Глава 30. Малахитовый дом

Либена стояла посреди вытоптанной клумбы. Когда-то здесь росли пышные кусты алаитов, привезенных мужем с крайнего юга. Эти растения славились огромными красными цветами, составляющими предмет гордости любого садовника, и длинными острыми шипами, делающими уход за ними крайне опасной работой. Цветы эти настолько яркие, что жители юга Континента верят в их магические свойства. Говорят, раньше венки из них надевали на головы осужденным на смертную казнь. Впрочем, до сих пор существуют племена, что верят, будто эти колючие кусты растут одновременно в двух измерениях. Кто-то полагает, что они связывают Континент с миром мертвых, кто-то — что они имеют два уровня существования, и второй находится в мире демонов. Когда-то на этой земле росло около девяти кустарников, раскрывающих на жаре огромные алые цветы. Теперь ветер гонял по давно не копанной земле пыль.

— Доброе утро.

Она услышала шаги до того, как гость поздоровался, но обернулась не сразу.

— Желаю здравствовать, уважаемая, — запоздало поклонился Игнас. В руках он опять держал две шпаги. Генерал стоял рядом с мальчишкой, немного растерянный, не выспавшийся, одетый в одну рубашку. Ни сюртука, ни хотя бы жилета. Либена помимо воли передёрнула плечами. Погода стояла совсем не летняя, и от одного вида мужчины ей стало холодно.

— Желаю здравствовать.

— Простите, мы не знали, что будем мешать. Мы поищем другое место.

Генерал шагнул назад к дому, готовый уступить ей территорию, но Ли попросила:

— Останьтесь. Я с удовольствием посмотрю на занятие. Я любила наблюдать, как фехтует брат.

Она отошла к дому, освобождая им место. Невзор кивнул мальчишке, и они шагнули на облюбованное для занятий место. Под ногами — ровная сухая земля, словно здесь никогда ничего не росло. И не будет расти.

Садоводы знают: напившиеся кровью алаиты плавят землю сильнее южного солнца.

— Батман...

— Вольт...

— Терс...

— Нет, вправо...

— Рука не работает. А должна. Ты двигаешь рукой! А рука даёт импульс клинку! Кисть!

— Вольт...

После... после смерти мужа Ли не знала, как будет жить дальше. Потом, благодаря Чеславу, все наладилось. Ей даже понравился ее новый быт. Понравилось пить по утрам чай, проглядывая газеты и немногочисленную почту, разговаривать с Лавом о его машине, делах стардства, даже что-то советовать пасынку. Зная, что он никогда не посмеётся над ее самым глупым предложением. И отсиживаться дома, представляя его своей крепостью, тоже пришлось по душе. Мать писала, просила приехать, сама рвалась в гости, но Либена не хотела ее видеть. Отписывала что-то глупое, находя все новые и новые причины не видеться, да посылала на праздники открытки и подарки. Погода, слава Отцу, была на ее стороне, заливая дороги и мосты водой. Да, она привыкла за два года к новому облику дома, к новому распорядку дня, к новой жизни. И вот вчера прошлое постучалось в дверь.

— Влево!..

— На позицию!..

— Аттаке!..

Нет, не вчера, раньше. Когда полуседой вояка остановил коня у их порога. Либена смотрела, как кружит он по клумбе: ловкий матёрый хищник, казавшийся в стенах дома ей немного глупым и немного неуклюжим. Она не знала, каким ей было бы проще его принять. Он был ее надеждой на будущее — слабой, безжизненной, почти насильно всунутой ей в руки. Он был угрозой, неотвратимой карой, присланной, быть может, ей самим Отцом. И все же вчера он не ударил ее. Даже в целях вывести из состояния паники. Он был терпелив, вежлив, благороден. Слишком, пожалуй. Теперь она боялась ещё больше. Боялась ошибиться. Но... В конце концов у нее нет выбора.

— Хватит на сегодня.

Когда Игнас полил начальнику на руки воду, и, забрав кувшин и шпаги, направился за угол дома, генерал не пошел за ним. Застыл в двух шагах от невесты.

Невеста. Слово-то какое. Горькое. Идёшь, а невесть куда.

Он смотрел на нее, подбирая слова, и все никак не мог их сложить в приличествующую случаю фразу. Либена видела, как лоб его нахмурился, как он с любопытством и сомнением осматривает ее кривую фигуру, так и не решаясь задать вопрос о самочувствии. Она глубоко вдохнула и шагнула вперёд.

— Показать вам фонтан?

