Глава 6

Пульхерия не оценила украденный мной поднос. И мне пришлось почти весь вечер потратить на уговоры кошки воспользоваться новым туалетом. А ещë я пытался убедить еë вести себя тихо, чтобы себя не выдать. И едва не пропустил и ужин. Ещë чуть бы задержался, и пришлось бы довольствоваться купленными в сельмаге орешками.

А, вот, на бассейн и прочие развлечения меня не хватило. Измотала дорога и приключения с кошкиным горшком. И потому после ужина я почти сразу уснул, несмотря на отсутствие телевизора.

В санатории в настоящий момент находилось не слишком много отдыхающих. Это я понял по полупустой столовой. Оно и понятно, за те деньги, которые следовало выложить за путëвку, легко можно и в Турцию слетать. Вот и собрались здесь одни инвалиды да пенсионеры, которым отдых нахаляву перепал.

Утро началось недобро. Меня довольно наглым образом растолкали, при том, что я был уверен, что запер дверь. Ешё бы я не заперся, у меня ведь тут незаконный жилец — Пульхерия Львовна. Однако молодой человек в белом халате совершенно бесцеремонно ворвался в мои покои.

— Аристарх Георгиевич, что же вы завтрак пропустили?

— А? Чего? — излишне громко воскликнул я, едва разлепив веки. — Завтрак? Ну, погодите, не проголодался ещё.

— У вас режим. Очень важно его не нарушать.

Я понемногу начал приходить в себя, а заодно взглядом искать Пульхерию. Ещё не хватало ей себя выдать. Но умница-кошка надëжно скрылась от посторонних глаз.

— Простите, — произнëс я, — а какого хрена вы делаете в моëм номере?

— Меня зовут Виктор Петрович, — произнëс бритоголовый парень, на целого Виктора Петровича никак не тянувший. — И я ваш лечащий врач. — на врача он походил так же, как я на балерину. Морда, как у гопника, а туда же, Виктор Петрович.

В памяти вдруг всплыли рассуждения зеленовласого Диогена о том, как суждение по внешнему виду приводит к фашизму. Вот и мне бритый затылок доктора не понравился, и я тут же решил, что и врач он так себе. И стыдно вдруг за свои мысли стало...

Хотя нет, какого чëрта он меня тут всë-таки будит? Я сюда отдыхать приехал или где?

— А чего меня лечить? — заворчал я. — Не болею я ничем. Мне только отдых и покой нужен, а вы тут отдыхать мешаете.

— Аристарх Георгиевич, у нас ведь не просто санаторий, не какой-то там отель, а оздоровительный санаторий-профилакторий. И положено вам профилактическое лечение. Я ознакомился с вашей картой, и назначил вам витаминотерапию.

Профилактическое лечение — такая же нелепица, как сухой дождь. Лечение нужно, когда что-то болит, а ежели уже болит, поздно профилактикой заниматься. Ох, чую, замучает этот лысый меня своим лечением профилактическим. Вон, первый же день отдыха — даже поспать не дали.

— А вы так ко всем в номера вламываетесь по утрам? — буркнул я. — А вдруг у меня золотые слитки в тумбочке лежали?

— Шутите? Ну, зачем вам слитки в тумбочке?

— А на всякий пожарный. Вот, прям, под завязку золотом тумбу и набил. А вы пришли тут и всë, пропали мои слитки.

— Аристарх Георгиевич, ну, что вы за ерунду говорите? Не было ведь там никакого золота.

— А это вы теперь докажите. Ну, пусть не золото, а пятьсот рублей. Да мало ли, что у меня из ценностей было? А вы так ко всем в номера заходите. Потом позору не оберëтесь.

— Аристарх Георгиевич, вы на зарядку не пришли, завтрак пропустили, вдруг с вами чего случилось? Мы очень волнуемся за наших отдыхающих. А вы на стук в дверь не реагировали.

— Конечно, не реагировал. Я ж спал!

