Глава 26. Подхолмье

Утро опять не задалось. Деяна все норовила сбежать с кухни на улицу, в сарае (она специально прошла мимо) храпел тижиец, Вадим, почти не морщась, пил молоко. "Видимо привык!" - подумала Азарина то ли злорадно, то ли недовольно. Внутри клокотала буря чувств, в которых она никак не могла разобраться. Часть из них не имели к любовнику (бывшему!) никакого отношения. Часть возникала при одном взгляде на его довольное лицо и безупречный костюм. Франт безмозглый!

Что злиться? Он не заставлял ее идти к дону Низ. Всего лишь попросил помочь. Да как! Как кукловод дёрнул за ниточку - и она побежала.

Но ведь сама побежала.

Так ведь он попросил...

Демон!!!

- Ты хочешь увидеть мое лицо?

- Что?

Азарине показалось, она ослышалась.

- Мое настоящее лицо. Я иногда так развлекаюсь: смотрю на СЕБЯ в зеркало. Есть магический механизм, он показывает иллюзию, как выглядит моя морда теперь. Пришитая кому-то за весьма большую сумму. Надеюсь, этому чудаку хватит денег на проституток до самой смерти.

Женщина замерла с кувшином в руке.

- Я...

- Да, ты права. Начнёшь жалеть. А тебе всё-таки больше идёт злится. В конце концов, я почти подложил тебя под этого жирдяя. Злость лучше отвращения.

Растерянность и вправду тут же сменилась злостью. На улице в унисон с ее внутренним криком недовольства взвыл ветер. В комнату проскользнула Деяна с охапкой дров.

- Клади справа от камина.

Девушка прошмыгнула в нужном направлении, обходя Вадима по дуге. Открылась дверь, в комнату вместе с холодом вошёл вчерашний тижиец.

- Здравствоват.

Деяна выронила дрова.

- Доброе утро. Дея, принеси кусок пирога, что остался с вечера.

Азарина была уверена, что девушка подберёт дрова, а следом побежит выполнять приказ, но серая мышка застыла на месте.

- Что он тут делает?

Ее тихий голос вдруг зазвучал резко, требовательно. Рина, привыкшая за эти пару дней к беспрекословному подчинению девушки, удивлённо спросила:

- Какая разница? Наше дело - покормить.

Деяна ткнула пальцем в вошедшего.

- Он тижиец!

- У нас давно с ними мир.

- Давно? - выкрикнула служанка. - Ещё десять лет назад они резали нам глотки!

- Д...

- Убивали наших отцов и братьев! Насиловали наших матерей!

- Так подойди и перережь ему глотку в ответ.

Беспечный голос Вадима не остудил гнев девушки. Она посмотрела степняку в глаза и заявила:

- Я бы сделала это, если бы могла.

Деяна отпихнула с пути дровинку и быстрым решительным шагом прошла к внутренней двери.

- Единственное, что я готова подать этому гостю - яд! - выплюнула она и вышла.

Тижиец задумчиво почесал бороду.

- Наши жены так нэ говор-йат.

- А ты решил на ней жениться? - поинтересовался вен Борз.

- Нэт. Но у нас нэ одна женшина нэ одному муж-шине так нэ скажет.

- А у нас - скажет, - заявила Азарина. - А потом ещё скалкой добавит. Так ты ещё хочешь остаться?

Тижиец вздохнул.

- Должен. Долг - выше всэго. Даже кровы. Косты сказалы: ждат тут. Я буду ждат.

- А если ждать придётся десять лет?

- Надо дэсат, буду дэсат.

- Ладно, - Азарина махнула рукой в сторону одного из столов. - Садись. Поесть принесу. Потом крышу пойдешь чинить. Ясно?

Тижиец заулыбался.

- Будэт хороша крыша.

- Сначала сделай!

Дона Брит налила степняку в кружку молока и ушла на кухню.

Деяна чистила в углу овощи. Присела, согнулась, только плечи и двигаются. Тонкая невзрачная коса и та змеится по спине с осуждением.

- Там, где есть ненависть, нет будущего.

