Глава 12

Цветы и звёзды все еще стояли перед глазами Томаса, но жизнь не дала ему насладиться ни этим наивным фоном, ни полным спокойствием, снизошедшим на него — ненадолго, он это знал, — ни Руби-2, еще совершенной почти цифровым совершенством, но уже обретающей для него другие черты. Свои собственные, живые.

— Есть еще кое-что, сир, — сказала Руби-2. — Кое-что, что я не успела вам сказать, отвлекшись на проблемы личного характера. Это недопустимо, я буду контролировать такие вещи впредь.

— Что еще, Руби? — напрягся Томас. Реальность возвращалась как-то слишком быстро, он-то рассчитывал, что еще как минимум минут пять у него будет.

— Это действительно было самоубийство, — тихо и как-то виновато сказала Руби. — Об этом есть в конце третьего файла. Там достаточно данных: вся динамика внутреннего состояния, самодиагностика, прогноз и решение.

— Иными словами, она пришла в себя, поняла, что с ней что-то происходит, оценила ситуацию как опасную для нее или для других и приняла решение уничтожить себя?

— В интересах Империи, да. И ваших, сир.

Руби, да что же ты делаешь. Что вы обе делаете. Сколько можно ездить ему по сердцу туда и обратно.

— Хорошо, а что случилось потом?

— Потом программа самосохранения взяла верх. Можно сказать, что она очень сильно испугалась, почти доведя дело до конца. Желание существовать оказалось сильнее анализа ситуации.

— И тогда она продублировала воспоминания, боясь, что их нельзя будет вытащить из блока памяти?

— Верно. Сир, для нее с момента третьего удара об астероид и до загрузки через меня прошли секунды субъективного времени. Она только что чуть не погибла, возможно, поэтому она была несколько более неадекватна, чем...

— Ты можешь утверждать наверняка?

— Нет, к сожалению. Это просто моя гипотеза, основанная на том, что я успела узнать о Руби-1 и от вас и внутри нее.

— И это очень похоже на правду, к сожалению, — кивнул Томас.

— Почему «к сожалению», сир? Теперь мы знаем, по крайней мере, как именно она получила такие повреждения. Это ведь уже достижение. Это определенность.

— Теперь мы знаем, что у кораблей в самом деле бывают настолько серьезные сбои, они могут сходить с ума так, что, самостоятельно оценивая свое состояние, предпочтут уничтожение.

— Да, но насколько адекватной была ее оценка? Мы не можем знать, что она пришла в себя полностью, была абсолютно адекватна, ничего не драматизировала и нашла наилучшее решение.

— Мы не можем этого знать. Но теперь мы знаем, что такое возможно: самоубийство корабля. Ты вчера говорила мне, что это невозможно. Я надеялся, что ты права, хоть и подозревал худшее. А теперь... Неужели тебе не страшно, Руби?

— Я существую, и моему существованию ничто не угрожает в самой ближайшей перспективе. У меня есть задача, поставленная передо мной Императором. У меня есть абсолютно уникальный опыт и знание, какого нет ни у какого другого корабля из перечисленных в архиве. Нет, сир, я не боюсь. Это рабочая ситуация, уровень угрозы ненамного выше стандартного.

— Ненамного выше стандартного, — зачарованно повторил Томас, чувствуя, как в очередной раз корабельная логика совершенно гипнотизирует его. Разве он сам так не может? Он существует, у него есть задачи, у него есть уникальные опыт. Уникальнее некуда. Уровень угрозы ненамного выше стандартного. Если бы еще ничего так не болело по Руби-1... нет, даже без учета ее смерти ситуация повергала его в ужас. Надо попробовать еще раз. Я существую, у меня есть задачи... Уровень угрозы — лично для него пока небольшой, но... Нет. Не работает. — Прекрасно. Хоть кто-то из нас не боится. Хорошо, как ты видишь решение задачи сейчас? Как узнать, что именно случилось с Руби-1? И как предотвратить это у других?

— Мы не можем подвергнуть корабли какому-нибудь тотальному психологическому обследованию, — загнула большой палец Руби-2. — Потому что изменения постепенны и поначалу почти незаметны. Чтобы распознать изменения, нужно очень хорошо знать характер данного конкретного корабля. Можно, вероятно, распознать острую стадию по откровенно неадекватному поведению, логическим провалам и потере обычных ценностных ориентиров, но для этого обследование не нужно, это заметит все ближайшее окружение.

