Глава 1

В ледяном дворце священной птицы Сиург стоял лютый холод. Казалось, даже свечи, пылающие в высоких подсвечниках, оплывали не воском, а льдом. Блеклый зеленоватый свет едва разгонял тени по углам, отблескивал в полу и ледяных зеркалах. Делал мертвенными стальные перья госпожи и лица стражников и свиты.

Сиург взмахнула крылом, и подданных снесло, как сухие осенние листья. Только стражи остались стоять неколебимыми иссиня-черными статуями, облитыми коркой льда.

— Найдите мне… переберите всех, хоть кухонных служанок… А впрочем… Запускайте по десятку! — загремела двухголовая, и от ее вибрирующих голосов откололись и рассыпались звездной пылью кончики сосулек, украшающих потолок. — Я буду выбирать сама!

Вереницами вводили скрежетов, обслугу Сиург. Старая ведьма оглядывала их двумя парами глаз, качала головами:

— Не то! Прочь!

Сеялись снежные искры. И даже бестрепетных стражей начинал примораживать гнев, звучащий в голосах госпожи темной стороны.

Лбы владычицы хмурились все пуще, а дело дошло уж до вовсе худого народца: тех, кто ощипывал перья, выносил мусор, выгребал золу из печей, чистил нужники… Которых прежде и вовсе не допускали в покои. Кое-как умытые, слуги стояли на коленях, боясь поднять глаза. А когда Сиург, взламывая когтями лед, тяжело приблизилась, и вовсе попадали ниц. От разбитых лбов растекалась тоненькими струйками кровь. Госпожа втянула ее сладковатый запах и полуприкрыла нижними перепонками круглые желтые глаза.

— Лапки вытяните, дурни, — шикнул распорядитель. Слуги протянули кое-как отмытые, загрубевшие руки с криво обкусанными ногтями, боясь, что им сейчас оттяпают пальцы. Но Сиург лишь наклонилась, туда-сюда поводя головами, точно высматривая жертву.

— Эта! Эта! — голоса прокатились нежнейшими колокольчиками и тяжелым «бам» завершились в недрах горы. Девчонку выдрали из ряда, прочих выпроводили, дав каждому по ледяному перстеньку, поскольку так распорядилась госпожа. А худую малявку вздернули на ноги и держали под локти, кистями рук к хозяйке. Девчонка родилась уродкой: ее пальцы были на фалангу короче, чем у прочих скрежетов. Три фаланги — как у людей. И горькая участь быть вечно обиженной, презираемой, гонимой.

— Тебя как звать?

— Райна.

— Отмойте вонючку, — Сиург щелкнула клювами. — Оденьте, как человечку, и приведите ко мне.

Стражники поклонились, касаясь лбами пола.

— Погодите! — владычица когтем правого крыла подцепила подбородок малявки, проколов кожу до крови. Повертела туда-сюда:

— Ах ты, целительница тьма, мы гордые!

В искаря-желтых глазах ущербной и вправду плескалось пламя. Райна поспешила пригасить его пушистыми длинными ресницами, но не преуспела. Четыре глаза впились ей в разум, как коготь в подбородок, выворачивая и перетряхивая, как мешок с побрякушками. Девушка вскрикнула от боли.

Сиург с презрением оттолкнула ее.

— Сколько гордости в тщедушном тельце, сколько ненависти! Сколько желания отомстить унижающим и презирающим! Детка… Если ты исполнишь мой приказ — ты все получишь. И даже больше чем все. А пока увечье, с каким тебе не посчастливилось родиться, сослужит службу народу скрежетов, поможет мне. Направь свою ненависть на дерзких, презренных, напыщенных крылатых. Но не показывай: как сейчас прячешь ее от меня. И, малютка, я сделаю тебя великой.

***

Приказания Сиург всегда исполнялись быстро. Еще бы, ведьма всегда легко откусывала голову тому, кто смел ей противоречить. Или, того хуже, могла бросить ослушника по другую сторону Стены, где он умирал на свету, лишенный истинной формы — умирал медленно или быстро. В зависимости от того, какое стоит время года и заприметит ли врага патруль крылатых или людей.

