние? Вам удалось его переубедить? Вы хоть попробовали?

— Господин лекарь... — я посмотрел на старика. Хорошо, конечно, что он беспокоится о Принце, но — опять, опять эти «подданные» носятся вокруг, пытаясь отогнать меня от Му Сина. А ещё они меня подкалывали! Довели до слёз! И не извинились!

— Как говорится, есть две новости, хорошая и плохая, господин Ши. С какой начать?

Старик-лекарь смотрел такими глазами, что мне стало неудобно за свой наигранно скорбный тон.

— Ладно-ладно, — помахал рукой я, — не буду томить. Хорошая новость в том, что плохая новость только одна. Плохая новость — Его Высочество всё-таки повредился в рассудке: он упорно видит во мне девушку. С-су... — я показательно сглотнул и отвёл глаза. — Супругу. И я... не могу его разубедить. Не после того, как Му Син пришёл за мной на Скалу и... уговорил вернуться. Простите. Разрушить его иллюзию, что рядом с ним женщина, после его признания в л-л... — я попытался, но так и не смог этого произнести, — в том, что я придаю его жизни смысл, было бы чёрной неблагодарностью. Так что, пока я не могу разубедить Его Высочество. Простите, господин Ши.

Не совсем правда о нашем, с Му Сином, розыгрыше его «подданных», но по сути — всё верно. И если Му Син желает каким-либо образом поквитаться с окружающими, он получит мою поддержку и розыгрыш любой сложности. И уж лучше такие шуточки и интриги, чем он будет резать себе руки, это сто процентов!

— Я всё время ждал, — тихо сказал старик и опустил голову. — Мы все ждали, кто же сделает первый шаг к сближению. Я был уверен, что это будешь ты. А его сделал он.

— Но, разве это плохо, господин Ши? — спросил я, прикидывая о каком «сближении» он говорил.

Старик сидел, невидяще пялясь в стену кухни, и молчал.

— Так, что же мне делать, господин Ши?

Он погладил бороду, покачал головой и махнул рукой, поднимаясь.

Я посмотрел на закрывшуюся за старым лекарем дверь, и вздохнул: за последние пол часа уже второй человек покинул меня, оборвав разговор и не прощаясь.

Я доел пресную лепёшку с остывшим чаем и решил вздремнуть — потрепанные нервы и схлынувший гормональный всплеск привычно отобрали силы.

Проходя по коридору к своей комнатке, увидел в открытых дверях, что на ступеньках галереи внутреннего двора сидит Тэ Му Син и, отрывая куски паровой булочки, подманивает и сосредоточенно кормит с ладони нашего полудикого серого кота.

То есть, игру «покорми с рук» он всё-таки, продолжил.

Но только не со мной! Ар-р-р, ар-р-р, ар-р-р! Не со мной!

Я сжал зубы и на последних каплях рациональности зашёл в свою комнатку и тихо и аккуратно прикрыл дверь.