Глава 13. Подхолмье

Утренний туман накрыл Подхолмье плотной завесой. Вадим недовольно морщился, поглядывая в распахнутое окно. Казалось, клубящаяся за стенами дома белая дымка жадно ждет, когда потенциальная жертва шагнет с порога ей навстречу, чтобы тут же сожрать ее, растворить в себе. Мужчина тряхнул головой, отгоняя глупое видение, насмешливо хмыкнул, мысленно иронизируя над самим собой, и отвернулся от оконного проема. Наблюдать за плавными движениями Азарины было гораздо интереснее, да и мысли это навевало более приятные.

- Почтенный, что нести: молоко или ягодный отвар?

Ни "милый", ни "дорогой", и никакого тыканья. Словно и не было жарких объятий и громких стонов. Постель постелью, работа работой и никаких претензий, истерик, жалоб. Эта женщина нравилась Вадиму все больше!

- Все равно.

Графин с напитком бордового цвета (увы, не вино!) тут же был поставлен перед постояльцем, и хозяйка, посчитав свою работу выполненной, ушла на кухню. Просочившиеся в зал запахи специй и кислого теста создавали вполне умиротворенную, уютную атмосферу. Чистота, тишина, женщина у плиты и аромат еды - так, верно, выглядит мещанское счастье.

Вадим к подобному был глух и лениво потягивая ягодный напиток из непрезентабельного вида кружки, размышляя над причинами вчерашней своей болтливости. Причин не было. А болтливость была. Весьма и весьма странно...

В руку лег жетон из потайного кармана. Маленький, круглый, с зубчатыми краями. Доставшийся ему практически случайно. И почти ничего от него не требующий. Ключевое - почти. Тем не менее это мелкая бляшка серого цвета давала ему некоторые преимущества.

- Это не игрушка, это ответственность! - помнится, говорил ему Ават, выдавая лист с гербом господаря и черную коробочку без каких-либо знаков отличия. В таких хранят заколки для галстуков, фибулы для плащей и прочую ерунду. Чародей - высокий крупный, больше похожий на деревенского кузнеца, чем на благородного, сурово сдвинул кустистые смоляные брови. - Подобные операции не делаются посторонним - только своим по особому указу сверху. Ты, можно сказать, исключение. Но об этом никто не должен знать! А так сделаем вид, что ты работаешь в ведомстве. Может даже засветишься где пару раз. Анжела пусть не боится, в пекло тебя никто не потащит.

Наверно, Ават действительно любит мать, если пошел практически на должностное преступление... Ну или ему нужен был рычаг давления на семью вен Борз.

Вадим спрятал жетон обратно в карман. Там, где не поможет имя или деньги, поможет незатейливый знак серого цвета. Впрочем, денег тоже лучше взять побольше.

Мужчина встал из-за стола и направился к выходу. Рыжую Ми ждала прибавка к оплате. Ну или пара синяков, если девка окажется дурой. Вадим открыл дверь и замер на пороге. Коснулся пальцами тумана, хмыкнул и шагнул вперед. Эта завеса однозначно не могла его сожрать.

А та, которая могла, наверно давно уже съела. Просто никто не заметил.

Дорога вышла скучной и холодной. Заспанный кучер чуть не проехал мимо яркой вывески с грубо нарисованным обломком сердца. Издевательская весьма картина. Имитация глубокого смысла, как и услуги, что здесь продают, есть лишь имитация любви. Но порой имитация - как раз то, что нужно человеку. Впрочем, проститутки часто бывают честнее придворных дам, погрязших в лицемерии. Но при этом не менее продажны.

Охранник конечно же пустил внутрь столичного гостя. "Мамочка" появилась в холле так быстро, словно заранее получила официальное уведомление не только о часе, но и о минуте прибытия посетителя. Не молодая, но активно молодящаяся, ярко накрашенная, одетая в весьма откровенное платье, женщина тем не менее производила вид опытного торговца: окинула гостя цепким взглядом, улыбнулась одновременно и радостно, и с восхищением. Изящно присела, выказывая почтение и одновременно демонстрируя кошачью гибкость.

