Глава 31. Малахитовый дом

Мать отпрянула, едва он приоткрыл дверь. Это наблюдение вызвало у Невзора волну раздражения и досады. Всё-таки подслушивать — занятие, недостойное сиды. К тому же состоявшийся в коридоре разговор не предназначался для посторонних ушей. Даже для ушей его матери. Не обращая внимания на крайне заинтересованный взгляд женщины, сид прошел к окну.

— Отец всего живого! — всплеснула руками Светлана. — Она тебя ударила?

— Неудачно почесался, — хмуро ответил офицер.

— Я твоего отца боготворила! — серьезно и грустно сообщила женщина. — Подобное поведение — недостойно жены сида!

— Я же сказал: я неудачно почесался. Знаешь же, я порой силу не рассчитываю.

Его упрямство обидело мать. Она вернулась на место, прихватив со шкафа какую-то книгу. Полистала ее пару минут и нетерпеливо захлопнула.

— Какая скукота!

Невзор молчал, пытаясь рассмотреть за стеной дождя заброшенные клумбы — одни серые, другие заросшие сочной травой, третьи — с цветами, а за ними — высаженные стройными рядами деревья парка.

— Ты сердишься?

— За прошлое — да. Но я надеюсь, ты не будешь повторять одну и ту же ошибку несколько раз.

Да, он сердился. На себя и на нее. За то, что случилось только что, и за, что произошло давно. За 10 лет Невзор так и не смог простить ни себе, ни матери, что та тижийская девочка, которую он поклялся защищать, осталась без его покровительства. Нет ничего хуже не исполненных клятв. Но матушка... Он любил и жалел ее, но иногда ему казалось, что она вполне привыкла к одиночеству и даже наслаждается им. Если, конечно, ее постоянные разъезды по гостям можно считать одиночеством. Полноправная хозяйка в своем доме, окружённая бесчисленными подругами-кумушками, готовыми говорить о садах, садовниках и их нанимателях-соседях до бесконечности, она была по-своему счастлива в этом мире. Когда приезжал сын — она его показывала друзьям, хвалилась им также, как новой вазой или переделанной гостиной. И почти никогда не оставалась с ним наедине. Невзор чувствовал себя виноватым в ее одиночестве, которое она заполнила чужими людьми. Но ведь служить — долг любого сида. И она была чрезвычайно рада, что он пошел по стопам отца, а не "спрятался за конторку" — не попробовал перевестись в чиновники, например, как делали некоторые из их сословия. Да, он любил ее, жалел и чувствовал себя виноватым. Но не мог забыть ее довольное лицо, когда она, улыбаясь, сообщила, что "девка твоя пристроена, глаза мозолить не будет". Все как всегда решила сама. А он, дурак, потакал ее самостоятельности. Знал, что мать специально иногда "дуется" или давит на жалость, но относил это к причудам пожилой женщины. И до сих пор закрывает на это глаза. В конце концов грехи есть у каждого. У него по крайней мере всяко больше других.

— Ты не тронешь Либену. — Веско проговорил Невзор матери, всей своей фигурой изображающей несправедливо очерненную. — Ты не будешь ее обижать. Слово господаря — закон, и мы его не нарушим. Вена Силь станет моей женой. И мы с тобой будем относиться к ней с уважением. Она же в ответ проявит уважение к нам.

Мать молчала. Генерал чувствовал спиной ее хмурый недовольный взгляд. Вот если бы...

Среди деревьев мелькнул белый силуэт. То ли привидение, то ли человек, то ли северный зверь. В первое Невзор не верил, третьего здесь не водилось. Офицер пригляделся внимательнее.

Девушка.

Забыв обо всем, о чем думал только что, сид Гарне с жадным интересом всмотрелся в силуэт, скользящий в отдалении меж деревьев. Женский. Судя по грации — молодой. Белое платье до пят, на нем черными змеями лежат темные пряди. Кто это? Точно не Либена и не Катерджина... Служанка? Но белых платьев они здесь не носят. В Малахитовом доме вообще никто не носит белое...

Девушка танцевала. Она кружила меж деревьями, взмахивала, словно птица, руками, обнималась с тонкими стволами виштов и кленов, и опять начинала кружить. Мокрое платье ее то липло к телу, то развевалось на ветру. Лица рассмотреть было невозможно даже с учётом того, что дождь почти прекратился. Ветер тоже немного поутих, перестал забрасывать в открытое окно мелкие капли. Вместе с затихающим ветром все плавнее и медленнее скользила девушка между деревьями.

