Глава 2

Выйдя из бара, Болдуин увидела Дакоту. Он стоял возле мотоцикла и с кем-то разговаривал по телефону. Лицо было бесстрастным и сложно было прочитать эмоции. Алексис почему-то показалось, что О’Коннор был напряжён. Они встретились глазами, и лёгкая, чуть вымученная, улыбка тронула его губы. И молодая женщина поняла, что вряд ли ошиблась: разговор был не из приятных. Она не стала подходить ближе, пока новый знакомый не нажал отбой. Лишь тогда она подошла.

- Звонил отец, - пояснил Дакота, с трудом сдерживая дрожь в голосе, желваки были сильно напряжены и казалось, что он с трудом сдерживает слёзы. - Тебя подвести? – он кивнул на свой байк. – Или может выпьем где-нибудь? Не здесь.

Болдуин видела, что Дакота в баре пил лишь безалкогольное пиво. Она не хотела напрягать его своей компанией, но увидев какую-то болезненную тоску у него на лице кивнула и приняла шлем.

Оказалось, что Дакота жил на соседней улице, где находился небольшой уютный бар, но бедные студенты обходили его стороной, так как цены там были на порядок выше, чем в «Fat Cat».

В баре был лёгкий полумрак. У деревянной стойки стояли стулья на высокой ножке, сидение было обито тёмно-бордовой кожей, мягкие невысокие диваны тоже. Откуда-то с потолка лился блюз.

Дакота по-дружески поприветствовал бармена, и Алексис сделала вывод, что он тут частый гость. Уже здесь он позволил себе заказать выпивку.

Казалось, молодой человек уже сумел совладать со своими эмоциями.

- Угостить тебя коньяком? Не хочу пить в одиночестве.

Хотя, похоже, он обычно так и поступал. Почему же сегодня он предложил Болдуин выпить вместе с ним? К тому же оплачивал ей выпивку. И если бы за этом скрывались какие-то тайные намерения, блондинка бы это почувствовала, но похоже ему нужен был сейчас хороший собеседник.

Болдуин достала телефон и посмотрела на время. Доходило десять часов.

- Мне нужно позвонить жене.

Дакота лишь кивнул. Он был как-то погружён в себя после своего телефонного разговора. А боль в глазах выдавала эмоции, которые он сумел взять под контроль.

Алексис набрала номер и через пару гудков услышала сонный голос Габриэлы. Но, похоже, она не злилась, так как женщина слышала улыбку в её голосе.

- Я уже сплю. Кейт сегодня вечером едва не свела меня с ума своими капризами. Она опять отказалась кушать овощное пюре.

Дело в том, что у Габриэлы были небольшие проблемы с грудным молоком, поэтому Кейт немного подкармливали искусственными смесями, а с четырёхмесячного возраста доктор Уэйл сказал, что можно попробовать давать малышке овощные пюрешки. Но малышка иногда наотрез отказывалась их кушать.

- Мне показалось, что она даже сказала «фу», - услышала Болдуин лёгкий тихий смех. – Я знаю, что это не так, но… Ты бы видела, как она сморщила свой носик и выплюнула в меня. А потом заплакала и я долго не могла её успокоить. Если бы ты была рядом, Алексис… Ты бы справилась лучше меня.

- Габ… Ты лучшая мама на свете, - блондинка, как бы прося прощения, посмотрела на Дакоту и тот, понимающе, кивнул. Она чуть отвернулась и продолжила разговор. – Я постараюсь приехать на этих выходных. И она у меня не отвертится.

- Я тебя люблю, Алексис, но я уже засыпаю.

- Я позвоню завтра в обед. Поцелуй за меня детей.

- Угу… - Габриэла зевнула в трубку и отключилась.

Болдуин положила телефон в карман куртки и повернулась к новому знакомому.

- Ты счастливая, - сказал Дакота и в его голосе молодая женщина почувствовала едва ли не вселенскую печаль. Алексис взяла бокал с коньяком и слегка крутанула его, давая напитку немного подышать, а потом сделала глоток. Она посмотрела на О’Коннора. Он смотрел в бокал, но казалось, что он смотрел сквозь него и был мыслями далеко отсюда. Блондинка боялась прерывать его мысли, но тут молодой человек моргнул, будто возвращаясь обратно и посмотрев на Болдуин, улыбнулся.

