Глава 18. Малахитовый дом

Невзору впервые в жизни было стыдно за мать.

- Милый! - зашептала она, едва ступив на порог дома. - Но как же так! Я огорчена! Нет, я возмущена! Девица не то, чтобы и не девица вовсе, вдове это не позорно, но она же кривая! Эти плечи ужас! А бледность? А глаза? Зелёные! Как у чародеев!

- У нее серые глаза, - заметил генерал, размышляя, как ему примирить двух столь разных женщин. О дружбе речи не шло, но обеспечить мирное взаимодействие он обязан. В конце концов одна из них его мать, а вторая почти жена. Почти. Пусть это и формальность, но он не делал вен Силь предложения, а она не давала согласия. А время идёт. Отчёты, присланные ему в ответ на запрос, прочитаны, набросок плана действий завершён. Как бороться с катаклизмом, он наметил, осталось дождаться метеоролога из столицы, чтобы выяснить причину погодной аномалии. И сделать предложение хозяйке Малахитового дома. Ибо оба вопроса он должен решить до зимы.

- Серые! - фыркнула мать, прерывая размышления Невзора. - Я же видела: зелёные! Ты знаешь, в северных провинциях зеленоглазых не жалуют. Там чародеи в свое время слишком много устроили расправ.

- А после расправились с ними. И дальше по кругу, вплоть до Мертвого Нашествия. Прошли сотни лет, а люди все никак не успокоятся.

- Вот! - сида Гарне нравоучительно воздела к небу палец. - А я тебе о чем толкую!

Невзор вздохнул.

- Мама, глаза у Либены действительно иногда зеленеют, но это исключительно из-за особенностей освещения - я сам это наблюдал. Так что беспокоиться тебе не о чем. Тем более, я не собираюсь возвращаться домой.

- Ну и молодец! - сида Гарне уверенно зашагала вперёд через анфиладу комнат. - Правильно! Дом большой, богатый, наследник этот твой не обеднеет, потесниться! Ой, какая милая гостиная! И светло как! Здесь можно устроить детскую! Там - уголок с пещерой дракона для мальчика, а в этом углу - башню принцессы для кукол.

Невзор на секунду онемел от матушкиных планов, а затем воскликнул:

- Мама! О детях речи пока не идёт!

- Ой, да дело молодое нехитрое! - отмахнулась от него мать. - Ты не мальчик, невеста не девица! - она поморщилась. - Какие могут быть препятствия? - Она подошла ближе и доверительно зашептала: - Да, я понимаю, жена у тебя не красавица, даже та тижийка и то была посимпатичнее! Но в конце концов она лежать будет! А на кровати все не так сильно кривота видна!

Невзор взял мать за руку, посмотрел на нее внимательно. Заметил новые морщинки на лице, локон седых волос, заправленный за ухо. В прошлый его приезд эта прядь ещё была наполовину темной, круги под глазами менее заметными, а кожа свежее и светлее. Ему вдруг стало стыдно. Мог бы и добиться отпуска на неделю, чтобы приехать навестить близкого человека, не умер бы без него никто. Да только матушка опять обвесит его горстями невест, потащит в гости по всем соседям, да ещё потребует, чтобы он непременно был в парадном мундире! А то чем же ей перед кумушками-соседками хвастаться? И получилось бы, что приехал он к ней, а время все будет проведено с людьми чужими, посторонними, совершенно ему безразличными... Нет, так хоть при деле был.

Сам полуседой, он почтительно поцеловал изящную руку в коричневой перчатке.

- Мама, я очень прошу тебя отнестись к вдове подобающе. И, пожалуйста, давай без каких-либо намеков относительно нашего будущего супружества, без советов по хозяйству и без замечаний относительно этого дома. Хорошо?

