Глава 5

— Пульхерия Львовна, вы же не хотите провести двадцать один день в пустой квартире?

— Мряв! — озлобленно взвизгнула она, вывернулась из рук и забилась под шкаф.

— Пулечка, ну перестань, — пришлось встать на четвереньки и заглянуть в тёмный угол. — А то на электричку опоздаем.

Пулька сверкнула зелёными фонарями глаз и, я едва успел отпрянуть, как она выскочила. Кошка молнией пронеслась по комнате, шмыгнула в раскрытый чемодан и разворошила всю одежду. А потом улеглась, будто в гнезде.

— Вообще-то, я для вас переноску приготовил.

Пульхерия злобно посмотрела на меня и показала верхние клыки. Она всегда так выражала крайнюю степень раздражения, будто ещë чуть-чуть и зашипит. Но всерьëз она нечасто шипела.

Пришлось убрать кошачью корзинку и достать дорожную сумку. Если Пульхерия приняла решение, переубеждать еë бесполезно. Проще сделать дырки для воздуха и оставить кошку там, где ей хочется быть. Да и не так уж у меня много вещей, чтоб чемодан брать. Тем более, Пульке он явно нужнее.

Пока провозился с дырками, понял, что на электричку мы уже опаздываем. Подхватив сумку и чемодан с Пулькой, я вышел из дома и направился в сторону станции.

Надо было брать такси, но эта мысль посетила меня слишком поздно. Пульхерия весила вполне прилично для кошки, сумка, что болталась на плече, оказалась в разы легче. Меня почти сразу настигла одышка, пульс нехорошо так ускорился, а в висках застучало. Это ещё и от того, что встать пришлось ни свет ни заря. Не выспался.

Возле станции толпился народ. Я спешно приобрёл билет и ещё подумал, а не нужно ли отдельно платить за Пульку? Ну, понятное дело, что за чемодан денег не возьмут, но кто сказал, будто кошка всю дорогу просидит в чемодане? Однако о правилах провоза животных не было сказано ни слова на информационной доске.

Станция у нас старая совсем, никаких тебе электронных табло, терминалов оплаты. Как и тридцать лет назад, имелось лишь окошко кассы и очередь. Будто в прошлое переместился.

Люди на платформе застыли в ожидании. Из громкоговорителя донеслось нечто нечленораздельное, я разобрал только слово «электропоезд», остальное съели помехи. Раздался гудок, и люди, словно по команде, ожили, засуетились, будто пытались угадать, где какой вагон остановится. Будто без них электричка уйдëт, если они ошибутся.

Я, к слову, тоже засуетился, а из чемодана донеслось протяжное: «Мау».

— Скоро, Пульхерия Львовна, скоро поедем, — пробормотал я, и тут же ощутил на себе непонимающий взгляд одного из пассажиров. На его месте я бы тоже удивился, если б кто-то заговорил со своим чемоданом.

Стоило пройти в вагон, как Пулька разразилась диким ором. Она будто почувствовала, что теперь можно.

— Сейчас, Пульхерия, погоди минуточку, — чемодан ходил ходуном, пока я на место усаживался.

Наконец, я расстегнул замок, и рыжая мордочка высунулась на свет. Пулька зашевелила усами, оценивая обстановку. Присутствие людей в вагоне ей определëнно не нравилось, но и сидеть в чемодане явно не хотелось. Она осторожно выбралась мне на колени.

— Мр-мяу? — спросила кошка.

— В санаторий едем, я же тебе говорил.

Вагон тронулся, и Пуля пугливо прижала уши.

— Мряв, — фыркнула она и, не поднимая ушей, поползла к окну.

Городской пейзаж кошку заворожил. Она быстро забыла о настигшем еë беспокойстве, и теперь наблюдала, как сменяются в окне картинки, мотала головой из стороны в сторону, следя за проплывающими мимо домами.

В скором времени город сменился сельской местностью, и теперь Пульхерия могла наблюдать за лесополосой, едва начавшей зеленеть, за желтовато-чëрными полями, редкими деревянными домишками, в которых давно никто не живёт. Мне начало казаться будто Пулечка улыбается. Хотелось верить, что путешествие ей в радость. И самому мне радостней становилось, глядя на неё.

Странную жизнь я прожил. Не слишком счастливую, временами нелепую, и так уж вышло, что единственной близкой душой мне стала кошка.

Я провëл рукой по рыжей шëрстке, Пулька вздрогнула, но от окна не отлепилась.

Электричка замедлила ход, и кошка перестала вертеть головой. Теперь заоконный пейзаж полз со скоростью черепахи, а, спустя пару минут, и вовсе замер.