- Зд...

Вадим нагло прервал излияния проститутки.

- Мне нужна рыжая... Ми, кажется. Немедленно.

У него был не самый приятный тон, но здесь и не такое видели. Женщина повела себя деловито, без суеты: подозвала натиравшую полы девочку, отправила ее наверх предупредить искомую девицу о посетителе, обернулась с улыбкой к аристократу.

- Может ви...

- Проводите.

Она опять не стала возражать: проплыла мимо, расточая аромат дешевых духов, приподняла кончиками пальцев подол фиолетового платья, оголяя лодыжки, зашагала по ступенькам лестницы. В каждом движении - лёгкость, гибкость, соблазн. Не призыв, но привычка. Странно, что такая особа не поехала делать карьеру в столицу. Хотя об элегантности... Вадим кинул взгляд на безвкусные обои - об элегантности в этом месте говорить не приходилось. А столица любит то, что можно назвать "хороший вкус". И дорогие бордели там отнюдь не розовыми цветочками украшены.

Визг, разнесшийся по этажу, взволновал только "мамочку", ускорившую шаг, и ее гостя. Ни одно заспанное лицо не появилось в коридоре. Пожалуй, кто-то даже щёлкнул замком, если Вадим верно распознал звук.

Девочка-служанка стояла у открытой двери и ревела, зажав рот руками. Вен Борз взял ее за плечо и отодвинул в сторону, практически толкнул в руки "мамочки", становясь на ее место.

Картина действительно была не очень приятной: у висевшей над кроватью рыжеволосой проститутки шея была сломана, язык вывалился и посинел, а глаза настолько вылезли из орбит, что казалось вот-вот вывалятся вниз, на подушки. Одежда была разбросана по полу, там же на боку лежал табурет, делая вид, что упал с "ложа любви". Вадим хмыкнул. Ну кто так изображает самоубийство, право? Какие дилетанты!

Он прошел в спальню, стараясь не зацепить ничего ногой. Обошел голое тело, запоминая его состояние. Осмотрел комнату, не прикасаясь руками к вещам. Ничего интересного. Так, обычное "лежбище" проститутки. Цацки, духи, отвратительно яркий вульгарный интерьер. Открытое окно с безупречно чистым подоконником. Капля странного цвета на углу подушки.

- Милая расцветка! - Вадим словно невзначай взял подушку и покрутил в руках. - Матушка бы оценила. - Точнее, попросила бы отца пристрелить портниху, которая такое шьёт.

"Мамочка", успевшая отослать куда-то служанку, всё-таки не удержала маску и испуганно сглотнула. На аристократа она посмотрела, как на сумасшедшего. Тот вышел в коридор, все ещё вертя в руках "добычу".

- Кто у нее был вчера последним?

- Вы...

Она отступила на шаг назад, Вадим улыбнулся и шагнул следом.

- Сомневаюсь, милочка, что она повесилась от моих прескучных словоизлияний о друзьях и доме. Нытье вышло знатное, но до убийственного не дотягивает. Итак: кто у нее был ещё?

Первый шок прошел. Женщина остановилась, выпрямилась. Даже сквозь краску было видно, что она побледнела, однако посмотрела она на Вадима твердо.

- А кто вы такой, чтобы я вам отвечала? Вот приведет Чи службу порядка...

Он мгновенно шагнул вперед, схватил не успевшую опомниться женщину за шею и чуть сдавил.

- Кто был еще?

Надушенные пальцы вцепились в его руку, взгляд из строгого стал испуганным.

- Я не знаю. Двое в масках. Они ходили к ней иногда. Бесплатно.

- Бесплатно?

- Да! - Длинные ногти больно царапнули его запястье. - У девочек есть и своя жизнь, я не могу им запрещать видеться с...друзьями. К Ми иногда захаживали эти двое. Но я проверяла: денег они действительно не оставляли, хоть и пользовали ее. Видимо, она им была должна. Я не уверена, что она сама видела их лица - они всегда были в масках.

