Глава 1
История эта началась одним теплым осенним деньком, когда фрукты и овощи уже созрели, огород почти убрали, заготовки еще продолжали делать, но уже не так активно… Марью срочно попросили прийти в деревню помочь — одному бодрому старичку заклинило спину, а слишком пугливая дочь отказалась проводить мероприятия по разгибанию.
Вот так и вышло, что Тальвэн остался на хозяйстве один, хотя ранее его в одиночестве никто не оставлял. Во избежание смертоубийства. Ну как один… в доме еще гулял Тишка, которому частенько доставалось от неудачливого эльфа, и Вовчик, который в силу наличия некоего разума эльфа обходил кругами.
Вообще день сразу не задался с самого утра… но когда он у Тальвэна начинался хорошо? Теперь почти никогда. Он просто вышел рано утром попить воды и умыться, нечаянно облился холодной водой, поскользнулся на каменной кладке у колодца и гремел бы костями внутри, замерзая в холодной осенней воде, если бы волкодлак в последнюю секунду не вцепился ему в пятку. Вытащить-то вытащил, это было даже любезно с его стороны, да ненароком эту пятку прокусил. Потом сам же и зализывал раны, а там и Марья подоспела с мазью…
С тех пор, как Тальвэн поселился в ведьминском доме, этот дом стал напоминать пристанище гоблинов. Штукатурка отваливалась в самые неожиданные моменты. Посуду они стали закупать оптом, поскольку горшки, миски, плошки и банки бились почти сами собой, то и дело норовя ранить осколками обитателей. Инструменты и все острое, колющее и опасное Марья теперь прятала на чердаке, куда эльфу строго-настрого заказала подниматься. Ножи в доме резко стали тупыми — точить их попросту было опасно. Нехитрая мебель была приколочена плотником намертво после того, как Тальвэна едва не убило падающей полкой… Да, это уже становилось нормой жизни.
Вот и сейчас он всего лишь хотел попить молока, нечаянно выронил полный горшок… Ну, понятное дело, горшок вдребезги, молоко разлилось по полу красивой белой лужей, по дому распространился манящий аромат… Тишка сорвался с печки и бухнулся прямо в молочную лужу, с довольным помуркиванием слизывая с пола молоко.
— Чтоб тебя! — эльф потянулся за специально лежавшей для таких случаев тряпкой. Надо сказать, Марья была женщиной на редкость предусмотрительной и, понимая, что неудачник так и останется в ее доме (выгонять жалко, еще убьется где-то по дороге), постаралась максимально упростить быт. Тряпки лежали везде, веников накопилось с пять штук — каждый в своем углу, чтобы далеко не идти; глиняные горшки постепенно заменялись железными мисками и крынками… Хоть это и было дорого, но не дороже, чем каждую неделю скупать горшечную лавку.
Проклятущий кот не вовремя подвернулся под ноги, сапог поехал на молочной луже, рука с тряпкой задела полку… Тальвэн моментально понял, что ему грозит смертное убиение горшками, и прикрыл голову… Горшки остались стоять, зачарованные ведьмой и буквально прилипшие к полке. А вот собственные ноги разъехались, и эльф заскользил по полу, понимая, что теперь ему точно кранты — впереди маячила печка, благо без огня. Марья благоразумно не стала топить печь, оставляя на хозяйстве ходячую катастрофу. Пожар ей был ни к чему.
В ногу больно впился осколок разбитого горшка, эльф проехался сначала на руках, а потом уже и на животе, ощущая, как злосчастный осколок легко вспарывает бедро, начиная от колена и выше… и блаженно вырубился, смачно врезавшись головой в печь.
В таком состоянии его и застала Марья, вернувшаяся относительно скоро, с гостинцами и бутылью первача, врученного добросердечной хозяйкой. Обозрев полный раздрай в доме: лужу молока, смешавшегося с кровью, перепуганного кота, кучу осколков и, как центр композиции — бессознательное тело под печкой, ведьма плюхнула на стол подарки, схватилась за голову и запричитала:
— Все! Я так больше не могу! Достала уже эта неудача!
Ругаясь и шипя, она перевернула Тальвэна на спину, поцокала языком, рассматривая рану на бедре (и от чего? От каличного глиняного осколка!), а потом перетащила его на лавку. Достала заготовленные бинты, свежий самогон для промывки раны и решительно содрала с бедняги штаны, которые, впрочем, уже все равно было не спасти.