Да, все изменилось за какой-то год, все происходило стремительно. Еще совсем недавно в людях крылатые видели всего лишь рабов, полезных в хозяйстве — поскольку на тех не влияла роковым образом темнота. Но в последнее время королева Реморы Элвин возвысила бескрылых едва ли не до друзей, до воинов всяко. А дама Сель, кенигин Карма, ее в этом поддержала. И в серый месяц тишень, когда крылатые, почти лишившись сил, дремлют в своих башнях, Стену между тьмой и светом охраняли люди.

Впрочем, у Элвин был еще повод сойтись с людьми. Прошлым летом, в праздник Вылета, когда крылатые покидают родные стены, чтобы основать новый замок, умерла старая королева Реморы. И коронный совет выбрал Элвин ее преемницей. А чтобы не улетела, возглавляющая совет ведьма Ронха убила друга юной королевы, а самой Элвин отсекли по древнему обычаю крылья.

Девушка не только выжила, но и стала самой сильной колдуньей среди северян-крылатых, охраняющих Стену от вторжения скрежетов. А кроме того, признала людей равными, и те охотно поспешили Элвин на помощь. Люди тоже ненавидели подданных Сиург, несущих им разорение и смерть.

Такой союз бесил зимнюю ведьму. И следовало иметь рядом с Элвин кого-то, кто будет докладывать о каждом ее шаге. Потому и перебирала Сиург подданных, потому и искала кого-то упорного и неприметного, которого в людской форме не выдадут лишние фаланги. И нашла.

Девушку привели к птице Сиург умытую благоухающую мылом, розовую от тепла. Бросили ниц.

— Прочь! — распорядилась госпожа. — Оставьте нас наедине.

Райна чуть приподняла голову, чтобы не морозить лицо.

Сиург, склонив левую голову к плечу, смотрела и все примечала.

— Встань! Подойди! Гордая. Из тебя плохая прислуга, но соглядатай выйдет отличный. Я возвышу тебя, сильно возвышу, если ты хорошо сделаешь то, что я тебе поручу.

— Но свет! Я же истаю под ним медленно и мучительно.

Священная птица захохотала. По залам пронеслось удвоенное эхо, посыпалась серебряная ледяная пыль.

— Ну да, будто ты не слышала, что скрежеты пересекают границу и воюют там магией и сталью, разоряя гнезда врага! И о разведчиках на твоей кухне не болтают? Что уходят на недели и месяцы? Что добираются до самого южного моря?

Сиург закаркала, тряся головами.

— Но разве ваше величие не проникает туда своей силой, чтобы познать врага?

— Люди — нет, но крылатые — маги, дуреха! Их ронды, утолщения на лбах, питаются светом и легко отводят наши попытки прощупать их замки.

Ведьма когтем снова уцепила Райну за подбородок, нанося новую рану рядом с запекшейся. Ей нравилось девушку мучить.

— Все, что я расскажу тебе сейчас, я узнала от обычных шпионов, глупая курица. И от пленников. И от перебежчиков-рабов, жаждущих мести. Но эти бегут не от Элвин. Королева-ведьма чересчур умна, она сделала людей союзниками. Слушай, смотри, запоминай!

Точно четыре острые иглы, вонзились в разум Райны черные зрачки владычицы, передавая знания напрямую, что-то меняя в голове, что-то закрывая прочными засовами. За мгновение девушка-скрежет узнала о мире больше, чем за всю жизнь до того. И о даме Элвин, королеве замка Ремора, тоже. Райна плакала с Элвин, когда факелом сгорел ее жених. Выла от боли, лишаясь крыльев. Вынашивала планы мести коронному совету, грызя губы, скорчившись в темноте. Доверилась королеве Сель. Заново училась ходить, удерживая равновесие. Училась владеть своей силой, улыбаться Ронхе и держать лицо.

Поток видений закончился. Райна стояла на коленях, пошатываясь, едва замечая, что слезы оставили теплые дорожки на заледеневших щеках.

— Разум людей слишком хрупок, чтобы в него заглядывать. А если заглянет кто-то особо бдительный — ты на деле сделаешься безумна, — прокаркала Сиург в два голоса. — И погибнешь. Но, думаю, до этого не дойдет. Мы обставим твое появление так, чтобы не дошло. Раздевайся.

— Зачем?