Вадим убрал руку, обтер ее о брюки и участливо спросил:

- Ну что же вы сразу не сказали? Не пришлось бы принимать такие некрасивые меры! Теперь вот вам придется шить платье с воротником! Или шарфик покупать.

Женщина терла горло и с опаской следила за каждым его движением. Вен Борз достал маленький мешочек с портретниками и кинул собеседнице. Несмотря на свое состояние, добычу та поймала мгновенно. Тут же развязала тесемки, заглянула внутрь.

- Что это?

Вадим шагнул на лестницу.

- На шарфик.

Женщина спрятала деньги на груди и, нацепив любезную улыбку, пошла провожать гостя.

Что не помешало ей нажаловаться людям из службы правопорядка на его произвол. Впрочем, когда она узнала его имя, то жалобам своим уже не была рада.

Вадим же отправился в тюрьму. Опять. Туман на улице наконец стал рассеиваться, но высовываться из самоходки дабы полюбоваться на грязь провинциальных улиц вен Борз не торопился. Мысли его были заняты другим. Неприятно, но факт: написать Авату придется. И сегодня же. И, видимо, в ответ старик пришлет разнос: чародея упустил, шлюха тебя обдурила, ее наниматели тоже. Что ж... у него ещё есть немного времени и пара человек, которые не могут не знать определенных деталей.

Глава тюрьмы визиту столичного гостя ожидаемо удивился. Только-только он приказал отмыть и привести к себе недавно пойманную арестантку-воровку с весьма приятной фигурой, как дверь открыли пинком. Девчонка, исходившая визгом, пока ее мыли, одевали в чистую рубаху и тащили в специальную комнату для "поучений раскаявшимся", тут же укусила несчастного тюремщика за ладонь и, когда тот взвыл, скатилась с кровати, схватила канделябр и забилась в угол, волком глядя и на насильника, и на прервавшего его действия гостя.

- Как у вас весело! - воскликнул Вадим, захлопывая дверь. - Ну и как? Беседа о грехах проходит успешно?

Глава тюрьмы торопливо застегнул штаны.

- Так...это...мы же договорились, высокоуважаемый многочтимый вен, я вам помогаю, а мои шалости остаются... в секрете, так сказать.

- МЫ? - Вадим произнес это настолько удивлённо, что его собеседник втянул голову в плечи. - Кажется, вы меня неправильно поняли. Я, - аристократ выделил это слово, - говорил, что подумаю, что можно для вас сделать, если вы проявите сознательность и посодействуйте тому, чтобы преступники были наказаны. Однако ВЫ этого не сделали. Более того, ваши пристрастия, насколько я понимаю, вышли за пределы заведения на Цветочной улице. - Вадим покосился на розги, что лежали на письменном столе. - Однако я пришел не обсуждать чьи-либо грехи или их искупление. У меня возникла ещё пара вопросов.

Тюремщик после этих слов успокоился, понимающе кивнул, тут же подобострастно ринулся к столу.

- Вина изволите ли? Или...- он покосился на забившуюся в угол девчонку, - еще чего?

Вадим неторопливо подошел вплотную к собеседнику, задумчиво поглядывая на хрустальный графин с алой жидкостью.

- Пожалуй, я хочу другого.

Резко выбросить кулак вперед - и тюремщик свалился под стол, взвизгнув совершенно по-поросячьи. На белую рубашку из разбитого носа закапала кровь. Вадим взял со стола розгу потолще, взвесил ее в руке, удовлетворённо кивнул и присел на корточки рядом с поверженным врагом.

- А теперь говори, тварь, куда делся чародей. Без баек.

Девчонка, воспользовавшись моментом, бросилась к двери, выбежала в коридор. Вен Борз поморщился. Переполошит всех, дура. Ну да ладно, пара минут у него еще есть.

Тюремщик побоялся двинуться, только прикрыл нос ладонью, затараторил, гундося:

- Был человек. Высокий, в маске. Он забрал. Сам подручный дона Низа. Больше ничего не знаю.

Аристократ взмахнул розгой, его жертва тут же отпрянула, загородилась руками.

