Пролог

1

Тьма.

Тьма подступала к жертве медленно.

Сначала от порыва ветра погасла свеча, оставленная на каминной полке.

Затем, словно предупреждая об опасности, скрипнули ставни распахнутого настежь окна, но женщина, спящая на узкой кровати, не проснулась, только вздрогнула, свернулась клубочком, закрывая лицо локтем.

И в завершение потух огарок свечи, что стоял на круглом прикроватном столике. Тьма, воцарившаяся в комнате, наконец-то добралась до жертвы, накрыла ее мраком, точно посмертным саваном. Женщина, словно почувствовав неладное, открыла глаза.

И закричала.

Тут же скрипнула дверь, впуская в комнату из коридора свет и человека в длинном домашнем халате. Холодная тонкая ладонь погладила проснувшуюся по голове, успокаивая.

— Дыши, Ли, дыши. Я здесь. Все будет хорошо.

Она глубоко вдохнула, почти насильно пропихивая в легкие прохладный ночной воздух. Пальцы вцепились в чужую ладонь, царапая мужское запястье до крови.

— Дыши, Ли. Ради меня, дыши.

Вдох-выдох-вдох-выдох. Паника, накрывшая сонный разум, медленно отступала во тьму. До следующего раза.

Мужчина не стал спрашивать, что ей снилось. Он и так это знал.

Пришедшее в себя тело задрожало от возникшего в комнате сквозняка, и женщина, поежившись, перевернулась на бок, закуталась в одеяло из невесомой аламейской ткани баретто. Мужчина хотел встать, но она поймала чужую руку, сжала ее своими, еще более холодными пальцами. То, что он сказал... Да, она хотела поверить сказанному, отчаянно хотела. Но не могла.

— Мы не справляемся, Лав.

Ее голос был хриплым, словно она недавно кричала или распевала немелодичные тижийские обрядовые песни.

Мужчина сдержал усталый вздох, но голос его все равно прозвучал во тьме безнадежно:

— Мы что-нибудь придумаем.

— Время уходит.

Он знал это и без нее, поэтому только отвернулся. Она сильнее сжала его руку.

— Я не сомневаюсь в тебе, я... боюсь. Вечером пришло письмо от генерал-губернатора. Понимаешь? Даже не от ведателя провинции, а от главы всего округа! Выше только министры и сам Господарь! Генерал-губернатор вен Глин считает, что мы неспособны справиться с бедой самостоятельно.

Лав недовольно поджал губы. Она не видела этого, но точно знала, что он сделал именно так.

— Пусть назначат нового старда. Я за эту должность не держусь.

Ах, если бы они могли вот так легко все это бросить! Но это должность рода. Повинность, что несет аристократическая фамилия перед самим правителем Серземелья.

— Стардом назначают самого крупного землевладельца, Лав. Уже более ста лет эту должность занимает род вен Силь, безукоризненно смотря за благополучием края. А мы вот уже второй год не можем полноценно исполнить свои обязанности перед господарем.

Он было нахмурился, но ее "мы" согрело душу.

— Я съезжу завтра в Нахолмье, узнаю, как обстоят дела у соседей. Не волнуйся, никого сюда не пришлют. В крайнем случае передадут обязанности другому роду и все.

Она кивнула, всем сердце желая поверить его словам.

— И никто никогда не узнает?

Мужчина вздрогнул. Посмотрел на собственные руки, словно мог видеть их в темноте во всех подробностях, скривился.

Она точно знала, что в это мгновение он скривился.

— Да, — вмиг охрипшим голосом согласился он. — Никто никогда не узнает, куда он делся.

Его сухие губы коснулись ее лба, и она, успокаиваясь, откинулась на подушки. В ту ночь она почти ему поверила. Махнула рукой, зажигая новую свечу в канделябре, проводила его силуэт слабой улыбкой, сигнализирующей: "все нормально, я в порядке", хоть и долго всматривалась потом в клубящуюся в углах комнаты тьму, жадно смотрящую на нее в ответ. Надежда, что все останется как прежде, позволила ей заснуть перед рассветом, когда мрак за окном стал сереть. Но надежда ее обманула.

Как всегда.

