Глава 7

Внутренние покои храма окутывал густой полумрак. Желтоватая лампада освещала лишь силуэт Дилинэ, но Ремизов и без того знал, что на ней нет больше белого балахона. Обнаженная девушка приблизилась к Дмитрию. Его рука легла на её бедро. Дилинэ тихо засмеялась, и Ремезов ощутил лёгкую дрожь.

– Для меня будет большой честью провести ночь с Творцом неба… – прошептала жрица.

Ремизов тяжело вздохнул и обхватил девушку за талию, быстро стаскивая с себя многочисленные одежды. Он неуклюже торопился, стараясь скрыть растерянность. Девушки никогда не проявляли к нему столь откровенного интереса, и теперь парень опасался спугнуть удачу.

Дилинэ развернулась в кольце рук, игриво оттолкнула Ремизова. Он неловко повалился на ложе, едва не вывихнув руку. Но виду не подал. Жрица прилегла рядом, прижимаясь к нему обнаженной грудью, Дмитрий потянулся рукой к ее лицу, но наткнулся на маску.

– Сними это, – попросил он.

– Я не могу, – прошептала Дилинэ. – Шанана повелела не открывать лица.

С улицы донëсся грохот, и стены храма содрогнулись. Ремизов постарался не обращать внимания на шум, сильнее прижал к себе девушку, но ложе вдруг круто накренилось. Он попытался зацепиться за перину, но та вывалилась из деревянного короба, и накрыла обоих.

– Хурсаг! – успела выкрикнуть жрица, впившись ногтями в парня. – Защиты Кимелем больше нет!

Дилинэ повезло больше – она упала на Ремизова, а сверху ее укрыла, а заодно и защитила от падающих предметов, перина. Парень же врезался спиной в деревянный выступ, глухо застонал и тут же получил по голове табуретом. Его сознание помутилось.

Грохот усиливался, будто приближался. И если поначалу его можно было принять за гром, то теперь уже отчётливо слышалось, как обрушиваются строения. Ремизов ярко представил, как разрываются снаряды. Отчего-то ему казалось, что они именно с таким звуком должны взрываться.

– Это игра, – произнёс он, обращаясь к самому себе. – Всего лишь игра…

Он зажмурился, постарался сжаться в комок, как бывало, когда приснится кошмар. Усилием воли попытался проснуться, но тянущая боль в позвоночнике возвращала его в реальность Кимелем.

Яркая вспышка ослепила даже через закрытые веки. Дилинэ вскрикнула. Сверху снова посыпалось: камни, обломки мебели, тряпье. Дыхание перехватило.

– Руку давай! – послышалось откуда-то снизу.

Ремизов открыл глаза, попытался перевернуться. Дилинэ толкнула его в бок, но парень никак не мог сдвинуться, развернуться, чтобы проползти в узкую щель приоткрывшейся двери.

Рука ухватила его за плечо, с силой сжала и потянула вниз.

– Ай, больно же! – вскрикнул он, когда Юрка попытался протащить его в узкий лаз, образовавшийся после обрушения.

Перина, прикрывавшая доселе от камней, вдруг вспыхнула, будто сухая листва. Нестерпимый жар опалил, заставив двигаться быстрее, а носоглотку раздирал едкий дым. Наконец, Ремизов извернулся и протиснулся, а следом скользнула Дилинэ.

Лаз оказался тесным и узким. Двигаться по нему удавалось только на четвереньках. Стены дрожали от взрывов, осыпались мелкие камешки.

– Быстрее давай!

Проход заканчивался грудой камней, но сверху имелось оконце, в которое проникал свет. Рыжие отблески пожара плясали на осыпавшихся камнях.

Выбравшись на улицу первым, Юрка подал руку Ремизову, но тут снова загрохотало и послышался сдавленный стон Дилинэ и звук осыпающихся камней.

Дмитрий, завëрнутый в простыню, попытался встать и спрыгнуть в дыру.

– Сиди, – Юрка толкнул его в плечо, не дав подняться. – Я сам.

Ремизов не успел и слова вставить, как Юрка спрыгнул вниз.

Дилинэ не успела совсем чуть-чуть. Проход обрушился и тяжёлый камень придавил ей ногу, когда она уже собиралась подняться. Она дëргалась, будто рыба, угодившая в сеть, но жрице не хватало сил вытащить конечность. Девушка растирала слезы по щекам и тихо подвывала.

