Глава 33, в которой Лин сообщает свою фамилию, вспоминает ошколе, и шокирует Его Высочество насмерть

– Лин, ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

Я открыл глаза и втянул носом воздух. Подождите… а это ещё что такое?

– Что случилось? Я что, перегрелся и упал в обморок? – слабо спросил я. Да уж, «никогда не было, и вот, опять»… – Почему вы меня держите, Ваше Высочество?

– Глупый Ли… Как же ты меня пугаешь, когда переключаешься! Ты что, ничего не помнишь?

Я сосредоточенно нахмурился, пытаясь собрать мысли. Чего именно я не помню?

Утро. Туман. Блюющая И-Мин у забора. Известие о её беременности. Всеобщая ругня и беспочвенные обвинения, будто я причастен к этому процессу. Мы с Его Высочеством уходим к пруду, чтобы поговорить. Так. О чём это мы с ним говорили, и как я оказался сидящим у него на коленях?!

– Э-э-э… Напомните, пожалуйста. И можно уже меня отпустить? – я начал отводить обвившие меня руки, но застыл при следующих словах Му Сина:

– Я познакомился с Лисичкой. Он милый. Лин? Скажи что-нибудь.

– Пи**ец… – послушно сказал я.

– Что? – спросил Тэ Му Син. – Это ругательство на вашем языке? Ты выглядишь напуганным.

– Мягко говоря – да, – согласился я, и поёжился, уже не пытаясь выбраться из кольца рук. Устыдился этого эгоистичного желания быть под защитой и попробовал объяснить:

– Мой психиатр говорил… А, не важно. В общем, я считаю эту часть личности… не совсем адекватной. Чёрт его знает, что может выкинуть… А ты говоришь «милый», – я сгорбился и опустил голову.

– Да? А Лисёнок сказал: «унылый братец зовёт меня «Злое Я», – Му Син улыбнулся, глядя, как я вскинулся и с возмущением посмотрел ему в глаза. – Возражаешь? Вы оба не показались мне злыми. Вы оба милые.

– Ну да, как же, – проворчал я, чувствуя, что краснею, – только я ещё и «унылый»! Нет, ну, какой гад… Эй, так ты, в самом деле, ему первому стихи написал?!

– Значит, вы и правда, знаете, что происходит, когда… Как это называется? Когда место на сцене занимает другой актёр? Колесницей начинает править иной возница?

– Более или менее. Знаем общий смысл пропущенных разговоров и ощущений другого, – сказал я и, разжав кулак, робко провёл пальцем по чудной, тёмно-каштановой пряди волос, которая выбилась из высокой причёски Его Высочества и блестела в солнечном свете, на ткани тёмной одежды…

– Ой! Можно? – я испуганно вскинул глаза и встретил внимательный взгляд Принца, наблюдающего за этим безобразием. – Видишь? Видишь, что он творит?! Совсем близко подступил, прор-р-рва…

– Так это Лисёнку нравятся мои волосы? – спросил Принц.

Я печально кивнул. Ну, по крайней мере, Его Высочество не выглядел злым или раздражённым. В его голосе, скорее, сквозил интерес исследователя.

– А тебе? – спросил Принц. – Насколько ваши интересы совпадают?

– Ну-у-у… – я отвёл глаза. – Вопрос больше в том, какие внешние методы допустимы для выражения своих интересов. Может, уже отпустите, Ваше Высочество?! – внезапно сварливым голосом сказал я (и снова провёл пальцем по пряди волос, бл**ь!). – Я, вообще-то, поговорить с вами хотел, а не… вот это, вот, всё!

– Конечно, – Принц тут же ослабил объятие. – Только, должен тебе сказать, что… Твоё поведение льстит моему самолюбию.

Я только вздохнул, и остался сидеть на его колене. Льстит ему. Конечно! Если он со своей невестой только за ручки держался, а теперь говорит, что несостоятелен, как мужчина… Так, стоп… Лисёнок, о чём это вы с ним беседовали без меня?!

