Глава 4

Такого голода я еще никогда не испытывал. Даже когда сам дурь курил, так не пробивало на хавчик. И вообще, не припомню, чтобы хоть кто-то жаренную картошку мандаринами закусывал. Если б кто увидел, обозвал бы беременным. Но я дождался, когда мать уснет, чтобы та не заподозрила чего. Конечно, она заметит, что продуктов нет, но я планировал уже утром выбить из этого профессора оплату за опыты.

Здоровье 84% 

Да что за хрень?! После появившейся надписи, мне даже показалось, что чувствую я себя как-то не очень. Хотя, понятно же, не может виртуальная система продолжать моё состояние анализировать.

Перед тем, как уйти к себе в комнату, я заглянул к сестре. Дверь в её спальню была приоткрыта, и оттуда слышался звук телевизора. Алиса плохо спала по ночам. Она и до болезни любила полуночничать, а теперь, конечно, ей никто не запрещал смотреть мультики до утра. Хоть медичка из детского хосписа и говорила, что режим нужно строго соблюдать, я подумал, какой теперь к чёрту режим? Она, блять, умирает! А мы ей будем говорить, чтоб ложилась в девять, как хорошие девочки. Я бы на её месте уже давно послал всех врачей, чтоб хоть последние дни в удовольствие прожить. А у Алиски из всех радостей одни лишь мультики.

В её спальне, как всегда, неприятно пахло лекарствами. Она, наверное, уже привыкла, а, вот, мне каждый раз прям глаза резало от этой химии.

Алиса дышала кислородом. В её крови теперь слишком много этих бластных клеток. Должны были сделать операцию – пересадку костного мозга. Я, наверное, и донором мог бы стать, а тут ещё и эта заваруха с пандемией началась. Сначала сказали, что на две недели уходим на карантин. Потом меры ослабили, но нам снова сказали, что нужно ждать. Мы и ждали. Пока поздно не стало. А тут ещё и какая-то аутоиммунная хрень у Алиски обнаружилась. То ли последствия лечения, то ли самого лейкоза. В общем, сказали, что нельзя ей операцию делать. Где-то за границей вроде как лечат и такое, но тут проблема не только в отсутствии денег, но и в том, что границы снова позакрывали. Короче, это, считай, приговор.

Алиса стянула с лица маску. Руки у неё тонкие такие стали, все в синяках от капельниц. Где там только вены находят-то?

– От тебя воняет, – скривилась она.

– Да? – удивился я. – Надо было в душ сначала сходить.

– Нет, от тебя не тобой воняет. Я теперь что-то чувствую, оно как запах, но на самом деле совсем не запах. Не знаю, короче.

– Я сегодня был подопытной крыской, – зачем-то сообщил ей.

– На тебе прививки испытывали?

– Нет, – ответил, присаживаясь на стул рядом с алискиной постелью, – один мой знакомый изобрёл игру. Виртуальная реальность, но очень реалистичная. Там всё, как на самом деле, и запахи, и боль чувствуешь. Не знаю, как он так сделал, но я никогда такого не испытывал. Будто в другом мире побывал.

– А мне можно? – её запавшие глаза заблестели, она даже попыталась привстать в постели. – Ну, пожалуйста, я тоже хочу поиграть!

Вот, чёрт дëрнул меня за язык!

– Нет, Алис. Ты ведь болеешь, а туда только здоровых берут.

– Но это же игра! Почему мне нельзя поиграть? Знаешь, как мне этот телик надоел? Да я его разбить уже готова!

– Там… я боюсь, что это опасно. Ещё ведь неизвестно, вдруг это для здоровья вредно. А ты даже с постели не встаёшь.

– Я встаю. Мне лучше стало. Надежда Николаевна приходила, сказал, что мне пока не будут этот… марафин давать.

– Морфин, – поправил я. Наверное, это хорошо, что пока его не назначают. Может, всё не так плохо.

– Там профессор один всем этим заправляет. Давай я спрошу у него.

– Спроси! Очень хочется в другом мире побывать! – от этой фразы меня передëрнуло.

– Обязательно спрошу, – пообещал я.

