9. День второй. "Штуки от мамы"
Я не стала отчитываться Ирине Евгеньевне сразу, вместо этого пошла в сад, посмотреть, что там Лена делает с собаками, и не прогадала. Принцип «делай, что хочешь» крайне редко меня подводил, можно считать, что вовсе никогда. Лена бросала аралезам палки, и те вопреки тому немногому, что я о них знаю, за этими палками радостно бегали, гавкая и виляя хвостами, и определенно, даже получали от этого удовольствие. Ну, вылитые собаки. Правда, порой один из них — кажется, тот, который мальчик, Айк, - расправлял крылья, но в ход все-таки не пускал, носился по земле. Картинка в этот момент становилась совсем уж сюрреалистической, а Лена... Лена, вообще-то, не могла крыльев не видеть. Но может быть, видеть она их и видела. Просто игнорировала увиденное. Ну, крылья. Ну, подумаешь. Бывает и такое. Ничего необычного, у птиц тоже есть.
И все-таки я очень удачно вышла. Играющие аралезы, конечно, сами по себе зрелище редчайшее, но и Лена показала кое-что очень достойное моего внимания. Скорее всего, не увидела бы я сегодня — увидела бы завтра, но увидела бы завтра — потеряла бы день, а так получилось сразу сделать кое-какие выводы. Седа в очередной раз принесла Лене палочку, она забрала ее, потрепала собаку по холке, и между пальцами у нее проскочили искры. И вот тут я не поняла! То есть, обычное приветствие, первое, чему людей учат, мы не умеем, а колдовать над собачкой — это пожалуйста? Я, кстати, не поняла, к тому же, что именно она наколдовала, а значит, это было что-то довольно специфическое. Мифиководческое, возможно.
- Лена, а что ты сейчас такое пальцами делала? - спросила я, почти ожидая в ответ отрицания или непонимания, о чем речь.
- Это меня мама научила, - как ни в чем не бывало ответила она. - Сказала, животным полезно, шерсть лучше растёт.
- Круто! - искренне восхитилась я. - И много таких штук тебе мама показала?
- Ну так, немножко. Вот для шерсти одну, одну чтобы подружиться с животным, парочку для того, чтобы слушались. Еще чтобы понять, где болит, и полечить немножко. Только вы папе не говорите, ладно?
- Ладно, а почему?
- Ну, мама просила не рассказывать.
И?.. И всё, да? Это вся аргументация? Мама просила не рассказывать папе, а маму мы слушаемся. Причем дословно. Поэтому чужой тёте рассказать можно, главное, чтобы папа так и не узнал.
Вот в этом и состоит главная дыра всех заклинаний, требующих точных формулировок в приказах. Они негибкие. Негибкие они. Было сказано: папе не говори, - значит, от всех остальных можно и не скрывать, главное потом попросить их тоже папе не рассказывать. Было сказано: в случае чего ехать в этот дом, - и они поедут, даже если дом сгорел накануне, даже если там засада, даже если это объективно небезопасное место. С другой стороны, пока ничего экстраординарного не происходит, точные приказы вполне нормально работают. Дочь не говорит папе того, чего ему знать не надо, и все дружно едут скрываться в загородный дом, когда какие-то непонятные люди интересуются ими и их животными. Иной вопрос, что это считается грубым вмешательством в психику, на применение таких приказов нужно судебное разрешение, и абы кого так не заколдовывают, это надо как-то особенно провиниться обычно; но это всё мелочи, конечно. Особенно когда ты Нора Штерн.
- Ну раз так, то я, конечно, не скажу. Вот кстати, ты спрашивала, чем мы с тобой будем заниматься. Примерно тем же, но применительно не только к животным, но и к людям, и к вещам.
Похоже, это была одна из сознательно оставленных в заклинании забвения дыр: если не называть магию магией и не грузить теорией, а давать только практику — слова и жесты, - то это запоминается. Скорее всего, такая дыра есть только у Лены, чтобы она могла полноценно ухаживать за мификами. Дело ведь не только в том, чтобы шерсть лучше росла, дело в принципе в воздействии магией на волшебное существо, человека без магии они даже за временного хозяина не признают. Уйдут куда-нибудь, да и всё. Чтобы зверь оставался и слушался, нужно вот это магическое взаимодействие, не суть важно, какое именно. «Чтобы шерсть лучше росла» - почему бы нет!
В общем, из всего увиденного следовало, что я могу попробовать поучить Лену заклинаниям, а она благодаря тому заклинанию, что наложено на нее, даже не поймет, что я учу ее магии. Сюр какой-то.
- А так можно? - озадачилась она. - Мама говорила, что это только для животных...
«Стерва твоя мама, девочка», - хотелось сказать мне. Но я, конечно, не это сказала:
- Просто ты была еще маленькая для чего-то другого. А сейчас вполне можно попробовать. Ну что, доделывай, что там тебе осталось, - кошек вычесать? - и пойдем заниматься.
- Да, я сейчас!
«Сейчас» случилось только через час, потому что собак надо было довыгуливать, кошек надо было вычесать и нагладить, а я заодно наглядно убедилась, что кроме бастет в доме есть и казанский кот-мышелов. Здоровенный, длиннолапый и явно хитрый, как этим зверюгам и положено. «А это Васька, он у нас тут давно приблудился, живет сам по себе, поесть приходит, мышей иногда ловит, мы его в город пытались брать с собой, но он каждый раз, как видит переноску, сбегает». Ну еще бы, казанские коты, во-первых, ненавидят ограничения свободы, во-вторых, крупные города тоже не жалуют. Иногда, конечно, и они в городах оказываются, но только самые слабые и больные. Тогда они, бывает, действительно выходят в большие скопления людей. Но только чуть окрепнут — сбегают.
Кот, кстати, тоже мной заинтересовался, некоторое время ходил за мной следом и приглядывался. Чуял, что ли, что я тут шпион и лазутчик? Ну, я не мышь, меня сцапать не так просто.
В общем, интересное оказалось утро, познавательное. Я про себя решила, что исследовать чашку Швецова-старшего я буду только с пером вещего ворона в руках, потому что без него информации явно получается недостаточно. Например, из Лениной чашки никак не следовало, что в заклинании есть такая дыра, а она ведь есть. А сколько еще деталей я могла упустить? Кстати да, с Леной тоже надо выпить чаю еще разок.
И вот мы наконец оказались в Лениной комнате, за закрытой дверью, время занятия пошло. Мне предстояло два часа учить ребенка магии так, чтобы ребенок не понял, что это магия. К такому жизнь меня не готовила. Но жизнь меня почти ни к чему не готовила — и ничего, как-то справляюсь.
