Глава 23. Стольград

Ярким летним утром седьмого дня Месяца Солнца цветочно-бакалейная лавочка на Чугунной улице открылась, как всегда, рано. Заспанный сосед, хозяин маленькой чайной, которую посещали в основном иногородние студенты, снимающие поблизости комнатки у многочисленных почтенных вдовушек, проживающих в этом районе, только-только начал приводить в порядок крыльцо, а зеленщица-цветочница уже и маленький садик осмотрела, и ягоды с куста розоволистной оринки собрала, и пыль невидимую с прилавка смахнула. У "белого" крыльца поставила два ящика с пестрыми травами, у внутреннего, что выходило в маленький садик позади лавки, высадила в почву большой куст оранжевых цветов.

- Убери, ба! - возмутилась девушка, лежащая на широкой деревянной лежанке в тени крыльца. - Не люблю их!

- Ишь ты! Не любит! - погрозила внучке пальцем зеленщица. - А ты полюби! У них запах чувствуешь какой? Целебный! А как ягодки созреют, мы тебе отвар сделаем опять.

Девушка недовольно скривилась. Юное лицо ее, худое, с резкими чертами, заострилось ещё больше. Слишком узкие для коренной жительницы Серземелья глаза, сверкнули злым упрямством.

- Надоела ты со своим отваром! Я...

Звякнул колокольчик. Старушка поспешно вытерла руки о вышитый цветами передник.

- Опять побежишь пса его встречать? - зло процедила девчонка, дёрнув себя от переизбытка чувств за толстую черную косу.

- Охолонь! - строго приказала женщина внучке. - Раскудахталась! Надо будет, и встречу, и привечу, и медком угощу. Много ты понимаешь, дитятко!

И приподняв подол, так же вышитый цветами, старушка поспешила вернуться в дом.

Но когда она из маленькой комнатушки-спальни вышла в помещение, отведенное под лавку, навстречу ей шагнул отнюдь не юный лейтенант.

- Здравствовать вашему роду, уважаемая... Милена, правильно?

Незнакомец, высокий, худощавый, нетерпеливо постукивающий тростью по прилавку, у лавочницы доверия не вызвал. Она неторопливо вытерла руки о передник, собираясь с мыслями, шагнула навстречу посетителю.

- И вам не хворать. Зачем пожаловали? Цветы? Специи? Зелень?

Женщина приблизилась к столам, у которых стоял мужчина, но рассмотрела только завитые усы гостя, глаза же его прятались в тени широкополой шляпы.

- Благодарю. Но я хотел купить другое.

Ой, не нравился ей этот человек! Тонкий, скользкий, из тех, что ужом из любого захвата выскочат! И тень эта под шляпой...

- Что же? Ягоды оринки ещё кислые, а больше ничего нет.

Она развела руками, показывая, что весь товар выложен перед гостем. Кадки, ведра, ящики, горшки с травами и цветами действительно стояли повсюду: на лавках, на столах, под столами, на полу, на полках. Большие и маленькие, зелёные и разноцветные, живые и сушеные, они заполняли все пространство комнаты, создавая непередаваемое сочетание красок и запахов. Лёгкий горьковатый аромат петрушки мешался с терпкими нотками специй, кислым запахом сушеных фруктов, сладким благоуханием лилий.

- Я хочу посмотреть письмо, которое вы получили вчера.

Милена едва заметно вздрогнула. Сердце пропустило удар и тут же понеслось вскачь. Она глубоко вздохнула и изумлённо приподняла брови.

- Вы из охраны порядка?

Мужчина хрипло рассмеялся. Картонным, неестественным смехом.

- Я думаю, вы догадались, что нет. И все же я настаиваю.

- Не вижу причин потворствовать вашей просьбе. Моя личная переписка никого не касается.

Тук-тук бьёт трость по прилавку. Тук-тук стучит о ребра сердце бакалейщицы. А ведь сид Гарне предупреждал. А она, глупая, не поверила. Кто на старуху подумает недоброе? И вот теперь...

