Глава 13

Теперь отряд двигался быстрее, чем когда везли раненых, и все равно на одну ночь пришлось заночевать в лесу. Лес стоял влажный, по-предосеннему хмурый. Ели опускали лапы к рыжей слежавшейся иглице. Капли блестели на иголках. Серебристое небо затянула тревожная муть, сделалось темно и для скрежета почти уютно. Холод Райну не донимал, но она глядела, как кутается в потемневшие крылья, дрожит и жалуется Канник, и старалась подражать, чтобы   в ней не заподозрили врага.

Райна недоумевала, зачем за ней увязался аптекарь. Страх прошел со временем, девушка не чувствовала обычных для беременности недомоганий, да и зелий напилась столько, что выжгла все, даже если что-то было. И незачем за Райной тащиться хвостиком. А может, Каннику, несмотря на его ворчание, хотелось приключений. И не было желания возвращаться в темноватую, пропахшую снадобьями аптеку. Только трус отступает, когда появляется возможность что-то изменить. Девушка-скрежет не знала, какую награду Канник попросил у королевы. Хотя с должностью нового королевского поставщика его поздравила. Кстати, не один Канник отправился с Райной на север. В отряде ехал Ильм.

Райна, как могла, избегала его. Старалась не встречаться с зеленокрылым глазами. Впрочем, и сам Ильм не рвался общаться. Он или занимал себя делом, или кутался в крылья, как в одеяло, хохлился — но не от холода, а от тяжких дум.

— Не пялься на него. Оттает.

Черноволосая подпрыгнула и зыркнула на Канника.

— Я не пялюсь! Удивляюсь, почему он здесь, а не с Ронхой.

— Так это она к нему обрядом привязана, а не он к ней, — аптекарь фыркнул. Небрежно махнул рукой. — Караульщики найдутся у нее. Чуть рыпнется — по горло в землю вобьют. Многим она насолила. А Ильму лучше побыть от Ронхи подальше. И от королевы. Сильно его… забрало.

Райна тогда тоже фыркнула и отвернулась.

На ночлег они остановились загодя, под вечер. Не потому что туман и тучи помешали бы искать дорогу — та мощеной лентой вилась между деревьями. И захочешь — не потеряешь. Одна из тех, что оставили за собой ушедшие, прародители скрежетов и крылатых. Кое-где брусчатка выкрошилась, проросла лещиной, рябинником, березками. Но похоже было, что за дорогой следят, настырную зелень срубают и вязанками кладут по обочинам. Ближе к Реморе разбитые участки даже успели подлатать.

— Любуешься? — подъехал к Райне чернобородый Савлей. Крылатых в отряде было пятеро, остальные люди, и Савлей, лет на пять всего старше Райны, ими командовал. Крепкий, спокойный, уверенный в себе воин.

— Ты бороду завел, чтобы старше выглядеть?

— Чтобы шрам прикрыть, — не углядел он подначки. — У скрежетов меня отбили. А то бы варился у них в котле. У них же там темно и голодно.

Райна прикрыла рот ладонями, не от испуга, как показалось Савлею, а чтобы не ляпнуть, что скрежеты пленных не едят. Хотя на кухне, помнится, ходили слухи, что зимняя ведьма Сиург не брезгует человечиной. Но таких блюд для нее не готовили. Райна припомнила вкус грибной похлебки и сглотнула слюну. Привал начинался не с ужина.

Отряд возводил походный лагерь: грамотно, слаженно, точно не раз этим занимались, и каждое движение было отработано до совершенства.

— А зачем? — спросила Райна недоуменно. — Скрежеты сверху нападают.

Канник засмеялся:

— Будто не ты топяную деву гоняла и волков распугивала. На болоте свои злыдни и зверье, здесь свои, и далеко не все летают.

— А у нас и для скрежетов подарочек припасен, — известил Савлей мимоходом.

И вот уже полянка обведена земляным валом, тын над ним торчит заостренными кольями наружу. Варится еда на костре, а палатки манят отдыхом.