– Расскажи про игру, – попросила она и вдруг закашлялась. Алиса прикрыла рот платком, но я заметил, как на белой ткани проступает кровь. Девочка тоже увидела красные пятна и быстро спрятала платок. Я знаю, что она хочет быть сильной. Не хочет лишний раз расстраивать маму или меня, говорит, что с ней все хорошо. И едва ли сама в это верит.

А потом я начал рассказывать. И про то, как женщина ожила, и про чудище в ракушках, и о драке в таверне. Алиса слушала с интересом, время от времени прикладывая маску к лицу, а я все говорил и говорил, пока она не заснула.

Осторожно вышёл из комнаты, хотел незаметно пройти к себе, но тут столкнулся в коридоре с матерью.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – спросила она.

– Мам, я ж говорил, подработку нашёл, завтра за деньгами поеду.

– И давно тебя отчислили?

Чёрт! Ну, вот, кто ей сказал? Вообще-то, отчислили меня ещё прошлой осенью, мне как-то враз не до учебы стало. Я и до третьего курса-то еле-еле дотянул, а тут с Алиской беда, денег ни на что не хватало, я пытался работать, но неудачно. В общем, забил я на универ. Да и кому сейчас нужны историки? Я поступил-то лишь потому, что там математика не нужна.

– Откуда знаешь? – опустив взгляд, поинтересовался я.

– Из военкомата, – и она хлопнула ладонью по тумбочке. На ней лежала повестка, в которой значилось, что я все ещё военнообязанный и должен явиться в какой-то там кабинет. Только этого мне не хватало для полного счастья.

***

Кремнийорганический гель на вкус оказался отвратительным. Будто сотни мелких медуз пытались влезть в горло, не давали вдохнуть, забивали своими крошечными тельцами, нос, уши.

Резко дëрнув за волосы, Иван вытащил голову Ремизова из ванны. Выплюнуть гадкий гель учёному никак не удавалось, он будто прилип к глотке. Сработал рвотный рефлекс – содержимое желудка выплеснулось на пол, запачкав ботинки Ивана.

– Ах ты сука! – прошипел кредитор и скулу Ремизова рассек удар кулаком.

– Н-не надо, – пролепетал учёный, всё ещё плюясь гелем.

– Я тебя здесь же закопаю, ты понял?

– П-понял.

– Где она?!

– К-когеренция, – еле выговорил Ремизов и получил новый удар. На этот раз в живот. Остатки геля вылетели изо рта, дыхание перехватило, а в глазах потемнело. Иван швырнул учёного на пол и несколько раз пнул носком ботинка. Несильно, но Ремизову хватило. Он глухо застонал, едва не проваливаясь в темноту обморока.

Иван резко поднял учёного и швырнул в ванну.

– Я тебя зажарю в этой микроволновке!

Гадкая слизь вновь забила рот и нос Ремизова. Он уже не мог ни вдохнуть, ни выплюнуть созданное им самим вещество. Лишь руками попытался оттолкнуться от краев ванны, но тут иттриевый диск ударил его по голове – Иван захлопнул крышку. Электрические разряды заставили тело содрогнуться. Дисплей моргнул, выдав непонятные символы, и погас.

Захлебываясь в кремнийорганическом геле, Ремизов вдруг увидел надпись:

Загрузка завершена

А после утратил связь с реальностью.

Бериллиевые трубки вдруг затрещали, и яркая вспышка ослепила на мгновение Ивана. На секунду ему почудился запах озона, но его перебила вонь плавящейся проводки.

В ванне забурлило, и прозрачная масса начала вытекать из-под крышки, с шипение шлëпаясь на пол. Иван отступил к двери, взялся за ручку в тот момент, когда жижа, прожигая бетон, рванула к его ногам, будто живая. Слизь бурлила и хлюпала, и словно бы не растворяла пол, подобно кислоте, а пожирала его. И от того росла.