Что ж, каждая тропка где-то начинается и где-то заканчивается. Девку только жалко...

- Личная? А вы знаете, милочка, что врать нехорошо?

Милена схватила стоявшую сбоку от прилавка метлу.

- Я вам не милочка! Будет он мне, хлыщ усатый, тут милочкаться! А ну поди прочь, дурень юродивый!

Тук-тук. Стоит, словно истукан, с места не сдвинулся. И тьма под шляпой - не тень, а вязкий полог словно.

- Зря вы, уважаемая, не хотите сотрудничать. Мы же не воры какие. Мы люди обеспеченные, умные. Вещи всякие знаем полезные. Например, как сделать так, чтобы внучка ваша быстрее соседского Бора бегала.

Тук-тук. Страшная вещь - любовь. Страшная вещь - вера. Вот так поверишь, что и вправду девочку на ноги можно поставить каким зельем чудесным - и глазенки-предатели уже скосились на сундук, в котором письмо заветное лежит... А сердце вскачь несётся. Будет девка здорова - все добрее да милее станет, свадьбу справит, как люди, рукастая хозяйка всем нужна, лежачая немощь - любому обуза.

- Уходи, гость незваный! Мне тебе дать нечего, и ты душу не береди.

Мужчина послушно шагнул к двери.

- Ты все ж подумай, старая. Вот умрёшь ты, кому твоя девка нужна будет? А ведь помереть - дело простое.

Тук-тук стучит трость по полу. Тук-тук отсчитывает время сердце. Недолго, видать, ему осталось. Шагает неслышно бела вокруг дома, ждёт своего часа.

Да нет беды худшей, чем чёрное сердце. Без руки, без ноги прожить можно, без ума да совести - нет.

- А ну брысь отсюда!

Мужчина, застывший у самой двери, резко обернулся. Зашипел, словно всамделишный кот, перехватил палку свою резную поудобнее, колыхнулась под шляпой тьма...

- Тетка Милена, дай своей кислятины горсть!

Сосед - грузный, бородатый, ввалился в лавку с громким требовательным возгласом на правах старого друга. Гость с тростью тут же покинул дом, змеёй проскользнув в приоткрытую дверь. Бакалейщица через силу улыбнулась хозяину чайной.

- А раз кислятина, пошто ещё просишь?

- Да понравилось девицам чай с ягодами твоими пить. Говорят, чуть кислый привкус придает особый...чего-то там особое придает. В общем, не поскупись, отсыпь, мне любые подойдут. Им, может даже, чем незрелей, тем особей.

- Ох, молодежь!

Милена пробежала через дом, выскочила на заднее крыльцо.

- Светласка!

Девчонка недовольно приподняла голову с кривой лежанки. Невзор специально им такую заказал, чтобы девочка полулежа-полусидя могла заниматься любимым делом - рисовать.

- Здесь я, ба, никуда не убежала. Что кричишь, как морка?

Бакалейщица окинула взглядом сад.

- Где Лайка?

- Здесь.

Собака высунула клыкастую пасть из-за лежанки.

- Не отпускай ее никогда от себя! Слышишь?

Светласка отложила уголёк, закатила недовольно глаза.

- Да куда я ее отпущу? Должна же я хоть с кем-то разговаривать.

Девушка погладила черную псину между ушей, та тут же довольно вывалила красный язык.

Милена ещё раз внимательно посмотрела на сад, подхватила кулёк с ягодами, что обобрала утром. Шагнула было к внучке, но та недовольно фыркнула, опять берясь за уголёк. Бакалейщица махнула на нее рукой и вернулась в дом.

Сосед, рассыпаясь в благодарностях и обещаниях "ежели что, так мы помочь завсегда рады!", ушел обратно в свою чайную. Следом забежала дочка булочника, занесла для Светласки кренделя с патокой, посетовала на дурня-подмастерье каретника, что свататься к ней решил, и умчалась, весело хохоча над глупым поклонником.