- Я родился в Юте. В городке Медоу. Когда я уезжал оттуда десять лет назад, население едва превышало двести пятьдесят человек. Каждое воскресенье, сколько я себя помню, мы посещали церковь. Каждые летние выходные христианские лагеря, церковные пикники. Песни у костра прославляющие Его! – в голосе лёгкий сарказм смешивался с печалью. - До определённого возраста мне это всё нравилось, и я верил в то, что мы – богоизбраны. Что те, кто принадлежит Церкви Иисуса Христа Святых последних дней (Прим. мормоны) должны привести всех остальных людей к свету, а главное, к спасению своей души. Но однажды, когда мне было десять или одиннадцать я с отцом и второй его женой Лидией поехали на конференцию в Солт-Лейк-Сити. – При слове вторая жена Болдуин чуть нахмурилась. Она думала, что в Штатах многожёнство запрещено законом. Но оказывается некоторые мормоны его умудрялись игнорировать. – Оказалось, что соседями той семьи, где мы остановились на время конференции были две женщины. Вначале я думал, что они просто подруги. Но как-то вечером, сидя у окна я увидел, что они откуда-то возвращаются. Когда такси уехало, я увидел, что они поцеловались. Не как подруги, но как любовники. Ты понимаешь, какой шок был у ребёнка, который привык считать, что модель семьи, в которой он рос – правильная! У моего отца было ещё две жены, кроме моей матери и ещё семь сестёр и пять братьев. Мой отец всегда был ярым приверженцем Джозефа Смита (прим. основоположник Церкви). Я был самым младшим ребёнком в семье, несмотря на то, что моя мать была первой и официальной женой, забеременела она поздно.  Старшие мои братья и сёстры уже даже женились к тому времени, - Дакота сделал глоток коньяка. – Одна из женщин тогда увидела меня в окне и улыбнулась мне, - при этих словах молодой человек тоже улыбнулся. -  Я всегда был любознательным ребёнком и поэтому пошёл к другу отца и спросил его, что за женщины живут напротив его дома. Ты думаешь, он стал их порицать и поливать грязью? Вовсе нет. Он мне спокойно ответил, что эти женщины живут в страшном грехе. И что если они не одумаются, то никогда не смогут стать подобны богу. Им нужно обязательно покаяться и найти себе мужчину, так, как только в гетеросексуальных отношениях есть богоугодное счастье. Оказалось, что он неоднократно приглашал их на собрания церкви, а также предлагал им стать его жёнами. Ты можешь такое представить?

Болдуин слушала Дакоту не перебивая, понимая, что он ещё не рассказал то, что хотел. Что это всё предыстория.

Она не могла представить, что такое вырасти в семье ортодоксальных мормонов. Ребёнку, который вначале считал себя транссексуалом, а потом пришёл к тому, что совершил каминг-аут как небинарная личность. Её отношения с собственным мироощущением, со своим телом были иными. Да, она выросла на улице и даже пережила изнасилование, но что пережил Дакота? Она никогда не была особа религиозна, и уж интересоваться этой церковью, в лоне которой вырос О’Коннор, ей вообще не приходило в голову.