Азарина сказала безусловно мудрую мысль, но почувствовала себя при этом лгуньей. Не ей, с невероятной жаждой желающей плюнуть на место упокоения отца, обвинять кого-то в ненависти.

- Прошлая война, даже если она тебя коснулась, она...в прошлом. Иногда надо остановиться. Иначе мы просто вырежем друг друга. И жизни на земле не останется.

Молчание.

Да она тут страдает за нее, а девка даже развернуться к ней не хочет! Рина шагнула к служанке, дернула ее за плечо. Деяна шлёпнулась на попу. Азарина рассмотрела наполовину очищенный клубень картофеля, нож и кровь.

- Дея?

Она села рядом.

Девчонка плакала. Беззвучно. Только плечи вздрагивали от каждого вздоха. По лицу катились крупные слезы, падали на порезанные руки. Рина осторожно вытащила из ее пальцев нож, клубень, обняла девушку за плечи.

- Он размозжил ему голову.

- Что?

- Они пришли на рассвете. Прискакали на своих рогатых конях. Отцу отрубили руку. Пока он валялся в пыли, усатый вытащил мать и... Она была не одна такая. Но когда родился...родился тот...их крови...отец унес его к реке. А вернувшись долго пил и хвалился, как размозжил отродью голову о камни. Брат... потом мой настоящий брат родился мертвым. А мать умерла в бреду, даже не узнав об этом. Повитуха сказала, это тижиец виноват. Я знала и сама. Она так кричала...

Азарина молчала. Что тут можно сказать? Разве что просто сидеть рядом.

- Ему бы было шесть. Настоящему. А этой зимой заболел отец и... И теперь только тетка. Но если бы у отца была вторая рука, он бы не умер. Он был бы сильным. И не поехал бы перед смертью пристраивать меня к этой ведьме. И мама, брат... Все были бы живы, если бы не тот набег... И счастливы. А отродья не было бы. И отец его бы не убил бы... И не был бы таким злым...

Никому не дано знать, что было бы, "если". Но эту мысль Азарина оставила при себе. Пусть девочка плачет под треск дров в печи. Пусть говорит - бессвязно, зло, запинаясь. Это иногда так важно - выплеснуть словами наболевшее, то самое, что свернулось в глубине души язвой и сжирает тебя год за годом изнутри. Хорошо, когда есть кому рассказать о боли.

В окно барабанной дробью застучал дождь. То ли оплакивая прошлое, то ли предупреждая о будущем. А может, это был самый обычный ливень.

Вадим не стал ждать продолжения конфликта. Вышел на порог, кликнул ещё вчера нанятых двух слуг, поднялся с ними в комнату, проконтролировал, как они несут его вещи. Бросил на стойку монеты - дорогие, портретники, кивнул тижийцу:

- Она знает, сколько здесь должно лежать.

- Йа нэ вор, - спокойно заметил степняк.

- Но убийца.

Тижиец прищурился.

- Как ы ты.

- В точку! - улыбнулся вен Борз и вышел на улицу вслед за слугами.

Ветер бросил в лицо горсть пыли, на плечо капнул дождь. Вадим посмотрел, хорошо ли прикрепили багаж, залез в самоходку. Закрыл глаза.

Раскосые. У тижийцев темные раскосые глаза. Карие, черные. Иногда - медовые. У той девчонки, что вела их через степь, какие они были у нее? Он не помнил. Она шла впереди - маленькая, худая, грязная, в деревянных сандалиях, на которых запеклась ее кровь. Они шли следом - босые, в лохмотьях, под палящим солнцем Степи. Мир вокруг кружился - от голода, жары и травы. Если бы не трава тижийских жрецов, уменьшающая боль, они бы не дошли до своих. Не с такими ранами. Но...

У них были раскосые глаза. У тех, кто пел злые песни. Раскосые равнодушные глаза. Они топали вокруг своих идолов - больших камней, окрашенных в красное. Хлопали себя по бедрам. Завывали, призывая демона на пир. А потом брали нож...

Кровь теплая. Соленая. Почему-то с привкусом железа. Десять лет назад Вадим напился своей крови вдоволь. А теперь...