И снова - дзон!

- Здравствуйте, дона Слав.

- Здравствуй-здравствуй, Миколас!

Бакалейщица улыбнулась гостю искренне, но не столь радостно, как обычно.

- Сейчас я тебе все соберу! Обожди чуток.

Зашуршала юбка в цветах, запорхали морщинистые пальцы, собирая "заказ". Исчезли один за другим сухие листы в мешочке для приправ, а за ними - письмо. Самое обычное. Жёлтая бумага, белые чернила. Да только окупиться оно алым...

Старушка развернулась, протянула гостю холщину, заглянула парню в глаза.

- Миколас, тут..

Молодой лейтенант с почтением внимал ее словам. На лице синел недавно полученный синяк. От кого?

- Утром...

Мальчик ещё. Внуком ей быть мог бы. Хороший, честный. Глупый. Милена отвела взгляд от гостя, махнула неопределенно рукой.

- Старая я стала. С утра что-то не по себе. Словно алый истриб* над домом вьется. Ты, Миколас, если что, за Светлаской моей присмотри.

Лейтенант встрепенулся, обеспокоенно всмотрелся в лицо старой бакалейщицы.

- Да вы...дона Слав, может, вам доктора привезти??? Что у вас болит?

Старушка отмахнулась как можно беспечней.

- Ничего не болит. Просто беспокойно. А ты иди, иди, - она подтолкнула молодого человека к выходу, - начальник, чай, не девица, ждать не будет.

Миколас обернулся на пороге, но дона Слав уже бодро перебирала какие-то травки, напевая себе под нос нечто веселое, резкое, явно шиданского происхождения. Дон Оддин на южной границе жил с рождения, так что он не только мог отличить степные мотивы от серземельских или восточных, аламейских, но и шиданские песни от диких тижийских плясовых. Дав себе зарок завтра же проведать лавочницу ещё раз, Миколас поспешил к начальству, оно действительно не любило ждать.

Как только за парнем закрылась дверь, дона Слав подвинула к столу табурет, взяла лист, стальное перо и начала выводить аккуратным почерком:

"Уважаемый сид Гарне. Простите дуру старую, что беспокою, но..."

________________________________________

Как оказалось, Миколас мог и не торопиться на службу. Так как в отсутствие сида Гарне дона Оддин назначили разносить бумаги, а канцлер видеть его не желал, о чем и уведомил в письменной форме временного начальника лейтенанта, дел на этот день ему не нашлось. Молодой человек просидел полдня в приемной, время от времени помогая знакомому секретарю, а то и просто развлекая того беседой. Когда все разошлись на обед, он наконец смог распечатать полученное письмо и прочитать с особенным вниманием и трепетом.

"Желаю здравствовать, Миколас.

Донесения твои интересны. К нису Куц ты зря вломился как вор, стоило либо поговорить официально и посмотреть на его реакцию, либо поспрашивать аккуратно окружающих (что ты и сделал), но никак не вторгаться на частную территорию без разрешения. Я отправил параллельно запрос в пристоличное ведомство относительно пожаров на территории завода, на твое имя придет копия отчёта. Возможно, случившееся лишь неудачное стечение обстоятельств, и тем не менее стечение это слишком подозрительно. Будем надеяться в лавке дона Тон в твоё присутствие ничего не загорится. Исходя из твоего доклада, письма из торгового ведомства и паре частных писем, можно сделать предположение, что нис Куц, если и замешан в этом деле, то невольно, и понятия о махинациях с его продуктом не имеет. Таким образом, стоит обратить внимание на близких подчинённых почившего интенданта, его семью и родню. Увы, я не могу вернуться в столицу так рано, так что прошу тебя погулять по Улице Слез, присматриваясь к дому покойного сида Грош, а в особенности к людям, его посещающим. Но, Миколас, ради Отца всего живого, не лезь ты на рожон! Вряд ли за раскрытие чужого казнокрадства стоит платить собственной жизнью. Будьте осторожны и внимательны, молодой человек! Когда вы напросились ко мне в слуги, дабы "защищать людей от чужого клинка любым способом", мы договорились, что лучший защитник - живой защитник, эта истина остаётся неизменной по сей день. Помни об этом!