Я с ужасом уставился на Му Сина, в ответ на что, он приподнял бровь, глядя в ответ.

– Так… Ладно… – я мучительно продирался сквозь неясные смыслы упущенного разговора, выуживая их, будто из полузабытого сна. – О чём ты хотел поговорить? Со мной?

– Кажется, мы оба хотели поговорить друг с другом. Кто ты такой, Ли… Лин? Как получилось, что ты… раздвоился? И… и какие у тебя раньше были отношения с девушками?

Я тихо замычал, как от зубной боли, и уткнулся лбом в близкое плечо под чёрной тканью. Тёплые ладони осторожно придерживали меня за бока.

– Лин? Или лучше спрашивать об этом Лисичку?

– Нет, лучше спрашивать именно меня… Мой неадекватный – как он сказал, «братец»? – не так давно стал сознательным, что он там может рассказать? Он и имя-то получил здесь, от тебя, и вообще, он как ребёнок. Простое мышление, чистые эмоции. Сосредоточен только на выживании тела, ему не до сложных концепций. Мне кажется, он даже не совсем видит разницу между мужчинами и женщинами, как умственно отсталый.

– Как Кумихо, – поправил меня Му Син, чуть отстранившись. – И – ты ошибаешься.

– В чём это?

– В… Извини, я прервал тебя. Говори дальше.

– Да что говорить-то? – раздражённо пожал плечами я, вцепившись при этом, в ткань одежды Му Сина и злобно пялясь на локон волос, лежащий поверх воротника. – Как мы с моим «Злым Я» разделились? Поверь, это не очень весёлая история.

– А я и не хочу веселиться. – Му Син внимательно посмотрел мне в глаза и добавил:

– И, пожалуйста, не называй так больше Лисёнка. Из вас двоих пока ты мне кажешься более злым.

Я фыркнул, но возражать не стал. По большому счёту, Му Син был, отчасти прав.

– Ла-а-адно, ты уверен, что этого хочешь? Не всякие секреты имеют ценность, но все секреты дурновато пахнут, иначе бы их не стали скрывать, верно? Как ты, например, зачем-то скрываешь шрамы, хотя я их и не боюсь.

– Но, у тебя нет шрамов, я… видел, – сказал Принц.

– Ну-да, ну-да, – покивал я, и криво улыбнулся, глядя на его смущение. – Внешних шрамов нет, только душа разделена на две части, и заштопана с такими прорехами, что между ними свистит ветер. Но, ты? – я отцепился от его одежды и, подняв голову, провёл кончиками пальцев по бугристому шраму на его лице. – Ты же воин. Почему ты к ним так относишься? Шрам – это символ возрождения, память, что ты выжил в битве и стал сильнее. Я пошёл другим путём и... вон что получилось. Красота не принесла мне счастья. Не понимаешь?

Му Син качнул головой.

– Это лицо… – я поднял голову ещё выше и отклонил её назад и набок, давая рассмотреть, – оно не настоящее. Моё лицо было совсем другим, пока целители моего мира не сделали мне вот такое. Это… как театральная маска, которая приросла и больше не снимается. Если бы ты увидел меня прежнего, то никогда и близко не подошёл бы…

– Нет, – сказал Тэ Му Син. – Я не верю. Просто мне понадобилось бы больше времени, чтобы увидеть тебя. А каким ты был, Лин? Я ведь, ничего о тебе не знаю!

– Ну что ж, – я снова перекосил совершенную маску своего лица в кривой улыбке, – не говори потом, что я не предупреждал…

Я ещё секунду подержал ладонь на его щеке, оттягивая неизбежное, а потом опустил руку.

– Если бы ты не сказал у Двух Камней, что мы «в некотором роде, семья», я бы сейчас промолчал, но… Чёрт, ты заставил меня в это поверить! Думаю, ты имеешь право знать.

Я вздохнул, выпрямился, и сказал, глядя в сторону:

– Моя фамилия была Шень. Шень Лин. Вот и познакомились, господин Тэ.