Дверь в вагон распахнулась, и я увидел человека в малиновом пиджаке с сумкой через плечо. Контроллëр.

Невольно улыбнулся. Форма эта уж больно напомнила мне девяностые годы. В то время малиновый пиджак был непременным атрибутом «новых русских», как шестисотый «Мерседес и золотая цепь в палец толщиной. Теперь же «Мерс» заменила электричка, а вместо золотой цепи на груди красовался значок РЖД. А, вот, лицо кирпичом и фактура остались прежними. Даже немного не по себе стало. Просто доводилось сталкиваться с этими людьми некогда. И вот вам привет из прошлого.

— Ваш билет? — басом спрашивал контроллëр у пассажиров.

Мне же волноваться было не о чем, билет я купил ещë на станции. А кое-кто, я заметил, уже рванул в соседний вагон. Сейчас выскочит на улицу, запрыгнет в другую дверь и будет таков. Как по мне, так сотня явно этой беготни не стоит.

— Предъявите билет, — обратился контроллëр ко мне.

Я вытащил из кармана талончик и протянул парню.

— А на животное? Это ваше?

— Чего? — удивился я. — Кошке билет? Серьëзно?

— Ну, если этот ваша кошка...

— А если не моя? Может, мы с ней просто соседи по вагону? Кошка должна сама купить билет в кассе?

Явственно представив, как Пулька встаëт на задние лапки и протягивает деньги за проезд в окошко кассы, я не сдержал улыбки.

— За провоз животного следует уплатить двадцать пять процентов от стоимости билета, — важно произнëс контроллëр. — А если кошка бесхозная, я еë высажу.

И я уже хотел заплатить, но этот парень зачем-то полез к Пульхерии, попытался еë ухватить, но вы попробуйте взять кошку, если она того не хочет.

Пулька извернулась и заверещала так, будто ей хвост придавили. Молниеносным движением кошка располосовала руку контроллëра, подпрыгнула до потолка и рванула прочь.

Кровь заляпала сумку работника железной дороги, а лицо его стало таки бледным, будто из парень потерял несколько литров крови.

— Да она бешеная! — заорал он.

В этот момент в вагон влетел тот самый безбилетник, что совсем недавно сбежал. Видать, решил, что проверка талончиков закончилась.

Контроллëр поднял руку, с которой стекала кровь и обернулся к вошедшему «зайцу». Не знаю, что подумал безбилетник, но он вдруг вскрикнул:

— Я всё оплачу!

Работник РЖД сделал к нему шаг и проорал:

— Где кошка?!

— Туда побежала, — «заяц» не растерялся и махнул рукой в ту сторону, откуда сам только что явился.

Контроллëр широким размашистым шагом двинулся в указанном направлении. А я, тем временем, закрыл чемодан, в котором успела спрятаться Пулька.

— И никакая вы не кошка, Пульхерия Львовна, — тихо произнёс я. — Вы теперь самый настоящий заяц.

— Мр-мр, — пробурчала кошка из чемодана.

Едва электричка тронулась, я открыл чемодан, но Пульхерия уже крепко спала. Она так и продрыхла всю дорогу до самого выхода.

Зато стоило мне сойти с электрички, как она проснулась и стала изнутри раздирать чемодан. Пришлось выпустить еë и нести в руках.

Санаторий оказался совсем недалеко от станции. И я бы легко преодолел это расстояние, если бы по мне не скакала перепуганная Пульхерия. Так с кошкой на плече я и вошëл в здание санатория.

— С котами нельзя! — вскрикнула пергидрольная дама за стойкой администратора.

— А где вы кота видите? — я поставил чемодан и сумку на пол и снял с шеи Пульхерию.

— Так, — она всплеснула руками и едва не сбила очки с носа... — это же...

— Это не кот, а кошка.

— В санатории запрещено отдыхать с животными. К тому же карантин сейчас, а вы тут заразу носите. Исключение только для собак-поводырей.

— Так Пульхерия и есть поводырь. Кошка-поводырь. Новая модель, вы разве не слышали?

Дама поправила очки и пристально посмотрела на Пульку.

— Ма-а-а-у, — недовольно протянула кошка, дескать, чего уставилась?

— Вы слепой? — спросила администраторша у меня совершенно серьëзно.

— Ага, — кивнул, едва сдерживая смех. — Совсем-совсем.

Женщина сняла очки, протëрла, снова надела. Сощурилась, потом опять сняла очки и снова надела. Еë лицо было таким сосредоточенным и серьëзным, что сдержаться я не сумел.

— Мряу-у, — протянула кошка, и я рассмеялся.

