Глава 3

Облака надо мной пустились в пляс. Белесые ошмëтки скакали по голубому небу, как сумасшедшие. Звуки постепенно возвращались. Послышалась сирена, а за ней урчание мотора. А я всë смотрел на ненормальные облака и не мог понять, что же произошло. Уж не конец ли света случился?

Что-то пискнуло, на руке затянулась манжетка. Тонометр нервно запиликал, прерывисто и не в такт. Звук заставил поморщиться.

— Всë ясно, — произнёс незнакомый голос. — Госпитализируем.

— Не надо, — выдавил я из себя. — Мне лучше.

Облака прекратили пляску и теперь медленно ползли в другую сторону. И хорошо. А то бы меня от этой круговерти стошнило.

— Надо-надо, — побухтел доктор, — обмороки часто бывают?

— Нет, — ответил и попытался встать. А заодно обнаружил, что лежал всë это время на земле. Сердцебиение постепенно приходило в норму. 

— У вас аритмия, — сообщил врач. — Проблемы с сердцем раньше были? 

— Да, как сказать? Проблем не было. Инфаркт был. Пробежался слегка, нехорошо вдруг стало.

Воздух всë ещë с трудом наполнял лëгкие, будто я, и впрямь, набегался. Но сердце не ломило, да и в целом чувствовал себя сносно.

— Зачем же вы бегали? — удивился доктор.

— Спортом занимался, — без зазрения совести сообщил я.

— Эх, что ж вы себя не бережëте так? Ну, какой спорт в вашем-то возрасте? — и этот туда же. — Давайте-ка всё же в стационар.

— Не надо мне в стационар. Пропоналол выпить надо, и всë пройдëт. А в ваших стационарах ещё и короной меня заразите. И некогда мне в больницах разлëживаться.

— Отказ тогда подпишите, — недовольно фыркнул доктор. — Только внук пусть вас до дома проводит. А то мало ли.

Рядом замельтешил зеленовласый Диоген. Внук, значится.

Получив от меня необходимые бумаги, «скорая» всё-таки оставила меня в покое. А то знаю я их, сейчас в стационар оформят, потом не дождёшься освобождения. А мне в больницу нельзя, меня Пульхерия дома ждёт.

С земли я поднялся и доковылял до ближайшей скамейки. И только тогда заметил, что Диоген никуда не удрал. Мальчишка зачем-то за мной поплëлся, хотя, по правде, я уже забыл, что мне от него нужно было.

— И зачем ты моим внуком назвался? — буркнул недовольно.

— А что мне было делать? — развëл руками Диоген. — Не рассказывать же им всю историю.

— Да уж, история занятная получается.

— Я на самом деле испугался. Не, ну, я ж потом не докажу, что это не я вас укокошил. Хотя на районе, наверное, меня б зауважали...

— Во дурак... — протянул я философски и присел передохнуть на скамейку, удачно оказавшуюся поблизости.

— Я, правда, не хотел, чтоб так вышло. Но они ж меня бьют! — мальчишка опустился рядом со мной.

— Хохолок свой срежь, глядишь, и бить перестанут.

— И вы такой же, — обиженно отвернулся Диоген.

— Ты мне имена их скажи, поджог — это уже серьёзно. Их в тюрьму посадят.

— Ха, да кто ж их посадит? У Дормы папаша — прокурор! Ну, то есть бывший прокурор, а теперь начальник психов! 

— Ничего не понял, — я помотал головой, но тут же скривился от неприятных ощущений. — Дорма — это кличка? И как у психов может быть начальник? Его отец с ума, что ли, сошëл?Лечится где-то? 

— Дормидонт его зовут. Но фамилию не скажу, а то он папаше пожалуется, и меня к нему в психушку определят. Говорю ж, он начальник психов теперь. 

— Ну, ладно, не говори, — согласился я, решив, что фамилию выясню у Ваньки. — Это он подбил тебя машину мою поджечь? 

— Я не поджигал, я только смотрел. Я, правда, ничего не делал! Это всë Дорма с Джинглом придумали. 

— Тьфу, кто вам имена-то такие дал, — не выдержал я, — Дормидонт, Джингл... 

— Джингл — это кличка, — пояснил Диоген. — Так-то его Серëгой зовут. Но он тоже рядом стоял. А поджигал Дорма. Он знает, что ему за это ничего не будет.