— А могли бы и умереть, — радостно предположил доктор. — Кстати, как себя чувствуете.

— Как, как? Не выспался, вот как.

— Это потому, что у вас режим нарушен. Будете просыпаться в одно и то же время, всë наладится. А теперь идите в процедурный кабинет, получите лекарства.

Доктор оставил меня в покое. Не понравился он мне. И не потому, что бритоголовый, просто было в нëм что-то такое надменно-гадское. Терпеть не могу снисходительного тона. Будто, впрямь, я немощный какой.

И почему если вставать в одно и то же время, так непременно в семь утра? Почему нельзя просыпаться, скажем, в полдень? Я себя прекрасно чувствую в это время.

Сон доктор мне всë-таки перебил. Принесла же его нелëгкая. Я хотел досмореть сновидения, но те улетучились вместе с врачом.

В процедурный кабинет я вовсе не собирался идти. Ну, на кой мне ещё таблетки? Своих хватает. Но стоило выйти из палаты, как ко мне подошла девушка. Ну, лет сорока девушка. Она поправила смоляные локоны и, застëгивая на ходу ярко-розовый спортивный костюм, быстро подошла ко мне.

— Ой, вы извините, я тут первый день. Не подскажете, где здесь процедуры делают?

А еë-то за что? Как и я, завтрак, что ли, проспала? Карательные уколы тут в ходу?

— Да я тут тоже первый день, — развëл руками. — А давайте вместе поищем?

Она подошла ещё ближе и протянула руку:

— Лада, — представилась девушка и улыбнулась.

— Аристарх, — пожал еë руку и ощутил, как кровь к лицу прилила. Давление что-то подскочило, и от обилия розового на красотке вдруг зарябило в глазах. Только в обморок хлопнуться не хватало для полноты картины. — Лада, — еле выговорил я, — моë любимое имя. У меня машина «Лада», — зачем-то добавил.

Она звонко рассмеялась, но ладонь отняла, и я ощутил, как меня обдало прохладой, словно глотнул свежего воздуха. Сбившееся дыхание постепенно приходило в норму.

Внешне Лада не походила ни на пенсионерку, ни на инвалида. Со спины я бы принял еë за школьницу, но тонкая сеточка морщинок вокруг глаз выдавала еë возраст. Хотя, надо признаться, была она очень хороша собой.

Совместными усилиями процедурный кабинет был найден.

— Вон оттуда лекарствами пахнет, кажется, — сказала Лада, ухватила меня за руку и чуть ли не волоком потащила. У меня застучало в висках.

Обоняние, так внезапно вернувшееся с ароматами цветущей вишни, снова меня покинуло. И никакого запаха лекарств я не ощутил. Однако Лада оказалась права, на двери красовалась надпись «Процедурный зал». Я усмехнулся, не кабинет, значится, а целый зал. Воображение нарисовало зал танцевальный, где пляшут со стойками от капельниц в руках.

Я открыл дверь и, мне показалось, что будет верным пропустить даму вперëд:

— Прошу, — произнёс и только потом сообразил, что галантность моя могла сойти за трусость. Будто уколов боюсь.

Вот что значит не выспаться. Теперь весь день наперекосяк пойдëт, это я точно знаю.

Не прошло и пяти минут, как Лада выпорхнула из кабинета.

— Проходите, — она улыбнулась, — это совсем не больно.

— А я и не боюсь, — буркнул, проходя в дверь.

Кабинет как кабинет, и чего его залом обозвали?

— Садитесь! — рявкнула вдруг дама, сидевшая за столом. Я аж вздрогнул от еë возгласа. А она продолжала что-то писать, даже взгляда не подняла. Я же так растерялся, что застыл столбом. — Ну, садитесь же. — повторила она лишь немного тише. Да ей только ротой солдат командовать с таким голосиной.