— С котами не пущу! — разъярилась пергидрольная фурия. — Что вы мне тут дурака валяете?! А то сейчас быстренько вас в другой корпус определю.

Угроза не показалась мне страшной, и потому я спросил:

— А что в другом корпусе?

— Психоневрологичнское отделение.

— А туда с кошкой можно?

— Вы с ума сошли?! — мне показалось, что еë глаза стали шире очков.

— Ладно, понял. Мы уходим.

Я подхватил сумку с чемоданом, и мы вместе с кошкой покинули неприветливое здание.

За городом уже вовсю началась весна. Не хлюпала слякоть под ногами, а в клумбах уже пробивалась зелёная травка. И пахло здесь не смесью выхлопных газов, а едва начавшей цвести вишней. А ведь я почти не чувствую запахов. Даже странно было снова ощутить их. И так свежо тут было, так легко дышалось, что снова захотелось закурить. От избытка кислорода кружилась голова. Не привык мой подпорченный вредными привычками организм к такой кристальной чистоте. Слишком хорошо для меня.

— Так, Пульхерия, — я присел на скамейку, — вы в санаторий хотите попасть?

— Мр-мяу, — согласно ответила кошка.

— Тогда полезайте в чемодан и сидите тихо, как мышь.

— Мр? — недовольно буркнула она.

— Ну, ладно, не как мышь, а как очень тихая кошка. Заселимся в номер, и я сразу вас выпущу. Обещаю.

На самом деле, Пулька всегда была очень умной кошкой. Но с характером, куда ж без этого? Когда после больницы я мучался от бессоницы, Пулька никогда меня не будила. Она могла часами сидеть у постели и ждать, когда я проснусь. Лишь тихонько трогала лапкой одеяло, проверяя, не притворился ли я? Или часом не помер? Но чтоб орать — никогда. Пулечка понимала гораздо больше, чем некоторые двуногие. А ещё ограждала меня от плохих людей. Правда, я уже потом понимал, что они плохие. А поначалу недоумевал, чего это кошка вдруг ни с того, ни с сего вцепилась в ногу моему знакомому. А уж потом узнавал, что тот желал втравить меня в какой-то криминал и подставить. Но тогда ему пришлось «скорую» вызывать, как-то не до деловых бесед стало. А у бывшего напарника моего такой кошки не имелось. Так и пропал парень.

Наверное, я и не женился, потому что у меня была Пульхерия. Женщин она ух как умела отваживать. Да я и не жалею. Разве нам с Пулькой нужен ещё кто-то?

В здание санатория я вернулся с сумкой, чемоданом и без кошки. Пергидрольная дама посматривала на меня искоса, будто ждала, что Пулька у меня из-за пазухи выскочит, но документы приняла, а потом и ключ от номера выдала.

— На второй этаж подниметесь, двести тринадцатая комната.

— Мр, — не сдержала возгласа Пульхерия, но я тут же спас мохнатую подругу от провала. Изобразил приступ кашля, будто у меня туберкулёз в последней стадии.

— Вы точно тест на ковид недавно сдавали? — администраторша заметно напряглась.

— Точно-точно. Это у меня аллергия просто, — вспомнив, как только что обнимался с кошкой, на всякий случай добавил: — на духи.

Дама скривилась так, будто я еë жабой назвал. Но промолчала. А я быстрым шагом пошëл к лестнице, пока Пулька ещё чего-нибудь не натворила. Она, конечно, у меня умная, но иногда чудит.

Прямо на двери номера я увидел бумажку с распорядком дня. И с первой же строчки он мне не понравился.

«7:30 — лечебная физкультура» — вы издеваетесь? Я в санаторий отдыхать приехал и планирую спать, как минимум, до одиннадцати. Так, завтрак, значит, тоже пропускаем. А после следовало нечто неопределëное под названием «Процедуры». Пожалуй, и без этого можно обойтись. Вот, в полдень меня ждал обед. Сегодня я на него уже опоздал, придëтся ждать ужина. А на вечер были доступны вариативные развлечения в виде бассейна, массажного кабинета и танцев. От последнего, пожалуй, тоже воздержусь, если тут нет бара. Наверняка ведь нет, санаторий-то лечебно-профилактический.

Номер меня порадовал, он совсем не походил на больничную палату, имелся тут отдельный санузел и балкон. Надеюсь, тут нет ларьков на территории, а то снова ведь начну курить. Немного опечалило отсутствие телевизора. Надо было хоть книжку какую взять, а то ведь и не засну, пока мозги не насытятся какой-нибудь бесполезной информацией. Да, я старый адепт телика и не вижу причин этого стесняться. А то ишь придумали сейчас модное «я телевизор не смотрю». Зато от телефонов своих не отрываются. А мне что телефон? Только в " Змейку" и играть на нëм.