Иван выскочил из камеры и захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной. Он вдруг весь покрылся потом, а сердце так сильно не колотилось, даже когда его под дулом автомата заставляли копать собственную могилу. И чего, спрашивается, испугался так? Иван попытался успокоиться, глубоко вдохнул, но в этот момент в камере раздался взрыв, будто мина разорвалась. Железную дверь изнутри толкнули с силой бульдозера, но та устояла, лишь нагрелась и чуть деформировалась по краям.

Никакое любопытство не заставило Ивана вновь войти в камеру. Он отстранился от двери и осторожно, словно идя по болоту, двинулся по коридору.

***

Юрка жил на окраине, и путь его лежал через пустырь, по которому и днëм-то нормальный человек бы не пошёл, чтоб не стать жертвой местной гопоты. Но парень сам был той ещё гопотой. Несмотря на любовь к выпивке, он отличался крепким телосложением и бесстрашием, граничащим с безумством. Отжав у торчков имеющуюся наличность, он шёл к дому и к единственному ларьку, нелегально торгующему выпивкой. Ему срочно требовалось взять чекушку. Она непременно поможет уснуть. Хотя бессонницей и без того обычно не мучила. Но с водкой-то качество сна непременно улучшится

Нетвердой походкой Юрка брëл по направлению к дому, когда внезапно осознал, что иднет куда-то не туда. Местность вдруг перестала быть знакомой. Его взору явилось нечто, похожее на пирамиду. Или все-таки башню. Причем, эту постройку явно не вчера возвели. Выглядела она так, будто простояла тут сотню лет, не меньше.

– Во блин, допился, – пробормотал он. Несмотря на регулярное употребление спиртного, галлюцинации его пока не посещали. Даже банальную белочку ни разу не ловил и чертей не гонял. А тут вдруг сразу башня.

Некоторое время Юрка молча созерцал строение, а потом махнул рукой и пошёл в обход. Глюки глюками, а сквозь стену он идти всё же не решился.

Под ногами вместо каменистой земли вдруг оказалась трава, и становилась она всё выше, будто вырастала прямо сейчас. Юрка всё шёл, стараясь не обращать внимания на странности. Глюки, они ведь разные бывают, наивно полагал он. Кто-то голоса слышит, кто-то ощущает прикосновения, кто-то видит, а кто-то чувствует запахи. Просто Юрке повезло – накрыло всем и сразу. Он даже за чекушкой идти передумал, решив, что пить, наверное, хватит. По крайней мере, сегодня.

Парень свернул в сторону от внезапно явившейся постройки и постарался даже на неë не поглядывать. Откуда-то всплыло знание, что если галлюцинации игнорировать, они сами исчезнут. Вот только, пустырь, обретший вдруг травяной покров, всё равно выглядел чужим. Растительность становилась выше, появились кустарники, деревья, и вообще, местность вдруг стала походить на лес. Даже запах показался другим, совсем непохожим на городской воздух, пропитанный смрадом заводов и выхлопными газами.

Юрка вышел на поляну, и вдруг замер. Глубоко хватанул ртом воздух и уставился на половину пятиэтажки. В некоторых окнах ещё горел свет, у подъезда торчали останки лавочек, даже одинокий фонарь освещал то, что некогда было детской площадкой. А второй половины дома просто не было. Будто какое-то чудище отгрызло кусок гигантской пасть. Там виднелось небо, усыпанное звёздами, каких в городе и быть не могло. А на фоне ультрамариновой ночи виднелись горы, которых и по области быть не могло. Откуда в средней полосе взяться заснеженным вершинам, разбрасывающим отблески полной луны? Скудных Юркиных познаний в географии хватило на то, чтоб оценить странность происходящего.

– Никогда. Никогда больше не буду пить, – тихо прошептал он и опустился на поваленное дерево, потëр голову рукам и тяжко вздохнул.

– Помогите… – послышался певучий женский голос. Парень встрепенулся, помотал головой, силясь отделить глюки от реальности, но тут снова услышал голос. Кто-то стонал, не то от боли, не то ещё от чего-то, так сразу и не разберёшь.

– Ты где? – Юрка вскочил и начал озираться по сторонам.