- Не знаю я! Я просто делаю, как скажут!

- А говорит дон Низ?

- Да!

Каждое тихое местечко имеет свое осиное гнездо. К сожалению, очень часто его центром является человек, который должен обеспечивать благополучие этого места. Генерал-губернаторы, ведатели, старды, главы городов, или начальники отдельных служб - всегда найдутся те, кто не устоит, воспользуется подаренной господарем властью в своих корыстных целях.

...

- Власть, даже маленькая, развращает, - сказал как-то Ават, поедая зимой ягоды с позолоченного блюдца. - Каждого по-своему, но - развращает.

Вадим демонстративно потянулся к угощению. Брызнул на белую тарелку алый сок.

Ават усмехнулся в черную как смоль бороду, которую не брали ни годы, ни маменькины мольбы "колется!"

- Глупый щенок.

...

Вадим выпрямился, вернул прут на место, так им и не воспользовавшись.

- Девку-то за что поймали?

- Так тетка сдала, сказала, она у нее кольцо украла.

Открылась дверь, двое дежурных втащили в комнату упирающуюся девушку. Она больше не кричала: просто сосредоточенно пыталась пнуть то одного, то второго мужчину в форме. По скуле ее фиолетовым пятном расползся синяк.

Тюремные охранники с удивлением осмотрели кабинет. Лежащего под столом начальника они не увидели. Вадим подошёл, схватил девушку за локоть, дёрнул.

- Свободны.

Охрана покосилась на угол кровати, рядом с которой валялся мундир тюремного властителя и, решив, видно, что раз начальство голос не подает, то все в порядке, вышли. Вадим и девушка окинули друг друга одинаково брезгливыми взглядами.

Воровка была низенькой, очень худой, на скуластом лице выделялся длинный прямой нос, большие невзрачные серые глаза смотрели на окружающих одновременно со страхом и ненавистью, губы тонкие, бледные, были плотно сжаты. Под свободной рубашкой угадывалась вполне приличная грудь, но и только - в остальном девица была более чем никакой. Вадим держал ее за левый локоть, правая ладонь девушки осторожно шарила по столу в поисках чего-нибудь режущего ну или хотя бы тяжелого. А он-то думал, отчего строптивица затихла!

- Если хочешь жить - не стоит.

Она замерла. Поникла, сжалась в ожидании удара. Вен Борз бросил на стол горсть монет.

- Надеюсь, этого хватит для компенсации той выдре стоимости кольца?

Тюремщик приподнялся, заинтересованно посмотрел на блестящую горстку.

- Так бы и сказали, что себе девку присмотрели, - обиженно протянул он, сгребая монеты со стола. Деловито пересылал их в средний ящик, из верхнего достал бумажку, что-то начеркал на ней и протянул Вадиму.

- Только тряпье ее уже выбросили, так что увозите в чем есть. И это…если она уже не девица, так то не моя вина, я ее и пальцем тронуть не успел. Не обессудьте.

Девушка, застывшая в неподвижности, вдруг резко дернулась, пытаясь вырваться, одновременно нацелила кулак новому "хозяину" в живот - но тот отпустил ее локоть, ловко перехватил ее вторую руку и заломил ей за спину.

- Что ж, мы откланиваемся.

Они так и вышли из комнаты: девчонка впереди, Вадим позади, фиксируя ее руку. В коридоре он остановился, выпустил свою "покупку" на волю, отряхнул несуществующие пылинки.

- Я уезжаю. Можешь пойти со мной, можешь остаться здесь - мне все равно, я нянчить дур не нанимался.

И он быстрым уверенным шагом направился к лестнице. Девчонка ожидаемо кинулась за ним следом.

На выходе Вадим предъявил бумагу и благополучно уселся в экипаж. Воровка, дрожа от холода, полезла следом. Босые ноги от хождения по грязи стали угольно-черными.

- Я знаю, о чем ты думаешь.

От его голоса девушка вздрогнула, ещё сильнее прижалась к дверце. Посмотрела на него волком. Хм...волчонком.

