Глава 36, в которой Лин приобретает свободу, ещё одного супруга, и сильную головную боль

Говорят, что когда ты счастлив, время проносится быстро, во всяких же тяжких и скорбных обстоятельствах оно тянется медленно и мучительно. Не знаю, я этого не заметил. Возможно потому, что всё внимание моё было сконцентрировано на внутренних процессах и отслеживать то, что происходит в реальном мире –  не хватало ни ресурса, ни желания.

Долго ли я провёл, привязанный к одному из столбов, поддерживающих галерею у задней стороны дома, трудно сказать. Час? Полтора? Два? Минут тридцать-сорок? За это время заведённые за столб руки начали ломить в плечевых и локтевых суставах, и я неоднократно проклял своё малодушие, из-за которого съехал вдоль столба вниз. «Ноги его не держали», видите ли! А теперь они затекли, полы одежды некрасиво сбились, открывая нижние холщовые штаны, а подняться обратно не было ни малейшей возможности.

Поэтому, приближающийся топот копыт я пропустил, а появление или изменения в окружающих звуках я пропускал только в одном состоянии – в состоянии заклинившего тотального бешенства. Но вот, доски задрожали под быстрыми шагами, солнце накрыла тень и, сквозь упавшую на глаза прядь волос, я увидел рухнувшего передо мной на колени человека в чёрных одеждах. Ни слова не говоря, он быстро ощупал меня сверху донизу, проверяя, есть ли повреждения, и тут же подполз на коленях за столб и стал дёргать, пытаясь развязать, шёлковый шарф.

– Сейчас, сейчас, потерпи… – бормотал он, но, сам же не выдержав, перепилил шарф чем-то острым – то ли ножом, то ли мечом, туго стянутый шёлк с характерным тихим «вз-з-з-з» распался, и мои руки оказались на свободе.

Тэ Му Син быстро стянул повязку, закрывающую мне рот. Увидел, что я заваливаюсь, попытавшись опереться затёкшей рукой об пол, тут же подхватил на руки и отнёс в комнату. Там аккуратно посадил на пол и помассировал одно, а потом и другое запястье, возвращая нормальное кровообращение. Тысячи тонких иголочек болезненно закололи онемевшую кожу.

Тэ Му Син приподнял руку, чтобы отвести упавшие мне на лицо волосы, но, напоровшись на мой взгляд, не решился. Между нами повисло зловещее молчание.

Я сидел, сложив ноги по-турецки, потирал запястья и сквозь упавшие волосы исподлобья поглядывал на сидящего напротив Му Сина. Его Высочество пару раз порывался что-то сказать, но только комкал в руках подол чёрной одежды.

– Прости, – наконец выдал он. – Мои подданные опять ошиблись. Они неправильно поняли твои слова…

Я сцепил зубы, чтобы не матюкаться вслух, и опустил голову, чтобы скрыть полыхавшее в глазах бешенство и обиду.

– Лин… Лисёнок… Я понимаю, как унизительно быть привязанным. Я… прошу прощения за своих подданных! – он склонился в мою сторону в поклоне, приложив ладони к полу. А я проследил взглядом как чёрные волосы проехали по плечу Тэ Му Сина и свесились на светлые доски пола.

– Хм! – я сглотнул и отпрянул, вспомнив про своё негодование, когда Принц распрямился.

– Господин Шень, вы… простите меня? Я не должен был отпускать вас одного…

Я независимо сложил руки на груди и отвернулся, оттопырив губу – больше для того, чтобы не пялиться на волосы и бледное лицо Его Высочества, чем от оставшейся обиды. Его искреннее волнение уже изрядно смягчило мой гнев от внезапного плена. Всё-таки, хорошо, что я отходчивый и не такой злопамятный, как Лисёнок! Просто мне нужно ещё немного времени, чтобы вернулся голос. И ещё немного извинений. Заслуженных извинений!