— Ты можешь сделать что-либо без вопросов?

Когтем Сиург разодрала на упрямой девушке рубаху и, обхватив Райну крыльями, стала все сильней прижимать к себе. Райна дико закричала.

Клювы щелкнули у ее ушей, желтые буркалы смеялись.

Ведьма бросила служанку лицом вниз и навалилась сверху, терзая плоть ледяными перьями. И каждый крик жертвы наполнял Сиург блаженством.

Очнулась Райна от холода. Она даже зубами лязгать не могла — так заледенела. Девушка лежала, привалившись израненной спиной к черному от сажи куску стены, уходящему высоко вверх, прямо в блеклое, белесое небо. Похоже, дом снесло магическим взрывом: от стены остался совсем небольшой кусок. Райна не могла сдвинуться не только от холода, не потому, что примерзла кровь — ноги девушке-скрежету привалил кусок обрушенной крыши. Не сломав ноги, но удерживая нижнюю часть тела в ловушке, из которой нельзя было выбраться самостоятельно. А еще из-за света Райна была сейчас в человеческом облике, слабом по сравнению с птичьим. Но она все равно инстинктивно дернулась. Обломки шевельнулись и зловеще затрещали, надавив на колени. И больше она трепыхаться не рискнула. Рукой в запекшейся крови потянулась к груди, нащупала тяжелый, смятый шарик на шнурке. Верней, яичко с крышкой. Та легко повернулась под пальцами, выпустив струйку тьмы. Девушке стало легче.

Священная Сиург не соврала своей рабыне. В медальоне была беспросветная тьма, целительница-тьма — та, что спасала разведчиков-скрежетов в краю за Стеной, где никогда не заходит солнце.

«Светлый Воин взял в жены Серую Деву, толкнув этим к вечной вражде скрежетов и крылатых, две ветви рода, потомков Темной Луны, — всплыла в голове Райны скана, вязь поющих букв на замковых стенах. — Война расколола мир. На темной стороне остались скрежеты, птицы-оборотни с головами людей и вечной ненавистью в сердце. На светлой стороне — крылатые маги с рондами, питаемыми светом. И две волны: светлая и темная, — будут перекатываться через Стену вечно».

Девушка застонала. Свет не убьет ее — убьют холод и боль. И нестерпимая жажда. Райна сгребла горсть черного снега под стеной, потянула в рот. Ей хотелось биться, кричать, рваться на свободу, использовать содержимое медальона, чтобы разрушить обломки, придавившие ноги. Но тут земля задрожала, пронесся дикий свист и скрежет — и Райна поняла, что где-то позади нее начался бой. Скрежеты, ожидавшие в засаде в разоренном людском селении, поднялись на крыло, чтобы атаковать врага.

И совсем скоро Райна могла увидеть в небе феерическое зрелище. Если бы не боль, ужас, каменный плен — она бы восхищалась происходящим.

Два огромных скрежета с парными клинками в лапах накинулись на крылатого, разведчика, должно быть: с людским телом и огромными серебристо-зелеными крыльями, особенно яркими на фоне серого неба. Птичий клекот морозил кровь.

И, казалось, крылатый долго не продержится под их напором.

Волшебные крики разрушат поставленный им барьер, настолько тонкий, что Райна лишь по радужному блеску догадывалась о его присутствии. И мечи искромсают прекрасное тело так, что на землю оно осыплется кровавыми обрубками.

Как ни странно, шпионка сочувствовала крылатому, гордому и одинокому, а не братьям по крови, которых все больше становилось в небе.

Тело цепенело от холода. Даже глаза Райна прикрыть не могла перед кровавым дождем.

Но тут в воплях скрежетов ярость смешалась с отчаяньем, раздались треск и лязг, и десятки арбалетных болтов вонзились в птичьи тела, заставив их вертеться и падать, разбрасывая кровь и перья. А крылатый, скомкав и вновь расправив защитную пленку, швырнув ее следом, ускоряя это падение.

Снизу тоже поднялся сноп алых волшебных лучей, распадаясь жалящими искрами. И стоило искре попасть на вражеский меч, как тот растекался горячим металлом, истаивал до рукояти.