- Ну выпрыгнешь ты - и что? Идти некуда, есть нечего, одежды и той нет. Через пару дней ты либо замерзнешь, либо окажешься на Цветочной улице, либо опять у тюремщика в лапах. Ну или согреешь ласкою какого-нибудь бродягу, который окажется сильнее. Возможно, он поделится этой лаской с друзьями.

Вадим замолк, давая девушке возможность оценить перспективы. Та молчала. Долго. Смотрела в окошко на проносящиеся мимо дома, на людей, спешащих куда-то по своим делам. Когда кучер повернул к гостиному двору, она наконец отмерла, спросила резким, но дрогнувшим голосом:

- А вы? Что предлагаете вы?

- Ничего, кроме совместной поездки. Лично я на днях покину сей неприятный городок и никакой обузой обзаводиться не собираюсь. Но, возможно, у хозяйки дома для тебя найдется какая-нибудь работа.

- Как на Цветочной улице?

- А об этом ты поговори с ней.

Экипаж остановился. Вадим вышел, расплатился с кучером. Вылезшей следом девушке он сунул в руки подписанную главой тюрьмы бумагу и показал на угол дома.

- Думаю, тебе лучше зайти с кухни.

Карета отъехала, мужчина скрылся в доме. Из дверей на воровку пахнуло теплом, запахом свежеиспеченного хлеба и ягод. Отсыревшая рубаха липла к телу, что только усугублялось начавшим накрапывать дождем, босые ноги окоченели. В доме смеялись люди - довольные, сытые, сидящие в тепле. Девушка подошла к сараю, подобрала с земли показавшуюся ей вполне увесистой палку, и шагнула к углу, за которым должна была располагаться вторая дверь.

В конце концов сбежать она всегда успеет.

Вломившегося на кухню Вадима Азарина встретила хмурым взглядом. А когда заметила у него в руках подушку в розовых цветочках - обомлела. Мужчина сел за стол, одной рукой прижимая к себе "добычу", а другую запустив в чашу с нарезанными овощами.

- Придёшь? Или на сегодня твоя милость не распространяется?

Азарина помимо воли зарделась. Разозлилась на себя за это и застучала деловито ножом.

- Приду.

Слово сорвалось с губ само. Словно не дона Брит руководила своим телом, а тело высказало желание, обойдя разум стороной. Но зачем лгать: ей было хорошо с этим мужчиной, так чего же нос воротить? Вряд ли она ещё когда-то позволит себе подобные шалости. Она и к наглецу этому идти не хотела, но... Яромир, его дочь, лоскуты прошлого, поглотившие разум, рассказ гостя о матери... Все смешалось, выстилая своей и чужой болью дорогу к постели этого странного мужчины. И пусть. Минуты, когда она чувствовала себя самой желанной на свете, этого стоили.

Вот Яромиру она никогда не была нужна просто так. Он ею утешался, он ее "тестировал", как говорят студенты - но никогда не брал ее, просто потому, что это она. С наглым столичным франтом Рина вдруг впервые почувствовала себя красивой... Хотя ей об это говорили и до него. И с той же целью. Но Вадим не тратил пустых слов - он наслаждался ею. Как самым дорогим вином.

- Я буду ждать.

Аристократ встал и, помахивая подушкой, шагнул к двери.

- Да, к тебе девка сейчас зайдет, ты ей дай помыться, что ли. Ты же любишь всяких убогих жалеть. А она чокнутая наподобие тебя, думаю, вы найдете общий язык.

И он захлопнул за собой дверь, хрустя стащенной из заготовки под жаркое морковкой.

Азарина озадаченно прислушалась, но никто не торопился ломиться ни в одну из дверей. Тогда она отложила нож, и решила выглянуть посмотреть, что творится на улице.

Маленькая тощая девушка с растрепанными волосами мышиного цвета сжалась в комок рядом с дверью, в тщетной попытке спрятаться под козырьком от дождя. Рядом с ней прислоненная к стене стояла какая-то палка, подобранная невесть где. Когда дверь скрипнула, отворяясь, девчонка схватилась за свое оружие и выпрямилась, готовая дать отпор в любой момент. Лицо ее было мокрым, глаза - злыми и красными от слез. Азарина быстро оценила босые ноги, порванную исподнюю рубашку с чужого плеча и затравленный взгляд.