Выпустил Пульхерию из чемодана и тут понял страшное. Если вопрос с кормом решить было можно, всë-таки поблизости должны были быть хоть какие-то магазины, то проблему с лотком я тут так просто не разрешу. Забыл самое важное — горшок для кошки. Тазик, что ли ей какой приспособить? Да откуда ж тут тазики-то?

По глазам Пульхерии я видел, что туалетный вопрос надо решать срочно. Не буду ж я её, как собаку, выгуливать.

В санузле обнаружился унитаз и душевая кабина. А ещё имелась табличка, что на первом этаже можно воспользоваться услугами прачечной.

Замечательно, конечно, но неужели нельзя было хоть тазик оставить? Я с каждым носком в прачечную бегать должен, что ли?

— Пульхерия Львовна, остаётесь за старшую. Никому дверь не открывать. Я пошëл искать вам горшок, — сообщил кошке и отправился исследовать окрестности.

На территории санатория никаких магазинов не имелось. Я обошёл здание по кругу и упëрся в глухой забор. За ним, по всей видимости, и находился тот самый другой корпус, психоневрологический.

Вообще, местность тут оказалась весьма скромной, будто бы под санаторий школу или детский сад переделали. А небольшой стадион оставили нетронутым. Виднелись старые лесенки, лабиринт и ещё какая-то металлоконструкция неясного предназначения, будто сварщик психанул и сварил сантехнические трубы, как попало. Взгляд радовали только цветущие вишни.

Я вышел за территорию, прошëл мимо парковки и двинулся в противоположную от железнодорожной станции сторону. По моим подсчётам там должен был быть посëлок.

Что ж, в скором времени я, в самом деле наткнулся на частный сектор, а потом увидел и одну пятиэтажку в окружении деревянных домишек. А, вот, супермаркетами тут и не пахло. Имелся один сельмаг с товарами первой необходимости, да только кошачий лоток, видимо, первой необходимостью не считался. Да и кому он тут нужен в частном секторе? Выпустил кошатинку на улицу — весь двор ей лоток.

Чтоб не уходить совсем уж без покупок, я попросил у продавщицы упаковку орешков.

— Скажите, а ещë магазины есть поблизости?

— А зачем вам? — женщина посмотрела на меня так, будто я ей личное оскорбление нанëс. — У меня тут всë необходимое есть. И даже больше.

— Да мне лоток бы для кошки.

Продавщица надула и без того пухлые, ярко-красные губы, вздохнула тяжко.

— В город езжайте. Автобусом, — в голосе еë звучала уже неприкрытая неприязнь.

— А где здесь автобус ходит?

— Там, — она неопределённо махнула рукой, взяла деньги за орешки и отвернулась. Ненавязчивый сервис, что сказать.

Посёлок оказался совсем крошечным, и остановка отыскалась быстро. Правда, я не сразу понял, что это остановка. Хорошо, что прочитал криво прибитую к деревянной опоре табличку. «Автобус» — гласила надпись. Ни названия насëленного пункта, ни номера маршрута. Эх, и в дикие же места занесла меня нелëгкая.

Я простоял довольно долго, не зная, с какой стороны ждать обещанного транспорта. И стоял бы ещë дольше, если б до меня не докопался местный житель.

— Эй, мужик, — окликнул он меня. — Давай сообразим?

— Нельзя мне.

— Ну, хоть рупь подкинь, а?

Выглядел местный житель классическим алкоголиком. Растянутые треники пузырились на коленях, а из распахнутой куртки виднелась пожелтевшая от времени тельняшка. Матрос, чтоб его.

Я выгреб из кармана сдачу от орешков и сунул в руку алкашу, только б он отвалил.

— А ты чего тут стоишь? Не местный? — ну, началось. Сейчас ещë закурить попросит, я, естественно, не дам, и будет повод подраться. Хотя алкоглик этот мелкий какой-то, щуплый. Вряд ли доставит мне проблем.

— Автобуса жду, — буркнул в ответ.

Мужик вдруг рассмеялся так, что чуть на землю не свалился. Схватился за живот, будто задыхался.

— Ой, не могу! Ты б ещë трамвая подождал.

Правду говорят, покажи дураку палец, ему смешно станет. Вот и этот явно умом не отличался. А ещё соображать чего-то надумал.

— Хорош ржать! — не выдержал я. — Автобус тут ходит?

— Да ходит, ходит. Вот, к завтрому и придëт. Раз в день туда и обратно.

— А электричка? Как отсюда уехать?