Между деревьев зашуршало, парень двинулся на звук и увидел, как меж деревьев мелькнуло белое одеяние. И совсем скоро круглая луна осветила женщину. Она стояла босиком на траве, одетая в изодранную рубаху, неестественно запрокинув голову к небу. Юрка видел её обнаженное горло с кровоточащей раной. И рубаха вся тоже была в темных пятнах на груди. Женщина резко опустила голову и потянула к парню руки.

– Отвали, ебанутая, – сделал он шаг назад, узрев искаженное злобой лицо.

Моральными принципам Юрка не был отягощëн. Конечно, просто так бы он не стал бить женщину. Но если та сама напрашивается, его совесть благоразумно промолчит. А эта явно нарывалась, рот растягивала по-лягушачьи, не о помощи теперь просила, а странным образом выла. И рожа у нее была такая противная.

Юрка сжал кулак и врезал ей точно по носу. Женщина отпрянула, но не упала, и не заревела, как он ожидал. Только на костяшках пальцев у него осталась мерзкая слизь – кровь пополам с соплями. Парень быстро вытер кулак о штаны и тут же снова вдарил. На этот раз в подбородок.

Голова женщины откинулась назад так сильно, будто он ей шею свернул. Челюсть скосилась вбок, а она всё шла к нему.

– Ты дура?! – вскрикнул парень. – Убью же!

Женщина взвизгнула и вдруг прыгнула на Юрку. Но тот успел подставить ногу. Ступня угодила в живот, нападавшая отлетела в дерево, стукнулась спиной и сползла вниз тряпичной куклой.

– Тварь тупая, – зло прошипел Юрка и быстрым шагом направился к ополовиненной пятиэтажке. Это был его дом. Злость затмила страх от непонимания происходящего, теперь он просто хотел домой. А ещё выпить. Тем более, что ларек всё же был на месте. Вон, стоит же слева от первого подъезда, его подъезда.

Позади слышалась возня, а ещё невнятные стоны безумной женщины, но Юрка внимания уже не стал обращать. Он уже подошёл к ларьку, стукнул в закрытое окошко трижды. Потом ещё раз. Это было условным сигналом.

Спустя пару минут сонная продавщица открыла дверцу.

– Чего надо? – зло поинтересовалась она.

– Того самого, – буркнул Юрка.

– Деньги есть? В долг не даю.

Хабалистая баба, трудившаяся в ларьке по ночам, вела себя, как обычно – недовольно и хамовито. И этот факт парня немного успокоил. Значит, точно не с миром что-то случилось. Просто глюки. Со всяким бывает. И женщины там никакой не было. Почудилось.

Он вытащил из кармана мятые купюры и сунул продавщице.

– И, это, – произнес он, – от глюков есть что-нибудь?

– Ну, возьми, две, что ли, – ответила она, почесав выжженные перекисью кудри.

Юрка взял, сунул обе чекушки под куртку. И побрëл к своему подъезду, стараясь не смотреть лишний раз на исчезнувшую половину дома.

***

На мониторе вдруг всплыла надпись: «Ошибка сервера», и персонаж Макса завис в прыжке.

– Вот чёрт! – вскрикнул он, несколько раз ударив по «пробелу», но картинка не пошевелилась, экран и вовсе свернулся, выдав сообщение: «Невозможно установить соединение». – Весь кач насмарку!

Он закрыл окно и посмотрел на значок вай-фай – там горел жёлтый треугольник с восклицательным знаком. Перезагрузка соединения не помогла. Роутер работал, но спутниковая тарелка сети не улавливала.

Макс вытащил из кармана мобильник и хотел создать точку доступа, но соединение 4G так же отсутствовало. Он потряс телефон, будто так сигнал может пойматься, но тут заметил, что связи нет вообще. Антеннки полностью отсутствовали, а вместо названия оператора смартфон предлагал лишь экстренный вызов.

Оставив попытки подключиться хоть куда-нибудь, Макс вышел из комнаты.

В это время в гостиной полуночничал дед, всегда сидевший перед телевизором допоздна. Но в этот раз телевизор его подвёл – показывал один белый шум. Дед остервенело щëлкал пультом и даже пару раз стукнул по телеку. Но такой способ настройки на современные модели не действовал. Экран лишь мигнул и снова выдал белый шум.