- Это ты что ли в помощницы метишь? - грозно спросила она. - А готовить-то умеешь?

Девушка растерянно моргнула.

- Умею...

- А полы чистить? - ещё более свирепо осведомилась хозяйка.

- Д-да...

- А за лошадьми ходить?

- Нет...

- Придется научится!

Девушка отчаянно закивала.

- Я научусь.

- Ну тогда заходи.

Незнакомка осторожно, словно драгоценность, отложила палку и шагнула в тепло помещения. Азарина с тем же строгим выражением лицам всунула в одеревеневшие руки ведро.

- За той дверью - парной чулан, но там бадья пустая. На-ка сбегай за водой, поставь греться на печь, а как потеплеет, иди мыться, а то всю еду мне грязью припорошишь!

Девчонка тут же прошмыгнула на улицу, потом обратно. Вылила воду в железный таз, что стоял на печи, примостилась на полу у двери, с удовольствием наблюдая за отсветами огня от печки и ламп. Рина расспрашивать девицу не торопилась: спугнет еще! Пусть та помоется, поест, успокоится. А потом и поговорить можно будет.

Пока девчонка смотрела на огонь, а потом ушла отмокать в соседний чулан, получив в дар старые Азаринины ботинки, платье, ленту для волос да красивый гребень, хозяйка занялась делами: отнесла зашедшим к ней поесть гостям тарелки с едой, молоко, пироги. Заперла изнутри хозяйственную дверь да присела за стойку, наблюдая за неторопливыми разговорами жующих мужчин. Ей нравилось вот такое тихое умиротворение: трещат дрова в камине, судачит о чем-то своем городской люд, стучат ложки, пахнет дождем, выпечкой и ягодами. Почти домашний уют. Ещё бы курчавого малыша, ползающего по полу, да надежное плечо рядом... Азарина зло поджала губы, заметив, что глаза у воображаемого малыша яромировы. Вот Лихобор! Ни злостью, ни болью, ни любовными утехами его из сердца не вытравишь!

- Ах ты, изувер!!! Последние деньги прожираешь?

В дом ввалилась дородная тетка неопределенного возраста. Ручищи, что выглядели покрепче кузнецовых, твердо сжимали большую мокрую скалку, маленькие глазки, подпираемые пухлыми щеками, зло осмотрели замерших в ожидании представления мужчин. Имя ее давно позабыли все жители Подхолмья, и звали просто, согласно ее нраву: Ярилка. Женщина, топая, словно откормленный на убой теленок, подошла к ближайшему к стойке столу. Муж ее, служащий подмастерьем у каретника, человек приземистый, худой и невзрачный, испуганно вжал голову в плечи.

- Ох, голубушка, да я так, на се...

- Мы с маменькой его ждем-ждем! - Ярилка погрозила супругу скалкой. - Уж исстрадались все! - от демонстративного всхлипа заколыхались точно холодец объемные щеки. - А он сидит! Прохлаждается! Денюжки последние проматывает!

Азарина наблюдала за семейными разборками без особого интереса. Эта парочка ссорилась регулярно, но ничего серьезнее синяка Рина на муже Ярилки не видела. Потому и смотрела на них лениво, без особого сочувствия или любопытства, руководствуясь правилом: "Милые бранятся, только тешатся". Однако досталось и ей. Не дождавшаяся от супруга ничего кроме неясного блеянья, Ярилка, жаждущая выплеснуть свое негодование хоть на кого-нибудь, повернулась к хозяйке дома.

- А ты чего зенки вылупила? Сидит, краса какая, мужиками аки мухами облеплена! Дед скорняк все ходит причитает, какая Ринка бедная! Агась, щаз! Дом в два этажа прикупила, бедняжка! Мужики ей помогали "за совесть", а у самой-то совести той с дитятий ноготок! Ходишь, юбкой машешь перед чужими мужьями! Напустила на Данису болезнь и радуешься! А морда-то какая честная! А то мы не знаем, каким местом ты на эту хату портретники заработала!