Теплое яркое утро казалось очередным даром небес: хорошая погода вот уже второй год редко посещала эти края. Столовая наполнилась светом, ароматом терпкого кофе и запахом сцины — специальной краски, замешиваемой по особой магической формуле, которая использовалась в Серземелье для печати периодических изданий. Обычное утро. Либена вен Силь неторопливо позавтракала, и, когда тарелку унесли, взялась за разбор корреспонденции. Читать утренние газеты за чашкой кофе ее приучил Лав год назад. Ей нравилась эта привычка. Ей вообще нравилось все новое, что появилось в ее жизни за последние два года. Либена отложила в сторону "Честного сплетника", просмотрела бегло "Новости Блотоземья" и в последнюю очередь обратила внимание на лежащие на подносе письма. Почти все они были деловыми и адресовались Чеславу. Но на одном стояло ее имя.

Толстая бумага с посеребренным вензелем выделялась на фоне обычных докладов управляющих или тонких листков личной переписки. Либена вен Силь осторожно взяла дорогой пергамент левой рукой, долго всматривалась в рисунок печати, а потом резко на выдохе ее надломила.

Фиолетовые буквы — цвет государственной корреспонденции — складывались в ужасные слова. Смысл сухих, казенных фраз, казался орудием пыток. "Извещаем... направлен... для ликвидации существующих затруднений и возможной временной передачи права управления землями стардства наиболее выгодным обеим сторонам путем... В срок четыре месяца... По личному распоряжению Господаря..."

Первое, что до нее дошло: чужак. Его посылают в Блотоземье решить проблему, с которой не справился род вен Силь. Он приедет сюда, в их дом, он претендует на земли их древнего рода и его место в обществе.

То есть на все, что у них есть.

Чужак. Здесь.

Либена бросила письмо, словно оно жгло ей руки. То упало на стол. Женщина ясно увидела, как в ярком свете солнечных лучей фиолетовые буквы приобретают алый оттенок.

Уютный мир на двоих, который они выстраивали так долго, рушился ей под ноги, грозя похоронить под своими осколками и ее саму.

2

Приказ передали под вечер, когда половина неба уже окрасилась в розовый цвет. Невзор сид Гарне как раз дописывал очередной отчет об обеспечении гарнизона столицы зимней формой. Точнее об отсутствии таковой. Огромный кабинет, уже два дня как лишившийся большого дивана на позолоченных ножках, кофейного столика и прочих подобных вещей, был теперь заставлен пыльными массивными шкафами, медленно наполняющимися различными документами. Сам новый начальник сидел на простом стуле без подлокотников за большим столом из ирденского дерева, заваленным бумагами. Стол сиду Гарне тоже не нравился своей роскошью и аляповатостью, но он по крайней мере выполнял свою основную функцию. В отличие от хрустальных этажерок, столиков из акаримского цветного стекла и прочего барахла, оставшегося в кабинете от предшественника сида и не имевшего для интенданта столицы совершенно никакой практической пользы.

Когда дверь скрипнула, открываясь без предварительного стука, офицер недовольно поморщился, но никак не прокомментировал бесцеремонное вторжение непрошенного посетителя.

— Как-то у тебя тут скучно! — нагло заявил вошедший — высокий мужчина средних лет с завитыми по последней моде золотыми локонами. Бледное продолговатое лицо его одновременно выражало и презрение ко всему окружающему, и вечную скуку. — У Гроша кабинет интереснее выглядел. Аламейские шкуры, диванчики на низких ножках... хоть оргию устраивай, право слово! А у тебя одни шкафы. Девок в них что ли прятать?

Сид Гарне аккуратно вывел последнее слово и отложил бумагу на край стола, давая чернилам время подсохнуть.

— Что тебя сюда привело, Вадим?

Вадим вен Борз устроился на стуле: попытался было на нем царственно развалиться, не преуспел в этом и, горько вздохнув, сел прямо, закинув ногу на ногу.

— Пришел тебя проведать. Почти декада прошла, как ты вступил в должность. Тебя уже должны были сожрать за то, с каким рвением ты взялся за инвентаризацию разграбленных складов. А ты еще жив. Это странно.

Невзор посмотрел на друга осуждающе.

— Вад, это ненормально видеть во всем подвох, а во всех окружающих людях — врагов.

— Ненормально быть таким лопоухим доверчивым дураком, как ты! — с некоторой злостью ответил аристократ, постукивая пальцем по столешнице. — Хммм... действительно, ирденское. Не подделка. И где только почтенный Грош достал такую дорогую вещь, а? С жалованья копил, наверно. Как думаешь?

Офицер посмотрел на разодетого в дорогие аламейские ткани аристократа с печалью. Вадима от этого взгляда передернуло.