Насчёт твоей просьбы. Не буду спрашивать, зачем тебе это нужно. Прилагаю к этому письму письмо к моему доброму знакомому, дону Шаль. Он преподает в АМХИ и так же имеет практику в Старой Больнице, что находится в Убогом переулке. Там его, пожалуй, встретить можно чаще, чем в институте. Передашь его помощнику письмо от меня, и через пару дней тебе непременно пришлют записку о записи на прием.

Во благо Серземелья,

Твой наставник,

Невзор сид Гарне."

- Дон Оддин?

Миколас, в третий раз перечитывающий заветные строки, вздрогнул, свернул поспешно лист бумаги и вытянулся в струнку.

- Желаю здравствовать, генерал!

Седой старый вояка отмахнулся от его приветствия.

- Вы на сегодня свободны, да и завтра тоже. Отдыхайте.

- Благодарю!

Генерал устало вздохнул, пробормотал что-то вроде: "И оставил же Невзор мне беду на седую голову," - и скрылся в своем кабинете. Лейтенант спрятал письмо во внутренний карман мундира и поторопился выполнить приказ.

Солнце ярко освещало столицу. Летняя жара с каждым днём всё больше вступала в свои права, перемежаясь иногда ливнями. Деревья зеленели, камни мостовой к полудню раскалялись, словно кузнечная печь, и даже самые большие поклонники коней предпочитали в это время суток не гордо гарцевать на гиленском красавце, а скрываться в тени наемных или собственных экипажей. Миколас поймал извозчика и вскоре прибыл в Убогий переулок - улицу на окраине города в бедняцком районе. Дороги здесь не были вымощены камнем, кособокие дома тесно жались друг к дружке, а те, что выглядели поприличнее, были обнесены заборами с заострёнными кольями. У колодца, расположенного между двумя хибарами с выбитыми окнами, сидели трое грязных мужчин и о чем-то пьяно переругивались. Чуть дальше, из небольшого двухэтажного дома с когда-то яркой вывеской раздавалась мужской хохот и женский визг. У входа стояла полуголая девица в каких-то обносках и бросала светящимся у ее ног птицам крошки хлеба. Завидев прохожего она улыбнулась и призывно задвигала бедрами, но Миколас только ускорил шаг, тут же отводя взгляд от местной жительницы.

- Иль ты, х.. какой! Гордый! Куды прешь мимо? Или у тебя в штанах ссохшийся стручок? Али сам на х.. сесть рад?

Пьяные мужики расхохотались, женщина из дома напротив, вышедшая повесить белье, закричала:

- Охолонь, дура языкастая! У мене ж дети слухают, а ты языком аки помелом треплешь!

- Сама пасть закрой!

- Ах ты, сучье племя, шалава! Ты ишо указывать мне будешь?

Красный, словно розы в лавке доны Слав, Миколас забежал на крыльцо серого здания с косой вывеской "Больница". Внизу криво было приписано: "старая". Лейтенант громко стукнул в дверь.

Ничего.

Ругань за спиной грозила перерасти в драку. Один из пьяных решил попытать счастье, с пятого раза поднялся на ноги и, качаясь из стороны в сторону, плелся к местному борделю.

Молодой человек стукнул ещё пару раз.

Ничего.

Он забарабанил в дверь двумя кулаками.

И она наконец открылась. На пороге стоял низенький горбатый дедок.