– Была? – спросил Тэ Му Син.

– Да. До того момента, пока я не попросил отца вычеркнуть меня из семейной книги.

Му Син молчал и внимательно рассматривал меня.

– Шень. Звучит немного по-циньски, нет? – спросил, наконец, он.

– Верно. Мой дедушка приехал в нашу страну из Китая, м-м-м… той страны, которая возникла на территории бывшей циньской империи. Теперь я уже не кажусь тебе столь прекрасным?

– Продолжай, – сказал Тэ Му Син, и его руки опять сжались, удерживая меня на месте. Теперь, даже при желании сбежать, разговор должен был идти дальше. – Если ты действительно прибыл из будущего, пока я могу только сделать вывод, что проклятая Цинь развалилась, а это уже добрые вести.

Я хмыкнул, но не стал разочаровывать Его Высочество в выводах, вместо этого я достал из подвешенного к поясу мешочка айфон и, пролистав фотографии, нашёл нужную и повернул экраном к Му Сину.

– Это твои родители? – спросил Принц. – Господин и госпожа Шень. А это кто?

– А это я. На этой фотографии мне десять лет. Из всех своих портретов я оставил лишь этот, потому, что тут был удачный ракурс, и сохранилось некоторое детское очарование лица. Потом моя физиономия подурнела ещё больше.

Тэ Му Син долго вглядывался в портрет ребёнка на гладком экране, переводил взгляд на меня и снова возвращался к фотографии. Сравнивал.

Я с трепетом ждал, стараясь не слишком сжимать зубы. Пломбы мне ещё пригодятся, в любом случае. Но даже воспоминания о стоматологах и счетах за их услуги не очень помогали отвлечься от ожидания того, что же Му Син скажет.

– Это… из-за трёх чёрных камней? – спросил, наконец, он. – Ты говорил, если так много энергии инь в организме, это влияет на внешность?

– Да-а-а, – выдохнул я. – Синдром Клайнфельтлера. Икс, икс, икс, игрек. Худое телосложение, слабое сердце, несимметричные черты лица. Бесплодие. Если не обращаться к врачам, то из-за разбалансировки гормонов будет неустойчивое настроение и хрупкие кости. И, мне ещё повезло, что когнитивные способности в порядке!

– Когн…

– Я умный, – пояснил я, кривовато улыбаясь. – Не всем, таким как я, так везёт.

– Ясно, – сказал Принц и несколько натянуто улыбнулся. – Значит, в нашей семье, детей ни у кого из нас не будет. Братец.

Я приподнял бровь, но покачал головой: «не будет».

– Но в остальном – тебя хорошо лечили? – спросил Тэ Му Син, заглядывая мне в глаза.

– Да. Очень хорошо. Знаешь, у меня вообще было очень счастливое детство, – задумчиво сказал я.

– Счастливое детство, – повторил за мной Принц. – Тогда – почему, всё-таки, вас стало двое? И причём здесь девушки? Или мне показалось, что это связано?

– Не показалось, – опустил голову я. – Ладно… братец. Я расскажу.

Я глубоко вздохнул и принялся говорить:

– У меня действительно было хорошее и счастливое детство. Но это не значит, что было хорошее здоровье. Большинство моих детских воспоминаний связано или с больницами, или с лечебными процедурами, которые проводили со мной дома. Я даже особо и не задумывался об этом, считая это совершенно нормальным. Не задумывался до тех пор, пока не пришло время идти в школу.

– Тебе было тяжело учиться? – спросил Тэ Му Син.

– Не в этом дело, – сказал я. – Учиться мне было как раз не тяжело, потому что и мать, и отец постоянно со мной занимались – читали книги, играли, отвечали на все детские вопросы. Я был очень развитым – умственно, как для своего возраста. Дело было в том, что мы часто переезжали. Из одной провинции в другую – во всё более крупные города, где отцу было более выгодно вести торговлю, а для меня находились всё более качественные больницы и лучшие специалисты. Целители.