— Здрасьте, — пробормотал я и сел на кушетку. Вообще-то, всякие больницы просто терпеть не могу. Особенно после инфаркта. Не люблю никому доверять, а с врачами такое чувство порою возникает, будто находишься в их абсолютной власти. Захотели — укол всадили, а вдруг чего не так, то и вовсе разрежут. Поди потом разберись, правильно собрали или как получилось. Не люблю себя бессильным чувствовать. Но эта дама могла дать фору по подавлению воли всем вместе взятым докторам, с какими имел я неудовольствие встречаться.

Вообще, конечно, двоякое чувство. С одной стороны — врачи мне жизнь спасли. А с другой — ну, прям, как к куску мяса с костями относились. И в то же время я их понимал: когда спасаешь жизнь, не слишком-то беспокоишься о вежливости. Вон, когда пожарным служил, тоже мог и обматерить погорельцев, и силой из огня вытащить. Так и у докторов, наверное. Но то я разумом понимал, А чувствовал всё равно иное.

— Жалобы есть? — спросила докторица.

— Да, в общем-то, нет, — пожал я плечами.

— Фамилия? — нет, ей точно только допросы вести.

— Озеров, — ответил я.

— Озеров, — повторила она эхом, роясь в бумажках на столе, — Озеров Аристарх Георгиевич? Назначений пока нет, но доктор велел витамины выдать, — она вытащила из ящика пузырëк с таблетками, потрясла им, как погремушкой. — Вот, будете принимать два раза в день до еды. — склянка перекочевала ко мне. Ни этикетки, ничего, что бы говорило о содержимом баночки.

— А что это?

— Я же сказала, витамины, — дама посмотрела на меня, как на идиота. — Смотрите, не пропускайте приëм. Это очень важно. Очень важно.

— Ну, ладно, — вяло согласился я, разглядывая через прозрачную баночку маленькие белые таблетки.

Громкоголосая дама встала, противно проскрипев ножками стула по кафельному полу.

— Идëмте за ширму, — скомандовала она.

— Зачем это?

— Укол вам сделаю. Говорю же, доктор витамины вам назначил.

— А этих, — потряс я пузырьком, — недостаточно разве? — не то, чтоб я уколов боялся, просто не любил. А кто их любит-то?

— Недостаточно, — твëрдо заявила медичка.

Со вздохом я встал с кушетки и поплëлся за ширму. Пока дама наполняла шприц, я начал расстëгивать ремень на штанах.

— Что вы делаете?! — завизжала она. Да так громко, что ширма задрожала.

— К уколу готовлюсь, — вздохнул я.

— Прекратите немедленно! За стол садитесь и давайте руку.

Здесь, в самом деле имелся небольшой столик, на котором лежали резиновые жгуты. Только теперь до меня дошло, что укол будут делать в вену.

Пришлось сесть к столу и отдать экзекуторше руку.

Жгут она затягивала с таким остервенением, будто собиралась не укол делать, а ампутацию. Ну, зато прикосновения иглы я не почувствовал совсем — настолько онемела конечность.

— Можете идти, — смилостивилась докторша.

Когда я вышел из кабинета, заметил, что Лада всё ещё стоит в коридоре. И отчего-то порадовался.

— Может быть, — я начал вспоминать, какие интересные места видел на указателе, танцы, теннис, что-то там ещё, — сходим поиграть во что-нибудь? — не слишком заманчиво прозвучало предложение из моих уст.

— С удовольствием, — согласилась вдруг девушка. — Но разве вам не нужно принять витамины? — её взгляд упал на всё ещё зажатую в моей руке баночку.

— А это? Да... — я подумал, что заодно и Пульхерию покормлю, а то ведь она мне припомнит голодное утро. — Вам тоже выдали? — едва не спросил прямо, чем она болеет.

— Я здесь не на лечении, — будто прочтя мои мысли, ответила Лада. — Просто на отдыхе.

— За свой счёт? — подивился я. Почему она выбрала этот санаторий, когда за эти деньги могла и на море поехать? Ни за что бы не стал платить за такой навязчивый сервис, где по утрам будят.