Азарина встала. Ссоры она не любила. Чужое хамство тоже.

- Сплетни пустые распускать, так ты первая, а дела доброго от тебя не дождешься! Когда у скорняка жена померла, ты ли пришла на помощь обезумевшему от горя соседу? Или выгнала его взашей?

- Ах, бесстыжая! Нашла, что упомнить! У него жена болела, а у меня дите малое у груди грелося!

- Отчего же: бесстыжая? Я по делу говорю, как было. А ты в чем меня обвиняешь? Ты свечку держала, когда я якобы на дом "зарабатывала"? Ты видела, как я чары на Данису наводила? Ты зашла - я по столам ходила, прелести демонстрируя, как девки с Цветочной, или мирно за стойкой сидела? Так кто напраслину возводит? Кто бесстыжий?

Супруг полнотелой особы осторожно встал и осторожно тронул свое необъятное счастье за рукав.

- Пойдем домой, лапушка! Ну что ты, право слово, к Ринке привязалась. Пойдем, там матушка ведь ждет!

Ярилка, краснеющая все сильнее с каждым Азарининым словом, от реплики мужа достигла точки кипения.

- Ах, ты ее еще и защищаешь, изменник проклятый! - выкрикнула она яростно и замахнулась скалкой. Посетители, ожидавшие женской драки с визгом и причитаниями, а не с раскроенным черепом, охнули. Азарина сориентировалась мгновенно: подставила под удар руку с подносом, другой перехватила скалку, дернула, вырывая ее из рук разъяренной противницы. Та от неожиданности пошатнулась, зарычала и попыталась вцепиться конкурентке в темные волосы. По одной руке Рина ударила подносом, в другую, дотянувшуюся всё-таки до ее головы, вцепилась острыми ногтями. Не помогло. Тогда она ударила обезумевшую Ярилку в грудь. Та охнула и с невероятным грохотом осела на пол.

Мужчины замерли. Двое, испробовавшие когда-то на себе более понятную им в силовом варианте аргументацию слова "нет", почесали места, где года тому назад сиреневым цветком расплывались подаренные Азариной синяки. Ну а что? Девка-то приживалкой жила, на три дома служила, сама без хаты, без одежи приличной, да и слухи ходили разные... Видеть никто не видел, а запретить додумать - такого закона нет. Вот и были удальцы, посчитавшие, что кокетничает с ними баба, а не всерьез отказывается "погулять" пойти. Ну и получили по разным частям тела.

- Уходи, Ярилка. Мне тут бешеные ни к чему.

"Бешеная" медленно встала при помощи мужа. Губы ее задрожали, глаза превратились в щелочки, грозя водопадом слез всем окружающим. Так у Ярилки всегда было: как разойдется - в драку лезет, а потом реветь начинает. Независимо от исхода драки. Вот и теперь муж аккуратно погладил ее по плечу, осторожно взял со стола положенную туда Азариной скалку, подхватил супругу под локоток, и, нашептывая ей что-то утешительное, повел к выходу. Посетители облегчённо выдохнули и, взбудораженные коротким представлением, с новыми силами накинулись на еду. Комнату опять наполнили голоса и стук ложек. Но ощущение уюта исчезло. Азарина, уязвленная чужими словами (хоть она и самой себе в том признаваться не хотела), быстро покинула помещение. Ей еще приблудившуюся девицу укладывать.

Девчонка уже сидела на кухне на лавке у стены, голодными глазами окидывая стол с разложенными на нем овощами, кусками мяса и травами. Азаринино платье было ей и длинно, и широко, ну да ладно, на первые дни пойдет, а там можно и перешить что-нибудь из старого тряпья.

- Садись ешь, - Рина выложила на тарелку остатки жаркого и поставила на стол. - Как тебя звать-то?

Девчонка тут же встала, но одернула себя, сделала незаинтересованное лицо и ровным шагом подошла к столу.

- Деяна Люб.

