Глава 32. Малахитовый дом

Темнело. Либена неторопливо шагала по дорожкам сада под бессмысленную болтовню будущей свекрови.

— А вот племянница нашей соседки Мирославы...

Кивать изредка головой оказалось не так уж и сложно, так что Ли почти примирилась с присутствием этой женщины в ее доме. На секунду вдруг остро захотелось все бросить, помчатся к матери, которую не видела слишком давно. Она, наверно, тоже уже седая... А потом Ли представила реакцию мамы на ее внешний вид... Нет, не стоит. Ведь она не сможет ничего объяснить. И не захочет.

Лучше шагать по аллеям в одиночестве. Сегодня — в не совсем приятной, но терпимой компании.

— ...ведь вы способны выносить детей, так?

Либена остановилась.

— Что, простите?

Сида Гарне посмотрела на нее холодным цепким взглядом.

— Невзор мечтает о детях. Было бы глупо с его стороны женится на женщине, которая не сможет ему дать желаемого.

Намеки. Либена ненавидела такие разговоры: слова — словно острие клинка. Удар — отбить — ответный выпад. И как правило — боль, когда замечание попадает в цель. Либена не умела жонглировать словами, словно заправский фокусник — разноцветными мячиками. И не хотела причинять кому-то вред, пусть и невидимый глазу.

Но внутри нее все ещё жило нечто непокорное, злое, то и дело норовящее надерзить людям, которые ей не нравились. Людям, которые кололи ее словами-клинками. До крови.

Либена ненавидела кровь.

— Я не думаю, что ваш вопрос укладывается в понятие хорошего тона.

Сида Гарне покраснела от возмущения.

— А я не думаю, что вы имеете право рассуждать об этом!

Либена шагнула дальше.

— Разговаривать подобным образом гостье не пристало.

— Не учите меня правилам поведения! Сколько вам лет? Чего вы добились, чтобы иметь право так со мной общаться? Вот вырастите своих детей, станут они знаменитыми генералами, тогда и будете судить о чужих поступках и словах!

— Мои дети никогда не пойдут воевать, так что генералами им не быть.

Гостья опешила.

— Да как вы можете! — она схватилась за сердце. — Это честь рода! Это священный долг семей сидов! Да вы... Что с вас взять, трусливых нахлебников! Ой!!!

Разволновавшаяся женщина стала оседать на землю. Хоть она и не нравилась Либене, но вена никак не могла позволить гостье свалиться в обморок. Ли подскочила к будущей свекрови.

— Вам плохо? Голова? Сердце?

— Плохо... — простонала женщина, выпрямляясь. Старушечьи пальцы вдруг с невероятной силой вцепились в руку Либены. Блеклые глаза впились в ее лицо внимательным злым взглядом.

— Видела! Видела глаза твои зелёные! Уж не сама ли ты навела беду на эти земли? Жениха нового приманивая? Не ты ли первого мужа свела в могилу, останки коего до сих пор не найдены? А? Сварила из мужа супчик?

Тьма. И алые росчерки густых капель.

— Тело к телу, кровь к крови...

Его глаза безумны. Это давно уже не человек. Алия вен Силь не существует, остался только монстр, безжалостный, жестокий, упрямый. И доверчивой девочки, что почти полюбила этого мужчину, тоже нет.

— Дай руку.

Человек-гора, человек-тьма, человек-боль надвигается неумолимо и грозно, как зимняя буря.

— Дай руку.

Крик. Этот крик всегда звучит в ее ушах. Он вливается в каждое слово, что она произносит и слышит, в каждую мелодию, в шепот ветра и шелест листьев.

Крик тела и крик души.

И тишина в ответ. Можно умолять слуг на коленях, но они не откроют дверь, не дадут коня, не пустят за порог в ливень.

Рядом болота, но даже до них нельзя добраться.

В гардеробной ванная чаша, но и в ней нельзя утопиться -

Есть только неслышный никому крик и бесконечная боль от предательства и одиночества.

— Дай руку. Помнишь? Раба.

Раба и госпожа — так звучит клятва. Но второе слово оказалось пустым, ничего не значащим.

Раба... Скованная чужим безразличием, собственным страхом и ожиданием боли.

— Это такая мелочь.

Мелочь, да. Все всегда начинается с мелочи. Но потом мужчине надо всё больше и больше, больше и больше, пока от тебя не останется одна оболочка, изломанной куклой лежащая у его ног. Послушная, безмолвная, покорная.

Без души.

— Плоть к плоти.