– Лин, я… – Принц настолько сильно вцепился в полы одежды, что сжатые на коленях кулаки побелели в костяшках. – Я… Что мне сделать, чтобы искупить причинённое оскорбление?

Я приподнял бровь и искоса взглянул на него. Я что, выгляжу настолько несчастным? И оскорблённым?

А Му Син, между тем, волновался всё больше. Вот он повёл руку вверх, чтобы поправить свои волосы, но оборвал движение и вцепился в ворот одежды. Вторую руку тоже подтянул вверх и теперь, вместо комканья подола накидки, он теребил ворот у шеи.

Я с интересом наблюдал – что будет дальше.

– П-прости, – снова пробормотал Принц, опустив взгляд. – Что бы… было по-честному… будет справедливо, если и я… – и, не успел я и ахнуть, как он дёрнул воротник и стянул оба слоя одежды, обнажив левую ключицу, плечо и грудную мышцу.

Я посмотрел на закаменевшую напротив фигуру Му Сина – с опущенной головой, глазами в пол и сжатыми челюстями, и остановил взгляд на – спаси меня Отсутствующие боги! – на мелком тёмно-коричневом кружке кожи вокруг ещё более мелкого мужского соска. Я так пялился, что разглядел даже несколько коротких чёрных волосков, растущих вокруг.

Матерь Лисья, святой Великий Инари, вот уж без этой конфиденциальной информации я бы вполне обошёлся! Как пить дать – мои сны теперь станут не такими сухими!

Я с трудом отлип взглядом от этого внезапного зрелища и поднял глаза выше, на лицо сидящего рядом  парня. Глянул – и холодок прошёл по спине.

С Его Высочеством явно было что-то не то, не смотря на неподвижность позы (слишком застывшая?) и его опущенный взгляд. Нет, почему Му Син вообще вот так учудил? Снял с одного плеча одежду, когда после того же спуска с горы, с ним едва истерика не случилась, когда я попытался отогнуть ему ворот, чтобы стереть кровь с царапины на шее?

Так, о чём мы перед этим полу-стиптизом разговаривали?

Я показательно дулся. И уже почти не злился, засмотревшись на волосы. А Тэ-гун примчался меня спасать, отвязывать и извиняться за подданных. Он говорил, как там… «Понимаю, как унизительно быть привязанным» и «искупить причинённое оскорбление».

Так. Э-э-э…

То есть, вот это частичное обнажение – по версии Тэ Му Сина – как-то восполняет справедливость в причинённом мне оскорблении. Наверное. Понять бы ещё – как.

Может, с его точки зрения – это что-то крайне позорное? Но, что?

Я снова глянул на сидящего напротив Му Сина, на этот раз стараясь не пялиться на коричневую альвеолу соска на грудной мышце. И увидел: всего на два пальца выше был ещё один ожоговый шрам – чуть более бледный, чем на лице, но такой же, что по размеру, что по форме.

Память услужливо подкинула картины, как Принц маниакально пытался прикрыть шрам на лице волосами – с первого дня знакомства и до спуска со скалы с вертолётом, когда я его окончательно достал просьбами, уговорами и шуточками с подколками. Но Му Син точно считал этот шрам чем-то кошмарным, если столько месяцев пытался скрывать его.

Я протянул руку и накрыл ладонью бугристую кожу.

Левая сторона, мимоходом отметил я, близко к сердцу. Шрам полностью скрылся под моей рукой. Если бы то горячее, что нанесло повреждение, попало ниже и зацепило сосок, болевой шок мог бы и убить, пожалуй. Или выжечь мозги, сведя с ума.

Прямо под моей ладонью, сквозь бугристую поверхность шрама, чужое сердце стукнуло особенно сильно, и я поднял взгляд.

На бледном лице Его Высочества горели совершенно чёрные, от расширившихся зрачков, глаза. Чужие глаза совершенно незнакомого мне человека. Или… существа.

Я хотел бы вдохнуть, или пискнуть, или отдёрнуть руку, но даже сглотнуть не мог, парализованный ужасом от этого холодного, почти как у насекомого, безъэмоционального и смотрящего в никуда взгляда.