– Антенна, что ли, отвалилась, – пробурчал старик и полез разглядывать заднюю панель телека.

– Связи нет, – тихо произнес Макс.

– Совсем нет? – выглянул из-за телевизора дед.

– Телефон, интернет, телек твой. Неполадки, наверное, какие-то.

Старик отставил попытки поправить антенну, подошёл к внуку ближе и заговорщицки прошептал:

– Это все пришельцы.

– Да какие, нафиг, пришельцы?

– Ты, Максимка, телевизор зря не смотришь. Я, вот, только что передачу смотрел, и тут хлоп! Все вырубилось. А там как раз про этих, рептилоидов, говорили. Они, поганцы, всё и мутят. Телевизор, вон, отрубили, а вышки свои с излучателям понаставили. Зря ты не смотрел, там все точно разъяснили.

– Да, брось, дед, – отмахнулся внук. – Тарелку просто ветром сдуло, – за окном, и впрямь, завывало. – Сейчас на балкон выйду и поправлю.

– Ты, эта, поосторожней там. Вдруг все-таки пришельцы, – предупредил дед.

– Ага, шапочку из фольги надену, не переживай.

– Шуткуешь всё, – пробурчал старик.

Интернет и телевидение работали от одной спутниковой тарелки. Вот только сотовая связь от антенны не зависела. Но Макс не придал тому значения. Телефон у него не новый, мог и просто сломаться. Да и мало ли может быть в жизни совпадений.

Дед снова подошёл к телевизору, ещё раз пощëлкал каналы, убедившись, что везде один белый шум, выключил его и стал пристально наблюдать за действиями внука.

Антенну Макс устанавливал сам, Ремизов немного помог с настройками. В небольшом провинциальном городке всё ещё не везде имелся проводной интернет, поэтому ставили тарелки. Отклонялась или падала она не первый раз. То ветер, то кот какой-нибудь гулящий на антенну влезть попытается. Ситуация-то была обыденная, вот только Макс отчего-то медлил, открывая балконную дверь. Дед смутил дурацкими разговорами про пришельцев. Старик – большой любитель теорий заговоров. И вышки его облучают, и ось земли у него смещается, теперь, вот, пришельцы.

Тарелка была в порядке. Выйдя на балкон, Макс не обнаружил видимых повреждений. Да и ветер будто бы стих совсем. В проводе на первый взгляд также дефектов не обнаружилось. Макс перегнулся через перила, протянул руку к контактам, проверил их целостность, штекер оказался в порядке, но парень едва не вывалился с пятого этажа, увидев, как изменился городской пейзаж. Вместо привычных панельных коробок он вдруг увидел горы. Не просто какие-то холмы, а именно горы, похожие на Гималаи, с заснеженными вершинами, закрывшие половину неба. Полная луна застряла меж вершин и рассыпала отблески серебра по расщелине. И небо, это было чужое небо. Слишком синее, слишком звёздное. Над городом небо всегда было грязно-бурым, затянутым смрадом от заводов и фабрик, а теперь будто море разлилось над головой.

– Ну, – позвал дед из гостиной, – чего там? Пришельцев увидал?

Макс схватился за перила и отпрянул от края балкона. Быстро вернувшись в гостиную, он опустился в кресло, в котором обычно сидел старик, и только тогда выдохнул.

– Это не пришельцы, дед, – проговорил он. – Это хуже.

***

Альберт Германович часто задерживался в клинике допоздна. Порою случалось, что он просиживал на рабочем месте всю ночь. Торопиться ему было решительно некуда, дома никто его не ждал. Не было у Каминского ни жены, ни детей. Раньше пес был, но тот несколько лет назад умер от старости. Теперь у профессора осталась только клиника.

Когда время перевалило за полночь, он всё же вызвал такси и уже собирался покинуть опустевшее здание, как вдруг услышал, будто бы кто-то идёт по коридору.

В кабинет вломились двое высоких молодых ребят и ещё один постарше, главный, судя по виду. Каминский сразу заподозрил неладное. Это не клиенты, и не те ребята, которых присыйлал Ремизов для опытов. От таких людей добра не жди.