– Не ной, бесит, – пробормотал Юрка.

Парень протиснулся рядом, и от тесного контакта с обнаженным телом у него запульсировало в висках. Он ощутил, как волна жара поднимается снизу, но постарался больше не смотреть на голую грудь.

Большой камень придавил ногу жрицы чуть выше щиколотки. Юрка поднапрягся и рукой попытался откинуть валун, но тот плотно застрял в осыпавшейся каменной крошке.

– Не надо, – тихо произнесла Дилинэ. – Я сама.

Кожа девушки под юркиной рукой вдруг стала скользкой и влажной. Он резко отпрянул, стукнулся головой об нависающий сверху кирпич, и тут заметил, что нога жрицы вдруг сделалась прозрачной, как мыльный пузырь. Конечность её легко выскользнула из-под завала, Дилинэ отпихнула парня и поползла к выходу.

– Пиздец, – выпалил он. – А сразу так не могла сделать?

– Я и хотела, но ты помешал, – с упрëком проговорила она.

Когда жрица выбралась наружу, ее нога уже утратила прозрачность. Совершенно не обращая внимания на наготу, она поспешила спуститься с груды камней, в которую превратился храм. Юрка с Ремизовым ковыляли следом, им далеко было до той лёгкости, с которой передвигалась жрица.

– У неё нога в желе превратилась, – пробормотал Юрка. – Не, Бот, ты видел когда-нибудь такое? Она, вообще, что такое?

– Это игра, – выдохнул Ремизов. – Всё не по-настоящему.

– Ага, а чего ты тогда за бочину держишься и дышишь, как пьяный конь?

– Баг. Фиксить надо.

– Ну, так фикси!

– Не получается! – простонал Дмитрий. – Больно!

Город полыхал. Воздух сделался едким, как кислота. Ремизов прикрывал лицо простыней, а Юрка пытался дышать через рукав. И только Дилинэ шла легко, будто бы вышла на прогулку. Она шагала босыми ступнями по острым камням, по дымящимся уголькам, словно не замечая их.

Девушка резко становилась и схватилась за лицо.

– Тугтар! – вскрикнула она. – Я потеряла тугтар!

– Чего? – протянул Юрка.

– Ткань, закрывающую лицо, – пояснил Ремизов. – Ей нельзя ходить совсем без одежды. Либо лицо должно быть закрыто, либо тело.

– С голой жопой можно, но только в маске? – рассмеялся Юрка. – Сам придумал?

– Нет, это нейросеть так сделала, – ответил Дмитрий. – Наверное, – немного поразмыслив, добавил он.

Дилинэ, всё ещё закрывая ладонью лицо, подошла к Ремизову и рванула с него простынь. Парень машинально дëрнулся, и в руке у жрице осталась тонкая полоска ткани, которой она тут же обмотала нижнюю часть лица, оставив одни глаза.

– Теперь нормально, что ли? – усмехнулся Юрка.

– Теперь я не опозорю Шанану, – ответила Дилинэ.

Не сдержавшись, Юрка шлепнул жрицу по голой заднице. Та одарила его высокомерным взглядом и двинулась вперёд.

Мощëная округлым булыжником дорога плавно перерастала в растрескавшийся асфальт. А впереди показались прямоугольники пятиэтажек.

***

Машина все же оказалась на ходу. В самом деле, всего лишь клемма от стартера отвалилась. Чуть подколхозили и двинулись дальше. Ну, то есть Макс подколхозил, а я оказывал моральную поддержку.

Выяснилось, что Соня живёт недалеко от меня. Удивительно, что раньше она мне не встречалась. Так-то я всех в районе знал. Ну, и меня знали, правда, не всегда с хорошей стороны.

С одной стороны, я думал помочь Соне, она мне понравилась, но в то же время до безумия хотелось попасть домой и тупо выдрыхнуться. Стресс окончательно меня измотал, и сейчас точно было не лучшее время для свидания. Поскольку оно наверняка завершилось бы моим досадным храпом.

Кое-как подняв похищенного по лестнице, мы уложили его на диван и отчалили. Хотя соблазн остаться у Сони был велик, вот только, вместе со мной остался бы и Макс, и получилось бы не очень хорошо, если б я вырубился и выбыл из игры в самый интересный момент. Рыжий бы непременно воспользовался ситуацией.

– Ох, как же спать-то хочется! – пожаловался я.

