Глава 20. Подхолмье

Канцлер в Серземелье - человек важный и крайне занятой. Второе лицо после господаря, как никак. А если господарь не особо интересуется государственными делами, то и первый. Потому в приемной у канцлера всегда полно народа - кто отчёт доставил, кто просить пришел о некой милости или разбирательстве на высшем уровне, кто просто за компанию с другом зашел скоротать за разговором время. Здесь с утра до вечера томились в ожидании чиновники, военные, придворные, среди которых обязательно попадались парочка торгашей да кто-нибудь весьма жалкий, неведомо как пробившийся сюда ради того, чтоб биться головой о мраморный пол кабинет в тщетной попытке испросить денег, справедливости или чего-нибудь иного. В таких условиях люди всегда собираются группками, стараясь занять себя и соседей не к чему не обязывающей беседой. В этот раз в основном обсуждали утренний инцидент: в другой приемной, которая находилась за кабинетом, и куда приводили лиц, коих канцлер желал принять немедленно (одних - с хорошими вестями, других - для срочной взбучки), чуть не начался пожар. Вроде как кто-то из нерадивых слуг пролил смолу для лампы на ковер, и та то ли от солнечного зайчика, то ли ещё от чего загорелась. (Некоторые тут же заговорили о покушении на канцлера, другие - о невозможности найти ответственных слуг, две дамы завели жаркий спор о неверных мужьях и прытких горничных и т.д.). Тем не менее возгорание было тут же потушено, а работа продолжалась: один за другим посетители покидали кабинет, печальные, радостные, озабоченные в зависимости от резолюции по их делу.

Когда дверь открылась в очередной раз, люди в приемной одновременно затихли. Кто-то попытался подсмотреть в списках, что лежали на столе старшего секретаря, порядок фамилий, кто-то стал протискиваться к заветной двери, то ли собираясь действовать нахрапом, то ли просто в ожидании чуда: что вызовут наконец-то его. Тем временем из кабинета вышла девушка в дорогом и весьма откровенном голубом платье. Золотые волосы собраны в простую элегантную прическу, плечи гордо расправлены, взгляд равнодушно скользит по помещению, не останавливаясь на конкретных лицах. Следом за девушкой семенил один из младших секретарей, неся в руках ее плащ и шляпку.

Толпа, замершая на миг, с упоением зашепталась.

- Какое бесстыдство! Средь бела дня!

- Говорят, она любовница канцлера.

- Серьезно? Хотя да, мила, там есть на что польститься.

- Кто ее теперь возьмёт замуж, порченную?

- Вен Воль выдаст за какого-нибудь своего прихвостня. И будет наезжать "по делам" каждый вечер.

- А пока она к нему наезжает. И как они там, интересно? На том диванчике?

- Ой, Лили! Какой позор! Мне сейчас будет плохо! Где моя нюхательная соль?

- Я слышал, она искала доктора. Неужели у канцлера появиться ещё один бастард?

- Зачем бы ей травить плод? Вен Воль уже двух признал. Не без скандала, конечно...

- Так одно дело - девка дворовая! Или какая мещаночка - той за счастье от такого человека семя иметь! А эта девица всё-таки ниса. Стыдоба ж - незамужней рожать!

- Вот именно - "ниса"! Зачем только этот титул ввели? У кого родичи не ели за одним столом с первым из династии Велич, тот никогда не станет благородным, как ты его не называй!

- Как зачем? В благодарность за службу. Если бы не поддержка этих родов, династия пала бы триста лет назад. Господарь не мог не отблагодарить своих помощников.

- Говорят, что чародейка она! Канцлер голову потерял от этой...этой...

- Ваша соль...

- А платье ей идёт. Какие плечи! Современная мода мне нравится все больше!

- И что? Правда искуснее девок с Длинной улицы?

- Ну чем-то же она его зацепила...

- А вид-то какой! Святая невинность!

- На это всегда клюют причем и глупые, и умные мужчины, увы!

- Да знаем мы таких! У подруги невестка тоже - небожитель во плоти! А красного пятна на простыне никто так и не увидел!

- Ужас!

- Богата?

- Да нет, приживалка практически. Говорят, у них в ведении то ли две, то ли одна деревня всего.

- Интересно, кому ее потом "подарят".

- Говорят, он ее страшно ревнует. Даже в свет запрещает выходить.