— Здесь есть фонтан? — послушно удивился генерал.

— Да, маленький. В глубине парка. Я как раз хотела прогуляться.

— Почту за честь вас сопровождать.

Он склонился, рефлекторно отставил руку. Сейчас она должна подать ему ладонь, а он — поцеловать кончики ее пальцев, ну или воздух рядом с ними. Обычная картина. Нормы столичного этикета. Здесь, конечно, все проще, но сид только из Стольграда, он привык к такому обращению с дамами. А она — нет. Невзор выпрямился, вспомнил что-то, собрался убрать настырную конечность...

Но мужской ладони уже коснулась тонкая женская ладошка.

У него были удивительно теплые руки. Чуть мокрые от воды, мозолистые, словно он был не офицером, а плотником или рабочим. И теплые. Либена на секунду даже испугалась этого тепла. И отдернула ладонь прежде, чем он коснулся пальцев губами.

— Прошу, — она показала на тропинку и сделала ещё шаг к офицеру. Он неуверенно, не сводя с нее глаз, полных непонимания и любопытства, предложил руку. Ли взяла его за локоть.

— Здесь когда-то росли алаиты...

Голос на мгновение сорвался — то ли от воспоминаний, то ли от внутренней дрожи, когда она оказалась так беззащитно близко к чужому мужчине. Мужчине, который имел на нее право. Право на все...

Он знал об этом. Он показал ей это.

— Я все равно тебя найду, Либа. Выходи по-хорошему. И дай мне руку. Я имею на это право. Я имею право на всю тебя. И даже если я порежу тебя на куски, ты знаешь, никто этого не заметит. Так что просто выйди и дай руку!

У него были холодные ладони. Гладкие, как и положено аристократу. И холодные. Сначала она просто дрожала от прикосновений, и он видел в этом признак возбуждения. Она и вправду была готова его принять и к нему привыкнуть. Дрожать под ним, послушно двигаться, говорить то, что он хочет. Она была уверена, что холодного мужчину можно отогреть вниманием и любовью. Она заказывала ему подарки на "булавочные" деньги и читала ему вслух письма и газеты. Потом праздники закончились и Чеслав, совершенно тогда ей чуждый, уехал, дабы продолжить учебу. Тогда она даже немного вздохнула с облегчением. Она побаивалась хмурого нелюдимого юношу, мачехой которого себя совершенно не чувствовала. И вот они с Алием остались в Малахитовом доме вдвоем, посреди полей, перемежающихся болотами. Ей казалось, что теперь они могут выстроить мост, на котором наконец сойдутся не руками, но душами. Почти сбылось. Ли увидела его душу. Потом.

Он говорил, что она особенная, и она верила. Дарил алое, и она надевала. Просил понять — и она сочувственно кивала. В тот, первый, раз она сама протянула ему руку.

Ложь, что на алом не видно крови.

— ...алаиты. Это цветы с юга. Они не интересные. Лучше пойдем в парк.

— Пойдемте в парк, — послушно согласился Невзор, и они зашагали по дорожке к деревьям.

— Вы не замёрзнете?

— Нет. Вас смущает мой излишне домашний вид?

— Нет.

— Я могу сходить переодеться.

— Если вас все устраивает, не стоит. Вот-вот начнется дождь, и мы опять не успеем полюбоваться на фонтан.

— Хорошо. Значит, любуемся фонтаном.

Она посмотрела на его лицо, ожидая увидеть насмешку. Готовая отшатнуться от неверного движения век или губ. Но он с искренним любопытством осматривал аллею виштов.

— У вас очень ухоженный парк и совершенно заброшены клумбы.

— Деревья мне нравятся больше цветов.

— Значит, расскажите мне про деревья.

Либена уже рассказывала. Они шли по этой же аллее, рядом, но порознь. Они и теперь — также, но...

Но она сделала шаг навстречу, и он послушно отвёл взгляд, чтобы ее не смущать, и...

Ли пока не знала, что с этим делать. И могла ли она что-то изменить. Но она могла говорить — и говорила.

А потом действительно пошел дождь.

***

Матушка вещала о правилах подбора садовника, с интересом оглядывая гостиную. Невзор стоял у открытого окна, наслаждаясь свежим воздухом. Отчего-то ему было жаль, что их с Либеной прогулка оказалась чрезвычайно короткой. Но, с другой стороны, ведь они так и не посмотрели на фонтан... А ему непременно нужен повод приблизиться к ней снова. Ночное происшествие не выходило у него головы. И будь это любая другая женщина, генерал давно бы попробовал ее разговорить. Но стоило ему сделать шаг к вене Силь, как в глазах той возникала паника...