– Поспать тебе пока не получится, – произнёс Макс.

– Это ещё почему? – рыжий зачем-то повернул не к моему дому, а в сторону выезда из города. – Эй, ты куда меня везëшь?

– К отцу, – ответил он. – Ты же не думал, что тебя просто так выпустили?

– Не понял, – я напрягся.

– Тебе повестка пришла. А мой отец, вообще-то, генерал-майор, командир дивизии. Быстренько тебя оформят, типа ты ни в какой ментовке не был, а был в части, – разъяснил он, но мне его объяснения совершенно не понравились.

– Нахер мне в части быть! Не хочу я в армию!

– Да утихни ты, за тебя уже все договорено.

– А документы? У меня даже паспорта при себе нет.

– Потом подвезу.

– Не, Макс, так не пойдет. Не надо за меня ничего решать. Мне надо с барыгами расплатиться, они про меня все знают! Они ж к матери придут!

– Ничего они не сделают, – отмахнулся рыжий. – Был уже такой случай, на практике проходили. Ты забыл? Я ж будущий юрист. Так вот, там тоже чувака за наркоту приняли, а он в армию сбежал.

– Останови машину! – рявкнул я.

– Угомонись, Джек, – отмахнулся рыжий. – Все уже решено. Сопротивление бесполезно, – ещё и шуткует, гаденыш!

– Да я медкомиссию не пройду! У меня, это, плоскостопие!

– Да хоть совсем без ног! Я за тебя впрягся, а ты тут строишь из себя принцессу. Отец сказал, что тебя примут. Сейчас прямо к нему заходим. Мне ещё про машину объяснять придется. И всё из-за тебя.

– Дай хоть домой зайти, деньги матери передать.

– Я сам передам. Да что за хрень! – Макс дал по газам, а я успел заметить слева яркую вспышку, будто молния ударила. И обочина тут же задымилась, причем, не в одной точке, а по всей длине трассы. И половину города скрыла пелена.

– Ты куда меня везëшь? – опомнился вдруг я. – Военкомат в другой стороне.

– Я ж сказал, к отцу. Едем сразу в часть. Только про машину при нём не говори. Я потом сам.

– Да иди ты со своей машиной!

Меня буквально колотило от злости. Хотелось выпрыгнуть прямо на ходу. Я не просил решать за меня. Вытащили из отдела, на том и спасибо. А вот это всё – не надо. Да я ж сдохну в этой армии.

Я понадеялся, что Макс попросту всё неправильно понял. Ну, как меня могли забрать без документов, медкомиссии и, собственно, моего согласия? Я ведь свободный человек. Кажется…

Машина притормозила перед КПП, Макс приоткрыл окно и махнул кому-то рукой. Шлагбаум медленно отполз в сторону и мы проехали на территорию военной части.

Макс припарковал машину у административного здания.

– Дай хоть закурить напоследок, – усмехнулся я.

Рыжий протянул мне пачку, я чиркнул спичкой, затянулся и ощутил, будто мозги дымом затуманило. Почему-то не верилось в серьёзность происходящего. Словно всё не по-настоящему, словно во сне. Или в игре… Скоро откроется крышка ванны, и всё закончится. Я пойду домой, высплюсь, наконец-то.

Странно, но примерно такие же ощущения у меня были, когда началась пандемия. Вроде как ничего страшного-то и не происходило, было даже забавно, когда запретили отходить от дома больше, чем на сто метров. Социофобы вдруг резко перестали быть странными, а стали едва ли не образцами ответственности. Работа и учеба большинства моих знакомых стала дистанционной. Оказалось, что так можно было. Закрылись кафе и клубы, мы стали устраивать посиделки на квартирах, но только чтобы никто не узнал. А ещё эти маски, сначала одноразовые, а после все обзавелись смешными рожицами. Не знаю, защищали ли они от вируса, но, по крайней мере, защищали от штрафов. Тогда мир изменился, это случилось быстро и в то же время незаметно. Не конец света, просто вдруг стало по-другому. Но человек ведь ко всему привыкает. Теперь уже кажется, будто так всегда было.

И, вот, сейчас появилось вдруг ощущение, что мир снова меняется. Только я не понял, дело коснулось лишь моей лично реальности или же всеобщей?

Коридоры казённого здания неприветливо подмигивали лампами дневного цвета, а их зловещий гул походил на жужжание бормашины. Не то, чтоб я зубных боялся, но ассоциации возникали неприятные.