Кто она? Почему ему сказали, что таких здесь нет? Не пришла же она сюда танцевать из дальней деревни? Получается, Либена и Катерджина ему наврали? Зачем? Мужчина вспомнил про пыльный нежилой коридор, про комнаты, никем не занятые, узкие лестницы для слуг, которыми давно не пользовались. В этом доме было полно таинственных уголков. Раньше это не бросалось в глаза, но теперь вдруг показалось странным. Молчаливые, хмурые слуги, строгая Катерджина Крив, заправляющая всем хозяйством с хваткой, пожалуй, не меньшей, чем у лучших купцов на Торговой бирже. Мрачный властный Чеслав, воспринимающий мужа мачехи, как личного врага, нелюдимая Либена... Впору писать книжицу из тех, где хозяева дома превращаются по ночам в монстров, а привидения доводят гостей до безумия! Нет, Невзор на такую ерунду не поведется. Но...

Но генерал знал нерушимое правило: если кто-то врёт, значит у этого есть причина. А ложь — частый спутник преступления. И правило это не могло его сейчас не печалить.

Девушка, скользящая по грязной земле так легко, словно она парила над ней, вдруг остановила свой танец. Развернулась в сторону центрального подъезда к дому, увидела что-то, что ей не понравилось, и бросилась бежать прочь, буквально за пару секунд исчезнув из поля зрения генерала. Не растаяла, не осыпалась пеплом — ушла ногами, как самый обычный человек. Невзора это несколько примирило с действительностью. Всё-таки ловить людей ему доводилось: и преступников, и дезертиров, и мародеров, и шпионов, и врагов. А вот магического опыта и опыта по разоблачению фокусов он не имел.

С улицы донеслось ржание коня и крик кого-то из слуг:

— Конюха зови!

Матушка не сдержала любопытства, спросила примирительно:

— Кто там?

— Сейчас узнаю.

Вадим? Чеслав? Кто-то нежданный? Невзор, не желая томиться неведением, направился к двери. Когда он дошел до лестницы, услышал шаги и остановился, так и не найдя ответа, желал он увидеть невесту или все же лучше им сейчас подумать о произошедшем разговоре порознь.

И все-таки это была она. Стояла на верхней ступеньке лестницы. Взволнованная, забывшая про шаль, в которую постоянно куталась за исключением по-настоящему жарких дней. Застыла на миг, собралась с мыслями — и побежала вниз, придерживая пальцами приподнятые выше щиколотки юбки. Больше всего Невзора поразила надежда, промелькнувшая на ее лице.

Пробежав мимо него, женщина даже не заметила в тени коридора его фигуру. Генерал шагнул к выходу следом за ней.

— Ла...

Выбежав на крыльцо, вена Силь замерла. И не смогла скрыть детской обиды и разочарования. Невзор заметил, как помрачнело ее лицо, когда она увидела прибывшего. Румянец медленно сошел с щек, выбившаяся из простой прически прядь волос тут же была заправлена за ухо, губы сжались в тонкую полоску. Сид Гарне спустился по ступенькам навстречу приехавшему.

— Вадим! Ты всё-таки решил осчастливить нас своим присутствием?

Вен Борз спрыгнул с взмыленного коня.

— Желаю здравствовать, генерал! — он насмешливо поклонился другу. — Как я мог оставить тебя в такой страшной беде, как женитьба? К тому же, если я помню, у вас тут есть загадка, пусть и погодная, а я загадки очень люблю, ты знаешь.

Они обнялись, но Вадим при этом скорчил такую мину, что даже стоявший рядом слуга помимо воли улыбнулся.

— Экий ты, друг мой, нежный! Что, тебя жена не приласкала?

Невзор вздохнул. Вадим и грубость — вещи не разделимые.

— Вад, уважаемая Либена мне пока только невеста. И прошу, будь с ней повежливее.

— Я — само очарование! — заявил Вадим с такой ухмылкой, что захотелось тут же это утверждение оспорить. — А это?

Либена и Вадим одновременно посмотрели на Невзора.

— Прошу, познакомься: Либена вен Силь, моя невеста. Либена, это Вадим вен Борз, мой друг.

Женщина присела, Вадим кивнул, с интересом ее рассматривая.

— Я при дворе такой не видел, — заметил он.

— Это комплимент или оскорбление?

Вадим, удивленный то ли прямотой, то ли дерзостью женщины, присвистнул.

— Констатация факта. Вы всегда так мило встречаете гостей?

— Только, когда меня о них не предупреждают, — вена Силь бросила быстрый взгляд в сторону Невзора.