— И все равно не понимаю, — Райна выскребла кашу со стенок котелка и облизала ложку. Подняла глаза к небу, расчерченному серебристой сетью, растянутой между елками на высоте в два человеческих роста от земли. Прислушалась похожему на музыку к шуму лагеря: вдалеке переступают, фыркают кони, хрустят овсом из подвешенных к мордам мешков. Постукивают ложки о котелки. Кто-то с характерным «вжихх» точит меч. Ветер теребит полог палатки, шумят ели над головой. — Зачем городить огород? Утром снимемся и поедем…

— А мы тренируемся, — подсел к костру бородатый командир. — Нам за Стеной это пригодится.

— Что-о? — Райна заморгала. — Ты о какой стене вот сейчас?

— О той самой, подружка, — Савлей рассмеялся. — А красивые у тебя глаза! По блюдечку…

— Но крылатые там позасыпают!

— А люди — нет.

Канник обнял Райну, как собственность, прислонив от Савлея алым крылом. Губу выпятил, глаза сощурил. Но промолчал.

— И с крылатыми Элвин что-нибудь придумает, — чернобородый покосился на ужимки аптекаря и фыркнул, наплевав кашей в котелок. — Чтоб не позасыпали.

Девушка-скрежет невольно потянулась к медальону на груди. Ведь если в него можно заключить тьму, то можно и свет?

— Полутемные пещеры, Райнин дом, куда он вырвется: ослепляющий, палящий!

— Не дави на девчонку! Побледнела вон совсем! — прикрикнул на Канника Савлей.

— Я не давлю!

Аптекарь обернул Райну лицом к себе.

— И правда бледная. Устала? Иди спать.

В этот раз Райна не стала спорить. Заползла в палатку. Разулась. Завернулась в разложенные на лапнике шкуры. Девушку трясло. Элвин надо удержать от похода за Стену любой ценой. Но сперва забрать полный медальон.

— Спи, — прошептала Райна, поглаживая нагретый от кожи металл. — Целительница тьма, спокойной ночи.

К утру тучи разошлись, небо было прохладно голубым, солнце желтым. И Райна с удивлением заметила, что приветствует его появление, не спешит забиться в тень. Это было странно, но приятно. Никто не заподозрит в ней скрежета.

Канник подвел к ней оседланного коня, с ладони подсадил в седло. Судя по всему, отряд давно готов был выходить. Вещи упакованы, палатки сняты. Та, в которой ночевала Райна, осталась последней.

— Ты так сладко спала. Решили не будить тебя к завтраку…

Девушка зыркнула на него и толкнула коня коленями. Аптекарь ловко отскочил, взмахнув крыльями. И со звонким смехом ушел в небо.

Через два часа неспешной рыси лес измельчал, утратил мрачную величавость. Потом и вовсе сменился лугом с желтой жесткой травой, с корявыми хилыми деревцами, тянущимися вдоль земли. Ни одно из них не росло выше, чем коню по колено. Дорога тут вовсе была разбита, и все же коням легче было идти по ней, чем запутаться в колючих стеблях или угодить ногой в кротовину. Обычные звуки жизни исчезли. Только постукивали копыта да ветер крутил редкую поземку, больше пыльную, чем снежную. Люди кутались в плащи, натягивали капюшоны, разговоры прекратились. Зато чаще глядели в небо, где наворачивали широкие круги крылатые. Они то улетали далеко вперед, то разлетались по сторонам, превращаясь в искристые цветные капли. Долго глядеть на них не получалось — затекала шея.

В Тусклую Ложбину первой отправилась разведка. Остальных Савлей спрятал в хлипкой рощице на холме, шагах в трехстах от ближайших руин, обеспечив тем самым хоть какую-то защиту от внезапных атак сверху и дав удобную позицию арбалетчикам.

— Не торопись, — придержал он за локоть Райну. — Парни высмотрят — и пойдешь. Только никого, кроме тебя, мы в Ложбине тогда не нашли… живым.

— Да мы там и не жили, — Райна опустила взгляд и заговорила быстро. — Родители раньше умерли, бабушка потом. Я пришла чего полезного поискать. И попала под завал.