- Я слышал, кого-то уже сослали за косой взгляд в ее сторону.

- Нет, кажется, он пропал без вести...

- Ах! Воды! Лили, что ты стоишь, словно мраморная статуя???

Дверь приемной закрылась за спиной девушки и секретаря, после чего возмущенные и заинтересованные шепотки переросли в полноценное обсуждение юной любовницы канцлера вен Воль.

Ну а о чем ещё разговаривать людям в тесном душном помещении, как не о чужих грехах? Напрочь позабыв о своих.

***

Миколас бежал по широкой мраморной лестнице, вцепившись в драгоценный пакет обеими руками. По Дворцу дел Серземелья бегать конечно всяким младшим офицерам не следовало, но ему сказали: передать срочно, - а лейтенант Оддин привык исполнять приказ в точности. Срочно, значит, надо торопиться изо всех сил! Побывав с сидом Гарне на настоящей войне, молодой человек привык, что иногда от того, насколько быстро передан приказ или информация, зависит очень многое: от количества убитых и раненых до итога всей битвы. В делах мирных тоже следовало быть расторопным. Кто знает, о чем этот пакет? Может, о шпионском заговоре?

Мимо проплывали колонны в форме женских и мужских скульптур, чугунные перила, лица чиновников, неторопливо шагающих вниз, девушка-небожитель в голубом платье, словно сошедшая с картин художников прошлого столетия...

- Злата?

Миколас остановился, развернулся, смотря в спину золотоволосой даме. Неужели она???

- Дон Оддин?

Ему хватило секунды, чтобы оказаться рядом, щелкнуть шпорами, поклониться. Порывистое движение вышло неуклюжим, поклон - слишком низким, отчего Миколас тут же смутился.

- Желаю здравствовать вашему роду!

Ниса Вер вздрогнула. То ли от неприличной громкости пожелания, разнесшегося наверно по всей лестнице, то ли от смысла обыденного приветствия.

- Здравствовать... Да, здравствуйте.

Она смотрела на него - но мимо него. Тонкие пальцы сжимали голубую ткань платья, приподнимая пышный подол, чтобы не споткнуться на ступеньках. Губы ярко накрашены, не настолько, чтобы это выглядело вульгарным - но на грани. В золоте волос - невидимые шпильки с голубыми розочками. Голова гордо поднята, словно девушка идёт в логово чудища или на несправедливую казнь...

Миколас тряхнул головой, отгоняя нелепые видения. То она ему крылатой небожительницей кажется, то царственной пленницей! Какая глупость! Ему должно быть стыдно за свою неуемную фантазию!

- Вы торопились.

Молчание затянулось, и ниса Вер решила разрушить тишину нейтральным замечанием. Миколас посмотрел на ее безучастное лицо и вдруг почувствовал себя идиотом.

- Простите, я навязываюсь.

Он шагнул назад, забыл, что находится на лестнице, не удержал равновесия - и упал. Аристократка ойкнула, присела рядом.

- Как вы? Ушиблись?

Мимо прошел один из секретарей канцлера, бросил на них короткий взгляд - и устремился дальше.

- Нет, благодарю.

Миколас встал, стараясь не смотреть на прекрасную собеседницу, - и тут лента, которой он завязывал волосы в короткий хвост, лопнула и повисла на его правом ухе тонкой черной змеёй.

Большего позора было невозможно представить! Молодому лейтенанту никогда так сильно не хотелось провалиться сквозь землю! Даже, когда он обнаружил, что в их дом лезут тижийцы, а у него из оружия только топор и кухонный нож. И мать с сестрами за спиной...

Был бы он жив, если бы не вовремя подошедший к селению отряд сида Гарне?

Была бы жива Смеянка, если бы "свои" подошли чуть раньше - на пару минут?

Воспоминание частично смыло краску стыда с лица. Миколас деловито переложил пакет из одной руки в другую (выпускать из рук государственные бумаги нельзя даже если тебя на куски режут!), сбросил с уха порвавшуюся ленту. Сама износилась? Или кто-то из друзей пошутил? Интересно, но уже не так важно. Не бросаться же в объяснения и...

Ну что может быть хуже нелепого и смешного мужчины?

Словно в подтверждении его мыслей ниса Вер рассмеялась. Тихо, мелодично, почти не обидно. Да и что ему на нее обижаться? Вины золотоволосой красавицы в конфузе нет. Только его неосмотрительность. И беспощадная случайность.

