Валентина Петровна была довольна своей жизнью. Выход на пенсию ознаменовался свободой и целыми сутками ничем не занятого времени. Мужа она схоронила уже год как, дети разъехались кто куда в поисках заработка. Ну, а Валентине Петровне и в родном городе неплохо жилось.
Первое время новоиспеченная пенсионерка скучала, не зная, чем именно себя занять. Но вскорости прорвало трубу в доме, и она поняла — вот оно, то, чем она станет заниматься! Валентина Петровна стала с завидной регулярностью посещать ЖЭК с требованием сменить трубы. Порой она наведывалась к дражайшим работникам ЖЭКа едва ли не по два раза в неделю, наслаждаясь замешательством молоденьких девушек и ссорами с более опытными сотрудницами.
А дальше понеслось. Сначала поликлиника, в которой Валентина Петровна стала почти что постоянным пациентом. Затем банк, где она оформила накопительную карту. Потом почта — надо же давней подруге отправлять посылки с подарками. Потом автовокзал и остановки — нужно же съездить в гости к подругам, детям и родственникам. И пофиг, что ни подруги, ни дети, ни прочие родственники ее не ждут. Нужно и все тут!
Валентина Петровна полюбила скандалы. В любую погоду она тащилась с самого утра в конторы в разных концах города и с наслаждением пыталась донести свои требования как рядовым сотрудникам, так и начальству. Она с упоением писала жалобы, а с покупкой мобильного телефона стала с не меньшим упоением звонить на горячие линии. Она радовалась, когда удалось добиться ремонта канализации во дворе, запрета выгула собак и переселения молодых соседей с двумя шумными детьми. Пенсионерка чувствовала себя живой и нужной как никогда.
В этот замечательный летний день Валентина Петровна собралась в гости к своей закадычной подруге. Конечно же, Татьяна ее не ждала, позвонить Валентина считала зазорным, как и уточнить время приезда. На остановку она вышла точнехонько в семь утра, чтобы успеть к подруге заранее. То, что сегодня суббота, и Татьяна может спать, Валентину Петровну ни капельки не волновало. Как и мнение остальных пассажиров о ее особе.
Она поправила шляпку кокетливым жестом, подхватила свою длинную юбку и небольшую сумочку и лихо запрыгнула в маршрутку, даром, что возраст ее неумолимо приближался к шестидесяти. Попререкавшись с водителем на счет сдачи, Валентина с довольным видом прошла в салон, согнала с места какого-то сонного студента (ишь, чего удумал, в маршрутке спать субботним утром!) и расселась как королева.
Поездка выдалась на удивление спокойной. Водитель даже никого не подрезал и не забыл на остановке, что ввергло Валентину Петровну в легкое уныние. Скандала не предвиделось, а ехать было скучно. И даже маршрутка не сломалась. Впрочем, она с лихвой компенсировала это неудобство, прибыв на знакомую остановку. Валентина Петровна едва не сбила какую-то беременную девушку с трехлетним малышом, немного покричала для приличия и заткнулась только тогда, когда перед ее носом захлопнулась дверь маршрутки, а сынок той девушки показал старушке фак. Чему только детей нынче учат!
Татьяна жила в частном секторе на окраине города, что несколько смущало Валентину Петровну. В ее туфлях на небольшом каблучке идти по дороге, усыпанной крупными камешками, получалось плохо. Но это было еще одним поводом подольше задержаться у подруги и жаловаться на несправедливость в жизни.
Пенсионерка шла мимо маленьких одноэтажных домиков, скрытых за высокими бетонными заборами или же за кованными, а то и деревянными. Некоторые дома и вовсе стояли заброшенные, но там наверняка жили алкаши, наркоманы и бомжи. По крайней мере, так думала Валентина Петровна, хромая по камешкам и поминая по матушке того чиновника, который украл деньги на ремонт дорог в ее родном Калининске. Вот если бы был хороший мэр города…
Из-за заборов то и дело слышался заливистый собачий лай, что еще больше подогревало негодование Валентины Петровны. Впрочем, ругаться с собаками она не стала — неразумные твари не стоили ее внимания. А вот с людьми можно и нужно поскандались. Виданное ли дело — такое замечательное утро оставить без ругани! Нет, так дело не пойдет.
Петровна уселась на небольшую лавочку у какого-то дома, игнорируя заливистый лай мелкой шавки, и блаженно прикрыла глаза. Еще несколько минут — и она придет к подруге. Танька, конечно, не будет рада, но выгнать не посмеет. Нагреет чаю, соорудит стол: конфеты-бутерброды-варенье и ее фирменные пироги. Отправит досыпать угрюмого мужа и станет ее слушать.
Валентина Петровна не заметила, как стих лай собаки, как сгустился воздух и что-то неуловимо изменилось. Она открыла глаза лишь когда по ее ноге поползло что-то живое. Женщина вскинулась и вспрыгнула на лавочку, почему-то превратившуюся в крупный плоский валун. Мир изменился до неузнаваемости — исчезли домики, заборы и собаки, пропала пусть и плохая, но дорога, исчезли прохожие и велосипедисты. Зато вместо всего этого встала ровная стена джунглей. Впереди, позади и по бокам от валуна росли высокие ветвистые деревья, перекрывающие обзор. А то, что Петровна сначала приняла за соседскую кошку, обвилось вокруг ее ступни. Пенсионерка задрала юбку до неприличной высоты и завизжала на тонкой ноте — вокруг ее лодыжки обвилась самая настоящая живая лиана и продолжала закручиваться и заползать все выше и выше, уже доставая до колена.