— Проклятье наше ходячее, — приговаривала Марья, врачуя рану. Чтобы уж наверняка никакая зараза не попала, она обработала нитки с иглой тем самым самогоном и зашила рану, стараясь сделать шрам поменьше. И так на нем шрамов до черта и больше, живого места уже нет.
Эльф чуть застонал от такой экзекуции и медленно приоткрыл глаза. Вспышка целительного заклинания заставила его обратно зажмуриться, но краем сознания он все же отметил, что пусть и такая, но забота была ему приятной. Обычно его сторонились как зачумленного, и это было понятно и естественно для людей…
— Все, герой, лежи, отдыхай, — ведьма придирчиво осмотрела оставшийся шрам, выбрала вытесняемые телом нитки. Собственно, сшивала она рану только для того, чтобы шрам был поменьше, а то выученное ею очень полезное, теперь более сильное исцеление оставляло на эльфе довольно некрасивые шрамы и отметины от ран.
— Можно мне хоть штаны?.. — робко выдохнул Тальвэн, ощущая себя подопытной крыской.
— Попробую найти целые, — пожала плечами Марья и ушла разбирать сундук. Оттуда донеслось печальное: — Этим уже все равно кранты… Бери синие.
На живот эльфу плюхнулись синие легкие штаны, купленные в прошлый раз и специально перешитые, чтобы не было ни крючков, ни замков, ни сложных пряжек. Это все умудрялось застревать, заедать и ломаться в самые неподходящие моменты, так что ведьма предпочитала самолично пришить обыкновенные пуговицы и зачаровать их, чтоб уже наверняка. Впрочем, даже зачарованные, они порой отрывались, устраивая ей бесплатный показ голого эльфийского зада. Тоже в шрамах…
Вымокав молоко, убрав осколки и просто вымыв пол, ведьма устало плюхнулась на лавку и жалобно проговорила:
— Я так больше не могу! Меня уже достала твоя неудача!
— Что ты предлагаешь? — обиженно опустил голову Тальвэн, прикрывая единственный целый глаз. — Мне уйти?
— Ну и куда ты такой пойдешь? Ну куда? Ты же в ближайшем овраге ноги переломаешь! — всплеснула руками Марья, рассматривая это лысое недоразумение. В душе плескалась жалость. Этот странный эльф, пожалуй, был единственным, кому действительно нужна была удача. Не для политических интриг, не для войны, не для великих открытий и всемирной славы. А просто чтобы жить нормально, не спотыкаться, не бить ящики посуды и спать по-людски, а не под лавкой, потому что он все равно падает…
— Первый раз, что ли? — вскинулся эльф. — Я их через день ломаю. С новым амулетом вот уже четыре дня целые, — он указал на здоровенную подкову, почти залепленную янтарем и клевером, висящую у него на цепочке на шее.
— Ага, — хмыкнула Марья, вспоминая дивную рану с кучей крови. Хорошо хоть артерию не задел, а то ей бы пришлось закапывать кое-кого ушастого за двором…
Предлагать особо было нечего. Или действительно выгнать его на улицу, и пусть боги решают, нужно ли оно такое в природе, или передать удачу. Да и смысл на ней сидеть, как собака на сене? Нет, понятное дело, к хорошему быстро привыкаешь. Особенно к тому, что дается даром. И грибы сами под ноги бросаются, и целые ягодные кусты просто в глаза кидаются, и на огороде все уродило дай боги каждому, и зелья сильнее, и прибыль за амулеты только так идет… Но вся эта удача легко перекрывалась неудачами Тальвэна.
Единственное время, когда тот не убивался, ничего не бил и не ломал — время, когда он находился почти впритык к ведьме. Сидел, лежал, стоял за спиной… Это напрягало нешуточно, тем более Марью, привыкшую быть одной дома. Теперь уже так просто не ополоснешься нагишом в бочке или не поваляешься на солнышке. Ну, а если все же надумаешь… оставленное без присмотра ходящее несчастье быстро вернет все на круги своя.
Она, конечно, пыталась приставить эльфа к домашним делам, но за неделю убедилась, что это неблагодарное дело. Тальвэн действительно хотел помочь — и воды натаскать, и огород прополоть, и даже готовить вроде бы пытался… Но после того, как он умудрился едва не оттяпать себе пальцы на ногах (будучи в крепких сапогах) и чуть не убился лопатой, на огород ему дорога была закрыта. Все действия на огороде он выполнял магией заочно — сидел в ведьминой спальне, выглядывал из окошка и колдовал.