- Чего шум наводишь? - строго спросил он. - Тут, чай, ентих ваших лакеев нет. Надо - входи, не надо - иди мимо, чаго людей тревожить?

Миколас поспешил шагнуть внутрь, выказывая желание все же посетить сие заведение.

- Здравствуйте, уважаемый. Мне нужен доктор Шаль. Или его секретарь. Куда мне пройти?

Дедок почесал кустистую бороду.

- Дык как куда...сюда. Дохтура нет токмо. А Геенка, она небось у пятой па-ла-ты опять караулит. Ты иди, иди, авось грамоте обучен, найдешь! - и он махнул куда-то вглубь темного коридора.

- Благодарю! - Миколас шагнул дальше. - Здравствовать вашему роду!

- Да шоб они, лихоборы, к демонякам провалилися! - в сердцах воскликнул дедок, сплюнул прямо на пол и исчез за ближейшей дверью. Лейтенант рассмотрел на ней криво прибитую цифру "1". Уже более бодрым шагом он пошел дальше.

У комнаты "5" он остановился, собираясь с духом, и только поднял кулак, чтобы постучать, как дверь, скрипя, открылась, и из палаты прямо ему в руки вывалилась девушка. В закрывшуюся за ней створку ударилось что-то лёгкое, но судя по звуку железное.

- Ведьма!

- Дурак неблагодарный!

Оставив последнее слово за собой, девушка отстранилась от незнакомого посетителя, смахнула со лба выбившуюся из прически русую прядку и строго осведомилась:

- Вы кто? Что вам надо?

- Э... Здравствуйте. Я ищу секретаря дона Шаль.

Девушка протянула ему руку.

- Евгения. Так что вам надо от доктора?

Инородное имя царапнул слух. Миколас, заметив, что девушка одета опрятно и даже дорого, а волосы ее уложены в сложную прическу, склонился к ее руке. Он знал, что столичные дамы любят, кода им целуют пальцы.

- Вообще-то я предлагала вам ее пожать, - заметила девушка, отбирая ладонь, - По какому вы вопросу?

- Мне необходимо записаться на приём. Это очень важно!

- Попробуйте через институт. Когда он находит время, чтобы появится в этом забытом Отцом месте, каждая минута его пребывания здесь - это чья-то спасённая жизнь.

Миколас стушевался.

- Я понимаю, но... Это важно!

- Каждая жизнь - важна! - отрезала девушка.

- Просто передайте ему письмо! Это от друга! Он будет рад ему! Вы же занимаетесь его корреспонденцией?

Евгения тяжело вздохнула и протянула руку.

- Давайте. Если он захочет ответить, как вас записать?

- Миколас дон Оддин, Длинная улица, пятый дом, седьмая квартира.

- Хорошо.

Девушка взяла заветный конверт и шагнула к спрятавшейся в конце коридора узкой лестнице. Лейтенант испуганно предложил:

- Может, запишите?

- Я все запомнила, - заверила его Евгения и повторила сказанное им слово в слово.

- Благодарю. Желаю здравствовать!

- И вам!

Спрятав письмо в карман передника, она быстро, деловито заскользила по скрипучим ступенькам старой лестницы. Словно ее ждала ещё куча важных дел. Миколас не посмел отвлекать секретаря такого важного человека от работы, и, когда девушка скрылась с глаз, наконец покинул это странное место.

Обойдя три улицы района и на четвертой всё-таки поймав не иначе как случайно сюда попавшего извозчика, Миколас доехал до булочной средней руки, располагавшейся недалеко от центра города, перекусил и отправился ещё в одно место - ювелирную лавку.

"Блеск".