Враньё, что на алом не видно крови. Но на белом она смотрится лучше. Ярче. Почти красиво. Безумно... Так же безумно, как вой волков, бегущих по небу, кровавые реки и деревья из человеческих рук.

— Это же просто!

Да, просто. Так просто поверить, а потом оказаться в ловушке, где веру твою порежут на лоскуты и скормят черным псам с алыми глазами.

— Это жертва! Понимаешь?

Крик. Крик боли. Дикий вой, разросшийся по дому, не смотря на все двери и замки. Этот крик не затихает — он лишь прячется в темных углах. Беспомощный, жалкий. Крик окровавленной души, крик невыразимого разочарования.

Этот дом помнит много криков.

А глаза... Да, виноваты глаза. Может, ей их выколоть?

— Мама! Что случилось?

Либена сидела на земле, уставившись в одну точку, тело ее била крупная дрожь. Невзор бросился к невесте.

— Что ты ей сказала?

Сида Гарне испуганно покачала головой.

— Ничего! Ничего! Она просто закричала, как блаженная, а потом осела наземь.

Генерал подхватил Либену на руки. Женщина прижалась к нему всем телом, вцепилась пальцами в его сюртук.

— Лав! Лав, не уходи! Пожалуйста!

Имя прозвучало так неожиданно, что Невзор чуть не выронил свою ношу. Скрипнул недовольно зубами, посмотрел на дрожащую в его руках женщину и зашагал к дому.

— Прости-прости-прости... я не смогла... — захлебываясь слезами, прижимаясь к нему всё теснее, шептала Либена.

Матушка шагала следом, обмахиваясь летней шляпкой.

— Ещё и припадочная, — бросила она брезгливо. — Хороша невеста! Неужели ты на ней и вправду женишься?

— Женюсь, — заверил мать Невзор. — Ты гордилась, что я служу господарю. Служить можно по-разному. Считай это очередным заданием.

Мать недовольно скривилась.

— Да ты послушай, кого она зовёт! Не тебя точно! Конюха, наверно, какого-нибудь! И ты возьмешь замуж... — она огляделась и шепотом продолжила: — такую падшую женщину?

Невзору и так было не особенно приятно от того, что его невеста, пусть и выданная ему господарем, в бреду зовёт совершенного другого мужчину, и то, что мужчина этот – ее пасынок, положение не улучшало. Да и вообще вена Силь отдавала в общении предпочтение родственнику. Чеславу предназначались улыбки, мимолётные прикосновения, поцелуи в щеку на ночь. Ее время, ее внимание отдавалось ему. Словно во всем мире существовали только они вдвоем, и больше никого. Генерал умом понимал, что, во-первых, молодой человек ей родственник, к тому же он одного с ней возраста, а во-вторых, никто из них другому ничего не обещал, так что даже если и существовал бы какой-нибудь конюх-любовник, оставалось вопросом, мог ли Невзор предъявлять ей претензии относительно ее прошлого? Он ведь даже не уверен, что может претендовать на ее внимание в будущем.

— Это пасынок, — пояснил генерал поведение невесты. — Единственный, с кем она была близка последние два года. После смерти мужа.

— Близка. Оно и ясно.

— Мама, не придумывай. Открой лучше дверь.

Сида Гарне, готовая уже сказать, что она, мол, не служанка, всё-таки расслышала в голосе сына нечто такое, что заставило ее прикусить язык и послушно толкнуть тяжёлую створку.

— Спасибо.

Он осторожно переступил порог. Голова Либены покоилась на его плече, казалось, женщина то ли задремала, то ли потеряла сознание.

— Позови Катерджину Крив.

И снова сида послушалась, отправившись в сторону служебных помещений. Невзор услышал обрывки бессвязного ворчания, полного недовольства, но не стал обращать на них внимание.

Свою ношу он расположил на диване в гостиной. Вадим приказал нагреть воды и ушел заниматься собственным внешним видом, так что язвить и мешаться здесь было некому.

— Либена.

Невзор прошептал ее имя тихо, почти беззвучно. Он ещё не определился, стоит ли бить тревогу и приводить женщину в сознание, или лучше дать ей выспаться.

— Ли...

Она вздрогнула, заметалась, не открывая глаз.

— Не делай мне больно! Пожалуйста!

Генерал погладил невесту по голове, вытащил из волос упавший с дерева листик.

— Никогда. Я обещаю, больно никогда не будет. Мы поговорим и найдем выход. Обязательно. Все будет хорошо.

Она поймала его руку, прижала к груди, и заснула. Дыхание ее стало спокойным, размеренным. На шее и лбу выступил пот, но Невзор не обратил на это внимание.

— Хоз...