– Ну, здравствуй, дедуля, – с фальшивой улыбкой произнес старший.

– Здравствуйте, вы ко мне? – с напускной вежливостью поинтересовался профессор. – Боюсь, что я не могу вас принять, у меня прием окончен. Но я запишу вас на завтра, если желаете.

– Да какой прием? – отмахнулся громила. – Думаешь, не знаю, чем ты в своей психушке промышляешь?

– И чем же? – Каминский до последнего старался сохранить лицо, но в горле у него пересохло и руки предательски задрожали.

– Короче, дедуля, – старший подошёл ближе, – лучше сам покажи, чем вы тут занимаетесь. А то, знаешь, связи у меня есть, проверим твою деятельность, как полагается.

Альберт Германович проверок не боялся. Вся документация по клиники была в порядке, он строго за этим следил. По закону обвинить его было не в чем. А опыты – так он ведь тут и не при чем. Просто сдал помещение аспиранту для лабораторных работ. Но профессор понял, что этих людей на самом деле не интересуют его дела. И за фразой «проверим, как следует» скрывается совсем иной смысл.

– Не нужно угроз, – ответил Альберт Германович. – Я покажу.

Профессор повёл людей к помещению с депривационными ваннами, чувствуя, как бандиты, а он был уверен, что это именно бандиты, дышат ему в затылок. Его внутреннее напряжение нарастало. Ладони стали влажными, а дыхание сбивалось. Альберт Германович догадался, что именно эти люди повинны в исчезновении Дмитрия Ремизова.

Мордовороты окинули взглядом чердак, переоборудованный аспирантом, остановив взгляд на депривационных ваннах.

– Две штуки всего? – спросил старший.

– Да, – кивнул профессор, – всего две. Вас депривационные ванны интересовали? Хотите испытать?

– Значит, я сам не пойду, – ответил старший и подошёл к одной из ванн, скривился, взглянув на кремнийорганический гель. – Запустить эти корыта сможешь? – Каминский кивнул. – Тогда ребят моих туда отправишь. Если всё получится, я тебе денег заплачу.

– Хорошо, – согласился Альберт Германович. – Пусть раздеваются, я пока всё приготовлю.

– У меня в такой ванне дочь пропала, – пояснил старший, затем протянул профессору руку. – Иван.

– Профессор Каминский, – представился Альберт Германович, но руки не пожал, продемонстрировав, что уже надел перчатки. Иван был вынужден руку убрать.

– Это телепорт, что ли, какой-то? Что этот Ремизов, вообще, изобрёл?

– Это депривационная ванна. И это совсем не телепорт. Однако я не смогу вам объяснить весь принцип работы системы в виду того, что не я её создал.

– Ясно, – выдохнул Иван.

– Прошу, раздевайтесь, – обратился Каминский к двум громилам.

Те без лишних вопросов выполнили приказ, а после забрались в ванны.

– Слышь, булькнуло, – произнес один из парней, погрузившись в гель.

– Ага, – подал голос второй.

Профессор подошёл к пульту управления системой, но саму систему запускать не стал. Он лишь заставил опуститься крышки ванн.

– Лежим неподвижно и расслабляемся, – произнёс Альберт Германович, а сам незаметно вытащил ампулу из ящика стола.

– Ума не приложу, куда Элина могла деться? – вдруг разоткровенничался Иван, – Мы весь подвал перерыли. Там и камеры были. По всему выходило так, что она в ванну прыгнула и растворилась. Вот я этих и решил за ней послать. Да я бы сам пошёл! – он повысил голос и сжал кулак, и если бы перед ним был стол, Иван обязательно бы по нему ударил. Чтоб слова его весомей показались профессору.

– Понимаю, – покачал головой Каминский. – Подойдите сюда, – сам профессор не отрывал взгляда от монитора, который Ивану виден не был. – Вот, здесь, – Альберт Германович ткнул в экран пальцем. – Внесистемный объект женского пола. Гляньте, может быть, это та, кого вы ищите.