— Нет, ну я такого идиота еще не встречал! — воскликнул он недовольно. — Нет бы врезать другу по наглой роже, он его жалеет! Знаешь, иногда мне очень хочется набить тебе морду!

Сид Гарне вздохнул.

— Вад, что мешает тебе это сделать? И выбирай, пожалуйста, выражения поприличнее! Ты же не пьяный сапожник!

— А ты не невинная девица, — ответил Вадим. — Чтобы краснеть от каждого моего слова. А целый генерал со всеми вытекающими.

— Стоит отметить, с невинными девицами ты разговариваешь так же. Вспомни прием у вен Фарта. Бедная Алина упала в обморок после той твоей шутки про поручика.

Аристократ небрежно отмахнулся от весьма глупых, по его мнению, обвинений.

— Юные девицы вечно падают на кого-нибудь мимо проходящего, словно перезрелые вишни. А перезрелые девицы падают уже не на, а под кого-нибудь. Ха! А звучит, да? Ну? Как тебе мой новый каламбур?

Офицер не разделил веселье друга, только посмотрел на него с отеческим недовольством. Вадим предпочел сменить тему разговора.

— Там в приемной твой Миколас топчется. Впускать?

Невзор тяжело вздохнул, словно смирился с неизбежным.

— И ты об этом молчишь? — недовольно спросил он, тем не менее заранее прощая другу эту вольность, как и многие другие проказы: бывшие и будущие.

— Ну должен же я молчать хоть когда-нибудь? — лукаво прищурился вен Борз. Затем мужчина поднял со стола деревянную статуэтку Чести и бросил ее в дверь. Та тут же отворилась.

— Миколас дон Оддин прибыл с приказом от имени Великого Господаря!

В комнату чеканным шагом вошел высокий юноша в форме столичного гарнизона. Темно-русые волосы его были собраны в аккуратный короткий хвост, над левой бровью белел маленький почти незаметный шрам. На рукаве блестела треугольная лейтенантская нашивка.

Невзор встал, прислонил обе ладони к груди, скрещивая кисти рук.

— Слава Великому Господарю!

— Слава Серземелью! — ответил юноша, повторяя жест офицера. Учитывая, что в руках он держал запечатанный пакет, смотрелось это несколько комично. Вен Борз многозначительно хмыкнул, Невзор, не обратив на это никакого внимания, сел.

— Миколас, почему сразу не доложил о себе?

Юноша бросил настороженный взгляд на гостя и покраснел.

— Генерал, я...

— Мы с ним в дверях столкнулись, — перебил секретаря аристократ. — И я попросил мальчика не торопиться и зайти, когда услышит стук в дверь.

Сид Гарне недовольно посмотрел сначала на валяющуюся на полу статуэтку Чести, затем — на лейтенанта. Тот бросился к двери, подобрал предмет искусства и вернул на положенное место — между Доблестью и Милосердием.

— Миколас, разве твой начальник — уважаемый вен Борз? Если тебе передали срочный пакет, ты должен немедленно отдать его лично мне в руки, а не ждать разрешения от постороннего лица!

Юноша покрылся красными пятнами и вытянулся в струнку.

— Разрешите доложить?

— Разрешаю.

— Распоряжение от канцлера! Приказано отдать лично вам в руки!

Подчиненный шагнул вперед и протянул генералу документы. Пока друг расправлялся с бумагами, аристократ взял одну из девяти деревянных статуэток, расставленных на столе в особом порядке.

— Не ругай юношу, Зор. Ты знаешь, меня сложно переспорить. "Упрям, словно ослиное стадо!" – так, кажется, ты меня охарактеризовал на второй день нашего тесного общения? Не думаю, что то, что прочтение сего документа было отсрочено на пару минут, играет особую роль. Ты просто узнаешь плохую весть чуть позже.

— Почему плохую? — удивился генерал словам друга.

— Ну, считай меня провидцем.

— Провидцев не существует.

— Зато существуют умные люди, хотя бы изредка пользующиеся своей головой по ее прямому назначению.

— Для завивания волос? — уточнил Невзор и достал из пакета приказ. По мере прочтения лицо его, и без того не обладающее ни каплей красоты, становилось еще более грубым и мрачным. Мужчина недовольно поджал тонкие обветренные губы, прищурился, словно смотрел не на бездушную бумагу, а на дезертира-предателя, и наконец почесал кончик длинного носа — знак крайней озабоченности и недовольства.