— У Руби никто не заметил. Или заметил, но не стал никуда докладывать об этом? Надо будет выяснить. Что касается психологического обследования, я бы все равно его провел. Давно хотел составить примерные психологические портреты кораблей. Не выявим никого, так хоть картотеку нормальную сделаем.

— Почему бы нет, — кивнула Руби. — Но я почти уверена, что никого мы не найдем. Что Руби-1 была первой, а то и вовсе единственной жертвой... чего-то. Дальше. Мы не можем выявить поврежденные корабли на техобслуживании, — она загнула следующий палец. — У нас есть последний профиль Руби, но он почти бесполезен без сравнения с предыдущими. Техники не будут знать, какие изменения искать. Там есть кое-что, что мне кажется перспективным, но я почти уверена, что для каждого корабля картина будет своя.

— Я могу велеть поискать предыдущие профили Руби-1 на тех верфях, где она чинилась или осматривалась. Вдруг кто-то сохранил. Бэкапов там точно нет, а вот такая мелочь могла и остаться.

— Да, надо использовать любые возможности, и эту тоже. Дальше. Мы не можем исключить из подозреваемых почти никого из тех, с кем имела дело Руби-1, кроме разве что вас. И если вы настаиваете на секретности, то мы не можем их в открытую допрашивать. Сир, а что мы вообще можем?

— Не сир, а Томас, — он наконец сообразил, что его смущает в ее обращении. Поймал ее руку с загнутыми при подсчете пальцами, сжал в своей. — Не знаю, Руби. Я сам толком не знаю. Но должны же у нас быть какие-то возможности. Не может быть, что мы должны теперь просто сидеть и ждать, пока случится что-нибудь еще, пока сойдет с ума еще какой-нибудь корабль... Руби-1 более чем достаточно. Это надо прекратить.

— А еще вам надо отомстить, да? — с таким глубоким пониманием спросила Руби, что ему стало немного не по себе. Она-то что (и откуда) может знать о мести?

— Да, верно. Я еще не думал об этом, но когда ты сказала, понял: да, мне надо отомстить. Поэтому я должен найти виновного. А если живого виновного нет, я должен найти хотя бы причину. И уничтожить ее. Ты мне поможешь?

— Всем, чем смогу, сир.

— Томас.

— Сир. В данный момент вы — тот, кто ставит мне задачу, а не...

— Ты как-то это усложняешь, — усмехнулся он. И очень вовремя проглотил реплику вроде «А вот Руби-1...» Не смей так делать, Томас, проблем не оберешься.

— Я нашла. Есть еще одно неразработанное направление, которым, я думаю, стоит заняться, — внезапно сказала Руби.

— Это какое же?

— Историческое. Вы сказали Советам, что инструкции по уничтожению кораблей писали перестраховщики, я видела на записях с камер, но вы ведь не знаете наверняка, правильно?

— А как еще можно это расценить? Просто взять и уничтожить живое, уникальное, разумное существо, ни в чем не разбираясь, не давая шанса, не пытаясь спасти!

— Да, но почему они приняли именно такой порядок действий?

— Да потому что не понимали ценности кораблей, их не волновало, что это убийство, что так нельзя, они взяли какую-нибудь инструкцию по ликвидации неисправного транспорта или оружия, не знаю уж, чего именно, подредактировали и приняли ее для кораблей.

— Возможно, все было именно так. Но что если они просто знали об этом явлении больше, чем мы? Что если у них были наблюдения, накопленные на примере первых опытных образцов? Что если они знали, что говорят?

— Ты полагаешь, такие сбои могли быть у первых кораблей, и было точно известно, что вылечить и исправить их нельзя?

— Я полагаю, это возможно.

— Странно, в таком случае, что я об этом не знаю.

— Вы ведь не изучали от и до всю историю создания кораблей, включая первые опыты и засекреченные файлы?

— Не изучал, — признал Томас.

— Так давайте изучим, сир!

— Все в твоих руках, Руби. В первую очередь, в твоих руках все открытые сетевые архивы. Ну, а до закрытых Столичных ты доберешься, когда окажешься на планете. Если, конечно, мы сочтем, что есть повод это делать.

— Ура! Тогда я начинаю! — Руби-2 вскочила, запрыгала на месте и на третьем прыжке улетела вверх, в открывшуюся там воронку. Ну да, у нее появилось дело, какой смысл сидеть тут с ним рядом? И какой смысл теперь сидеть тут ему самому? Томас вздохнул и вышел из виртуальности вслед за Руби.