Глава 167
Я подошла к напивающемуся Шеврину и похлопала его по плечу.
— Хватит, а то ноги промочишь.
— Чего? — дракон смерти оторвался от коньяка и удивленно взглянул на меня. Несмотря на стойкий запах спиртного, выглядел он вполне трезвым, только пришибленным и чертовски усталым.
— Мочевой пузырь лопнет, и ноги промокнут, — хихикнула я, понимая, что пугать высшего дракона байками про алкоголизм смысла нет. К тому же, для него пятая бутылка коньяка чем-то похожа на пятую банку аскорбинки. Не смертельно, но может случиться какой-нибудь казус.
— Да иди ты… — протянул Шеврин, прикидывая, куда бы меня так послать, чтобы я ему не мешала.
— Не пойду. А пить тебе все же хватит, — я убрала бутылку на полку кухонного шкафа. Все равно ведь достанет, когда захочет, но такой жест наглядно даст понять, что я не просто так сюда пришла. — Что случилось-то?
— Эти… говнюки… взорвали стадион, — буркнул дракон смерти. — Прямо во время соревнований.
— А я говорила, что это херовая идея эти ваши соревнования, — отмахнулась я, понимая, что все равно соревнования в Академии уже никто не отменит. Студенты просто не дадут этого сделать и из шкуры вылезут, но продолжат сражаться и пробовать свои силы. Еще бы, такая потеха! К тому же, соревнования были отличным способом заработать на ставках, а я уверена, что ушлые и предприимчивые студенты и ученики радостно наживались на боях. Так что прикрыть столь выгодную лавочку не сможет даже Шеврин, поэтому ему ничего не оставалось, как поддерживать эту идею и помогать с ее реализацией. А потом выгребать бедствия с последствиями.
— Раненные есть? — деловито спросила я, глядя на все еще хмурого Шеврина. Тот лишь поморщился.
— Нет, все вылечились. Стадион я восстановил. Так что тебе там делать нечего.
— Тогда чего ты такой хмурый?
— Потому что заебался, — отрезал дракон, явно желая меня телепортировать куда-то к чертовой бабушке с глаз долой. Но я продолжала маячить у него перед глазами, из-за чего в его мозге родилась гениальная идея. — Пошли разомнемся, что ли?
Я тяжко вздохнула и потащилась за ним в спортзал. Сейчас отобьет мне все окорока своим мечом, а ты потом страдай. Обидно было не поражение — я все равно знала, что против Шеврина не котируюсь, обидным казался именно сам факт избиения и словесных выпадов товарища черного. И понятно, что он желает мне только добра, вот только что-то это добро вечно постигается через задницу и прочие части избитого тела.
Тренировка началась как и все прочие — с пенделя мне мечом, чтобы резвее принимала нужную стойку. А дальше Шеврин просто гонял меня по залу, заставляя не сколько отбиваться, сколько следить за собственными ногами и стараться не запутаться в них, поскольку падение равнялось однозначному проигрышу. Мол, упал — убит. Ну да ладно, мы люди уже привычные…
— Да что ты шевелишься как толстая каракатица? — вызверился дракон, по его лицу прошлась чешуя, мотивируя меня отбежать подальше. А то в таком состоянии он частенько не сдерживался. В общем, если кому нужен для типажа настоящий холерик, то прощу любить и жаловать — господин Шеврин идеально подходил под эту категорию. Он быстро закипал и быстро остывал, в перерывах делая вид, что вообще душка.
— Как могу, так и шевелюсь, — буркнула я, с трудом отбив нацеленный мне в грудь удар. Пожалуй, в настоящем бою будет легче просто лечь ему под ноги, поскольку ничего больше против него я сделать не в состоянии.
— Ты слишком ослабла, — констатировал Шеврин, глядя мне прямо в глаза. В черных провалах его глаз заклубилась тьма.
Я снова как смогла отбилась, чувствуя, что он все больше и больше поддается то ли чтобы поддержать меня, то ли чтобы получилась хоть какая-то тренировка. Ну не виновата я, что каждый раз мне приходится все начинать сначала. И Шеврин учит не сколько меня, сколько мое тело действовать на рефлексах и сплошной интуиции, поскольку сознание пребывает где угодно, но только не на поле боя. И это на самом деле все больше убивает мотивацию заниматься тренировками. Какой в этом смысл, если я завтра снова буду чистым белым листом без памяти?
— Я знаю, что тебе тяжело, — шепнул Шеврин, заставляя меня изогнуться, чтобы пропустить лезвие меча над головой, — но и ты пойми — это необходимо. Ты все равно будешь слабеть день ото дня до тех пор, пока не переродишься полностью. Дальше будет только хуже…
— Да ты просто мастер-утешитель, — фыркнула я, ощущая набегающие на глаза слезы. Куда хуже? Что еще мне уготовано? Сколько можно это терпеть?
— Я это прошел не один раз, — вздохнул он и приостановил тренировку, чуть повернул мое лицо к себе. Плещущаяся в его глазах тьма казалась какой-то своей, родной, доброй… понимающей. Это несколько смущало. — И я знаю, что тебя ждет много того, о чем ты не хочешь сейчас думать. Умереть намного легче, чем тебе кажется. А вот восстановиться после этого и не сходить с ума будет очень сложно. Поверь, я, в отличие от остальных, представляю, что тебя ждет. И хочу натренировать хотя бы твое тело, чтобы ты могла отбиться на одних инстинктах, пока твое сознание будет охреневать от происходящего и задаваться вопросом: «Что это было?». Ты не поверишь, но это много раз спасало мою жизнь и может спасти твою.