— Ты угадал, — сказал он хмуро, не отрывая взгляда от бумаги. — Завтра после обеда я должен прибыть к канцлеру с отчетом о проделанной работе. Для того, чтобы передать должность другому претенденту и получить новое задание исключительной государственной важности.

Вадим рассмеялся.

— Что ж, поздравляю: под твоим напором они не продержались и двух недель. У твоего предшественника очень сильные покровители, а ты полез разбираться, почему склады тебе переданы практически пустыми, так что этого следовало ожидать. Что будешь делать?

Невзор пожал плечами.

— А что мне остается? Я солдат. Куда пошлют, туда и поеду.

— И все?

Вадим смотрел на друга с прищуром, словно пытался разглядеть в нем нечто малозаметное. То, что постороннему видно не сразу, но тот, кто знает, где искать – рано или поздно узрит искомое.

Невзор приподнял левый уголок губ.

— Оставлю Миколаса в интендантстве. Приставлю к начальнику хозяйственной службы, мы когда-то служили вместе на восточной границе, он человек хоть и не особо умный, но верный Господарю.

Вадим покрутил в руках статуэтку и вернул ее наконец на место.

— Знаешь, меня всегда волновало, почему в центре стоит Честь? И чья, собственно говоря, честь имеется ввиду? Оставишь Миколаса... Совершенно случайно, да? Без поручений?

Лейтенант во все глаза уставился на начальника.

— С поручением, — признался офицер. — С очень важным и очень тайным поручением.

Аристократ усмехнулся. Миколас нахмурился, он не понимал сути начинающейся игры. Генерал с ненавистью посмотрел на выведенные казенными фиолетовыми чернилами скупые строки приказа.

3

Мужчины встретились за игральным столом. В салоне вдовы вен Крас всегда было много игр, спиртного и дам, готовых смеяться над самыми глупыми шутками своих кавалеров. Потому посетители здесь не переводились. И хотя приставка "вен", означающая принадлежность женщины к старому аристократическому роду, обязывала и хозяйку, и гостей вести себя определенным образом, все заскочившие на огонек знали, что нормы приличий здесь размыты, а границы дозволенного сильно расширены. Однако недовольных таким положением дел найти было сложно.

Итак, двое встретились за игральным столом: один высокий, худощавый, с завитыми по последней моде усами и тростью, прикрепленной почему-то к поясу, на манер шпаги; другой низкий, полный, все время протирающий лоб и лысину батистовым платком.

— Его отсылают, — заметил первый. — Это стоило значительных усилий, надо сказать. Партия вен Листа ставила его на эту должность неспроста: они знали дотошность знаменитого интенданта Цветочной крепости и на сто процентов были уверены, что он начнет копать под сида Грош. Выскочка с окраины, пусть и прославившийся, неслучайно был назначен интендантом столицы.

— Это было и так понятно, — недовольно заметил толстяк. — Дорого обошлось?

— Дорого, — заметил худощавый, кладя на стол сложенный вчетверо толстый лист бумаги с казенным знаком. — Потребовались деньги. И Злата в роли любовницы канцлера вен Воль.

— Канцлера? Не господаря? — удивился лысый, опять промокая лоб платком без вензеля.

— Всем известно, что правитель во многом полагается на решения канцлера, — пояснил его собеседник. – А вен Воль как раз охоч до юных девиц. Как видите, схема работает, и дело улажено.

Толстяк дотошно уточнил:

— А генерал?

Усатый усмехнулся:

— Отправляют в дальнюю провинцию, где третий год проблемы с неурожаем. Он же гениальный интендант, так? Вот и пусть поможет нерадивым стардам обеспечить запасы на зиму. Как только придет осень, из-за множества болот они окажутся отрезанными от остальной части страны, так что в той местности вопрос запасов животрепещущий. Говорят, в прошлом году за зиму там резко увеличилось количество преступлений на почве голода. По мнению канцлера, проблема сия очень даже серьезная, и, если ее не решить в срок, можно и до массового голода дойти. Так что наш друг едет выполнять очередную миссию господаря. К тому же девочка надоумила вен Воль приказать генералу жениться на вдове предыдущего старда. Поверьте, наш милый интендант теперь прикреплен к грязи Блотоземья навеки.

Ответ наконец удовлетворил толстяка, и он впервые улыбнулся собеседнику:

— Вина?

— Лучше оплатите работу, — предложил худощавый, постучав пальцем по лежащему в центре стола листу бумаги.

— Конечно! — воскликнул лысый и щелкнул пальцами, подзывая слугу.