Женщина оглянулась, собираясь уже покрыть матом того шутника, который это все придумал и разыгрывает честную старушку, но вокруг был только лес. Непроходимый, густой, темно-зеленый, живой и колышущийся лес. Ни единой живой души рядом не оказалось.
Тем временем лианы добрались и до второй ноги Валентины Петровны, обвивая и ее, уже быстрее и быстрее. Еще несколько лиан вцепилось в руки и туловище женщины, сдавливая ее и впрыскивая под кожу что-то ужасно едкое и вызывающее страшный зуд. Сколько Петровна ни кричала, ее никто не слышал. Что именно произошло, она не знала, не понимала, как из уютного пригорода попала в какие-то не то джунгли, не то лес, и почему ее хватают всякие странные растения.
Петровна охрипла кричать, но лианы делали свое дело. Они планомерно обматывались вокруг ее тела, добавляли яд, от чего ее тело немело, а руки так и вовсе перестали слушаться, и медленно, рывок за рывком поднимали ее куда-то вверх. Неудобные туфли отлетели куда-то в сторону, женщина с трудом проследила взглядом за синими лодочками — она же отдала за них весьма приличную сумму, и потерять обувь для нее было страшнее, чем разбираться с лианами.
Впрочем, через некоторое время Валентина Петровна и думать забыла о туфлях. Все тело жгло, под кожей зудело, во внутренностях будто бы поселился живой огонь. Сердце начало пошаливать, а сумочку лианы выбросили куда-то вниз, в компанию к туфлям. Сюда бы врача, — подумалось ей, но увы, никаких врачей поблизости не оказалось. Как и граждан, желающих вызвать скорую, подать валидолу и бутылку минералки. Вот тут-то Петровна и поняла, что это ей наказание за ее грехи еще при жизни. Скандалить ходила, людям нервы мотала, работать мешала, жалобы и кляузы писала, звонила всем, кому только могла дозвониться, даже мэру города, правда, там не отвечали или его не было на месте, но все же… Сколько проклятий она словила в спину, когда уходила? Сколько народу пожелало ей скорой смерти? А родня? Ведь все только и ждут ее кончины, чтобы побыстрее получить двушку пусть и не в центре города, но и не на окраине же… В неплохом районе, рядом магазины, автобусная остановка, кафе… Все для людей.
Петровна вспомнила, как пилила мужа, пока его не загнала его в могилу с инфарктом после ссоры. Тогда она не чувствовала себя виноватой, считала, что допился старый черт. А сейчас, вися уже на приличной высоте над землей и чувствуя невероятную боль во всем теле, она думала, что это такая расплата. За ее ужасное поведение. За то, что не умела держать себя в руках. За мужа, за детей, которые едва получив аттестаты сбежали прочь в другие города, лишь бы подальше от дома и драгоценной матери. Сын вон в столицу укатил, звонит раз в полгода-год, интересуется, в порядке ли мать. Еще на похороны отца приезжал, конечно, как же тут не приехать… Дочь в областном центре на неплохой должности дизайнера. Хрень всякую рисует, а ей люди деньги платят. Нет бы работать, как все приличные люди на заводе или в офисе каком. Нет же, вольный художник. Может так и надо было жизнь прожить?
Одна из лиан захлестнула шею Валентины Петровны, от чего та захрипела и задергалась, силясь вырваться из захвата. Но растение не обращало на это никакого внимания. Медленно и неотвратимо оно тащило свою добычу вверх к большому широкому дуплу.
Пенсионерка вспоминала всех тех, с кем поскандалила. Да, не надо было ругаться с участковым… и с врачом тоже не стоило. И соседей не нужно было трогать, не такая уж и громкая у них музыка была, еле-еле слышимая из-за стенки, но все же была. И дети соседки снизу сейчас казались ей ангелами во плоти, лишь бы вернуться домой, лишь бы избавиться от лиан…
В груди все болело и болело. Вот тебе дорогая и скандалы в поликлинике. Сидела бы тихо — получила бы хорошее лекарство. Валентина Петровна искренне считала, что у врачей есть любимые и нелюбимые пациенты, а скандалом и жалобами можно добиться любви. И даже в такой безвыходной ситуации она думала, что виновато плохое лекарство, а никак не яд и удушающие лианы.
Ее сердце билось все медленнее, натужно, будто преодолевало какое-то сопротивление. Кровь густела и застывала в сосудах, образуя тромбы. Яд распространился по всему телу, парализуя жертву и медленно растворяя ее изнутри.
Валентина Петровна умерла, не дожив до попадания в дупло дерева всего несколько минут. Впрочем, растение такие тонкости не интересовали. Оно подтянуло тело пенсионерки и погрузило внутрь ствола. Лианы расслабились и обвисли, словно бы не они только что неимоверными усилиями тащили жертву себе на ужин.