Меня не покидало ощущение, что сейчас мы поговорим с отцом Макса и поедем домой. Ну, не бывает же такого, чтоб человек явился в военную часть, а его тут же переодели в солдатскую форму и служить заставили. Может, я негоден? Как же без медкомиссии-то можно?..

Рыжий по-хозяйски толкнул одну из дверей, и мы вошли.

Помещение оказалось совсем маленьким, совсем не так я представлял кабинет самого генерала. Хотя я и генерала не так представлял. За столом сидел щуплый мужичок лет пятидесяти. Он пялился на какие-то бумаги, разложенные у него на столе, сквозь узкие очки для чтения. Такие, обычно, училки носят.

– Пап, это он, – произнёс Макс.

Генерал глянул на меня поверх очков. Взгляд у него неприятный, колкий, будто под кожу влезть хочет.

– Ты, что ли, археолог?

Вместо ответа я вопросительно посмотрел на рыжего. Чего он наплëл папаше? Мог бы хоть предупредить.

– Учился на историческом.

– Угу, – кивнул генерал, а потом извлёк из ящика блокнот и положил на стол. Мой блокнот!

Я снова вопросительно посмотрел на Макса.

– Я пошёл, – попятился тот к выходу.

– Постой, – обратился к нему отец, – домой можешь не заезжать. К бабке поедешь, в Наро-Фоминск.

– Чего это к бабке? – возмутился рыжий.

– Эвакуация. Я бы вас, вообще, куда-нибудь на Дальний Восток отправил.

Рыжий надулся, как обиженный индюк, но, к моему удивлению, согласно кивнул. И, вообще, вышел. Я даже хотел за Максом рвануть, потому что желания оставаться наедине с его отцом совсем не имелось.

– А ты куда? – вдруг одëрнул меня генерал. – Твое, – он указал на блокнот, – спрашиваю.

– Моё, – кивнул. Смысла отпираться я не видел. Да, это мой блокнот. В него я записывал адреса закладок. Не всех, а только тех, что без гугл-координат. Но я ничем не рисковал, ведь писал я в нем аккадской клинописью. Ну, не совсем клинописью, некоторых символов недоставало, да и знал я это древнее письмо не в совершенстве, однако вряд ли генерал сумел бы прочитать то, что там написано. Тем более, письмо-то слоговое. Вот только, как мой блокнот к генералу-то попал? По всему выходило, что Макс его у меня спиздил. Из рюкзака. Того самого, в котором закладки лежали.

– И что это за иероглифы? – поинтересовался генерал.

– Шумеро-аккадские, – признался я. – Это мой ученический блокнот, – добавил.

– Ближе подойди, – я всё ещё стоял в дверях, не испытывая потребности в более тесном контакте, но тут уж пришлось подойти, и теперь я смог разглядеть бумаги, разложенные на столе. – А вот это расшифровать сумеешь? – он ткнул пальцем в один из листков.

Это были не документы. В том смысле, что не текстовые распечатки каких-то приказов, распоряжений. Это были не слишком качественные распечатки фотографий. С иероглифами. Сходство с клинописью, в самом деле, имелось, вот только сфотографированы были явно страницы книг. А клинопись потому и называется клинописью, что выдавливалась клинышком по мокрой глине. Никакой бумаги тогда и в помине не было. Символы показались мне знакомыми, но так, сходу, я не смог их идентифицировать. Вообще, создалось ощущение, что кто-то взял шумеро-аккадскую письменность и решил создать на её основе печатные буквы.

– Это с глиняных табличек перерисовали? – решил я уточнить.

– Это нашли там, где раньше Краснознаменск был.

– Был? – уточнил я.

– Был-был, – кивнул он. – Был да сплыл. Ты, вообще, понимаешь, что происходит? – я помотал головой. – Объявлено военное положение. В десяти километрах от нас фронт. Связь только через проводной телефон и телеграф. Ты знаешь, что такое телеграф?

– Приблизительно, – все же на историческом учился, ещё бы мне не знать.

– Из-за проблем со связью, мы даже не знаем, кто на нас напал. Мобилизуем сейчас все силы. Так, – он вытащил из ящика стола какую-то бумажку, внимательно посмотрел, потом поднял взгляд на меня, – танкистом будешь! – и разулыбался так, будто моё заветное желание исполнил. – Сейчас выйдешь отсюда и направо. Дойдëшь до склада, там прапорщик тебе форму выдаст. Потом в свою роту пойдёшь, старшине представишься рядовым.