– Ты говорил, ваша семья богата? И вам приходилось торговать?

– Ну, уж прости, что я не сын Небесного Владыки и не умею летать! Надо было тебе сразу сказать, что мой отец – простой торговец мебелью, тогда бы ты меня в храм не потащил! Верно? Даже с такой мордашкой!

– Э-э-э… – отшатнулся от такого взрыва Му Син и добавил:

– Нет, – оставив гадать, относилось это его «нет» к утверждению, что он не потащил бы сына торговца в храм, «разделять с ним сердце», или же это «нет» было несогласием с этим предположением, и в данном случае, сословная пропасть между нами его бы всё равно не остановила.

– В общем, – хмуро сказал я, – мой отец торговал мебелью, и мы часто переезжали. Я редко ходил в школу и не успевал ни с кем подружиться или привыкнуть к коллективу, как надо было или снова переезжать, или я болел, или опять лечился в больнице. Обучался с матерью или с приходящими учителями, когда подрос, а потом только сдавал экзамены вместе со всеми.

– Ясно, – сказал Му Син, почти не шевелясь, после моей вспышки негодования.

– И во-о-от… Бизнес отца шёл успешно и мы, наконец, переехали в столицу. Мне тогда уже было семнадцать. Почти.

Му Син перевёл взгляд от ярких солнечных бликов на поверхности прудика, на моё лицо, и сжал губы.

– В общем… В новой столичной школе меня приняли не очень хорошо… Мало того, что новенький, поступил на последнем году обучения, мало того, что из провинции, так ещё и урод редкостный. Тут бы любого затравили…

– Тебя обижали? – рука Тэ Му Сина на моём колене ощутимо потяжелела.

– Нет. Не то, чтобы… Понимаешь, я ведь тогда не привык общаться со сверстниками. И я даже не понимал всей степени неприязни, что на меня выливалась. Для кого другого это могло бы стать серьёзной трагедией и стрессом, для меня же школа была очень небольшой частью моей жизни. Я занимался музыкой, играл на инструментах. Занимался вокалом. Теорией музыки – сольфеджио. Моя жизнь была совершенно наполнена очень важными и интересными вещами, которые я очень любил, что мне были дурацкие шуточки и подколки глупых подростков? А для общения мне хватало моих учителей по музыке, записей и сочинения своих песен, продвижения своего канала на ютубе и родителей. Я говорил, что у меня были очень хорошие отношения с родителями?

Тэ Му Син хмурил брови, слушая меня, но ничего не переспросил, только кивнул.

– Ну вот… Так и шло. Это был последний год обучения в школе и он заканчивался. Наступила весна. А потом кто-то из одноклассников взломал школьные файлы и добрался до моего личного дела. До медицинской карточки…

– Лин? – тронул меня за руку Его Высочество.

– А? Да… Так вот. Я совершенно не обращал внимания на злые шуточки и дурацкие вопросы. Не замечал их. И тогда однажды, после урока физкультуры, мои одноклассники, в мужской раздевалке стянули с меня всю одежду, «чтобы проверить, что я за генетический урод» и посмотреть, «пацан я или девка». Полагаю, моё тощее тельце их изрядно разочаровало.

Я глянул на сжавшиеся челюсти Тэ Му Сина и продолжил:

– К счастью, все мои парни-одноклассники были типичные гетеросексуалы, причём, с очень плохой фантазией. Так что, ничего более извращённого, чем втолкнуть меня в раздевалку к девчонкам, им в голову не пришло.

Я украдкой глянул на Му Сина, но он упорно смотрел мимо меня. Пришлось говорить дальше.

– Ну, они… Девчонки сначала визжали, ясное дело. Мне прилетело несколько тумаков. И щипков. Потом они разобрались…

– В чём? – спросил Тэ Му Син, когда пауза затянулась.