Невзору ничего не оставалось, как молчать. И терпеливо ждать, когда женщина перестанет от него шарахаться. и еще — наблюдать. Поговорить бы с кем-нибудь знающим...

Возможно, стоило бы написать письмо старому другу...

— Вот племянница нашей соседки, однажды пожелала нанять флориста. Представляешь, есть целое искусство, как собирать букеты. Словно врождённого чувства вкуса здесь недостаточно...

И почаще попадаться на глаза Либене.

Они так и не посмотрели на фонтан.

А если цель не выполнена, то он может пригласить невесту на ещё одну прогулку. После обеда, например, если распогодится.

— ...ты слушаешь? Зор! Почему у меня ощущение, что мы вернулись в те времена, когда ты перестал со мной разговаривать?

Невзор повернулся к матери.

— Матушка, вы говорили о флористе племянницы нисы Мирославы. А про то время... ничего хорошего я вам сказать не могу.

— Не вспоминать! Конечно! Как ты родную...

— Перестань! — лицо Невзора посуровело. — Ты выкинула за порог девушку, которую я поручил твоим заботам!

— Тижийскую ведьму! — воскликнула сида Гарне с полной уверенностью в своей правоте.

— Она была ещё ребенком! И она спасла мне жизнь! Я думал, она скрасит твое одиночество! Ты могла бы быть с ней мила хотя бы из чувства благодарности! А ты ее продала первой попавшейся нищенке!

Светлана сид Гарне расправила плечи.

— Не преувеличивай! Не нищенке, а почтенной женщине из Обители. И не продала, а отдала на воспитание.

— Только ни в одной Обители я ее не нашел.

— Тоже мне беда! И хорошо, что не нашел! Ещё бы жениться на этой ведьме удумал из чувства долга! Правда, теперь получается, что променял ты косоглазую на косорукую.

Она обиженно замолчала.

— Так вот чего ты боялась? — удивился генерал. — Что я женюсь на той бедной девочке? А теперь зачем приехала? Найдешь Обитель для второй невесты?

Невзор замолк, но было поздно. Сказанного не воротишь. Мать демонстративно шмыгнула носом и замолчала, показывая глубокую обиду и гордое "я не желаю оправдываться". Сид Гарне не выдержал ее обидчивого сопения, шагнул к двери, толкнул лёгкую створку.

Она стояла у самого порога — бледная и дрожащая. Рука замерла на полпути к двери. Одного взгляда на женщину хватило генералу, чтобы понять: она слышала их разговор.

— Вена Силь...

Фамилия резанула слух им обоим. Сид пожалел, что не назвал ее по имени, но было поздно что-то менять — Либена отпрянула, обхватила себя руками, словно пыталась согреться.

Сомнений не было: она все слышала.

— Разочарованы? — женщина посмотрела ему в глаза с вызовом. — Когда сюда ехали, вы рассчитывали, что вам выдадут юную красавицу с богатым приданным? А получили чужую кособокую вдову, от которой вам даже титул не достанется. Одни обязанности и никакой выгоды, да?

— Ли, я...

— Не смейте меня так называть! — она отступила ещё на шаг назад. — Вы вряд ли когда-то получите право обращаться ко мне подобным образом!

Невзор не думал того, о чем она говорила. Она была странной, но он никогда не назвал бы ее некрасивой. И не рассчитывал получить за ее счет титул или земли. Сам он был гораздо более никчемной партией — хорошее жалование, небольшой домик без земли на севере страны, да испещренное шрамами тело, вот и все, что он имел. Оттого, что она говорила совсем не то, что он думал, ее мнение его задело.

— Да дайте вставить хоть слово!

— Зачем? Уверена, красноречия вам не занимать. Но слова — лишь пустой звук. Они ничего не значат.

Аристократка замерла, смотря куда-то вдаль сквозь Невзора. Словно вглядывалась в прошлое. О чем она сейчас думала, кутающаяся в свою теплую шаль? Злая и потерянная одновременно?

— Простите, но...

Она вскинула голову, перебила:

— Вы не должны оправдываться. Мы оба знаем, что не желали бы видеть друг друга в супругах. И тем не менее вынуждены до конца года провести обряд. Если уклониться от похода в храм мы не можем, то по крайней мере жить вместе и терпеть общество друг друга нас никто не заставляет.

— Вот как. Значит, вы меня просто терпите? И как же понимать ваше желание не прикасаться ко мне? Отвращение? Омерзение?