Палец на груди конвульсивно дёрнуло, проведя подушечкой по коже шрама, и я заметил, как сократились вдруг чужие зрачки, вернув коричнево-чайную радужку, а потом взгляд этого, который напротив, сфокусировался на мне, будто увидел.

Раз, два, три удара сердца – разглядывал.

Потом его глаза закатились, страшно блеснув белками меж век – и человек начал падать, медленно заваливаясь в сторону.

А я, прежде чем успел понять что делаю, схватил его за одежду и потянул на себя, пытаясь удержать или хотя бы, смягчить падение.

Как бы то ни было, законы физики никто не отменял, и последствия моего безрассудного порыва обрушились на меня – в буквальном смысле этого слова.

Я лежал, свалившись на спину, моргал и пялился в потолок. Беспамятное тело упавшего на меня мужчины было тяжёлым и неудобно костлявым. Его повернувшаяся набок голова давила на кости плеча, серебряная шпилька в цилиндрической заколке нависала сверху, в опасной близости от моего лица, рискуя при неосторожном движении попасть в глаз, а подвёрнутые, пока я сидел, по-турецки, ноги, оказались прижаты чужим торсом и, будь моя растяжка от йоги чуть менее хороша, рискнули быть вывернуты в тазобедренных суставах.

Мама дорогая, что это было?!

Осторожно извиваясь и стараясь не делать резких движений, мне удалось распрямить ноги, правда, поза от этого не стала более скромной, и я тихо захихикал – скорее от пережитого ужаса, чем от веселья.

Так вот он какой. Тот, кто убивал фрейлин. Тот, к кому боялись подходить господин лекарь и господин генерал. Тот, кого я лапал, забыв все-все предупреждения, прямо руками. По голой коже. Вернее, по шраму.

Как говорится, «поплыла кукуха, будь земля ей пухом»…

А ведь, и господин лекарь Ши меня предупреждал, и матушка Чхвэ, и генерал Пак, и сам Тэ Му Син – что нельзя будить, лезть в постель и трогать руками. Ну и вот. Доигрался. Вернее, дозаигрывался.

– Что же мне с тобой делать, чудище моё заколдованное? – тихо спросил я в привалившуюся ко мне голову. И, будто всего предыдущего было мало, высокий хвост Его Высочества именно в эту секунду окончательно потерял равновесие и шёлковой волной съехал с его спины, и волна волос обрушилась на моё лицо, отделяя от всего остального мира.

Я взвыл, и попытался спихнуть с себя тяжёлое безвольное тело. Тело подалось, но не вбок, куда я его пихал, а вверх: Тэ Му Син приподнялся на локтях, нахмурился и удивлённо меня разглядывал.

– Э… Лин?

Я перестал брыкаться и тоже на него уставился.

Это был точно Му Син. Мой Принц. Его Высочество. Тэ-гун. Мой братец и мой муженёк, а не та неведомая безмолвная хтонь, смотрящая из его глаз.

Наступившее облегчение было столь велико, что я не выдержал – качнул голову по полу в сторону, чтобы отвести взгляд, и истерически рассмеялся.

– Лин? Что случилось?

Я не ответил, продолжая хихикать, как сумасшедший.

– Лин? Почему мы… Хм… Ты не мог бы отпустить мою одежду? Мне… Нам надо подняться.

– Кх-кх-кх, милый господин Тэ! – смеялся я, перекатив голову на другую сторону. – Я так рад тебя видеть! Кх-кх-кх!

– Ли…сёнок? – спросил он. – Что произошло? Почему ты меня держишь?

– Это не я, кх-кх-кх! Это братец вцепился!

Я перекатил голову на другую сторону и взгляд Принца последовал за моим лицом.

– Ну да, иначе бы ты совсем с катушек слетел, когда волосы Му Сина на лицо попали. Пришлось за одежду хватать.