– В том, что голый одноклассник, который не может дать отпор, это весело. И они решили продолжить шуточку. Как бы, в компенсацию за то, что я их напугал. Они собрали между собой кой-какие вещи и обрядили меня в женскую одежду. И потащили гулять по городу. М-да…

– И ты пошёл? – спросил Тэ Му Син.

– Видишь ли, – задумчиво протянул я, – я… Я не мог сопротивляться. Я… раздвоился. Я поверить не мог, что всё это происходит – со мной и по-настоящему. Я был настолько… удивлён, что онемел, и только, будто со стороны, наблюдал, как эти девицы таскали мою тушку по городу.

– П-поэтому ты не любишь женскую одежду? – спросил, чуть запнувшись, Му Син.

– Наверное, – сказал я, размышляя, стоит ли уточнять, что под школьной юбкой, которую на меня нацепили, не было нижнего белья.

– И… что было дальше? – спросил Тэ Му Син, пристально глядя на пруд.

– Ну, что? Они таскали меня за собой весьма долго, до самого вечера, выбирая самые людные места для прогулок: крупные магазины, улицы, метро, парки… Меня потом спрашивали – как я могу жаловаться или обвинять их в неприличном поведении, если я ни разу не попросил помощи у прохожих? Вокруг же было море людей! А я не мог. У меня полностью пропал голос, а Лисёнок, который вместо меня ходил, не мог разговаривать. Только ходить, перебирая ногами в неудобной обуви на каблуках, и стараться не привлекать внимания. Потому что эти стервы сказали, что если их остановит полиция – наша местная стража – то они все поклянутся, что я извращенец и преследую их. Кроме того, было ещё одно обстоятельство…

Я вздохнул и продолжил:

– Не знаю даже, как тебе объяснить, чтоб ты понял… Эти глупые девчонки сделали ещё одну очень подлую вещь. Они снимали эту совместную прогулку на камеру. И выкладывали в сеть, в общий доступ. Им казалось, это очень смешно. Так что, к вечеру, считай, вся страна следила за приключениями «мальчика-шлюхи». Высказывались, комментировали, писали гадости… Вот по таким «артефактам», – я приподнял, объясняя, пластину айфона. – А такие штуки у нас есть у каждого.

– Вот почему, – тихо сказал Принц, – ты говорил у железного дракона, что твоя репутация разрушена…

– Ты помнишь? – криво улыбнулся я. – Да. Именно поэтому.

– И поэтому ты отказался от фамилии?

– Да. Нечего было разрушать жизнь ещё и родителям. Я уговорил их отказаться от меня, на период скандала. Надавил, пригрозил и заставил. Не хватало ещё, чтобы отец потерял свой бизнес! Конечно, мы продолжали общаться, но тайно. Родители меня ни словом не упрекнули, и очень поддерживали.

– Странное у вас общество, – сдавленно проговорил Принц.

– Как везде. Или ты хочешь сказать, что у вас, в империи, справедливо относятся к жертвам интриг и поклёпов, и изо всех сил отстаивают их честное имя?

– Нет, – помолчав, ответил Его Высочество. – Но… как, хм… все узнали, что ты… хм, мальчик? Лишь по лицу? У вас не бывает некрасивых женщин?

Я истерически заржал, прикрывая рот рукой.

– Нет… Это… моя карма! Ахах! Прости… Мне… а-хах… не везёт… с переодеваниями!

И пояснил, глядя на встревоженное и недоумевающее лицо Му Сина:

– Меня… Мои портреты были, как бы это сказать, не только в лицо. Эти дурочки снимали и то, что было под юбкой.

– В людном месте? – вытянулось лицо Тэ Му Сина. – Вот, прямо, задирали подол?

– Э… нет. Просто… Была весна. Тепло. А женские юбки у нас вот посюда, – я показал рукой поперёк бедра. – И… под ней ничего не было.

– Так, – сказал Принц после долгого-долгого молчания и разглядывания пейзажа. – Ясно. И что было потом? Чем это закончилось?