— Или тебя там уложили. Как приманку.

Девушка-скрежет стряхнула болезненное оцепенение: не догадались!

— Может, и так. Не помню я.

Она отошла в сторону, заслонив лицо руками. И услышала, как перешептываются Савлей с Канником.

— И так она вся в шрамах. Словно бешеной курой топтаная, — шипел аптекарь.

— Так залечи.

— Эти залечу. А что в душе?

Савлей подошел к Райне, потоптался рядом:

— Туго Ложбине пришлось. Кого убили, кто разбежался. Она в стороне от наших троп лежит. Не почуй Элвин, что кто-то в беде…

— Почему ты королеву по имени зовешь? Не прибавляя «дама»? — пробурчал Канник.

— Она нам не дама — посестра.

Савлей вынул из-за ворота алую капельку на шнурке и тут же сунул обратно.

— Каждого человека в этом отряде она спасла. Кого от рабства, кого от чего и похуже. С Серых полей вытащила. И мы всегда с дороги свернем, чтобы спасти того, кому плохо.

— Повезло тебе, — сказал Канник. И Райна не поняла, шутит он или серьезен. В который раз отметила и добротную броню, и оружие людского отряда. У арбалетчиков вороненые самострелы, у копейщиков острия копий блестят, как языки пламени, упор прилажен к древку в трети длины от наконечника. И сами воины… скупы на слова и жесты, зато словно текут в пространстве. Люди, но далеко не увальни деревенские. Таких в бою поди достань еще. Нет, то, что знали у них за Стеной о людях: рабы для тяжелых работ, презренная раса, доросшая до воинов только из необходимости — вовсе не походило на то, что Райна видела своими глазами. Королева Реморы им посестра, надо же!

Уже один этот отряд был силой. А сколько у Элвин таких отрядов? Сколькие перейдут Стену, когда она отдаст приказ?

Мороз продрал Райну по хребту. Не об этом сейчас надо думать, а о том, как незаметно забрать новый медальон с тьмой. Если, конечно, он там уже есть. Иначе все… бесполезно.

Разведчики вернулись: все чисто. И небо тоже.

Савлей кивнул:

— Идем.

Целительница тьма оповестила о себе издали. Райна чувствовала ее присутствие. Да и та, что на донышке оставалась в старом медальоне, отзывалась, рвалась навстречу, ведя Райну в нужный двор, как по ниточке.

Здесь все еще воняло мокрым пеплом. И в траве лежали черные проплешины — следы выгоревших тел. Обгорелые доски, камни в вымахавшем по грудь коричневом, мокром бурьяне — приходилось раздвигать его, старательно смотреть под ноги. Да и то раз или два Каннику пришлось Райну ловить, когда споткнулась. Савлей и другие за ними деликатно не пошли.

Вот и обломок стены, у которого Райна лежала когда-то, кусок черепичной крыши, пятно темной крови, не смытое дождем.

— Отвернись, отвернись, пожалуйста!

Аптекарь не только отвернулся. Распахнул алые крылья, чтобы Райну заслонить.

Девушка-скрежет вздохнула с облегчением. Полезла пальцами под камень, нащупывая медальон. Кончиками почти коснулась скользкого ледяного бока. И не смогла медальон вытянуть. Обломок был слишком тяжел, чтобы перевернуть или оттащить. Щель — слишком узкой, чтобы влезть туда всей ладонью. А у Канника в любой момент могло закончиться терпение.

Райна прокляла разведчика-скрежета, прятавшего медальон, обозвала тупой курицей. Ведь точно забыл, что она короткопалая!

Палочку, прутик. Хоть что-нибудь, чтобы подцепить. Нет, прутик не подойдет. Медальон тяжелый. Нож! Это не посыльный, это она тупая курица. Могла бы раньше сообразить. В два движения Райна выхватила и ткнула нож в щель, толкнув, выкатила медальон. Надела на шею. Есть!

Нож в ножнах, волосы приглажены, к лицу приклеена улыбка.

— Поворачивайся, я все.