Медовые. У нее были медовые глаза. Полные отваги. Сколько ей было? 12? 10? Степной кот вцепился ей в ногу и она, совсем ещё девочка, ударила его котомкой...

Он убил зверя. В полубреду. Вцепился твари в шею оставшимися зубами. Оказалось, у степных котов кровь немного другая на вкус. А может, это трава портила ощущения. Зато они запаслись мясом. И напились. Потом их вырвало, но это мелочи...

Девчонка висла на его локте, указывая путь. Косноязычная, маленькая, слабая. Он всегда хотел младшую сестрёнку, но у матери с отцом договор: по любовникам ходи, но никаких детей. Жаль, заботясь о ком-то, жить проще...

Она шла вперёд, цепляясь за его руку. И он тоже шел. Небо смеялось над ними, а он шел. Под ее тихий шепот.

- Эды, эды, эды...

Иди, Вадим, иди...

Ее родичи срезали с него кожу. Она шлепала окровавленными ногами по степи, приговаривая: "иди". И он шел.

Раскосые глаза...они бывают разными. Та девочка-мышка это поймет. Когда-нибудь.

Или успеет совершить ошибку до этого.

- Уважаемый, приехали!

Вадим открыл глаза, резко выдохнул, толкнул дверцу экипажа. Станция. Пора выходить.

Внутри помещения было ещё более мокро и холодно, чем снаружи. Измученный старческими болячками смотритель раскланивался с молодым мужчиной в сером плаще. Вадиму в глаза бросились черные перчатки посетителя.

- ...нет. Но, почтенный судейский, вот-вот выйдет дилижанс. Если вам срочно в Нахолмье, то быстрее вы не доберётесь. Коней только отдали, самоходка казённая тоже до вечера не вернётся. Вам по статусу, конечно, свой экипаж положен, но сейчас ничего нет. Так что, коли торопитесь - лучше дилижанса не найдете.

- Благодарю, - сказал незнакомец приятным голосом, - Дилижанса достаточно.

Он отошёл к лавке, что стояла под окном, сел, вытянул ноги, прикрыл глаза. Вен Борз с любопытством оглядел путника. Моложе Вадима лет на пять, высокий, длинноногий, худой. Лицо овальное, бледное, подбородок упрямый. Русые волосы коротко подстрижены.

- И долго вы собираетесь на меня любоваться?

Смотритель, заполнявший какие-то бумаги, подскочил, подслеповато прищурился.

- О, уважаемый, здравствуйте! - засеменил он к Вадиму. - Вы на дилижанс?

- Видимо да. Насколько я понял, других вариантов нет.

- Можно купить у Мика объезженного коня, если желаете. Но выйдет дорого.

- Ничего, подойдёт и дилижанс.

Аристократ прошел к лавке, сел рядом с незнакомцем.

- Вадим вен Борз, - представился он. - Любовался непреднамеренно, уважаемый судейский. Вашу братию редко встретишь вот так запросто.

Мужчина открыл глаза. Болотные, серо-зеленые. У другого человека они казались бы мутными, но этот чиновник смотрел на окружающих просто и ясно. Кристально честные глаза.

"Вор или убийца," - тут же подумал Вадим.

- Драгомир нис Зорь, - ответил судейский. - У вас превратное представление о коллегах.

- Нужно говорить: приятно познакомиться, - поучительно изрек Вадим.

- Честно говоря, ещё не определился, приятно ли. Но в вас бесспорно есть нечто интригующее.

- Наглость?

- Полагаю, да.

Странно, Но судейский и вправду говорил, что думал. Или нет?

- Дил...

Голос смотрителя заглушил грохот закрывшейся двери.

- Мужик, экипаж вену!

Вадим и Драгомир одновременно посмотрели на вошедшего. Тот тоже их увидел и скривился.

- Здравствовать вашему роду, - нейтрально-холодным тоном поприветствовал знакомого нис Зорь.

- И вашему, - сквозь зубы бросил надменный мужчина, тем не менее оценивающе разглядывая одежду столичного покроя на Вадиме. Драгомир тоже это заметил.

- Позвольте представить: Вадим вен Борз. Вен Борз, это мой сосед, Анджей вен Хлад.