- Хорошо. Я - Азарина дон Брит. Знаешь меня?

- Ммм-нет, - с набитым ртом ответила Деяна. - Мы только недавно сюда приехали, к тетке.

- Так у тебя есть семья?

Девчонка опустила голову, заскребла по тарелке ложкой, размазывая еду.

- Нет.

Слово не говорило ни о чем. Родители могли умереть, уехать, просто выгнать дочь за провинность. Поэтому сочувствовать она собеседнице не стала, просто уведомила:

- Спать будешь в комнате напротив моей. Как выйдешь отсюда - правая дверь. Спальня маленькая, но брат жил, не жаловался, и тебе пойдет. Сегодня отдыхай, а завтра с утра приступишь к работе. Но денег особо не жди, у меня мало кто останавливается, если только городские поесть зайдут - вот и вся прибыль. Но по крайней мере еда и крыша над головой у тебя будут. А если по осени студенты вернутся, то и деньги. За ними комнаты прибирать - дело долгое и нудное, но зато Университет платит хорошо за приют.

Девчонка закивала болванчиком. Азарина, сочтя свою миссию по отношению к теперь уже собственной помощнице выполненной, отправила ту спать, а сама вернулась к делам насущным. Она даже почти забыла обвинения Ярилки. Почти. Интересно, что там случилось с Данисой?

Ночь подкралась как всегда незаметно. Разбрелись по домам горожане, догорали в печи дрова. Вот и посуда уже вымыта и полилась холодная вода по округлым плечам, смывая то ли пот, то ли чужие наговоры. Двери давно заперты, а девчонка ещё на закате заснула крепким молодым сном, так что Рина не стала на влажную рубашку надевать платье, только шаль на плечи накинула - и побежала босыми ногами по деревянным ступенькам. То ли к мимолетному, ненастоящему счастью, то ли к бесконечному падению. Чтобы дарить - и в кои-то веки получать, чтобы чувствовать его - и себя, чтобы быть женщиной. На секундочку забыться, обмануться, что любима. Такая желанная ложь. Вот были бы только эти руки потолще и потемнее...

Ночь скрыла распутство под своим покровом. Было хорошо и горько. Тело горело. От чужих губ и собственного желания. И от громких бесстыдных стонов собиралась влага в уголках глаз. Азарина цеплялась за чужие плечи, боясь раствориться в жаркой истоме темной ночи. Выгибалась и всхлипывала, смаргивала украдкой слезы, выступившие то ли от удовольствия, то ли от тоски, то ли от всего сразу. Словно от того, что ей хорошо, ей было больно. Словно она не имела права на это "хорошо". И утопая в собственных сомнениях, она сильнее вжималась в чужого мужчину, что никогда не будет ее.

И быть чьей навсегда она сама не хотела.

Луна желтым оком смотрела через распахнутое окно на людское распутство. Вадим, удовлетворенный и сонный, скатился с любовницы и замер, лежа на боку - на спину он не мог лечь при всем желании, ширина кровати этого бы не позволила. Азарина неторопливо встала, освобождая место, потянулась к рубашке.

- Чем-чем, а фигурой горожанки все-таки в сто крат лучше тощих аристократок!

Рина не ответила. Да и вряд ли полюбовник от нее этого ждал. Но Вадим вдруг привстал, схватил ее за руку, потянул к себе, заставляя сесть обратно на кровать.

Попросит остаться?

Обрадовалась бы она этому или огорчилась?

- Аза...

- Не называй меня так!

Мужчина удивленно приподнял брови, но настаивать не стал.

- Рина, мне нужна твоя помощь.

Она встала, накинула на плечи шаль. Минуту назад комната была наполнена жаром, теперь же в окно задувал ледяной ветер. Хотелось вниз, в собственную кровать.

- Это и в твоих интересах тоже.

Неужели? Она посмотрела на луну, зябко поежилась. Чужой мужчина терпеливо ждал ответа. Его глаза впервые посмотрели на нее серьезно.

Да чтоб его демоны сожрали!

- Что я должна сделать?

- Сходить к главе города. Дону Низ.