- Ты что же предлагаешь мне молчать? - удивилась сида Гарне. - Милый, в чем ты подозреваешь собственную мать? В желании разрушить твое счастье? Я, конечно же, не собираюсь влезать в дела поместья, хотя, эти люди совершенно зря применяют эти странные лампы! У нас на севере давно пользуются газовым освещением! Я тоже пару лет назад обустроила дом таким новшеством. Вот если бы ты приехал на день рождение Ласочки, эта племянница наших соседей, помнишь? Премилая девочка, ей уже восемнадцать! И она, кстати много о тебе расспрашивала, а после моего рассказа долго была под впечатлением о твоих подвигах! Премилая, да. Увы. Верно, она составит чье-то счастье. (Вздох). Так вот, если бы ты тогда приехал, увидел бы дом совершенно другим! Но я, конечно, не собираюсь никому указывать, как стоит обустраивать уют!

Мама обиженно поджала чуть подкрашенные губы и демонстративно отошла к окну, показывая глубину нанесенной ей обиды. Спина прямая, голова гордо поднята, в голосе - едва уловимая слезливая нотка. Игра, конечно. Но с другой стороны, она действительно просто хочет, как лучше.

Невзор в который раз за свою жизнь подумал, что находиться в одной комнате лучше с десятью тижийцами, чем с двумя женщинами. Право слово, с дикарями-кочевниками разобраться было проще.

Отворилась дверь, в гостиную вошла Катерджина.

- Комната готова. Вещи перенесены, их распаковывает горничная. Воду для купания нагрели, чай принесут в спальню через десять минут.

Сида Гарне обернулась.

- Благодарю.

Два холодных взгляда на мгновение скрестились, затем домоправительница покинула гостиную. Невзор молча предложил матери руку. К его великому облегчению, та ее приняла.

Проводив мать, офицер занялся бумагами, которых, впрочем, хватило ненадолго. Перебрал оружие, написал повторный запрос в столицу по поводу метеоролога и письмо Миколасу, дабы тот не ввязывался в сомнительные авантюры и был осмотрительнее. Наконец подошло время обеда.

В столовой было накрыто на троих, но Либена, увидев генерала, едва заметно нахмурилась.

- Не ожидали меня увидеть? - напрямую спросил Невзор. Вдова вен Силь честно ответила:

- Да. Я полагала, вы опять запретесь, разбирая свои бумаги.

- Все разобрано. Как вернётся уважаемый Чеслав, я готов представить вашему вниманию несколько мер, которые помогут нам выплатить осенью налоги, а нашим крестьянам не умереть этой зимой с голоду

Либена вскинули голову.

- Нашим?

- Ох! Я опоздала?

В комнату вплыла сида Гарне. Едва она села на оставшееся свободным место, слуги подступили к столу.

- Здесь такой интересный интерьер! Неудивительно, что я потеряла счёт времени! Простовато, конечно, особенно по сравнению со столицей, но мило! И эти ваши лампы, работающие на странной жидкости! Удивительно!

- Да, здесь очень красиво стараниями уважаемой Либены.

Хозяйка отнеслась равнодушно как к замечанию гостьи, так и к похвале жениха. А вот гостья молчать не собиралась. Никогда раньше щебетание матери не казалось Невзору настолько неуместным. Но с другой стороны, чем ещё заняться одинокой женщине, как не объезжать соседей да родственников, разнос и собирая сплетни? Генерал с детства, с того самого времени, когда слушал из-под кровати или из-за тяжёлых портьер как плачет мать, уткнувшись лицом в старую рубашку отца, относился к этой женщине, словно к хрустальной вазе. Она хотела делать ремонт - он присылал все свое жалованье, ехала на воды - он нанимал для нее лучшую компаньонку в столице, обижалась, что какие-то очень дальние родственники не пригласили на свадьбу - сын покупал ложу в театре на весь сезон и снимал квартирку в Стольграде для матушки и конечно же пары ее подруг. Но столица сиде Гарне не очень нравилась, родная провинция ей была больше по душе. Событий меньше, зато знакомых больше, можно к каждому заехать и с каждым завести пустяковый разговор, перерастающий в чаепитие, затем влекущее приглашение на обед. Отчасти офицеру было стыдно, что он уделяет мало времени дорогому человеку, но даже когда он приезжал домой, то вместе времени они почти не проводили, так как матушка усидеть на месте не могла ни секунды. И его отпуск превращался в череду приятных и не очень встреч.