— Не совсем, — она отвела взгляд, будто ей совестно стало, — мне, как сотруднику, положена путëвка. Я просто здесь работаю, но сейчас на отдыхе.

— Сотруднику? — я беззлобно усмехнулся. — Вот, как же так работаете, а где кабинеты не знаете.

— Я — удалённый хэдхантер, — пояснила Лада, будто бы это хоть что-то объясняло. Однако спрашивать, что за зверь такой — хэдхантер и кто его удалил, я не стал. Чтоб совсем древним дураком не выглядеть. И потому лишь молча кивнул.

— А вы в теннис играете? — решил я сменить тему. Я видел, что здесь теннисный зал есть. Правда, сам только в настольный умею.

— Играю, — согласилась она. — Вы только таблетки свои примите. И я с радостью составлю вам компанию.

Да что ж она заладила про эти таблетки? Может, я их совсем пить не хочу.

Место укола на сгибе локтя зудело. Тяжëлая рука у этой медички оказалась. Лицо вдруг обдало жаром, а сердце забилось неровно. Только приступа аритмии мне сейчас не хватало.

— Одну минутку, — произнёс я и оставил Ладу в коридоре. Не то, чтоб мне не хотелось пригласить еë в номер, просто я не был готов представить еë Пульхерии. Надо же как-то подготовить кошку к знакомству. Она ведь с характером.

Поставив склянку с таблетками на тумбочку, я громко позвал:

— Пульхерия Львовна!

— Мр, — недовольная мордочка высунулась из шкафа.

— Идёмте завтракать, Пульхерия. Я ненадолго вас покину, а вечером мы попробуем выбраться отсюда вместе.

Пулька прищурилась и склонила голову на бок, будто оценивала мои слова. Но потом увидела, как я наполнил миску, муркнула и устремилась к еде.

Мне же пришлось ещё и умыться, чтобы сбить внезапно нахлынувший жар. Хотел принять что-нибудь антиаритмическое, но не стал: пульс сам собой пришëл в норму. Поглубже вдохнув, я покинул номер.

— А вы с женой приехали? — почему-то спросила Лада, когда я вышел.

— А я и не женат. Один я приехал.

— Да? — она ухмыльнулась с сомнением. — И никогда не были?

— Да нет, был, конечно. Но это было давно и неправда, — отшутился я, не желая распространяться о своей личной жизни. Соврал, конечно. Не успел я жениться. Не дождалась она меня. Но не стану ж я рассказывать события сорокалетней давности. Кому это интересно? Уж точно не мне. 

Я почему-то ждал, что и Лада сейчас скажет, что и она свободна, и, вот, встретились два одиночества, прям, как в сериале. Но она промолчала. И, по большому счёту, мне это было не слишком интересно. Потому спрашивать сам не стал. 

— Витаминки приняли? — зачем-то спросила она. 

— Конечно, — бессовестно соврал я. Потому что про таблетки совершенно забыл. 

Мы поднялись на третий этаж, и обнаружили, что крыши тут местами нет. То есть над коридорами она имелась, а, вот, над спортивным залом — одна сплошная дырка. Интересно, как они в дождь тут справляются? Брезентом накрывают всё? Или тут хитрая систем какая с выезжающим потолком? Наверняка, так оно и есть, но выглядело всё так, будто потолок просто не достроили. 

Теннисный зал тоже располагался под открытым небом. Ну, то есть не зал, а всë-таки стол. 

Лада сняла олимпийку и осталась в одной обтягивающей маечке. И мне вдруг стало совсем не до тенниса. Она кокетливо улыбнулась и взяла в руки ракетку. А у меня опять пульс сбился. Эх, что ж так не вовремя-то? 

Слегка дрогнувшей рукой я взялся за ракетку и мы начали играть. 

— Эх, давно не брал я в руки шашек, — вздохнул, когда в очередной раз продул Ладе. 