— Ну, это мы ещë посмотрим, кому плюшки, а кому в нос с вертушки.

— Дед тоже всегда так говорил... — грустно вздохнул Диоген.

— Угу, — кивнул я и умолк. Тягостно вдруг стало. А тут ещё и проблем навалилось.

Ох, мне ж в МФЦ надо ехать. Придëтся осваивать общественный транспорт. Давненько я на трамваях не катался.

— Ладно, — произнёс я, — беги домой, Диоген, — и поднялся со скамейки.

— Давайте я вас провожу, — внезапно подскочил мальчишка.

— Да что ж я, в самом деле, немощный, что ли? — разозлился я.

В сторону дома зашагал, не оглядываясь. В принципе, я узнал всë, что нужно было знать. Фамилию этого Дормидонта у Ваньки в два счëта узнаю. И заявление напишу непременно.

На машину даже смотреть не хотелось. Восстановлю еë ещë не скоро. Если восстановлю...

Первым делом набрал номер участкового, коротко обрисовал ситуацию. Ванька дал понять, что дело гиблое, но фамилию этого Дормидонта мне выдал. А потом я попросту вызвал наряд. Пусть для начала, как полагается, оформят. А потом уж разберëмся, гиблое дело или нет. В конце концов, я тоже не абы кто, а пенсионер МВД. Да, пожарные к МВД относятся номинально. Удостоверение я сразу прибывшим полицейским предъявил. Заметил, что корочка эта волшебным образом меняет отношение представителей власти.

— А, может, она сама? — предположил тощий, похожий на цаплю, полицейский.

— Ага, сама себя облила маслом и спичкой чиркнула, — съязвил я.

— Ну, надо бы экспертизу сделать. Мало ли...

— Вот и делайте, — буркнул я. — Имя подозреваемого я вам сказал. И так уже половину работы, считай, сделал за вас.

— Так что ж вы свидетеля-то не задержали?

Нет, ну, это уже наглость, я считаю.

Выдал я им не совсем правдивую версию. Сказал, что мальчишка один видел злоумышленника. Он-то имя и фамилию поджигателя мне и назвал. А потом удрал. Дескать, напугал я его шибко.

— Что я вам мальчик, что ли, бегать за шпаной? Удрал он, а как самого звать, не сказал.

— Так, может, соврал ваш свидетель? — уцепился мент. — Дормидонт Калгатский — имя-то нелепое какое.

— Соврал или нет — это уже ваше дело выяснять. Может, вам преступника за ручку привести ещё?

По виду ментов было заметно, что фамилия им до коликов не понравилась. Кто ж такой этот Калгатский? Все знают, а я один, дурак, не знаю.

Но как бы там ни было, заявление у меня приняли, хоть и кривили морды.

Неприятный осадок остался от общения со служителями закона. Будто меня самого в чём-то подозревали.

После сбоя ритма, конечно, не следовало мне трястись в трамвае, но документы сами себя не подпишут. А пропоналол я так и не выпил. Понадеялся, что само пройдёт. Раньше всегда всё само вылечивалось. Простыл — лёг подремать и снова здоров. А теперь что-то не то пошло. Неужели, впрямь, возраст сказывается? Эх, чуть занервничал и — бац! Обморок. Ну, ей богу, стыдоба какая-то. Как барышня кисейная чувств лишился.

Выяснилось, что в трамвае совсем нечем дышать и в сон клонит. Этот размеренный стук колёс отзывался тупой болью в висках и заставлял подпрыгивать желудок. В общем, еле добрался до МФЦ.

Получив талончик, я присел рядом с пожилой дамой с элегантным костылём в ожидании вызова. Она украдкой стала поглядывать на мой талончик, но едва я поворачивал к ней голову, тут же принималась интенсивно обмахиваться буклетом. Можно было подумать, сейчас лето, а не сырая весна.

— Невыносимо душно, — произнесла она, едва я снова взглянул на неё.

И в самом деле, лицо её казалось влажным, будто под дождь она угодила. Но дождя сегодня не было, просто дама активно потела. Я даже немного отодвинулся, чтоб от её маханий меня не забрызгало. Кажется, её состояние называется гипергидрозом.