– Н-ну… – поскучнел я. – Они таскались с Лисёнком по городу до самого вечера. Устали. Зашли в закусочную, выпили пива. Зашли в караоке. Это такие дома, где можно заказать отдельную комнату, включить любую музыку и, вместе с друзьями, своей компанией, громко петь песни. Ну, там его и трахнули. Наконец-то.

– Ты имеешь в виду?..

– Да-да, «постельные утехи», – скривившись, сказал я. – Именно это я и имею в виду. Не все девчонки, но две или три – точно.

– И… как… – пробормотал Принц. – Говорят, что близость с женщиной… Что ты чувствовал?

– Это было совершенно ужасно, – честно сказал я. – Так громко! Ни у кого из компании моих придурошных одноклассниц не было слуха – они фальшивили все, кто ни брался петь! А, ты про… хм, близость? Не знаю. Хочешь – спроси у Лисёнка, это он отдувался. Я только страдал от музыки. Мерзкое заведение – сплошная попса! Или это они такие песни выбирали, не знаю. И вопили, как пьяные кошки, которым наступили на хвост!

– О, боги… – сказал Принц.

– Да. А потом, всё-таки пришла полиция, видимо, кто-то всё-таки вызвал их, уж не знаю кто. И вот тут всё стало ещё хуже, потому что перепуганные девчули в один голос завопили, что это их насилуют и пристают, а ворвавшийся полицейский недолго разбираясь, врезал мне дубинкой поперёк груди – два ребра треснуло, как потом выяснили. И перевернул стол, к которому меня эти идиотки привязали.

Я взглянул на бледного, как смерть, Тэ Му Сина и поспешно добавил:

– Но были и удачные моменты! Да! Как потом, к счастью, оказалось, всё, что происходило в этом зале, снималось на камеру и послужило полным доказательством моей невиновности! Правда, окончательно добило остатки репутации, когда попало в открытый доступ… Но это не позволило паршивкам увильнуть от ответственности, когда дело разбиралось в суде! Полицейского, кстати, тоже наказали. Слегка. Того, что ударил меня. Он выплатил мне штраф.

– А что стало с… этими женщинами? – спросил Тэ Му Син. – Как наказали их?

– Был огромный скандал и судебный процесс, на всю страну. В конце концов, по совету своего адвоката я отозвал иск с обвинениями в их сторону и удовлетворился большим денежным штрафом. Их имена тоже ведь стали известны и репутация замарана. Даже если бы их упекли в тюрьму, моего имени это бы всё равно не обелило, а так – хоть деньги. Мне купили на них квартиру, а отец смог перевести бизнес за границу.

– Как… рационально, – сказал Принц, потерев подбородок и странно поглядывая на меня сбоку. – Тогда ты и изменил лицо?

– А… нет. Это было несколько позже. Но это уже была другая история.

– Ясно, – сказал Принц. – Полагаю, с тех пор ты с женщинами и не общался.

– Да нет же! Разве я такое говорил? Конечно, я спал с ними ещё… – заткнулся я, заметив, как переменилось лицо Тэ Му Сина.

– Ско-олько? – сдавленно спросил он.

– Да двадцать или тридцать. Но точно меньше сорока! – торопливо добавил я, заметив, как вытягивается его лицо ещё сильнее.

– Тридцать… человек?! У тебя было тридцать женщин?!

– А, нет! Ну, то есть, кто их считал… Но меньше десятка! Тридцать – это я про общее количество актов. Ну, я же должен был понять, нравится мне это или нет? В более… нормальных условиях. Я просто не отказывал тем, кто сам на меня лип – это уже потом, когда стало лицо красивое! Но они потом сами отваливались, после нескольких встреч. Я, честно говоря, очень паршивый любовник…

– Так, стоп! – ссадил меня со своих колен и схватился за голову Принц. Я стоял рядом и моргая, смотрел, как он слегка покачивается, вперёд и назад.

– Боги-боги… Я больше ничего не хочу знать. То из вас слова не вытянешь, то…

У меня громко забурчал живот. Тэ Му Син поднял голову и уставился на меня несколько диким взглядом.