Иван быстро подскочил к профессору, оттолкнул того от дисплея, но увидел лишь ряды цифр. Он силился понять, что именно здесь являлось внесистемным объектом, и как у этих цифр пол определить, но от напряжения понимание не появлялось.

Альберт Германович подошёл к Ивану со спины, незаметно наполняя шприц кетамином. Профессор прикинул на глаз массу тела и посчитал, что передозировка не потребует ИВЛ.

– А где… – договорить Иван не успел. Каминский попытался попасть иглой в вену, но здоровяк дëрнулся, и препарат профессор ввел, как сумел. В принципе, введение в мышцу не сильно удлиняло время наступления должного эффекта.

Альберт Германович бросил взгляд на часы и отступил от громилы.

– Ты, чё, гад, творишь?! – Иван выдернул торчавший из шеи шприц и швырнул в профессора. Тот снова посмотрел на часы и ещё отступил.

Время тянется так медленно, если ждёшь, когда же, наконец, подействует препарат. Стрелки часов будто назло замедляли ход. Каминский всё отступал к ваннам, отсчитывая секунды. Ему оставалось продержаться не более трех с половиной минут.

Иван рванулся вперёд, но тело вдруг стало непослушным. Рука не желала сжиматься в кулак. Отчего-то он никак не мог преодолеть эти полтора метра, отделяющие его от пожилого профессора, лицо которого вдруг неестественно вытянулось, будто старик вдруг оказался оборотнем и теперь перекидывался в волка.

– Ты, чё, дед… – собственный голос Иван не узнал, звук растягивался и искажался, как зажëванная пленка в старом магнитофоне. Он попытался сглотнуть, но рот лишь сильнее наполнился слюной. Содержимое желудка вдруг выплеснулось из его рта. Иван попытался вдохнуть, и едва не захлебнулся в собственной блевотине. Откашляться почему-то не удавалось.

Профессор уже без опаски приблизился. Иван привалился к стене, но все ещё держался на ногах. Изо рта текла желтоватая дурно пахнущая жижа, глаза покраснели.

Альберт Германович подкатил к своей жертве каталку. Уложить человека в таком состоянии сумел бы даже немощный, а Каминский, несмотря на возраст, был ещё крепок. Его вид многих мог ввести в заблуждение, вот и Иван с подельниками не ожидал сопротивления от старика.

Действие кетамина едва ли продлилось бы достаточно долго, поэтому профессор пристегнул Ивана ремнями, и лишь после освободил его глотку от рвотных масс, чтобы не случилась асфиксия.

– Ну, куда Ремизова дел? – с улыбкой спросил Каминский. Иван ещё был не в том, состоянии, чтобы говорить.

Пару минут Альберт Германович потратил на размышления, что делать дальше. Громила на каталке лежал неподвижно, дыхание его сильно замедлилось. Он мог бы сейчас привести его в чувства и попросту выпроводить из клиники, накачав миорелаксантами, например, но старика вдруг охватила небывалая злость. Каминский был уверен, что это они сотворили с Дмитрием что-то страшное. А без Ремизова проект не имел смысла, едва ли кому-либо ещё удалось бы создать хотя бы копии этих ванн, погружающих человека в иную реальность. Нет Ремизова – нет и денег.

Альберт Германович открыл шкафчик и вытащил стерильную мелкодисперсную серу и флакон персикового масла. Профессор приготовил суспензию и наполнил шприц. Сульфозин давно уже не применялся, но не потому, что использовали его лишь в карательной психиатрии, а потому, что его терапевтическая эффективность так и не была доказана. Однако это не отменяло того факта, что сульфозин вызывает сильную боль во всем теле и повышение температуры свыше гиперперитической отметки.

Иван попытался дëрнуть ногой, но Каминский уже вонзил иглу и теперь медленно вводил взвесь серы в масле в мышцу. Пока ещё не прошло действие кетамина, боли не было. И жертва профессора едва ли ощутила укол. Веселье начнется лишь спустя шесть часов. А пока Альберту Германовичу предстояло избавиться еще и от двух утопленников в ваннах, ведь они погрузились без надувного круга. А значит, ничто не удерживало их головы на поверхности.