— Без машины — никак.

— Что ж, спасибо, — процедил я сквозь зубы и пошëл обратно к санаторию.

— Спасибо в стакан не нальëшь! — крикнул мужик вслед, но мне было совсем не до него. Мне всë ещë предстояло раздобыть для Пульки горшок. И я решил любой ценой сделать это.

Вернувшись в санаторий, я не пошëл в номер. Собственно, сюда приехал не для того, чтоб в четырёх стенах сидеть.

Заодно выяснил, что в здании имеется два входа: один — мимо пергидрольной администраторши, А второй — через внутренний двор. Хотя не таким уж и внутренним этот двор был, раз я попал в него снаружи.

Здесь имелись указатели, благодаря которым я понял, что все развлечения здесь находятся на третьем этаже: бильярдная, теннисный зал, танцевальный и ещё всякое разное. На втором этаже располагались жилые комнаты. А на первом имелся бассейн, соляная пещера, столовая и хозблок. Последнее меня и интересовало в данный момент. Должны же там быть хоть какие-то тазики.

Но коридору я прошëл незамеченным, миновал дверь, ведущую в бассейн, затем столовую и прачечную, но отчего-то обещанного табличкой хозблока не обнаружил. Мне преградила путь железная дверь, запертая изнутри. Я хотел дëрнуть сильнее, но вдруг услышал голоса и застыл.

— Куда ты эти таблетки с упаковкой? — выкрикнул женский голос. — А если кто увидит?

— Да они всë равно не разбираются. — ответил парень.

— Сказано в инструкции, перекладывай в банку. Попадëтся среди этих бывший медик, шум поднимется.

— Да нет тут медиков, смотрел я карты.

— Каждый день кто-то да заезжает. Вон, сегодня новенького приняла.

— Видел я, пожарник он.

Бесит! Жутко бесит, когда пожарных называют пожарниками. Пожарник — это жук! А я — пожарный.

Мне хотелось тут же высказать этому недодоктору, что я о нëм думаю. Но неприятное ощущение в груди заставило снова затаиться.

Зазвенели ключи, и я опрометью рванул к столовой. Успел заскочить внутрь, едва железные двери распахнулись.

Ладони у меня стали влажными, а сердце колотилось так, будто я марафон бежал. И я даже сам понять не мог, что же меня так встревожило?

Из подслушенного разговора я мало что понял. Реплика про пожарника, конечно, разозлила, но не до такой же степени, чтоб сердечный приступ схлопотать.

— Вы что-то хотели? Обратилась ко мне девушка в белом, как у советской первоклассницы, фартучке.

— Да... — я судорожно соображал, что же хотел. Так-то лишь раздобыть тазик для Пульхерии, но не скажешь ведь об этом прямо.

— Горячее подадут к ужину, а пока вы можете взять фрукты, йогурт, выпечку, всë, что видите на столе.

И я увидел. На столах стояли подносы с яблоками и булками. Такие большие, овальные, с невысоким бортиком.

— Фрукты, — произнëс я и подошëл к ближайшему столу. — Просто обожаю яблоки.

— Приятного аппетита, — пожелала девушка и ретировалась.

Яблок было много. Просто переложить их на стол и стащить поднос я не мог. Поэтому сел за стол и начал их есть. С первым яблоком удалось расправиться быстро. Второе съел уже без особого энтузиазма. На третье смотрел с отвращением, но всë равно сожрал. Четвёртое впихнул в себя через силу. А яблок оставалось ещë около десяти. Ненавижу яблоки.

Очевидно, что просто съесть все фрукты мне было не под силу. Тогда я стал имитировать приëм пищи и складывать яблочки в карман. Ещë два удалось разместить в рукавах.

Ох, позора ведь не оберусь, если меня схватят на краже яблок. Но чего только не сделаешь для любимой кошки.

Когда все яблоки были спрятаны, настал черëд подноса. Ну, нельзя же было просто взять и вынести его. Улучив момент, когда официантка отвернулась, я быстро сунул поднос под свитер и спешно покинул столовую. Но тут же столкнулся с пергидрольной фурией. Она могла бы и не обратить на меня внимание, но зачем-то спросила:

— Вы уже обустроились? После ужина зайдите в процедурный, доктор посмотрит назначения.

— Ага, — я попытался протиснуться мимо администраторши, но пузом, а, соответственно, и подносом, ткнулся в дверную ручку.

Послышался характерный металлический звук. Я растерялся и, наверное, это отразилось на моëм лице.

— С вами всë в порядке? — дама протянула ко мне руку, но я отшатнулся. А потом побежал. В конце концов, может, я в маразм впал. Имею право, как никак.