– А… – признаться, я до последнего надеялся, что сейчас мы поговорим, и я поеду домой. Тем более, я понял, зачем меня к себе генерал требовал – письмена эти переводить. Но вот так сразу в роту… Если б кто рассказал, что так в армию забирают, ни за что бы не поверил.

– Чего? – нахмурился генерал.

– А медкомиссия как же? А документы? Я даже паспорт с собой не взял.

– А тебе он и не нужен. Мы тебя задним числом оформим, не переживай. Сейчас тут такой бардак, никому до тебя дела не будет. Ну, и мы-то с тобой знаем, какие дела за тобой водятся.

Намёк я понял. Выходит Макс отцу своему рассказал всё, с потрохами сдал. И про наркоту, и про то, как я закладки потерял. И я был сейчас совершенно не в том положении, чтобы спорить.

– А как же мать моя? А сестра? Они же знают, где я живу.

– Да эвакуировали уже всех. Давай, иди уже. И на счет иероглифов этих подумай всё-таки. Вдруг получится расшифровать, я тебе досрочно ефрейтора дам.

Хотел сказать, нахрена мне ваш ефрейтор, он вовремя заткнулся.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – выкрикнул я и покинул кабинет.

Итак, теперь я в армии…

Выйдя из административного здания, я снова увидел внутренним взором надписи:

Вам присвоен класс «рядовой»

Выносливость +2

Сила +3

Дисциплина +1

Здоровье 72%

Забавно, конечно. Обозвали рядовым и сразу навыки повысили. Вот только падающее здоровье совсем не радовало. Я так до сих пор и не понял: глюки это или же мы всё ещё в игре?

Склад я нашел быстро. Наверное, мне всё теперь придется делать быстро и бегом. Напрягало меня тут одно – я совершенно не умею подчиняться. Просто ненавижу. А уж если мне приказывают, то единственное желание, которое у меня появляется, так это дать в ответ в морду. Поэтому я всегда знал, что армия – это не для меня. Выдержкой тоже похвастаться не могу. И, наверное, следует готовиться к несению службы исключительно на гауптвахте, которая ассоциировалась у меня исключительно с фильмом «Зелёный слоник».

– Ну, чего встал? – толкнул меня в спину толстый коротышка. Сразу видно, прапорщик. Интересно, это звание присваивают только тем, кто типажу соответствует?

Толстяк сунул мне ворох одежды цвета хаки, крутанулся на пятке и хотел снова скрыться в своей каморке, но тут вдруг его взгляд устремился вдаль, куда-то мне за спину, а физиономия вытянулась. Конечно, я тут же обернулся.

Над невысокими постройками военной части вдруг вырос ослепительно белый столб. Небо содрогнулось, редкие облака вдруг посерели, и их, словно порывом ветра, вдруг унесло прочь. Через тело прошла неприятная волна, будто я коснулся оголëнного провода – едва не потерял равновесие. Белый столб внезапно раскрылся, как цветок, и лепестки пламени распластались в небе.

Послышался гром, но никакой грозы не предвиделось. А огненный цветок всё разрастался, стараясь как можно больше небесной серости раскрасить рыжим.

– Ядерный взрыв, – сипло выдохнул прапорщик. – В укрытие! – и побежал.

Происходящее не слишком походило на взрыв атомной бомбы, слишком медленно всё происходило, будто в замедленной съëмке, но от этого становилось ещё более жутко. Что-то совсем нереальное, невозможное.

Здоровье 71%

Похоже, что эта хрень в небе все же вредит организму. Велик был соблазн попытаться сдохнуть. Тогда бы я уж точно убедился, настоящий это мир или всё же игровой? Но инстинкт самосохранения победил любопытство, и я рванул вслед за прапорщиком.

***

Боль медленно отступала. Временами все ещё накатывала, вырывала стон из пересохшего горла, но с каждым разом мышцы выкручивало всё меньше, а судороги почти прекратились.

Иван открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на тонкой девичьей фигуре, показавшейся ему в тот момент галлюцинацией.

Фигура приблизилась и сунула ему под нос стакан с жидкостью.

– Выпейте, – произнесла девушка, – станет легче.