Она взмахивала ракеткой легко и красиво, улыбалась, как фотомодель. Я же ощущал себя бегемотом на пуантах. От каждого движения сбивался сердечный ритм, а лоб покрывался испариной. 

Лада положила ракетку на стол, вытащила из кармана мобильник, взглянула на экран. 

— Ещё немного и мы пропустим обед. 

— Да... — выдохнул я. — И нас снова отправят на уколы. 

Она звонко рассмеялась, подхватила олимпийку и направилась к выходу. 

— Увидимся за обедом, — произнёс я ей вслед, но она отчего-то даже не обернулась. Наверное, ей не понравилась моя игра. Ну, а чего я, вообще, хотел-то? 

За обедом я Лады так и не встретил. Впрочем, за ужином тоже. Весь день без конца сбивался ритм, чувствовал я себя неважно, хуже, чем обычно. Неужели теннис так повлиял? Печально осознавать, что некоторые вещи тебе попросту физически уже не подходят. Ну, а с Ладой мне было просто приятно пообщаться. И на том спасибо. 

Обещание, данное Пульхерии, я выполнить так и не смог. Слишком утомился для того, чтоб тайно выводить кошку из номера и гоняться за ней по бывшей спортплощадке. Танцев не хотелось тем более. Поэтому я попросту открыл балкон, взял кошку и решил устроить ей хоть такую прогулку. Пулька недовольно муркнула, но высунула любопытную мордочку наружу. 

— Ну, Пульхерия Львовна, не держите зла. Устал я слишком. 

— Мр-мяу, — ответила она, вложив весь свой кошачий сарказм в возглас. Дескать, знаю, как ты там устал, шлялся, небось, весь день с чужими кошками. 

Прохладный воздух наполнил комнату, и я не стал запирать балкон на ночь. Так приятно было вдыхать эту свежесть даже с моим испорченным обонянием. 

Я задремал совсем рано, сразу после заката, но вдруг проснулся от резкого хлопка балконной двери. Видно, ветер разгулялся на ночь глядя. Пришлось встать, чтобы прекратить это безобразие. 

— Только не бейте, — раздался тихий голос откуда-то снизу. 

В темноте я не мог разглядеть говорящего, но, судя по всему, он лежал на полу. 

— Ты кто такой? — спросил я, постаравшись выглядеть грозно. Если б я верил в призраков, подумал бы, что это он и есть. Голос странный и просьба какая-то нелепая — не бейте. Не могу сказать, что я испугался, но оторопь какая-то на меня нашла.

— Кирилл, — ответил парень. Пока я не видел его лица, но голос показался мне молодым. Ещё и с дикцией у него неважно было, говорил он медленно, но не заикался, а будто бы ему языком было трудно ворочать. Но и на пьяного не походил. Так иногда дети говорят. 

Я отошëл к стене и включил свет. Теперь можно было разглядеть, что парень-то совсем не ребенок, на вид ему можно было дать лет тридцать — тридцать пять. Он зажмурился от яркого света и прикрыл голову руками. 

— Вставай, — произнëс я, подойдя ближе. 

— А, — он убрал одну руку от лица и покосился на меня, — бить не будете? 

— Не буду, — пообещал. 

Он неловко развернулся и встал на четвереньки. Грязно-белая футболка задралась, и я увидел на его спине лиловый развод. 

— Точно? — взгляд у него был странный. В нём было не сомнение, а будто бы надежда вперемешку со страхом. Наивные такие глаза, каких я у взрослых людей никогда не видел.

— Точно, — кивнул я. — Можешь не сомневаться.

Кирилл вдруг расплылся в улыбке и сел на пол.

— Я от них сбежал, — заявил он. — Они говорили, что никто не сможет, а я сбежал.

— Откуда сбежал-то?

— Из... — он вдруг сморщился и остервенело почесал голову, — из... забыл. Слово такое сложное, они его часто называли, а я забыл, — смотрел он теперь виновато, но без страха. — А можно мне покушать? Меня несколько дней не кормили.