– Извини…те, – пробормотал я. – Ваше Высочество.

– Вот что, госпожа Лин, – сказал он и растёр руками лицо. – У меня больше нет вопросов относительно И-Мин и… девушек. Идите. Покормите Лисёнка. Он голодный. А я пока тут посижу. Подумаю. В одиночестве.

Я ещё пару мгновений потоптался рядом, потом поклонился, и, оглянувшись на него несколько раз, поплёлся завтракать.

***

Больше в этот день я Его Высочество не видел. Прямо из своих одиноких раздумий у пруда он отправился верхом в храм – видимо поторопить настоятеля и узнать, как отправить мерзкого простолюдина (меня) обратно, в его мерзкий мир.

Я страдал, тосковал и маялся, неоднократно ругая себя за откровенность и желая отрезать свой длинный язык. Как это говорится? «Дайте мне машину времени, чтобы я мог вернуться назад и застрелиться»? Вот-вот. Но, что сделано, то сделано…

Совсем ночью Му Син пришёл, и застыл посреди комнаты со слабым масляным светильником в руках, перестав красться, когда увидел меня.

– Почему вы ещё не спите? – спросил он.

– Жду, – сказал я. – Не распорядитесь ли вы приказать мне переселиться обратно, в старую комнату.

Тэ Му Син молча стоял посреди комнаты, и пламя светильника бросало на его лицо трепещущие оранжевые отблески и обозначало резкие тени. Потом он прошел к своей постели и сел, подвернув под себя ногу.

– Госпожа Чхвэ сказала, вы сегодня ничего не ели. Почему? – спросил он.

– Не хочу. Еда в горло не лезет.

– Лин, – сказал он. – Шень Лин. Подойди сюда.

Я покачал головой и остался сидеть возле ширмы. Рядом лежал тючок свёрнутого матраса, готового к переноске.

– Вот, горе, – сказал Принц. Поднялся, подошёл, аккуратно поднял меня за локоть и непреклонно подтащил к своей постели. Усадил, и сам сел рядом. – Ну, что такое? Я же сказал тебе покормить Лисёнка.

Я заплакал.

– Он… не выходит, – размазывая слёзы, сказал я. – Думает… что мы тебе противны. Это… больно. Но… второй раз бежать на Скалу – глупо. И вот… я здесь…

– Боги-боги, – сказал Принц и, сграбастав меня в кучку, прижал к себе и стал поглаживать по голове. – Хорошо, что ты здесь. Я, конечно, очень устал, но если надо – опять пошёл бы за тобой на Скалу. Не надо никуда переселяться, как это тебе в голову пришло?

– К… Кому вы это говорите… Ваше Высочество? – икая, спросил я.

– Тебе, глупое ты создание, – сказал Принц и, отведя со лба прядь налипших на него волос, приложился ко лбу губами. – Ты долго на холодном полу-то сидел? Дрожишь весь.

– Глупый? – от смешанного чувства обиды, радости и облегчения пробивало на нервный смех, от которого я едва удержался, шмыгая носом.

– Очень. Но красивы-ы-ый… – Тэ Му Син вздохнул, и вдруг дунул мне в ухо тёплым воздухом. – Давай, укладывайся. Завтра рано вставать. Настоятель сказал, что у него есть кой-какие мысли на счёт барьера, поедем завтра в храм.

Он закатил меня, как колобок, на свой матрас, обнял со спины и подоткнул со всех сторон одеяло.

– Вот как можно было так замёрзнуть? Лето ж ещё не кончилось… Ты… молодец, что в этот раз не сбежал. Не бойся меня. Спи. Глупенькое и прекрасное создание. Храброе и рациональное. Спи…

Я лежал, чувствуя, как постепенно согреваюсь в тёплых объятиях, и как расслабляются сведённые чуть ли не до судороги мышцы. Я так и не понял, с кем из нас сейчас говорил Му Син, но странно – чувствовал себя от этого очень спокойно. И – цельно…