Или всё-таки друзья посмеялись?

- Спасибо.

Лейтенант, совершенно обескураженный этим словом, поднял глаза на собеседницу. Та стояла рядом и смотрела на него - прямо на него! - с улыбкой.

- Это некрасиво с моей стороны, но вы так смешно сопели... Я не смогла удержаться. Простите.

Он неуверенно улыбнулся в ответ.

- Если вам это доставило удовольствие, я рад!

Ее улыбка не гасла.

- Неожиданно видеть вас здесь, - задумчиво произнесла девушка.

- Почему?

- В столице сложно найти такого искреннего человека.

Лейтенант воспрял духом.

- Готов находиться рядом с вами чаще!

Она не возмутилась - только посмотрела удивлённо ему в глаза.

- Вы странный.

- Если вас это радует, то, пожалуй, я таким и останусь.

Совершенно нелепый диалог, но Миколас хватался за слова, словно тонущий за соломинку, пытаясь продлить общение как можно дольше. Время...

Время! Пакет!

- Ниса Вер, я должен спешить! Но...если бы вы подождали...я бы мог ещё немного вас посмешить...

Злата молчала и улыбалась. Лейтенант в порыве поцеловал девушке руку - он знал, столичные дамы это любят, - и побежал вверх по лестнице, окрылённый неожиданной, но чрезвычайно приятной встречей. И надеждой. Совершенно глупой, воздушной, зыбкой, но неожиданно занявшей все его мысли.

Едва запыхавшийся Миколас представился секретарю, как его сразу же проводили в кабинет. За спиной зашумели остальные посетители, но негромко, всё-таки юноша был в форме и с пакетом в руках. Одно дело - пролезший без очереди торгаш или мелкий аристократишка, другое - посыльный с донесением.

Канцлер нервно расхаживал по комнате, заложив руки за спину. У его стола стоял один из младших секретарей, которые по большей части работали соглядатаями да мальчиками на побегушках. Миколас, едва закрылась дверь, прислонил руку к груди.

- Слава великому господарю!

Канцлер, мужчина хоть и видный, но уже в возрасте, который сказывался и на фигуре, приобретшей некоторую округлость, и в седине, выбелившей половину волос, остановился и окинул лейтенанта холодным взглядом.

- Слава Серземелью, - ответил он сквозь зубы.

- Разрешите доложить!

Вен Воль махнул рукой, отпуская секретаря, и тот тут же исчез за дверью.

- Что вы собираетесь мне докладывать? - гневно спросил канцлер. - Что вы принесли пакет, я и так вижу! Давайте сюда!

Миколас подошёл ближе, протянул бумаги, их тут же вырвали из его рук.

- Представьтесь!

- Лейтенант дон Оддин!

- Из мещан, - презрительно скривился аристократ.

- Служить господарю и Серземелью - почетный долг любого поданного! - гордо отрапортовал молодой человек. Вен Воль стукнул кулаком по столу.

- Я вашего мнения не спрашивал!

Нераскрытый пакет был отброшен на стол.

- Посмотрите на себя! О каком долге может идти речь! - канцлер презрительно скривился. - Почему цвет формы блеклый? Что с вашими волосами? Безобразие! Выпороть бы вас за внешний вид, позорящий честь мундира!

Волосы действительно по уставу должны быть собраны, а вот цвет у одежды Миколаса был такой, потому что новую форму ему до сих пор не выдали. Вряд ли это можно поставить ему в вину. Однако пререкаться простой лейтенант с самим канцлером никак не мог, и молодой человек только тем же докладным тоном сообщил:

- Физические наказания для офицеров были отменены в прошлом столетии!

Подобное замечание ещё больше взбесило аристократа, лицо его покрылось красными пятнами.

- Вы мне ещё указ наизусть зачитайте! Отвечайте: почему мне докладывают, что вы досаждаете посетителям вместо того, чтобы выполнять свой долг?

Миколас удивленно заморгал.

- Никак нет! Разрешите доложить: ни с кем кроме секретаря в приемной я не говорил.

- Зато на лестнице вы докучали одной весьма уважаемой гостье! Разве может офицер вести себя так фривольно с незнакомой дамой!

Миколас промолчал и канцлер, ещё больше распаляясь, спросил:

- Вы разве знакомы?