- Приятно познакомиться, уважаемый, - кивнул вен Хлад новому знакомому. - Какими судьбами в эту глушь?

- Да я не в эту, я в соседнюю. Дрягвенскую провинцию. К стардам вен Силь.

- О! - глаза мужчины загорелись. - Это наши соседи! Вы друг Чеслава?

Имя резануло слух.

- Не совсем.

Тут Анджей вспомнил о цели посещения данного места и вновь обратил внимание на смотрителя.

- Эй там, поживее! Экипаж! - он обернулся к Вадиму. - Прошу прокатится со мной до Малахитового дома.

Вен Борз развел руками.

- Боюсь, отдельного экипажа не получим ни вы, ни я, ни нис Зорь. По крайней мере до вечера. Так что, если не хотите застрять тут на целый день, придется ехать на дилижансе.

Анджей недовольно поджал губы, окинул презрительным взглядом смотрителя.

- Это элитный дилижанс! - проблеял тот. - Всего четыре места, мощность артефакта управления - восьмерка лошадей. Пледы для ног стираются каждую неделю.

Лучше бы молчал, честное слово! Вадим поморщился. Вен Хлад недовольно пробурчал;

- Восьмерка...это хорошо, это количество "генеральских" лошадей. - И тут же улыбнулся Вадиму - сухо, деловито: - Что ж, в такой приятной компании почту за честь.

- Тогда прошу пройти, уважаемые, - кинулся смотритель открывать дверь.

В экипаже все расселись особым образом: Анджей - рядом с Вадимом, Драгомир - напротив него. Вен Борз заметил, что мужчины друг с другом стараются не разговаривать. Всю дорогу до Нахолмья путники перебрасывались редкими, ничего не значащими фразами. Драгомир излучал хладнокровное равнодушие и сдержанность, вен Хлад - презрение и высокомерие. По крайней мере по отношению друг к другу.

Под Нахолмьем нис Зорь вышел, ссылаясь на дела в этих местах. Анджей тут же воодушевленно заговорил о погоде.

- Кто-то из поэтов писал про эти места:

Плодородный

Край болотный.

Что ж, последние два года опровергли как минимум утверждение про плодородность, - ответил Вадим. Вен Хлад улыбнулся.

- Остроумно, молодой человек! Весьма остроумно! Вы придетесь по вкусу местному обществу!

- Хм, оно собирается меня есть? А вообще, оно какое, это местное общество?

- О! Разное! - многозначительно заметил вен Хлад. - Есть множество приятных и благородных семей! Есть и личности сомнительные, - мужчина с намеком посмотрел на дверцу экипажа.

- Такие как этот судейский?

- Судейский! Эта должность должна была достаться другому лицу. Но молодой человек подсуетился, подмазал, где надо, и теперь он - важный чиновник в свои двадцать шесть! Ну о какой справедливости можно здесь говорить? Ни жизненного опыта, ни мудрости у него ещё нет. Как он может вершить чужие судьбы?

- Возможно, он хорошо знает законы? - заметил вен Борз. - За что-то же его выбрали.

- Как вы наивны! - покачал головой спутник. Вадим немного опешил. В чем-в чем, а в наивности его обвиняли впервые за десять лет...да нет, больше чем за десять. - Образование лишь ширма! Это по вам видно образованного, благородного человека. Но не все такие, не все!

- Станция Нахолмье! - крикнул кучер, останавливая экипаж на выезде из города. Вадим толкнул дверцу.

- Благодарю за компанию, здесь мне должны были оставить коня. Прощайте.

- До встречи, почтенный! - благосклонно кивнул вен Хлад. - Мы непременно заедем к уважаемым стардам на чай!

Кучер снял багаж и прикрепил его к седлу по уговору оставленного Невзором для друга коня. Экипаж поехал по тракту дальше, Вадим свернул на проселочную дорогу. Его ждало новое место. Новые люди. И старые, как сам мир, пороки. Что ж, он достойный ученик. Копаться в грязном белье он любит не меньше Авата. А у стардов вен Силь просто не может не быть закрашенных белым грязных пятен на безупречной репутации рода.