- Тогда я спросил отца, который тоже присутствовал при беседе, что он сделает, если я вдруг, когда вырасту, полюблю девушку. На что отец категорично ответил, что ни за что не допустит такой болезни в своей семье. Что он обязательно сделает всё, чтобы вылечить свою дочь от этой заразы. Что-то во взгляде отца меня тогда испугало, и я больше не стал затрагивать эту тему. Но решил как-то поговорить об этом с Кэрри, третьей его женой. Она была самой младшей. В то время ей, кажется, едва исполнилось пятнадцать. Не смотри на меня так, Алексис, - усмехнулся Дакота. – Не забывай, я вырос в очень консервативной семье. Когда факт полигамии не доказан, власти не трогают мормонов. А жёны в таких общинах часто побаиваются своих мужей. Я не хочу сказать, что такое происходит среди всех членов Церкви, но в моей семье было именно так. Отец был официально женат на моей матери. Потом появилась Лилия, Марта, а в то лет он привёл домой Кэрри. – Болдуин показалось подозрительным, почему про Кэрри он говорил в прошедшем времени и не знал точный её возраст. Но она тут же услышала ответ – К сожалению, она умерла при родах. Но я смог с ней поговорить. Оказывается, её родители, чтобы излечить от греха отдали в жёны моему отцу. Такое случается, - Дакота опрокинул коньяк и подозвал бармена. – Марк, сделай мне ещё, пожалуйста. – Парень, улыбнувшись, кивнул и через несколько секунд поставил свежий бокал и отошёл в сторону, чтобы не мешать разговору. – Кэрри нужно было подождать ещё немного и просто уйти от родителей. Может быть, тогда она была бы всё ещё жива. Но … случилось то, что случилось, - молодой человек взял бокал в руки и смотрел, как янтарная жидкость переливается, когда он чуть крутил бокал. -   Моя сестрёнка выжила, но Кэрри нет. Я узнал от неё, что мир, за пределами Церкви живёт по своим законам и сценариям. Но ей до такой степени тогда промыли мозги, что она верила в то, что только внутри она найдёт спасение. Что она упала на самое дно и как же она благодарна своим родителям и моему отцу, что помогли ей увидеть свет. Бред! – голос Дакоты дрогнул, но он сумел сдержать слёзы. – Какое спасение может дать сорокалетний мужчина пятнадцатилетней девочке? – молодой человек повернулся к Алексис, которая слушала его не перебивая. Она могла представить, что пережила Кэрри. Она сама пережила похожее. Но если с ней это случилось лишь однажды, то с той девочкой это происходило, наверное, почти каждый день. – Но я не хотел ей верить, что она обрела счастье. Она лгала мне, но самое главное, она лгала себе. Мир, он же многообразен, как радуга на небе. Я вдруг это начал осознавать в тот момент. Что та модель семьи, что нам прививали с детства не единственная. Что мужчина может полюбить не только женщину, но и мужчину, и наоборот. И что это не извращение, и не болезнь. Мир многообразен и раз бог создал нас такими, то значит он и любит нас такими. В моём детском мозгу эта мысль ещё не сформировалась полностью, к этому я пришёл уже спустя несколько лет. А в пятнадцать, я полностью уверился в этом. Быть может, помогли мне в этом те женщины: Келли и Марина, что жили через дорогу от друга моего отца. С того лета я стал частым гостем в его доме. Мой отец был рад такому обстоятельству и, наверное, прибил бы меня, узнай он истинную причину моих частых поездок в Солт-Лейк-Сити. А я рос примерной девочкой, ничем не выдавая себя. Я даже смог подружиться с соседями. Когда мне исполнилось восемнадцать, я, неожиданно для родителей подал заявление в Академию Искусств. Но отец принял это и даже благословил на то, что я начну свою миссионерскую деятельность именно в таком месте. Ты ещё будешь? – спросил он, видя, что Алексиса допила коньяк. Болдуин кивнула. Она не хотела отказывать Дакоте. Когда перед ней стоял новый бокал, молодой человек продолжил. – Ты представляешь, что случилось, когда я позвонил из Нью-Йорка и заявил отцу, что с этого времени я вовсе не Кристи Петерсон, что теперь я официально Дакота О'Коннор. И собираюсь совершить переход, как транс-мужчина. - Алексис вспомнила Оскара. Если его родители просто отвернулись от него, когда он открылся перед ними, то что было с родителями Дакоты? – Отец грозился, что приедет и заберёт меня домой, в Медоу. Что выдаст замуж; что если нужно, то подвергнет меня конверсионной терапии. Но я сказал, что всё это он может засунуть себе в зад и послал его на хуй, - О’Коннор смущённо почесал голову. – Я наговорил отцу много обидных слов и сказал, что если он не хочет сына, то у него вообще больше нет ребёнка. Ни Кристи, ни Дакоты.

- Он сам виноват в том, что потерял тебя, - подала голос Болдуин, на что Дакота покачал головой.

- Он не виноват. Его так воспитали.

- Ты мне сейчас будешь лить о том, что родителей не выбирают, что нужно принимать их такими, какие они есть.  Но посмотри на себя. Ты же не поддался их маразму. Ты смог вырваться из этого замкнутого круга. Ты свободен!

Молодой человека задумчивости смотрел на Алексис и наконец спросил:

- Что твои родители сделали такого тебе?  

- Они бросили меня на обочине шоссе, - Болдуин с шумом втянула с себя воздух. Она понимала, что сейчас думает о своих родителей, в то время, как ругает родителей О’Коннора. Молодой человек вздохнул, но ничего не сказал на это.

- Сейчас звонил мой отец.   Один из моих младших братьев и его парень сегодня едва не покончили собой. Сейчас, вроде всё хорошо, оба находятся в интенсивной терапии. Отец хочет, чтобы я приехал.

- Приехал как кто? Как Дакота или... как Кристи?

- Не знаю, - Дакота пожал плечами. – Он просто хочет меня увидеть. Он впервые позвонил мне за… - О’Коннор чуть задумался. – Впервые за семь лет. Что-то поменялось, и я это чувствую. Но я не знаю. Может быть, это просто ловушка и меня хотят вернуть в лоно Церкви? Стив, он и правда гей. Но, кто знает, что ждёт меня в Медоу?

- Хочешь, я поеду с тобой? – даже не задумываясь спросила Болдуин.

- Нет! – последовал незамедлительный ответ. – Тебе в выходные нужно к семье. И это не обсуждается. Я рассказал тебе всё это не потому что мне нужна компания. Просто мне показалось, что именно ты сможешь меня понять и поддержать.

Они ещё посидели какое-то время, поговорили на отвлечённые темы, пока Алексис не поняла, что пора уже возвращаться в общагу. Обняв на прощание Дакоту, женщина покинула уютный бар и новообретённого друга. А то, что они уже друзья, Болдуин не сомневалась.

Она открыла дверь своей комнаты и застыла в дверях. На полу сидели Майли, Мэтью и Элис с бутылкой скотча и большой чашкой с попкорном. Они смотрели какой-то фильм на макбуке.  При виде блондинки, Элис поднялась на ноги и нетвёрдой походкой подошла к молодой женщине.