Райна с ужасом подумала, скольких же воинов послала на смерть священная Сиург сегодня, чтобы в девушке не заподозрили шпионку? Или ведьма просто заодно попыталась силой добраться до Элвин и в этот раз?

Элвин? Элвин здесь?!

Тело девушки-скрежета остывало, несмотря на всю ее привычку к холоду, ледяная игла добралась до сердца, слезы холодели на щеках, промыв в грязи дорожки. Рядом жутко стонал умирающий скрежет, трепыхал крыльями, скреб лапами сажу. Райна громко чихнула и попыталась позвать на помощь. Губы не повиновались. Девушка подумала, что так и умрет среди трупов, никем не замеченная. Но тут во дворе появились пешие воины, все люди. А крылатый разведчик приземлился на хребет стены у Райны над головой.

Люди подходили, безжалостные, неотвратимые, добивая раненых врагов, снимая с них все годное. Райна покривилась.

А следом за мортусами шел еще один, копил на ладони огонь и швырял им в мертвецов. Те вспыхивали и рассыпались легким пеплом, который уносил ветер.

Еще одна группа людей в черных доспехах сносила в угол двора трупы местных жителей. Вырубая тела из кровавого льда, стучали топоры.

Зеленокрылый разведчик, опустив голову, вдруг встретился с Райной глазами. Его глаза были продолговатыми, зелеными — в тон ронду и крыльям.

— Элвин! — позвал крылатый негромко, Райне показалось, чуть колыхнулся воздух. — Тут живая!

Тот, кто сжигал трупы, подошел. Верней, подошла. Даже в своем состоянии Райна отметила, что движется королева неловко, спотыкаясь, разводя руки для равновесия. Словно учится ходить заново. А все потому, что у нее не было крыльев. Не назови ее разведчик по имени, не владей Элвин магией, не разгляди Райна алый ронд, пересекающий лоб и уходящий под шлем — она бы думала, перед ней человек. Но не раб, не селянка — воин в вороненой броне. Но даже в броне дама Элвин оставалась хрупкой девочкой немногим старше самой Райны: черный цветок в струящейся кольчуге, похожей на паутину. Пластинчатый пояс с когтистой лапой вместо пряжки охватывал стан, вторым кольцом спускаясь на бедра. Два коротких клинка в ножнах висели по бокам. На Элвин был кольчужный капюшон, защищающий плечи. Шлем с нащечниками. Кожаные перчатки с пластинами — «рачьи шейки». Высокие плотные сапоги.

И легкий шарик огня в ладони, который Элвин тут же погасила.

Наклонилась над Райной. И та почувствовала, как тепло расходится по телу: словно тысячи деловитых огненных муравьев пробежали по рукам и ногам, и ледяная игла у сердца исчезла.

Элвин шевельнула руками, и обломки, придавившие ноги Райны, взлетели и аккуратно приземлились в стороне.

Разведчик с зелеными крыльями, послуживший для скрежетов приманкой, укрыл Райну шерстяным плащом и поднял на руки.

— Потерпи, — сказала ей королева. — Нам немного осталось.

Лицо Элвин стало сосредоточенным, морщинка пролегла между бровями, и вот отряд, обыскивающий деревню, собрался рядом с мертвецами. Выживших, кроме Райны, не было.

Королева прохромала за крылатым, несущим девушку на руках и ставшим рядом с остальными. Элвин подошла не сразу. Видно было, что ей готовы помогать, но помощи она не приемлет.

Став над телами, королева запела. Райна заплакала от смешавшихся в ее голосе ненависти и тоски. Шпионка узнала гимн Светлому Воину — такой же пели скрежеты, отпуская на волю души мертвых. Даже мелодии разнились не сильно.

Песнь резко оборвалась. И в тишине Элвин сказала голосом, охрипшим на ветру:

— Люди маленькой деревни, вы не звали войну на свой порог, вы никому не желали зла. Но пока бьется мое сердце, я буду мстить за вас. А вы — спокойно идите в небо.

Она опрокинула две чашки над мертвецами. Среди крови, пепла, гнилой сырости пахнуло молоком и медом.

Воины прижали кулаки к груди слева, где сердце, и склонили головы.

Райне стало страшно их слитного движения, их общей воли, накрывшей ее с головой. Девушка жалобно застонала и закрыла глаза.