К колодцу эльфа пускать было равносильно убийству оного, а на охоту брать или за грибами… проще было оставить дома. Но и дома тот умудрялся косячить, как сегодня. И это еще не самое страшное, что с ним могло произойти. Брать же Тальвэна в деревню или, не дай боги, в город, ведьма не рисковала. Она-то выживет, а вот местные городские…
Тем более, неудача его была заразной. И если сам Тальвэн от своей неудачи получал раны, переломы и вывихи, не считая многочисленных ссадин, синяков и царапин, то недоброжелатели его очень быстро, некрасиво и порой кроваво умирали. Иногда от таких банальностей, что даже смешно. Кто-то умудрялся подавиться до смерти вином, у кого-то в глотке застревала рыбья кость, кто-то по пьяни топился в луже… такая ерунда, на которую ни стража, ни городские внимания не обращали, но если сложить все случаи, получалась довольно кошмарная тенденция. Собственно, еще и поэтому Марья с ним никогда не ругалась. А то выматеришь в сердцах, глядишь — уже и яблоком подавилась…
— Ладно, так и быть, надо передать тебе удачу, — вздохнула Марья после долгих раздумий. Эльф вяло кивнул и попытался сесть, но с потолка отвалился смачный кусок штукатурки… ведьма едва успела отшвырнуть его в угол силой, действуя чисто по наитию. А потом внезапно задумалась над другой, еще более ужасной перспективой. Если в быту Тальвэн был просто кошмаром, то какой ужас ждет ее в постели? Да он же просто убьется головой о быльца кровати!
А еще был один немаловажный вопрос, от которого зависело все дальнейшее. Спрашивать такое было стыдно, тем более ведьме с одноразовым и фактически вынужденным опытом, но и не спросить нельзя… Марья пару раз вдохнула-выдохнула, мысленно успокаиваясь и приводя себя в состояние, близкое к медитации. Это всего лишь один из ее приятелей, быть может, даже скорее подопечный… друг… ладно, была-не была!
— Слушай, у тебя женщины-то хоть были? В интимном плане? — зная неудачливость Тальвэна, здесь тоже могла оказаться жирная такая свинка… И она не замедлила вылезти.
— Не было, — эльф чуть порозовел и даже попытался дернуть обрезанным ухом. Вышло смешно и как-то нелепо. — А что?
— Ну ты же пришел по удачу. Ты должен был знать, как именно она передается, — Марья грустно выдохнула и слегка провела ладонью по лысой макушке. Ну, не может она… это недоразумение ей фактически как брат. Или как друг.
— Примерно представлял… — Тальвэн задумчиво прикрыл глаз. — Вот только меня все настолько достало, что тогда я был готов и под орчиху лечь… Лишь бы прекратилось. Лишь бы жить нормально.
Ведьма задумчиво смотрела на эльфа — на испещренное тонкими шрамами лицо, бледную, несмотря на летнюю жару, кожу (Тальвэн отчего-то не загорал вовсе, хотя прожил все лето в ведьминском доме), на судорожно стиснутые на груди пальцы… Да, жалость не лучшее чувство для отношений. Впрочем, какие к чертям болотным отношения? Это будет такая же вынужденная и неприятная процедура, как и первая инициация. Ничего хорошего в сексе ей пока познать не удалось. Да и эльф никогда не использует полученную удачу во вред ей самой или кому-либо из ее друзей.
— И что теперь делать? — почти риторически спросила она, задумчиво стискивая подол кофты и почти отрывая пуговицу. Нервы ни к черту…
— Не знаю… я бы с радостью, но ты же видишь, что получается как всегда, — комично развел руками Тальвэн, едва не ударившись ладонью об стол. Марья вовремя перехватила его руку и положила на лавку. Это было хуже, чем ребенок. Намного хуже, чем маразматичный старик, забывающий своих родных и свой дом. За эльфом нужен был глаз да глаз постоянно, сутки напролет, даже если он спит или сидит в сортире. Ну, кстати, сортирных историй у них уже накопилось столько, что можно было хроники записывать…
Амулеты, разрядившись, имели свойство в этом самом сортире тонуть. А без амулета начинались такие приключения… Тальвэн пару раз едва не навернулся в выгребную яму, несколько раз чуть не удушился шнурком от амулета, пару раз терял сапоги в той самой яме и еще много чего по мелочи.
— Что-нибудь придумаем, — оптимистично выдала ведьма и, вспомнив, хлопнула себя по лбу. — Ай, голова дурная! На вот, новый амулет, как раз зарядился, — свежий амулет на шнурке перекочевал с ее шеи на шею эльфа. — А то старый скоро разрядится, совсем худо будет…