— И зачем эта электронная очередь, запись, если мы всё равно ждём?

Я только плечами пожал. Вообще-то, не слишком люблю поддерживать эти разговоры ни о чём в очередях, с таксистами или случайными попутчиками. И я точно знал, что если не отвечать, навязчивому собеседнику, он рано или поздно умолкнет.

— Ой, вам тоже в окошко 4-Б? — продолжила женщина, а я снова промолчал. — Путëвку получаете? А я, вот, всё компенсацию на проезд никак не получу, — вздохнула она. — Не, а чего это я дарить кому-то буду деньги? Положено ведь.

Говорят, заговаривают с незнакомцами те, кто страдает дефицитом общения. За собой же я такого совершенно не наблюдал. Более того, всякий раз терялся когда посторонний человек начинал передо мной на изнанку выворачиваться. Мне же для общения вполне хватало Пульхерии Львовны.

— Уж неделю, как приехала, а всё никак мне не компенсируют. А санаторий хорош, всë прям по высшему раз... — она издала звук, словно зевнула. А потом вдруг уронила голову мне на плечо.

Я замер. Никак не ожидал подобного. Потом тихоньку дëрнулся, но женщина никак не отреагировала. Она будто внезапно уснула. Только храпа не хватало.

— Э... — я повëл плечом, попытавшись скинуть голову женщины. Мне показалось, что она должна была от этого проснуться. Но дама отчего-то не просыпалась. Её голова свесилась на другую сторону, а потом сама дама упала со скамейки.

Я резко вскочил, склонился над ней, пытаясь нащупать пульс.

— «Скорую»! — крикнул, и голос эхом разнëсся по залу.

— Что вы сделали?! — взвизгнула оказавшаяся рядом девчонка в форме сотрудника МФЦ.

— Я? Да ничего я не сделал! Она вдруг упала и всё.

— Я видела, вы еë толкнули! Я сейчас полицию вызову!

— Скорую вызови! — прикрикнул я на сотрудницу, а на табло вспыхнули зелёные символы «4-Б». — А вот и очередь подошла, — пробормотал я и рванул к окошку. Подальше от агрессивной работницы и бессознательной дамы.

На этот раз оформление не заняло много времени. Обычно здесь люди всë делают настолько медленно, что кажется, будто за тягомоничество им приплачивают. Но в этот раз девушка не стала тянуть резину.

«Скорая» прибыла ровно в тот момент, когда я получил документы на руки. И констатировала смерть.

— Вы куда? — преградила мне путь та самая сотрудница, что подняла крик. — Сейчас полиция приедет.

— Зачем полиция?

— А как же? Женщина-то скончалась.

— Ну, а я тут причём?

— А как же?.. — она оборвала себя на полуслове.

— Вон там, — я указал на окошко, в котором только что получил документы, — все мои данные имеются. Надо будет — вызовут.

И оттеснив девушку плечом, проскочил к выходу.

— А... — только и вымолвила она.

Но не тут-то было. На пороге уже стояли двое полицейских.

— Задержите его! — закричала девчонка, и я понял, что бежать бессмысленно. Да и с какой радости я бежать-то должен? Я ж ничего не сделал. И всë же мне крайне не хотелось терять времени. Пульхерия Львовна осерчает. Однако пришлось вернуться в зал.

Врачи скорой так и оставили тело на полу. Они свернули мобильный кардиограф и собрались уходить.

Один из полицейских положил мне руку на плечо, дескать, никуда не денешься.

— Убийство? — поинтересовался он у доктора.

— Кто вам сказал? — удивился врач, — Остановка сердца. Признаков насилия нет. Конечно, вскрытие более подробную картину покажет, но, вероятнее, всего, это смерть по вполне естественным причинам.

— А вы чего наговорили? — полицейский повернулся к девушке-сотруднице.

— Я видела, что он её толкнул, — пролепетала она.

— Да не толкал я её. Женщина рядом со мной сидела, мы чуть поговорили, и она вдруг упала.

Руку полицейский убрал.

— Поскольку, у нас имеется сообщение о преступлении, мне нужно взять с вас объяснения. Вы не волнуйтесь, раз доктор говорит, что криминала нет, его, скорее всего, нет, — он достал планшетку и ручку. — Фамилия, имя, отечество?