Катерджина, появившаяся на пороге, прикрыла рот ладонью, обрывая громкую фразу. Подошла ближе, шепотом спросила:

— Что случилось?

Генерал пересказал в двух словах произошедшее. Домоправительница присела рядом, коснулась лба хозяйки.

— У нее жар. Отнесем в спальню.

Невзор послушно кивнул. Оставалось надеяться, что болезнь — лишь следствие нервного истощения, и его невеста не отправится следом за первым мужем.

Он был совершенно не согласен куда-либо отпускать эту странную женщину.

***

Полная луна смотрела в окно своим круглым жёлтым глазом, не давая Невзору задремать. Какое-то время он ворочался с боку набок, потом понял, что заснуть не получится, и встал с кровати. В коридоре что-то упало, послышался грохот и голоса, и сид Гарне покинул комнату, с ужасом ожидая очередного пожара.

Нет, всего лишь Вадим выпроваживал из комнаты миловидную молодую служаночку, сопровождая прощание шутками и шлепками по ягодицам. Увидев Невзора, девушка на мгновение застыла, не зная, то ли ей стоит поторопиться уйти, то ли странный гость, про которого говорят, что он якобы будет новым мужем хозяйки, захочет продолжить веселье по примеру друга.

— Брысь! — рявкнул генерал, и служанка, прижав платье к груди, в одной рубашке бросилась бежать прочь. На крик из соседней комнаты высунулась голова матушки в белом чепце, брезгливо бросила в сторону Вадима:

— Развратник!

И опять скрылась в спальне.

— Вадим, здесь не бордель!

— А я и не собирался ей платить, — подал плечами друг. — Ну что ты злишься? Как будто я кого-то к чему-то принуждал.

— Откуда ты знаешь, как девушка восприняла твое предложение?

— С навыками у девушки все в порядке, так что я далеко не первый, чье предложение она принимает, поверь. Ты что, настоятельница Обители, чтобы мучить меня морализаторством?

На это Невзору возразить было нечего. Но отсутствие аргументов его не утихомирило, а разозлило.

— Как твоя невеста? — миролюбиво поинтересовался друг, нагло пройдя мимо него в его спальню.

— Катерджина сказала, все в порядке. Не понимаю, почему она не разрешила вызвать доктора.

— Ну... мало ли... — друг сделал многозначительную паузу, но ответа не дождался и продолжил сам: — Какая-то она у тебя нервная да нежная.

— Она женщина. Обычная женщина. Ты хочешь, чтобы она бегала с арбалетом по степям вместе со мной?

— Но шиданки же наравне с мужчинами воюют.

— Не забудь, что мы живём в Серземелье.

Вадим уселся в единственное кресло, осмотрел помещение в поисках заветного графина.

— А что? Вина нет?

— Нет, — с некоторым злорадством ответил Невзор, усаживаясь на кровать. — Твоя бесцеремонность выходит за все рамки. И почему я до сих пор с тобой вожусь?

Улыбка Вадима стала ещё более едкой.

— Из жалости. Ведь у меня больше нет никого, кого я мог бы назвать другом. Ты многое делаешь из жалости, Зор. И иногда это приводит к гораздо худшим последствиям, чем безжалостность и безразличие.

— Мне удивляет, как при твоей любви говорить людям крайне неприятные для них вещи, тебе до сих пор ещё не отрубили голову, — со вздохом заметил генерал, ощущая, что укол друга попал в цель — внутри разлилось недовольство, вина, обида и много других, не менее сильно жалящих душу чувств.

— Меня тоже, — согласился Вад. — Наверно, Ават покрывает. Он же за матушку удавится, старый пень.

— Мужчина должен оберегать свою женщину. Это нормально.

— И ее сына от другого любовника?

— От мужа.

— И всё-таки моя мать не была верна ни одному, ни второму, совмещая приятное с полезным. При этом папаша ее уважает, а Ават вообще боготворит. Удивительная женщина.

Вена Борз действительно была женщиной необычной. Невзору в свое время удалось в этом убедиться при личной встрече.

— А ты как планируешь свою дальнейшую жизнь? Верность до гроба, согласно клятвам?

Вопрос был не из простых. Но простые Вадим задавать не любил, каверзные и провокационные — другое дело, всегда пожалуйста.

— Я ещё не знаю. У меня ощущение, что я стою перед завешенной тканью картиной и силюсь разгадать, что на ней нарисовано. Ничего не видно, но рама деревянная и позолоченная, а вот там видно красное пятно, наверно это кровь и передо мной батальная сцена. А может это лоскут шлейфа и это портрет. Демон его знает.

Вадим выслушал друга внимательно, без ехидства.