Иван подчинился, сделал глоток и скривился от кислоты. Отстранился и оторвал взгляд от стакана. Расплывчатая фигура перед ним обрела лицо. Девушка улыбалась светло и по-доброму.

– Ты кто такая? – хрипло спросил мужчина.

– Соня, – ответила девушка. – Я нашла вас в клинике. Почему вас держали привязанным? Вы не буйный?

– Нет, – помотал головой Иван. – Этот доктор, он что-то мне ввёл. Я плохо помню, что произошло.

– Вы были нашим пациентом? – спросила Соня.

– Нет. Мне нужен был Ремизов. Знаешь такого?

– Дмитрия? Конечно, знаю. У них же с Альбертом Германовичем был совместный проект. Но… кажется, теперь я не смогу вернуться на работу. Я совсем ничего не понимаю.

– Этот Ремизов похитил мою дочь. А потом сам исчез. Я просто хотел поговорить, мне просто нужна была информация, а он… Чёрт, там же со мной ещё двое было. Ты их не видела?

– Нет, я только вас нашла. И мне просто показалось, что вам помощь нужна. Я ничего не знаю о проекте профессора. Мне даже в его лабораторию входить не велено было.

– Понятно, – вздохнул Иван.

За окном разрывалась сирена, что-то вещал громкоговоритель, но слов было не разобрать. Соня подошла к окну, но ничего не смогла разглядеть. Будто туманом всё заволокло.

На потолке зазвенела люстра. Девушка вздрогнула, отпрянула назад, но слишком поздно. Пол задрожал и стал рассыпаться, словно состоял из деталек «Лего», а те начали разваливаться на ещё меньшие составляющие, взвиваясь вверх миниатюрными вихрями.

– Это что за дерьмо? – Иван поднялся с дивана, сделал нетвердый шаг к Соне, но пол под ним вдруг сделался нетвердым, каким-то жидким, хотя визуально он ещё был цел. Перед глазами замельтешили частицы, будто мошкара, мужчина попытался отмахнуться, но безуспешно.

Туман, что был за окном, теперь просочился в квартиру и полностью поглотил стену. Иван услышал короткий вопль девушки и потерял ее из виду. Инстинктивно рванулся на звук, закашлялся, вдохнув белëсую дымку. Ему показалось, что он падает, но воздух застрял в лёгких, не давая выдохнуть, и сознание покинуло его раньше, чем завершилось падение.

***

Снотворное все-таки подействовало, и Алиса забылась беспокойным сном. Но мать не могла отойти от дочери, девочка все время ворочалась и норовила сунуть руку с катетером под подушку.

За окном выли сирены, а громкоговорители на все лады твердили одно: «Эвакуация». Но не имелось никакой возможности выяснить, что именно творится в городе. Телевидение, сотовая связь, интернет по-прежнему молчали, а домашнего телефона в квартире Волковых не имелось.

Звонок в дверь едва не разбудил Алису. Девочка застонала в очередной раз, брыкнула ногами по постели, но глаз не открыла. Звонили настойчиво, знали, что дома кто-то есть.

Нехотя женщина направилась ко входной двери, заранее ругая сына Женьку, который наверняка в очередной раз забыл ключи.

– Ну, чего названивать? Знаешь же… – распахнув дверь, она не договорила. В подъезде стоял вовсе не Женька.

– Волкова Ирина Викторовна? – поинтересовался человек в форме защитного цвета.

– Да, – растеряно кивнула женщина. – Вы, наверное, за сыном? Ему повестка приходила. Да только нет его, – развела она руками.

– Нет, Ирина Викторовна. Эвакуация. У меня приказ доставить вас с дочерью в безопасную зону.

– Безопасную? А разве здесь опасно?

– Вы разве не слышите сигнала тревоги? Всех эвакуируем. Берите только самое ценное, времени мало.

– Да как же так? У меня дочь больна. Её нельзя перевозить, у нее капельницы…

– Ничего, аккуратно перенесëм, – посторонив Ирину, мужчина вошёл в квартиру, а за ним ещё трое в военной форме. Без лишних церемоний, они прошли к комнате, где спала Алиса, будто бы заранее знали, где она, открыли дверь и застыли на пороге.

– А где же ваша дочь? – обернулся к ней военный.

Ирина оттолкнула мужчину от дверного прохода и сама застыла столбом, уставившись на пустую постель. На подушке лежал только венозный катетер.