7. Знамения для тех, кто верит
— И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб. И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом, — нараспев читала мама хорошо поставленным голосом, когда я вошла в квартиру.
— Мама, я дома! — крикнула на весь дом.
Она умолкла, затем вышла мне навстречу, радостно обняла, будто сто лет не видела.
— Ох, слава Богу, ты дома! Я ведь звонила и писала тебе! Почему ты не отвечала? Знаешь, что сегодня случилось?! — в глазах заблестел болезненный восторг.
— Ничего, кажется, — пожала я плечами.
— Знамение! — произнесла она так, будто поведала великую тайну, — Даже в телевизоре говорили. Я и сама видела! Ангел вострубил!
Точно этот маньяк из ее же секты.
— В каком смысле видела? — ох, как же мне не хотелось, чтобы мамочка окончательно помешалась.
— Сияющая фигура в небе! Я видела!
— МЧС предупреждает, что в небе наблюдается полярное сияние. Это аномалия, конечно, но вряд ли ангел.
— Нет-нет, — замахала она руками, — Все сходится. И этот сон, и ангел в небе. Знамение для верующих! Началось.
— Мама! — я не выдержала, могу понять, почему природные явления в древности объясняли божественным проявлением, но сейчас это выглядело как минимум глупо, — Перестань! Мне сообщения пишет кто-то из вашей паствы!
— Какие сообщения? — она удивленно вскинула тонкую бровь, — Я никому не давала твой телефон. Вспоминай сама, кому дала номер.
— Да он меня через соцсети нашел!
— Какие еще соцсети? — мама изменилась в лице. По ее мнению в соцсетях сидят лишь сатанисты, которые просто мечтают меня совратить.
— Инстаграм. Да, у меня есть инстаграм. Он у всех есть!
— И ты переписывалась с незнакомым мужчиной? И фотографии там твои разглядывал. Голые!
— Мама! У меня нет там голых фотографий! Там вообще нет моих фотографий. Я снимаю небо! Одно только небо и все!
— Врешь! — прошипела мама, — Исчадие, — она крепко схватила меня за руку, весьма болезненно. Несмотря на худобу, сил ей было не занимать.
— Пусти! — вскрикнула.
— Удали все немедленно! Удали эту дьявольскую программу!
— Не удалю! — пошла я на принцип, — Я фотографирую небо, и людям это нравится!
— Сатанистам всяким нравится! — она стиснула руку сильнее.
— Мне больно! — взвизгнула.
— Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его, — процитировала она Соломона.
Я провернула руку против ее большого пальца и вырвалась. Отступила на безопасное расстояние.
— Детей бить нельзя! Это противозаконно!
— Ты сомневаешься в мудрости Соломона, исчадье!
— Может, как царь он был и мудр, но вряд ли имел педагогическое образование!
— Да как ты смеешь! — прошипела мать.
— У него была тысяча жен, сомневаюсь, что он и по именам своих детей знал. Нашла на кого равняться.
Мать побелела, затем покрылась красными пятнами от злости. Это означало, что спасет меня только бегство. И я, подхватив сумку, промчалась мимо нее в свою комнату, хлопнула дверью и закрыла задвижку. Послышались глухие удары. Мама в бешенстве — это страшно. Но теперь мне уже не десять лет, и терпеть побои я не намерена, чтобы там Соломон ни говорил.
Сев на кровать, я расплакалась, сама не зная, из-за чего именно. Из-за всего сразу. Тут и мамин фанатизм, и маньяк из Инстаграм, и Том, так и не пожелавший позвать меня на свидание.