И тут я понял, что с этим парнем не так. Он — дебил. Не в оскорбительном смысле, а в смысле диагноза. Я не знаю, как это по-научному называется, но с головой у него точно было не в порядке. Отсталость в развитии, наверное.

— Ох, сейчас что-нибудь придумаем. А завтра доктор придëт, он разберëтся, что делать.

— Нет! — вскрикнул он. — Не зовите доктора! Ну, пожалуйста! — в его глазах заблестели слëзы.

— Ладно-ладно, не будет доктора, — попытался я его успокоить. Только истерики мне не хватало. — Маме твоей позвоним, она приедëт и заберëт тебя.

— Не заберëт, — совершенно спокойно ответил Кирилл. — Это я раньше ждал, а теперь уже не жду.

— Детдомовский, что ли? — спросил я.

— Наверное, — пожал он плечами, но, похоже, не понял слова. — Нам говорили, что отсюда заберут. Но я видел тех, кого забрали. Они всë ещë здесь, — парень перешëл на шëпот. — Только лежат и не двигаются. Поэтому я не хочу, чтоб меня забрали. Потому и сбежал.

Наверно, нужно было позвать кого-то из персонала, ведь этот Кирилл мог оказаться не просто умственно отсталым, но и самым настоящим психом. Шизофреником каким-нибудь. Но я почему-то не стал никого звать. Вместо этого достал орешки, купленные в сельмаге и сунул парню. А потом ещë отыскал украденные в столовой яблоки.

— Извини, больше ничего нет. Завтра чего-нибудь принесу.

— Спасибо! — заулыбался во всю ширь Кирилл, вертя в руках яблоко.

Пульхерия вылезла из-под кровати и вдруг заурчала, глядя на незванного гостя. Она нечасто проявляла такое доверие к посторонним, а тут вдруг потëрлась о колено незнакомца, размурлыкалась во всю.

— Кошка, — произнëс парень, засовывая в рот яблоко. — Всегда мечтал быть кошкой и так же красиво мяукать.

Не знаю, может, он и псих, но опасным он точно не выглядел. Да и Пульхерии я доверял, а она уж точно в людях разбирается.

Пока Кирилл расправлялся с фруктами, я сдвинул два кресла и соорудил ему подобие койки. Одеяло пришлось отдать ему.

— Вот здесь будешь спать, — указал я на импровизированную кровать.

Парень кивнул, дожëвывая орехи.

Разместиться он смог только свернувшись в позе эмбриона, закутался в одеяло и закрыл глаза. При этом он не переставал улыбаться.

Я погасил свет и хотел уже прилечь, но тут в дверь постучали.

Кирилл подскочил на месте и жалобно прошептал:

— Это за мной! Не открывайте!

— Тихо! — шикнул я на него.

Открывать и сам не слишком-то хотел.

— Аристарх, вы не спите? — из-за двери послышался голос Лады. Ох, как же не вовремя! — Я просто заметила с улицы свет в вашем окне.

«Я сплю», — мысленно повторил я. Вот, почему она не пришла часом раньше? Что она подумает, если увидит, что я тут беглеца приютил?

Лада ещё раз постучала, но я оставался нем, как рыба. Вскоре послышались удаляющиеся шаги, и я выдохнул. Ушла.

Дверь на всякий пожарный подпëр стулом так, чтоб невозможно было опустить ручку. Защита, конечно, хлипкая, но я понадеялся, что выламывать дверь не станут.

Кирилл дрожал и клацал зубами, как сумасшедший. Хотя почему как? Он и был сумасшедшим.

Балкон я всё-таки закрыл: не хватало, чтоб ещё кто-нибудь приполз.

— Ну, хватит уже, — сказал парню, ложась на кровать. — Никто сюда не войдëт.

Вскоре Кирилл затих, дрожать перестал. Я же всю ночь проворочался. Лишь под утро удалось задремать.