Она молча развернулась к нему боком, шагнула прочь. Но Невзор не мог так просто ее отпустить. Если они решили говорить начистоту — так пусть говорит в лицо все, что думает! Генерал схватил Либену за локоть.

— Нет, постойте!

— Отпустите!

— Говорите все! До конца!

Щеку обожгло болью. Он рефлекторно отпустил чужой локоть, коснулся лица. Пальцы нащупали царапину от ногтей.

Либена отступила к стене, с решительным видом сжимая кулаки. Да почему эта женщина его все время бьёт?

— Что вы себе позволяете?

От его возмущенного возгласа аристократка вжалась в стену.

— Не надо...

Он шагнул к ней.

— В конце концов, объясните, чем я заслужил такое обращение???

Женщина заплакала. Беззвучно. Даже плечи не вздрогнули. Просто глаза наполнились влагой, а из закушенной губы по подбородку потекла струйка крови. Невзор замер в нерешительности.

— Либ... Вена Силь...

Ну что он мог ей сказать? Он совершенно не понимал эту женщину. Пожалуй, она была самой большой загадкой в его жизни. Казавшаяся одновременно беззащитной и отчаянной, слабой и гордой, независимой и нуждающейся в помощи, чужой и принадлежащей ему. Она делала шаг навстречу — и тут же два прочь от него. Она не то, чтобы была сильно виновата, но сложно принять то, что не понимаешь. А он не понимал, почему она смотрела на него в ожидании удара. Он чувствовал себя степным котом, которого завели вместо домашней собаки. Кормят, иногда с опаской гладят по шерсти, но всегда ждут — а вдруг нападет?

— Либена... Отец всего живого, что ж с вами так сложно-то! — искренне сказал Невзор. Отошёл к противоположной стене, с усталым вздохом опёрся на нее спиной. — Я вас напугал?

Она молчала, пытаясь выровнять дыхание. Сейчас, в полутемном коридоре, эта женщина казалась ему похожей на мальчишку-Вадима, с которым они шли через выжженную солнцем Степь, — истерзанной, но упрямой. Но что на самом деле может знать о страданиях вдова богатого по местным меркам старда? Рюши к платью пришили не того оттенка?

Генерал тряхнул головой, прогоняя злую, насмешливую мысль, более характерную для Вадима. И от последовавших за ней мрачных картин из возможного прошлого невесты тоже отмахнулся. Встреченная утром Катерджина шепотом сообщила, что приступы у хозяйки начались после пожара двухлетней давности, но Невзора не оставляло ощущение, что не так все просто. Ситуацию осложняло то, что он ничего не знал об этой женщине. Глупо думать о ней хорошо. И подло думать о ней плохо. Лучшим вариантом было бы познакомиться поближе. Но сблизиться с Либеной вен Силь, кажется, было сложнее, чем подписать с диким степным котом договор о мире и ненападении.

Невзор шагнул вперед.

— Я прошу прощения за резкость, но и вы вышли за рамки приличий, согласитесь.

— Да. Простите.

Она ответила, не глядя Невзору в глаза. Отряхнула с платья несуществующую пыль, осторожно шагнула мимо него. Генерал не пошевелился, но взгляда от невесты не отвел.

— Не могу понять: вы боитесь меня или ненавидите? — спросил он тихо.

Либена застыла.

— А стоит?

Она не хотела отвечать прямо, и сида Гарне этот факт не мог не огорчить. Он не искал в женитьбе неземной любви, но на взаимное уважение и дружбу, пожалуй, рассчитывал.

— Либена, я не могу прочитать ваши мысли. Не могу узнать, что я делаю не так. Но мы можем постараться быть искренними и построить отношения, не вызывающие у нас отвращения.

— Доверие? — спросила вдруг вена Силь тихим голосом.

— Да, — облегчённо выдохнул Невзор. — Доверие. Это хороший фундамент, да?

Либена молчала. Невзор смотрел на ее напряжённую спину в ожидании ответа.

— Доверие просто так не даётся, — заметила женщина тихо. — И рассыпается в прах от неосторожного движения.

Сказанное показалось генералу слишком пафосным, но в любом случае с этим было сложно не согласиться.

— Мы можем попробовать.

Женщина пожала плечами и, не отвечая, зашагала прочь.

Невзор устало прикрыл глаза. Ему казалось, что он сейчас выдержал битву, а не простой разговор. И выиграл он в этой битве или проиграл, ему пока было неизвестно.