- Я смотрю, у вас почти все из вишта. Очень мило и, говорят, полезно для здоровья. - Сида Гарне кинула многозначительный взгляд на косые плечи будущей невестки. - А у нас соседи, старды Триозёрья, купили пианино из ирденского дерева. Чудесный инструмент! У них дочка так чудесно играет, помнишь, Зорюшка? Она, кстати, год назад вышла замуж за столичного чиновника. Из министерства! А ваш пасынок, милая, чем занимается?

Обращение прозвучало снисходительно. В Серземелье люди часто обращались друг к другу "уважаемый, почтенный" и т.д., но никак не "милый". Подобные эпитеты предназначались исключительно для внутри семейного пользования. А семьёй сидящие за столом люди ещё не были.

Солнце, вышедшее из-за туч, залило комнату золотым светом. Либена сверкнула позеленевшими глазами, но ответила спокойно, хоть и выделила первое слово интонацией.

- Уважаемая, как и положено старду, он занимается делами вверенной ему территории. Это тот долг, который возложен на все рода венов.

Гостья фыркнула.

- Присматривать за крестьянами, плодами труда которых они кормятся, - вот и вся забота венов и теперь еще нисов. Да собирать налоги. Не понимаю, почему все так чтят старые рода? Их функции весьма ограничены! А вот сиды - другое дело.

- Да, убивать гораздо благороднее, чем собирать налоги.

Сорвавшиеся с губ хозяйки слова ошеломили обоих Гарне. В абсолютной тишине столовой Либена беззвучно отпила из бокала и без единого звука поставила тот на стол. "Безупречные манеры," - мог отметить тот, кто хотел похвалить. Но мать Невзора с кислым видом положила столовые приборы на тарелку. Она не была намерена кого-либо хвалить в этом доме.

- Сиды проливают кровь за эту страну! Отдают жизни! Это не то, милочка, над чем стоит смеяться. И семьи наши за это получают только посредственное жалование да титул третьей ступени в иерархии родов, после старой и новой аристократии - венов и нисов. Мой муж воевал...

Дыхание у гостьи перехватило, и она резко замолчала, потянувшись к бокалу.

- Мой муж тоже воевал, - заметила Либена мрачно. - В современном мире все давно смешалось. Горожане идут в армию, сиды - в министерства, нисы - в торговлю. Шпага теперь нужна, чтобы драться на дуэлях да ходить в парадной форме во дворец, и только. Но тем не менее каждый по мере сил служит Серземелью и великому господарю. И каждый сам выбирает, как и где ему служить.

Невзор взял побледневшую мать за руку.

- Мама, уважаемая Либена права. Мы встаём на свой путь осознанно и несём ответственность за последствия этого выбора. Какая разница, какая приставка у фамилии? Дослужившись до определенного чина, ее можно поменять. Суть не в этом.

- Уважение. И долг. Вот в чем суть. Твой отец всегда говорил: "Долг и честь превыше всего." Ты ведь читал его письма. Ты должен понимать.

- Да. Но я не понимаю, зачем спорить с вдовой вен Силь.

- Такой муж - это почет! Это честь и награда! Дама этого возраста должна понимать...

- Что ее больше никто не возьмёт замуж? - Либена встала. - Тем более такую неказистую? Даже с титулом, который, впрочем, в руках женщины не значит ничего. Ведь он не перейдет вашему сыну после обряда. И земли, и этот дом ему не достанутся. И должность стардов останется за Чеславом. Обидно, да? - она посмотрела на Невзора. - Всего-то и дали великому воину кривую жену, ее приданное - маленькую деревню у самых болот, да негласную обязанность помогать ее пасынку следить за урожаем. Никакой выгоды! Бесчестный обмен!