Название на вывеске: короткое и яркое - показалось лейтенанту весьма безвкусным. Впрочем, он не особо разбирался в украшениях, даже мужских, так что мог ошибаться. Без той судьбоносной встречи с сидом Гарне, вряд ли бы он дослужился до чина лейтенанта в столичном гарнизоне. Небольшая сапожная лавка отца не дала бы денег, достаточных для обучения в военной школе. А теперь он носит форму офицера, шпагу, что символизирует в его случае честь военного, и двухзарядный пистолет, подаренный ему лично генералом. И хоть, как горожанин, получивший право носить клинок аристократии, из оружия он больше симпатизировал шпаге, пистолет с магической печатью был ему дороже.

Лейтенант поправил на боку шпагу и шагнул внутрь дома.

Ювелирная лавка дона Тон значительно отличалась от известной ему бакалейной. Большая светлая комната с единственным, но зато очень широким и длинным столом, была увешена разными видами оружия, судя по инкрустациям, служащего не столько для самообороны, сколько для украшательства и хвастовства. Посреди комнаты стояло несколько аляповатых скульптур разной степени героичности. Они тоже были обвешены блестящим оружием. У стола стояла девушка и о чем-то переговаривалась с важным толстопузым мастером.

- Это верная цена, милочка! И не думайте, что найдете лучше!

Миколаса удивило такое фривольное обращение к потенциальному покупателю, и он подошёл ближе. Незнакомка обернулась на шум шагов.

- Ниса Вер?.. Желаю здравствовать вашему роду!

- Здравствуйте...

Промелькнувшее на ее лице выражение испуга исчезло, девушка улыбнулась, пряча в коробку серебряную пепельницу.

- Какими вы сюда судьбами?

Миколас покосился на мастера.

- Я служу в столичном интендантстве. Вот зашёл уточнить кое-что. После смерти сида Грош остались некоторые вопросы.

Дон Тон всплеснул короткими толстыми руками.

- Ой да Отец! Слышал о горе! Соболезную! Какой человек был, ой!

- Да, уважаемый, он...

- Уважаемый, ещё как уважаемый! И всегда покупал что-нибудь для своих офицеров или даже заказывал. Ой, да вот и нет его теперь! Кто оценит все это по достоинству?

Ювелир развел руками, пытаясь обхватить всю комнату и хитро посмотрел на лейтенанта.

- Э...новый интендант рассмотрит возможность пользоваться вашими услугами и в дальнейшем. Но... Вы не могли бы письменно изложить условия вашего с сидом Грош договора? Чтобы мы в полной мере понимали характер вашей помощи интендантству.

- Ой! Это завсегда можно!

Мастер тут же подвинул к себе чернильницу, достал бумагу и начал строчить, время от времени кидая на посетителей подозрительные взгляды. В конце концов вдруг они что-то из его творений вознамерятся утащить? У входа, конечно, на лавке сидел наемный амбал, что следил за ворьем, но в таком деле пригляд лишним не бывает!

Ожидая подробного описания отношений дона Тон с сидом Грош, Миколас наклонился к Злате и попросил:

- Отойдем.

Девушка послушно шагнула за статуэтку тижийца, увешенного саблями и кинжалами.

- Извините, я видел краем глаза вашу покупку. Не сочтите за назойливость, но позвольте заметить, что эта вещь явно не новая.

Злата смотрела на него с недоумением.

- Вы можете вернуть ее, если вас обманули относительно ее состояния. Или потребовать снизить цену. Может, я лезу, конечно, не в свое дело, но...

Миколас осекся. Он просто хотел помочь этой девушке-сказке, быть для нее полезным. Но не говорить же в лоб: вы мне...

Нравитесь?

К своим годам Миколас конечно же уже побывал в офицерском борделе, но...механическое соитие и жар в груди - это такие разные вещи! Ещё у него были ни к чему не обязывающие отношения с одной молодой очень бойкой вдовушкой, что жила в городке-крепости на границе с Аламеей, восточным соседом Серземелья, но и то больше походило на животный инстинкт... Так-то он невинности и лишился, "а ума не приобрел," - как сказал сид Гарне. И никогда, никогда у него не перехватывало так дыхание от одного взгляда на женщину, не сжималось сердце от ее мимолетной улыбки!