– Ой-ой, какие мы разумные! Да ничего бы не случилось! – сказал я, снова качнув голову в другую сторону. – Не стал бы я ничего такого делать с миленьким господином Тэ – теперь он только твой, братец. Можете с ним гулять, читать стихи и тискаться втихомолку, я заберу себе того – Другого! Кх-кх-кх! Кто мог знать, что мы настолько похожи? Настоящие родственные души, кх-кх! Не зря я тогда помог с обрядом!

– Лин? – напряжённо спросл Принц, когда моя голова снова перекатилась по полу.

– Мы вместе, – выдавил я. – Прости, не удержал контроль. Испугался, когда увидел… Того. А потом – волосы…

– Боги, – шепнул Принц, вглядываясь в один мой глаз, а потом столь же пристально в другой. – Что с волосами-то? Объясните мне уже, кто-нибудь!

– Уходи, – сказал я, и Принц взрогнул. – Нет, не ты, я Лисёнку. Мне тяжело, когда оба, голова болит! Уйди, иначе я расскажу Му Сину почему тебе нравятся волосы.

– Заткнис-с-с-сь, – прошипел я. – Господин Тэ, не позволяй ему! Закрой братцу рот! Иначе я тоже расскажу что-нибудь! Например, что братец чувствует, когда смотрит как ты тренируешься! Или нет – я лучше расскажу, что братец имеет в виду, когда говорит о дружбе!

– Му Син, быстро заткни его! Сейчас же! – взвизгнул я. И Принц, преодолев сопротивление намертво вцепившихся в его рукава рук, закрыл мне рот широкой ладонью. Я только фыркнул сквозь его пальцы и закатил глаза, за невозможностью исполнить фейспалм, от избытка чувств, или высказаться.

Через минуту-другую дыхание моё успокоилось и руки, сжимающие одежду Му Сина разжались. Он пытливо глянул в глаза – в один, в другой – и медленно снял ладонь с моих губ.

– Уф-ф-ф, ну ты и тормоз, Твоё Высочество, – пробормотал я, не вполне понимая, кто же из двоих субличностей теперь говорит, – я рассчиты… думал о другом, но такой способ заткнуть рот тоже годится. Главное, что сработал. Встань с меня, ты тяжёлый.

Его Высочество глянул вниз – и мигом скатился в сторону, где и сел, прикрыв вспыхнувшее лицо руками. Видимо, только сейчас осознал, в какой именно позе мы тут валялись. После пронзительного взгляда и неподвижного лица Другого, как назвал его Лисёнок, смущение и эмоциональность Му Сина делали меня просто счастливым. Чтож, если моё «злое я» хочет себе это страшидло – пусть забирает! Я совершенно не против! По крайней мере, ни он, ни я больше не будем ревновать друг к другу. Три поровну не делится, а вот четыре – вполне!

– Хм… «Миленький господин Тэ»? – пробормотал Принц, глядя в сторону. – М-миленький? – он вдруг вскочил на ноги и оглянулся. – Я… э… Мне надо… – и выскочил за дверь.

– Да-да, – сказал я, стараясь не хихикать особенно громко. – Конечно! Про хтонь-убийцу в своей голове ты, конечно, совсем не услышал, кх-кх-кх!

***

Я сидел на ступенях галереи, выходящей на задний двор, держал пиалу с чаем и смотрел на закат, пытаясь кое-как успокоить потрёпанные нервы, обрести равновесие и восстановить контроль. Получалось так себе. Меня всё ещё колотила нервная дрожь и два голоса в моей голове спорили, бросались упрёками, обсуждали последние события и открытия или вместе хихикали, как два психа, я же сам себе казался бездушной камерой, записывающей ситком, молчаливым и отрешённым наблюдателем. И если не брать в подрагивающие руки пиалу с чаем, то в эту роль будет легче поверить.