Мать Невзора тоже встала.

- Ах, ты...

- Сида Гарне! Мама! Не думаю, что стоит возражать вене Силь. - Он не отводил от вдовы горящего взора. - Тем более, что она отчасти права. И имеет причины так думать. Однако, я смею надеяться, что мое и твое, мама, поведение, убедит почтенную хозяйку в моих добрых намерениях. Если вас, Либена, успокоит такой ход дела, то при обряде мы можем заключить договор о том, что та прелестная деревня останется вашим личным имуществом. Господарь обещал выдать нам "благословение" на брак в форме какого-нибудь домика по соседству, думаю, для начала нам этого вполне хватит.

- Домика? - обиженно протянула Светлана сид Гарне, заострив внимание на уменьшительном суффиксе. Слово "домик" никак не могло быть употреблено по отношению к жилищу ее сына - большого, важного генерала, отмеченного ни одной господаревой наградой!

- Для начала? - чуть склонила голову набок Либена, отчего ее плечи стали казаться ещё более кривыми.

- Потом я что-нибудь придумаю, - заверил обеих дам генерал. - Либена, благодарю за обед, он как всегда превосходен. Извините нас за излишнюю пылкость, матушка устала с дороги, переезды ее всегда нервируют. Мама, ты выглядишь бледной, пойдем на свежий воздух, тебе надо подышать, там как раз вышло солнце.

Поклонившись, Невзор потянул упирающуюся мать прочь из столовой. Либена покинула комнату через другую дверь, дабы точно не столкнуться с навязчивыми гостями снова. Вторую половину дня она провела в собственной комнате, откуда к ужину так и не вышла. Ее гости тоже в столовую больше не спускались, предпочтя откушать в своих спальнях.

Ночь вступила в свои права, но Либене не спалось. В камине горели дрова, на столе стояли тяжёлые канделябры с горящими свечами. Ли то зажигала их одну за другой, то гасила, но ни свет, ни тьма не давали ей покоя. Она вставала, подходила к двери, запирала ее - впервые за эти два года. Залезала под одеяло и - начинала дрожать. Тьма клубилась по углам, и она осталась с ней наедине. Тогда женщина вскакивала, бежала к двери, отпирала ее и опять ложилась в кровать. И опять дрожала. Казалось дверь вот-вот откроется, и...

Кто за ней будет стоять? Чудовища, сотканные из мрака? Мертвый муж? Живой жених? Тот, что даже формально не удосужился сделать ей предложение. Все, конечно, решено, но тогда была бы хотя бы иллюзия выбора. Зыбкая иллюзия, как дрожащий огонек свечи. Мазни рукой - и он потухнет, пуская на свое место тьму...

У тьмы глаза ее мужа. Всегда. Тьма жестока и коварна. Тьма полна чудовищ. Алые капли - единственное, что способно раскрасить мрак. Красная кровь. Красные языки пламени. Горит свеча - горит жизнь...

В какой-то момент бледные веки всё-таки сомкнулись, погружая сознание в сон. Затрепетал огонек свечи, потревоженный ворвавшимся в приоткрытое окно ветром. Взлетели искры от огня в камине. Белый лист бумаги, забытый на столе, плавно опустился на пол.

Во дворе скрипели деревья. Луна, спрятавшаяся за тяжёлыми облаками, сулящими очередной затяжной дождь, не решалась осветить землю. Во дворе пели неугомонные сверчки и топал ёжик.

Очередной порыв ветра опрокинул полсвечник на ворох разложенных на столе бумаг. Одинокая свеча потухла, зато загорелись записки, во множестве разбросанные по комнате. Либена застонала по сне.

Чудовище пришло. Без стука, без зова. Огромное, покрытое мраком, оно изрыгало из пасти пламя, а шерсть его пахла дымом и мертвечиной...

Чудовище распахнуло клыкастую пасть.

Дай руку, Либена!

Ли закричала.