— Я говорил с Чеславом, — зачем-то попытался оправдаться тот. — Чтобы слуги приготовили комнату.

— Пожалуй, стоит на этот счёт распорядиться заново. Прошу меня простить, я вас покину.

Либена скрылась в доме, не дожидаясь ответа.

— Гостеприимная у тебя, однако, жёнушка, — заметил Вадим, хищно потирая руки. — А кто такой Чеслав?

— Пасынок.

— Любовник?

— Вадим!

Друг пожал плечами.

— Просто ты так недовольно о нем сказал, что я подумал, уж не соперник ли он тебе. Оскорблять честь твоей жены не собираюсь. Если, конечно, там ещё есть, что оскорблять.

Он хлопнул товарища по плечу, но тот недовольно скинул его руку.

— Я знаю, ты язык не привык держать за зубами, но, прошу: если ты хочешь здесь задержаться, веди себя прилично.

— Ладно, — легко согласился Вад. — Буду паинькой, раз ты у нас натура столь чувствительная. Ещё на дуэль, не дай Отец, вызовешь из-за какой-нибудь безобидной шутки. Дерешься ты всяко лучше меня, так что знай: бой будет точно нечестный. Но предупреждаю: я попробую заплевать тебя ядовитой слюной. Так, а чай нам тут организуют? Или можно начать сразу с вина?

— Лучше — с чая.

— Что? Неужели и тут ратуют за трезвый образ жизни? — недовольно воскликнул Вадим, и они зашагали вверх по ступенькам ко входу в дом.

***

Обед был великолепен. На первое — неприличные шутки Вадима, на второе — укоризненные взгляды матушки, на третье — недовольное молчание Либены. Дальше Невзор не считал.

— Так вы говорите, был пожар? — допытывался гость у хозяйки дома.

— Да.

— И все сгорело?

— Да.

— Ваш муж славился коллекцией артефактов со всего света. Пожалуй, это была самое дорогое и самое полное подобное собрание всяких магических безделиц. И все они сгорели?

— Да.

Бледное напряжённое лицо Либены, похоже, только забавляло Вадима. Невзор постарался отвлечь внимание друга от своей невесты.

— Почему ты задержался? Были проблемы?

— Проблемы? Что ты! Самая удачная проблема решилась весьма быстро к обоюдному удовольствию спорщиков. Помнишь ту жаркую хозяюшку постоялого двора? Так вот, приходит она ко мне однажды вечером в одной...

Либена и Светлана одновременно закашляли, перебивая чересчур откровенного гостя.

— Я вас оставлю, — Либена так резко встала, что ножки стула царапнули пол. Сида Гарне недовольно покосилась на совершившую оплошность женщину, но тоже поднялась со стула.

— Какая прекрасная погода! После такого замечательного ужина, полагаю, будет не лишним пройтись по парку. Покажите мне ваши земли, милая?

Либена покосилась на Вадима, рассматривающего ее с наглой улыбкой, и из двух зол выбрала то, что сочла меньшим.

— Конечно. Возьмём шали, там холодно.

Женщины ушли собираться на прогулку, мужчины переместились в гостиную. Вадим прихватил с собой из столовой графин вина и пару бокалов.

— Ты доволен? — в лоб спросил аристократ друга, разливая напиток.

— Чем?

— Кем. Невестой.

Невзор решил быть честным. Женщин он обсуждать не любил, но тут дело касалось не столько женщины, сколько его будущего положения.

— Не знаю. Я как-то о женитьбе уже и не задумывался, а тут вдруг — нате! Надо привыкнуть к этой мысли.

— К мысли или к невесте?

— И к тому, и к другому! — засмеялся Невзор. — А ты женится не надумал? Твой отец, наверно, жаждет внуков.

Вен Борз помрачнел.

— Чтобы передать им наследство в обход меня? Не сомневаюсь, ждет-не дождется. Но я под его дудку плясать не собираюсь. Если и женюсь, то не раньше сорока. И обязательно на какой-нибудь безродной уродине. Чтоб его от одного вида ее тошнило. Подожду, пока ее обрюхатит чересчур резвый конюх или садовник, и отправлю к папеньке — пусть любуется в ожидании наследника. — Вадим задумчиво замер, а затем щёлкнул пальцами. — Ага! Надо нанять слугами тижийцев! Или шиданцев! Вот папаша обрадуется раскосому наследнику!

Невзор покачал головой.

— Мне иногда кажется, что тебе 13, а не 30.

— Усыновишь?

— Кажется, я сделал это десять лет назад.