Ужасно хотелось куда-нибудь лечь и забыться, устал я просто неимоверно. Но, я понимал, что не смогу заснуть при таком нервном перевозбуждении, просто хоть иди и у вредного старика-лекаря колёса проси. С учётом наших сегодняшних недоразумений делать это было откровенно страшно. Придётся сидеть, пока не сморит сон естественным образом.

Да и куда идти спать? В свою старую комнатку? Не надумал бы Его Высочество себе каких-то проблем и недоразумений, если я уйду. В спальню Принца, за ширму? Я сам настолько устал психически, что об одной мысли о Тэ-гуне меня начинает колотить и пробивает на смех одновременно. Подумать только – у него тоже диссоциация личности?! Вот уж точно, что «муж и жена – одна сатана»!

– Кх-гм, – раздалось у меня за спиной, и я обернулся. Там стоял господин лекарь Ши и комкал в руках ленту холста, которую тут использовали вместо бинта. Мне хотелось побиться головой о стену от усталости, а не общаться, и я отвёл глаза.

– Уважаемый господин Шень, прошу у вас прощения за сегодняшний прискорбный случай, – сказал старик и медленно опустился на колени, а потом и коснулся лбом досок галереи, но так и не выпустил из рук скомканную ленту. – Мы с господином генералом сегодня поступили опрометчиво и неподобающим образом   обошлись с вами, господин Шень. Позвольте мне исправить эту досадную ошибку и принести вам свои искренние извинения – за себя и за господина генерала Пака, которого Его Высочество оставил дежурить в храме и сторожить настоятеля.

– Э… Что вы, господин Ши, – сказал я изумлённый столь почтительным извинением. – Встаньте, прошу вас. Нет нужды быть таким вежливым…

Старик мелено распрямился, но остался сидеть на коленях, всё так же прижимая к себе холщовую ленту.

– Э… Что-нибудь ещё? – спросил я. – Что это у вас, господин Ши? Это же бинт? Где вы его взяли, кто-нибудь поранился?

– Нет-нет, всё хорошо. Можете сами взглянуть. Что вы видите? – и протянул мне эту охапку бинта, будто большую ценность. Пришлось взять и поворошить, чтобы лишь убедиться, что на ткани, по крайней мере, нет крови, о чём я старику и сказал.

– О, да! – сказал господин лекарь и улыбнулся так, что я заподозрил в нём ещё одного психа и отодвинулся. – А раньше была!

– О, боги, – вздохнул я. – Я рад за вас, но ничего не понимаю. Чьё это? Ваше? Генерала Пака? Кто носил этот бинт?

– О, – сказа лекарь. – Так вы не… Это носит Его Высочество. Я забрал бинт только что, когда подавал в купальню новую одежду.

– А… Э-э-э… – я напрягся, не уверенный, что стоит спрашивать дальше. – А где… В смысле, почему… То есть, в каком месте Его Высочество носит его? У него что, до сих пор открытая рана? – пролепетал я, едва спрвившись с языком. Насколько я помнил историю, в древности постоянно кровящие раны могли дать в том числе прорвавшие и гниющие опухоли. Но, вроде бы Его Высочество не производил впечатление ракового больного, да и неприятного запаха от него никогда не было. Хотя, о скорой и неизбежной смерти – кажется к зиме – он как-то упоминал. Или об этом упоминала служанка?

Вместо ответа господин лекарь переворошил ленту холста и, найдя какой-то участок, протянул мне, показывая. Я с недоумением покосился на смутно знакомое чуть белёсое пятно и перевёл взгляд на лекаря.

– После вашего появления в поместье, господин Шень, среди выделений крови у Его Высочества стали случаться и истечения семени, что дало нам надежду на улучшение его здоровья. Сегодня же первый день, когда крови не было вовсе. Пусть Его Высочество видит в вас женщину, Кумихо, да кого угодно, мне уже всё равно. Что я могу для вас сделать, господин Шень?

– Те травяные таблетки, которые вы давали Его Высочеству для успокоения и лучшего сна, – сказал я, приложив руку ко лбу. – Дайте мне. Прямо сейчас. Две.