— Озеров Аристарх Георгиевич, — произнёс я и подождал, пока мент допишет. — Пенсионер МВД, — сообщил заодно.

Парень поднял на меня взгляд, по которому можно было прочесть: «А, так вы из наших». Я не стал уточнять, что на самом деле был пожарным, а не ментом. Тем более, на корочке этого не написано.

Полицейский для проформы проверил мой паспорт, переписал данные и вернул мне.

— С погибшей ранее знакомы не были?

— Да нет же, впервые её вижу. Ну, поговорили немного, она сказала, что из санатория недавно вернулась. А я как раз туда собираюсь.

— А как всë случилось? — спросил он.

— Она вдруг упала и всë. И я крикнул, чтоб скорую вызывали. Ну и... вот.

Парень сунул мне под нос планшетку.

— Вот здесь пишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано».

— Да знаю я, — произнёс, берясь за ручку.

— Спасибо. Можете быть свободны.

— Погоди, — вдруг вмешался второй. — Тот самый Озеров? Аристарх Георгиевич?

Я напрягся. Чай не какая-нибудь телезвезда, чтоб быть «тем самым».

— Брось, — отмахнулся тот, что у меня показания брал, — там отморозок какой-то, а здесь пенсионер МВД. Да и как старик троих избить мог?

Я хотел возмутиться, чего это я старик? Но вовремя прикусил язык. Потому что «тот самый» — это всё-таки я.

— Ну, я пошëл, — только и вымолвил, торопливо сбегая с места событий. Хоть и сдержался, осадочек от того, что меня стариком обозвали, всë-таки остался.

Быстрым шагом обошëл машину с мигалками и поспешил к остановке. Эх, надо что-то решать с машиной, что-то не вызывал у меня восторга общественный транспорт.

В этот раз мне попалась переполненная маршрутка. Но мне не хотелось, чтоб Пульхерия опять разнервничалась. Я ещё от вешанья карниза не отошёл.

Я стоял у выхода, согнувшись в три погибели. Совсем рядом сидела юная девушка с ярко-зелëными волосами. Она поправила очки и уставилась на меня. Тут я вдруг понял, что леди вовсе не так юна, как кажется. Просто прическа цвета молодой травы ввела в заблуждение. И, что интересно, еë необычный облик совсем не отторгал, наоборот даже, притягивал взор.

Девушка мне кокетливо улыбнулась, и я смутился, но тоже улыбнулся в ответ. Она вытащила из уха наушник и вдруг произнесла:

— Садитесь, дедушка.

Вот же зараза крашенная! Какой я тебе дедушка?!

И я уже хотел возмутиться, разораться, как настоящий трамвайный хам, но вместо этого вдруг ответил:

— Спасибо, — и тут же опустился на освободившееся место. Потому что ноги тоже не железные, а ещё спину заломило. Так что свободное место оказалось очень кстати, но настроение почему-то испортилось. Больше не поеду на маршрутке.

Когда я покинул общественный транспорт и почти добрался до дома, зазвонил телефон. Порывшись в кармане, я выудил мобильник. Экран сообщил, что звонит участковый.

— Слушаю, — ответил раздражённо, так как поскорее хотел уже добраться домой.

— Аристарх Георгиевич, я по делу. Тут... — он замялся, — заявление ваше читаю. По поводу машины. В общем, — по ванькиному тону легко можно было понять, что сообщить он собирается какую-то пакость, — тот, кого вы подозреваемым назвали, в общем...

— Да хорош тянуть! — не выдержал я.

— Короче, не было его там. В больнице он лежит с сотрясением. По вашей же милости.

— Да что за бред? Видел я его. Живым и здоровым. Вань, ну, в самом деле?..

— Ничего не могу поделать. Справку они смостырили. А ещё встречное заявление писать собираются о клевете. Там, конечно, отказ будет, но помурыжат вас знатно.

— Ты к чему клонишь, морда ментовская? — обозвал я его в шутку, но, чего уж скрывать, нервы уже были на пределе.

— Аристарх Георгиевич, я ж не со зла. Я как лучше советую.

— И чего ж ты советуешь?

— Наши отказ в ВУД сделают.

— Какому ещё вуду отказ они сделают?

— Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. А вы не обжалуйте. Скажите, что проводка барахлила. Тут всë равно ничего не докажешь. Алиби у пацана.