- Спасибо, - Злата благодарно коснулась его руки. - Но это... Все в порядке, не переживайте.

- Надеюсь на дальнейшее сотрудничество! - возвестил мастер, вклиниваясь между ними. Дон Тон вручил Миколасу аж три листа, исписанных широким мужским почерком. И когда только успел?

- У меня чернила особые, - похвалился мастер. - С магической каплей. Засыхают за хлопок. - И он, засмеялся, хлопнул в ладоши, а затем поймал руку лейтенанта, и с жаром ее потряс.

- Обязательно! Обязательно приходите! Мне привозят очень дорогие камни - не пожалеете!

Дон Оддин хотел сказать, что дело не в стоимости камней, а в том, как ими распорядиться, но не стал.

- Благодарю. Желаю здравствовать!

- Ой, заходите ещё. А вы?

Злата, едва мастер обернулся к ней, вцепилась в локоть Миколаса.

- Прощайте!

Они вышли на улицу словно старые знакомые - под руку. Увидев тень беспокойства на лице спутницы и ожидая, что она вот-вот отнимет у него свою руку, Миколас торопливо предложил:

- Здесь неподалеку есть одна хорошая кондитерская. Вы наверно проголодались... Я не настаиваю, конечно, но может быть вы сочтёте приемлемым...

Она остановилась и посмотрела на него взглядом только что проснувшегося человека. Видимо, мысли ее были далеко.

- Я...- золотоволосая красавица замерла на пару минут, размышляя над озвученным предложением, а потом решительно объявила: - Я благодарю вас за приятную компанию. Где, говорите, ваша чайная?

- Кондитерская. Сейчас налево.

Лучи клонившегося к горизонту солнца путались в волосах нисы Вер, золотыми бликами рассыпались по ее локонам, заколотым всего несколькими невидимыми шпильками. Прелестное лицо ее порозовело, глаза с живым интересом рассматривали окружающий мир: цветы, деревья, вывески. Грудь поднималась и опускалась от каждого глубокого вздоха. Миколасу хотелось вздыхать следом за своей спутницей - восторженно и обречённо. Они успели сделать всего несколько десятков шагов - и сказка растаяла. Девушка-мечта встрепенулась, нахмурилась, покачала отрицательно головой, словно саму себя уговаривала о чем-то.

- Нет! Простите, я должна быть в другом месте. И... Я не могу остаться.

Она застыла, все же так и не убрав руку с локтя Миколаса. Лейтенант с жаром воскликнул:

- Останьтесь! Понимаете, я спросил знакомого...простите, что влезаю... Но вы сказали, и я... Просто хотел помочь. Вы были так печальны! Я не смог... То есть я... не я, а друг. Один хороший человек дал мне рекомендацию к доктору из АМХИ.

Бессвязный поток слов наконец закончился. Миколас застыл в ожидании приговора. Она может подумать, что он врёт, а если не врёт, то навязывает свою помощь, или даже просит ответной благосклонности за услугу...

Тонкие пальцы до боли сжали его локоть.

- Это правда? Правда? Кто? Где? Когда?

Кондитерская была забыта. Нет, Миколас не вправе сетовать, ведь надежда, осветившая лицо девушки, стоила многого. И всё-таки ему хотелось быть рядом с ней как можно дольше. Можно ли сие желание считать преступным?

- Доктор Шаль. Он работает в АМХИ. Я передал ему рекомендации, на днях должно прийти записка о времени приема. То есть человек, который мне помог, обещал, что примут в ближайшие дни.

Злата схватила его ладонь обеими руками.

- Так пойдёмте же скорее! Вы мне обязаны все рассказать! Все! В подробностях! Где ваша лавка?

- На той стороне улицы.