Я сморгнула, чувствуя, что сейчас просто банально разревусь. Я знала, как мне будет сложно, но Шеврин сейчас сказал, что все будет еще сложнее. Что я даже не догадываюсь о том, как поведу себя потом, когда все закончится. И он прав. Он, черт его побери, прав на все гребанные двести процентов. Только от этого ни капельки не легче.
— Все остальные тоже прошли нечто подобное в той или иной мере, кроме молодняка и клонов, — сказал Шеврин, продолжая удерживать мое лицо, словно бы от этого взгляда в глаза что-то зависело. А быть может, и правда такой зрительный контакт был важен. — И ты это пройдешь. Ты не святая, но у тебя уже есть репутация, сверхи о тебе хорошего мнения, чего я от них не ожидал. Если ты и дальше не накосячишь, то скоро все закончится. Твоя задача сейчас быть хорошей девочкой, не делать глупостей и вести себя спокойно. Поверь, чем больше ты нервничаешь и доводишь себя до исступления, тем больше шансов, что ты допустишь какую-то ошибку. Ты же этого не хочешь, верно?
Я покачала головой. Мне и правда не хотелось начинать все сначала. В который уже раз… Но все равно мне придется выдержать все, улучшить свою гребанную карму, наполнить ее плюсами от спасенных, вылеченных, принятых в наши миры, договорами с высшими и примерным поведением. Все равно через это придется пройти, даже если я не хочу снова становиться полным ничтожеством. У меня выбор между одной смертью и множеством смертей. И здесь главное не промахнуться, поскольку умирать раз за разом, стараясь вспомнить былое, начинать с абсолютного ноля восстанавливать все утраченное и снова терять это все много раз будет больно. Больно морально, душевно. И лучше уже один раз перетерпеть, как бы сложно ни было. Но как же порой мучительно знать, что вместо прогресса у меня идет сплошной регресс, что все усилия и попытка учиться заканчиваются крахом. Что даже эти тренировки не для меня, а для плазмы, у которой и то больше шансов выкрутиться из этого всего…
— А теперь прекращай киснуть и поехали, — легкий пинок отрезвил меня и заставил собраться. Доказывать что-то кому-то глупо, но можно хотя бы пытаться. Даже зная, что это абсолютно бесполезно. Даже понимая, что завтра я все равно все забуду и снова стану выезжать только на природных возможностях своего тела.
— Я был карликом, мелочь. Я жил в цирке и развлекал людишек. Не находишь это унизительным? А еще я был много кем. И всегда тем, кого презирали, ненавидели и пинали. И ты не поверишь, как же мне хотелось рвать эти глотки. А я терпел. И тебе велю терпеть. Потому что иначе ты так и будешь метаться по телам, пока не потеряешь свою личность и память. Сколько таких преступников уже растворилось в общей массе из-за перерождений? Твоя задача оставаться самой собой и беречь все то, что ты помнишь.
Удары сыпались на меня со всех сторон, и я уже даже не пыталась отбиваться. Признание Шеврина осознать нелегко. Он никогда не рассказывал о своем заключении. Никогда не говорил о прошлых жизнях, не делился наболевшим. И тут вдруг такое… Я даже не знала, как следует правильно на это реагировать, потому молча старалась уворачиваться и сохранить хотя бы голову и руки, а то дракон разошелся не на шутку. Лезвие меча превратилось в один сплошной росчерк, сверкающий вокруг меня. Шеврин срезал левый рукав моей кофты, заставив меня понять, что все серьезно. Вот только мне до такого мастерства еще расти и расти. Быть может, и никогда не дорасту.
Я поняла, что он уже не сражается со мной. Он просто делает вид, что наносит удары, помечая их на моей одежде, но не трогает волосы и прочие части тела, зная, что потом ему же воспитывать в Академии тех огрызков, которые из них вырастут.
От следующего удара по полу посыпались пуговицы, а моя кофта окончательно пришла в негодность. Дракон, как истинный гад, ухмыльнулся, глядя на мигом появившийся лифчик, но ничего не сказал. Пуговицы исчезли, как и получившаяся из кофты тряпка. Я чувствовала себя как никогда жалкой и недостойной ни его, ни кого бы то ни было вообще. Все, что мне оставалось — это поставить меч на стойку, уничтожить остатки одежды и сделать себе новую. Это все, что я могла сделать прямо сейчас.
На выходе Шеврин меня окликнул, заставив удивиться еще больше.
— Ты станешь такой, как мы. Не сразу, конечно, но станешь. Из таких жирных гусениц всегда получаются красивые бабочки.
В дракона полетел силовой шар, но тот лишь пакостно ухмыльнулся и отбил его в сторону. Черт побери, этот гад меня еще и жирной назвал! Это просто какое-то ккомбо из издевательств.
Я плюнула и вышла прочь, решив проветрить мозги и снова упахаться до состояния полутрупа. Быть может, тогда все станет на свои места. Очередной завод на Закате уже приветливо ожидал кого-то из нас, помигивая светящимися окнами…