- Один раз ехали вместе в дилижансе.

- И это даёт вам право насаждать девушке ваше внимание?

Лейтенант, не понимая, за что на него ополчились, тем же тоном тупого военного ответил:

- Никак нет!

- Надеюсь, вы вспомните, несмотря на свое происхождение, о правилах поведения в приличном обществе. И о субординации!

- Так точно!

Вен Воль около минуты сверлил взглядом вытянувшегося в струнку лейтенанта, затем величественно махнул рукой.

- Подите прочь! И скажите начальству, что вас курьером я видеть больше не желаю!

Миколас опять приставил руку к груди:

- Служу Серземелью! - и чеканным шагом вышел из кабинета.

Однако стоило юноше покинуть приемную, как он бегом бросился к широкой лестнице. Перепрыгивая ступеньки, лейтенант добрался наконец до первого этажа Дворца дел Серземелья, и стал искать девушку в голубом платье. Но Злату нигде не было. Опечаленный этим фактом, Миколас побрел обратно к зданию столичного интендантства.

***

Солнце почти село, когда к небольшому по столичным меркам двухэтажному дому подъехал самоходный экипаж - наемный, но весьма дорогой судя по бархатной отделке сидений и шелковым занавескам на окнах. Из него весьма прытко выскочил седовласый мужчина, кинул царским жестом кучеру кошелек с оплатой, и подошёл к дому. Он постучал в дверь, затем заметил шнур звонка и нетерпеливо его дёрнул. Через минуту дверь открылась, и мужчина вошёл внутрь, решительно оттолкнув с пути худую служанку.

- Где хозяйка?

Важный вид и властный голос гостя сделал свое дело: женщина в переднике послушно склонила голову.

- Пройдёмте в гостиную. Сейчас она придет.

Канцлер прошел в небольшую комнату, обставленную хоть и просто, но со вкусом: пара кресел, диван, чайный столик, письменный, четыре стула. Не ирденское дерево, конечно, но резьба весьма красивая и цвет обивки приятный, не режет глаз. Вен Воль расположился на диване, с удовольствием коснувшись мягкой ткани пальцами.

Злата вбежала в комнату меньше чем через пять минут. Канцлер умилился: торопилась! К нему! А он уже было напридумал себе всякого!

- Здравствуй, милая!

Мужчина тут же вскочил, подошёл к бледной девушке, заключил ее в объятия, смачно поцеловал в губы.

- Как... Вы...

Побелевшее лицо выдало ее испуг. Скромное домашнее платье скрывало вздымающуюся от волнения грудь.

- Не бойся, моя лапушка, - канцлер погладил девушку по шелковистым волосам, рассыпанным по плечам золотым каскадом. - Никто не узнает, я на наемной карете прибыл. Но сил не было терпеть. - Пальцы перебрали пряди, дотронулись до порозовевшей щеки. - Как сопливый мальчишка, думаю о тебе каждое мгновенье, сердце бьётся, словно у беглеца, едва вспомню твой стан, твои глаза, твой шепот. - Ладонь огладила шею, с трепетом коснулась закованной в ткани груди. - Словно одержим я тобою, девочка моя... - Руки умело, споро принялись расстёгивать многочисленные крючки и развязывать ленты. - Кажется, не коснусь тебя - и умру.

Девушка послушно стояла посреди комнаты, пока мужчина торопливо стягивал с нее тяжёлую одежду. Упали на пол верхние юбки, отлетел к камину лиф. Канцлер тут же спустил с белого плеча нижнюю рубашку, оголяя высокую девичью грудь.

- Прекрасна...

Пыхтя, словно загнанная лошадь, он толкнул любовницу вперёд, и та врезалась спиной в письменный стол.

- Прекрасна.

Мужские пальцы накрыли розовый ореол, резко сжали, отчего девушка вскрикнула.

- Прости, радость моя. Как же ты желанна.

Ничего не стесняясь, канцлер торопливо спустил штаны, затем стал задирать молчаливой хозяйке подол нижней рубашки. Шершавый его язык коснулся розового соска, пальцы скользнули между женских бедер. Мужчина тяжело дышал, на лбу его выступил пот.

- С тобой каждый раз, как первый, золотце. Ох! Это так прекрасно: знать, что ты моя!

- Я твоя, - прошептала Злата, закрывая глаза.