— Да ты в своём уме? Кто мне машину восстанавливать будет?

— Ну, может, кредит возьмёте?

— Да пошëл ты! — разозлился я в конец и бросил трубку.

Только кредитов мне сейчас не хватало. И так еле-еле свожу концы с концами. Как скажет, так...

Поймать бы этого пацана и уши надрать. Раньше так бы и сделал. Но теперь — нет. Нынче этим малолетним выродкам всë можно, а ты и пальчиком погрозить не смей. Насилие над личностью, понимаешь ли. Новая этика. А какое ж может быть насилие, если там и личности никакой нет? Только уродец моральный.

Я махнул рукой и направился к подъезду. Столкнулся с соседкой на узком пролëте. Худенькая, сутулая Светлана выглядела старше своих лет. Хотя я знал, что ей ещë и пятидесяти нет. Просто жизнь ей выпала трудная.

— Здравствуйте, — произнёс я.

— Ой, а у нас горе-то какое. Павлик умер. Внезапно так, только-только приехал...

— Из санатория? — договорил за неё, хотя Ванька вроде как про интернат говорил, но почему-то именно это слово слетело с языка.

— Да-да, ему ж лечение положено было при интернате, — закивала вдруг она, размазывая по лицу слёзы. — Вот... увезли... А ведь ему только-только лучше стало. Буквы выучил...

— Да... — протянул я... — дела. Соболезную.

Она не ответила, не оборачиваясь, поспешила вниз.

Несчастливый какой-то санаторий. Вряд ли, конечно, стоит искать тут мистику какую-то, всё-таки бесплатные путёвки положены не самым здоровым людям. И, тем не менее, сейчас бы я согласился на компенсацию вместо поездки. К тому же, ехать мне теперь не на чем. Опять же, Пульхерию оставить не на кого. Светлане теперь явно не до моих проблем. Раньше-то я мог попросить её заходить к кошке, да и Павлику, как она говорила, общение с животным на пользу.

Интересно, можно ли кошку взять с собой? Ну, собак-поводырей везде же пускают. А у меня кошка-терапевт. Без неё мне никак нельзя. Так и объясню при заселении. Не могу без Пульхерии и всё тут. Ну, не заставят же они меня покупать путёвку кошке?

Подойдя к двери, я увидел торчащую бумажку. Развернул тут же, прочёл. По всему выходило, что вызывают меня к дознавателю. Ага, прям завтра к девяти должен к нему явиться собственной персоной. Иначе ждёт меня сырая камера на всё время следствия.

Так я и поверил, конечно же. Повестка-то, по-хорошему, должна быть лично в руки и под роспись вручена. А то, что в дверь сунули — филькина грамота. Так что, запихнул я бумажку в карман и сделал вид, что ничего не было. Хулиганы вашу повестку утащили, ничего я не видел, а посему завтра, наконец, высплюсь.

— Пульхерия Львовна, я дома, — громко произнёс я, войдя в квартиру.

Старушка лениво вышла мне навстречу.

— Мряу, — недовольно поприветствовала она меня.

— Ну, не кипятитесь, я вам вкусненького сейчас дам.

Пульхерия надменно фыркнула, дескать, не больно-то и хотелось, но всё же потопала в кухню. Она всем видом демонстрировала, что делает мне одолжение, соглашаясь принять лакомство.

Я вывалил ей в миску консервы, а себе заварил чаю.

— А поедем-ка мы с вами на отдых, — предложил я. — Развеемся, обстановку сменим, а? Как вы на это смотрите.

— Мр-мяу, — ответила она, не отрываясь от миски.

— Значит, решено. Пакуем чемоданы и в путь! Морей не обещаю, но всяческое оздоровление нам там устроят. Наверное.

— Мур? — подняла она на меня взгляд. Кажется, смутило её это моё «наверное».

— Да вы, Пульхерия, не волнуйтесь. Вас я в обиду не дам. И вообще, не берите в голову. Это мне, старому параноику, глупости всякие мерещатся.

— Мур-р, — согласилась Пулечка. Это она, конечно, про старого параноика мурлыкнула.

— Вот, завтра, с делами расквитаюсь и сразу поедем. Уверен, вам непременно понравится наше маленькое путешествие.