— Одиннадцать. Это было одиннадцать лет назад.

Вадим вдруг перестал кривляться. Покрутил на пальце перстень, потом резко вскочил, заозирался.

— Есть чистый нож?

— Зачем?

— Да, действительно: зачем?

Аристократ упал обратно на стул. Невзор присмотрелся к другу.

— Вадим, все в порядке?

Да. Так иногда бывает: накатывает вдруг прошлое, воспоминания сворачиваются на шее удавкой, и душат, душат, пока ты не встрепенешься, смахивая обрывки фраз, мыслей и видений энной давности. И они валятся под ноги — эти осколки прошлого, острые, яркие, горячие, слепят, обжигают, колят напоминанием душу.

"Мой сын не сдался бы живым в плен грубым варварам, порезавшим на куски его дядю и деда!"

"Это не он, Ават! Не он! Ты же обещал!!!"

"Рад представиться. А вы? Борз? Неужели у вена есть признанный внебрачный сын? Ах, тот самый. Простите, не признал..."

Так бывает. Какая, право, все это ерунда!

— Все в порядке, Зор. — Вадим хитро прищурился. — Но ты так и не ответил, что думаешь о невесте.

— Думаю... — протянул Невзор. — Об этой женщине сложно не думать...

— Правда? — удивился друг. — А мне хозяйка показалась неказистенькой.

— А мне она показалась... — строго начал сид Гарне, но сбился и тихо добавил: — ...раненой. Помнишь Ярослава? Мальчишку из артиллерийского училища? Она мне напомнила его. Когда он очнулся и увидел, что доктор отрезал ему ногу. А ещё — тебя. — Вадим вздрогнул. — Когда мы пересеклись в госпитале. У тебя лицо...

Аристократ зло усмехнулся, перебил:

— Так значит ты её просто пожалел? Из-за кривого плечика? Или с тобой поделились душещипательной историей о подлом первом муже?

Генерал поморщился.

— Вот любишь ты все очернять! Ничем она со мной не делилась и не на что не жаловалась. Просто... она иногда так смотрит... и... я прикоснуться к ней боюсь. Кажется, она или тигрицей зарычит и зубами вопьется мне в руку, или заплачет.

— Первое вероятнее. Хотя второе женщины используют чаще.

Невзор посмотрел на друга недовольно. Тот приподнял скептически бровь:

— Твоя матушка тому пример.

— Не трогай ее, пожалуйста.

— Ну да, ну да. Она бедная, несчастная женщина, которую ты оставил в одиночестве и т.д. и т.п.. Я помню эту трагическую исповедь. И как тебя угораздило с такой желельной натурой убить столько народа?

— Ты хотел сказать жалельной?

— Нет, это от слова "желе".

Невзор устало прикрыл глаза.

— Тебе не надоело, словно ребенку, играть словами, умудряясь при этом ещё и делать ошибки?

— Нет. Дамы, знаешь ли, находят остроумие очаровательным, даже если остроумием фраза и не пахнет.

— Ты общаешься с неправильными дамами.

— Ладно, теперь буду разговаривать исключительно с твоей невестой.

— Не надо! — голос Невзора стал холоднее. — Вадим, я терпеливо отношусь к твоим шуткам, к твоему стилю поведения, но эта женщина ничем не заслужила грубых насмешек! Если так хочется поточить зубы — точи об меня. Матушку и Либену не надо трогать!

Вен Борз поднял руки, словно решил сдаться в плен.

— Ну, раз ты так на это реагируешь, что мне остаётся? Только быть паинькой. Кстати, а что тут за девушка в белом мелькала среди деревьев, когда я подъезжал к дому?

Невзору не хотелось отвечать на этот вопрос. И не только потому что ответа он не знал.

— Наверно, кто-то из прислуги ходил. Может, жена садовника.

— Нет, — Вадим задумчиво покрутил в руках бокал с вином. — Жены садовников так не двигаются. Я краем глаза уловил ее побег, но все же точно могу сказать: это довольно юная бестия! Явно младше нас! И таких плавных движений я ещё ни у одной танцовщицы не видел!

— Я ее не знаю, — признался Невзор. — А ты, хочешь, ищи.

— Уж я поищу! — полушутя-полусерьезно пообещал вен Борз, беря бокал.

Невзор предпочел перевести тему на другое. Но в глубине души затаилось что-то липкое, недоверчивое.

Так всё же кто та девушка? И почему Либена, напоминающая ему натянутую до предела струну, нервно застывшую на грани разрыва, ему соврала? Что тому виной? Страх? Или грех?