— Ты не боишься этой семейки? — на полном серьёзе спросил он. Генерал удивился.

— С чего бы я должен их бояться?

— Ну подумай: тело первого мужа твоей Либены так и не нашли. Пасынок дал показания, что отец уехал к соседям, лошадь потом вернулась в дом, поисковый отряд вроде как нашел его плащ на берегу речного обрыва. Складно, правда? А труп так и не нашелся, учти. Тут же слуг всех поменяли, сделали ремонт. Заметь, сразу после смерти хозяина. И зажили прекрасно вдвоем, никуда не выезжая и никого не приглашая к себе. Полная свобода. В том числе для всяких непотребств. Мне тут милая девушка, которую ты проводил столь недобрым взглядом, рассказала много интересного. И про то, как Чеслав выходил за полночь из комнаты мачехи, и про то, что комнаты многие в старом крыле закрыты на ключ, и ходит туда только Катерджина. Причем ходит с подносом еды, мой дорогой.

— Я попросил Игнаса присмотреться к домоправительнице. Он сказал, что у той просто ещё одна комната есть в старом крыле. Она действительно туда периодически ходит, иногда с едой, а иногда там спит. Знаешь, у слуг свои заморочки, и сон на хозяйской кровати хоть и не красит Крив, но и преступницей ее не делает.

— Да. Но есть одно но: она единственная из слуг, кто знал Алия вен Силь. Единственная, кого не уволили после его смерти.

Невзору надоело хождение вокруг да около.

— Скажи сразу: я считаю, твоя невеста убила собственного мужа. К этому ты ведёшь?

— Именно! И, учитывая, что на нас напали по дороге сюда (а мы выслали уважаемой Либене маршрут нашего движения, если помнишь), я хотел бы тебя спросить: ты уверен, что здесь безопасно и эти люди не вынашивают черные мысли в отношении будущего родственника?

Невзор не знал, что ответить. Он невольно пробежал пальцами по длинной царапине на щеке.

— Не думаю, что это одинокая женщина с глазами раненого зверя может мне навредить.

— Зря! — отрезал Вад. — Она не похожа на счастливую невесту. Да даже просто на готовую идти на компромисс, — Вадим наклонился вперёд, прищурился, оскалился, словно пёс, идущий по следу. — Она боится, я это чую всем нутром. Она не хочет этого брака — это видно невооружённым взглядом. Даже твоей матушке это понятно, оттого она и бесится. Как же, кривая девчонка нос воротит от ее прекрасного сына! Но мать твоя права: от женщины, которой ты неприятен, жди беды.

— Спасибо! — нахмурился генерал. — Приятно такое о себе услышать!

— Пожалуйста! — церемонно поклонился вен Борз.

— И что ты мне предлагаешь? Надеть на нее кандалы?

— Нет, просто быть внимательнее. Я же вижу твой взгляд: ты нашел себе новый объект для жалости.

Невзор зло признался:

— Да, она мне нравится. Собственная невеста. Какой ужас, правда? Пожалуй, в высшем свете это сочли бы дурным тоном. Мне нравится гулять с ней под руку по аллеям и слушать, как она увлеченно рассказывает о каждом дереве. Нравится смотреть, как она читает или что-то сосредоточенно выписывает из толстых фолиантов, полностью поглощённая этим занятием. Ее хмурый лоб в такие моменты разглаживается, а на щеках появляется румянец. Мне нравится, что она не выпячивает свои достоинства напоказ, как делают столичные красотки, и что она знает о своих недостатках и несёт их с гордо поднятой головой, наплевав на чужое мнение. Мне нравится, что даже когда в ее глазах плещется страх, она все же делает шаг мне навстречу, готовая поверить и разочароваться одновременно. Мне нравится, что она может ударить, защищая что-то важное, а, осознав вину, станет искренне просить прощения. Да, я тот идиот, что нашел в невесте больше достоинств, чем недостатков, можешь надо мной посмеяться. Я не собираюсь закрывать глаза, если найду что-то противозаконное. Ты знаешь, я вешал людей, которые мне нравились. Они переступили закон — и понесли наказание. Но я не вижу причин сейчас, когда мы ничего не знаем, делать какие-то выводы, очерняющие живущих здесь людей.

— Ты как всегда прост, честен, и бел, аки небожитель из легенд. — Вадим встал. — Что ж, пора и честь знать. Спокойной ночи.

Не дожидаясь ответа, аристократ покинул комнату друга. Невзор лег поверх одеяла, раздумывая над тем, что ему сказал Вад.

Ведь здесь было над чем подумать, как ни крути.