Девушка потащила его вперёд, на ходу расспрашивая о его помощнике, о письме, о докторе. Лейтенанту даже стало стыдно, что он ничего не узнал об этом доне Шаль. Но Злата не унималась, все спрашивала, спрашивала, и Миколас вдруг перестал заикаться, подбирать слова, и начал говорить. Обо всем. Какой сид Гарне хороший, как он учил его фехтовать и драться, что он многим помогал и вот даже знается с таким известным доктором, что мама ему благодарна, ведь он спас их от тижийцев (почти всех), что однажды офицерские слуги устроили соревнование по киданию хозяйских сапог, и... Злата удивлялась, сострадала, охала, смеялась. И Миколас вспоминал все больше и больше забавных случаев, чтобы снова и снова слышать ее тихий мелодичный смех. Казалось, мир вокруг них растворился, исчез, замер, есть только два человека и непринуждённая беседа, выходящая, пожалуй, за рамки приличий, но затрагивающая самые потаённые струны души. И он, и она забылись в этом разговоре...

Они вернулись в реальность, когда солнце скрылось за крышами домов.

- Канцлер - сила! - слишком громко воскликнул один из студентов, сидевших за соседним столиком, и очарование неспешной, искренней, пусть и порой бессвязной, болтовни рассыпалось вокруг них звуками, запахами и красками, вдруг ворвавшимся в их сознание. Они тут же заметили, что уже темнеет, Злата смущённо отодвинула недопитый чай, поморщилась от шума, создаваемого неуёмной компанией молодых людей, Миколас расчихался от запаха огонь-приправы - непременного атрибута гиленской выпечки.

- Пора, - без особого энтузиазма сообщила ниса Вер.

- Пора, - согласился лейтенант, вставая. - Могу я вас проводить?

Она кивнула, немного неуверенно, но все же согласно. Они вдвоем вышли из кондитерской и неспешно зашагали в сторону Красивого квартала. Молча. Иногда разве что Злата подсказывала, куда идти. Окна домов ловили прощальные солнечные отблески, лёгкий ветер играл с золотыми локонами то улыбающейся, то хмурящейся девушки.

У небольшого по меркам аристократов двухэтажного дома с кустами цветов за оградой, ниса остановилась.

- Если вдруг правда получиться добиться у доктора приема, пришлите записку на этот адрес.

- Я лучше зайду. Все расскажу и...

- Не надо!

Она перебила его резко, но тут же мягким тоном добавила:

- Прошу, лучше запиской.

Миколас кивнул, соглашаясь.

- Как скажете.

- Пусть даже это лишь пустая надежда... Спасибо вам! Спасибо! Не знаю, чем я могу вас отблагодарить!

- Улыбнитесь.

Злата застыла, губы ее нервно дернулись.

- Нет-нет, это не приказ! Просто у вас замечательная улыбка, такая живая, но спокойная, тихая. Добрая. Я был бы счастлив видеть ее на вашем лице чаще. Настоящую, конечно же, не показную. То, что я смог вас сегодня порадовать, уже само по себе награда.

И Злата вдруг улыбнулась ему в ответ.

- Спасибо. Прощайте.

- До встречи.

Окрылённый событиями дня, лейтенант, напевая новомодный романс, отправился домой, на служебную квартиру. Совершенно не замечая никого вокруг, в том числе самоходный экипаж, неподвижно стоявший в конце улицы. Девушка же скрылась в доме. На ее лице все ещё играла улыбка.

Шляпка была вручена служанке, мешочек с серебряной пепельницей оставлен на столе в гостиной. Злата нис Вер медленными, тяжёлыми шагами поднималась по лестнице на второй этаж. Лицо ее менялось. Лёгкая наивная улыбка поблекла, ее заменило холодное, мрачное выражение лица. И с каждой ступенькой оно становилось все мрачнее и мрачнее.

____________

*Истриб - очень крупная хищная степная птица из семейства ястребиных с алым или ржавым оперением. Появление этой птицы символизирует беду. (В древности степняки держали их в качестве охотников на людей)