-24-

Мы убежали не так далеко от стоянки, и я слышала крики, визг и лошадиное ржание. Затем неподалеку послышались отзвуки торопливых шагов, и мой спутник, хмыкнув, указал в сторону ближнего холма, серебрящегося в лунном свете. Я пригляделась и увидела, как три человека в долгополых одеяниях торопливо взбираются наверх, спеша скрыться за перевалом. Двое из них несли на небольших носилках что-то темное, напомнившее мне очертаниями сундук или бочонок.

– Отважные монахи успели спасти самое ценное, – пояснил мой спаситель то, что и без него было очевидно. – Ну что ж, разбойники тоже внакладе не остались – у них теперь есть пара кляч и повозка, набитая едой. Выждем, пока они уберутся прочь, и выберемся из этой лужи…

Ждать пришлось недолго – грабители торопились скрыться с места преступления и дележ добычи оставили на потом. Мы слышали, как скрипят колеса повозки, проезжающей мимо того болотца, что послужило нам укрытием. 

Наконец все стихло, и мой загадочный спаситель с чертыханиями и проклятиями выкарабкался из кустов на дорогу. Там он не слишком-то бережно ссадил меня на землю и принялся разминать затекшую спину. Я могла разглядеть лишь общие очертания его фигуры, показавшейся мне вполне обычной: он не был очень уж высок или широкоплеч, но в движениях его чувствовались ловкость и сила, свойственная тем, кто порой прячется, но куда чаще - нападает.

– Вернемся к вашей стоянке и посмотрим, не позабыли ли в спешке что-нибудь ценное твои бывшие приятели, – предложение было сделано мимоходом, и мне не показалось, что произошедшее сколько-нибудь взволновало моего странного помощника. 

Я не знала, куда еще могу податься ночью в одиночку, вдобавок лишившись своих костылей. Вернуться стоило хотя бы для того, чтобы их отыскать, – вряд ли кто-то позарился бы на них, несмотря на то, что дядюшке Абсалому они обошлись весьма недешево. К счастью, о ценности подобных предметов люди задумываются тогда, когда начинают испытывать в них нужду. Вот и я, попытавшись сойти с места, в очередной раз плюхнулась в придорожную траву.

Мой новый приятель присвистнул, вновь поднимая меня.

– И как тебя угораздило податься в путешествие, если ты на ногах не стоишь? – недовольно произнес он, и опять взвалил меня на спину, точно куль с мукой.

Несмотря на усталость и слабость, злость крепла во мне вместе с подозрениями, и я с трудом удержалась, чтобы не выпалить все, что я думаю по поводу подобных замечаний, да еще из уст незваного спасителя, возникшего из ночной тьмы безо всякого веского повода.

– Костер еще не потух! – заметил он, вглядываясь в темноту. – Славно! Скоротаем ночь около него. Надеюсь, твое невезение не простирается так далеко, чтобы нам на голову свалилась еще дюжина-другая разбойников.

– Мое невезение? – поперхнулась я.

– Ну а чье же? Внешне ты мало похожа на человека, который переживает светлую полосу своей жизни. Я хорошо разглядел тебя у ворот – у тебя премилое личико, хоть и простоватое. Но все краски с него стерла та же болезнь, что изувечила твои ноги… Можешь мне не верить, но мне было искренне жаль, когда я понял, сколь многого ты лишилась. По глазам можно угадать, какой быстрой ты была недавно…

Я кипела от сдерживаемого гнева, слушая его, и наверняка бы не смолчала, но мы к тому времени оказались у самого костра, угли которого все еще подергивались огненной сетью при порывах ветра. Нужно было поторапливаться, пока они не потухли окончательно, и я решила, что откровенный и честный разговор можно ненадолго отложить.

Вскоре огонь вновь весело пылал – хвороста, припасенного на ночь монахами, оставалось еще предостаточно – и я смогла рассмотреть того, кто так неожиданно пришел мне на помощь этой ночью. Не знаю, что именно я ожидала увидеть, однако внешность ночного спасителя оказалась хоть и не совсем обычной, однако вполне человеческой, причем того рода, что свойственен людям не самых честных правил. Длинные спутанные волосы обрамляли молодое лицо с крупными резкими чертами, красноречиво свидетельствующими о том, что в жилах моего нового знакомца нет ни капли благородной крови, зато хоть отбавляй крови дурной – разбойничьей и дикой. Хоть кожа его была не намного темнее моей, он неуловимо походил на бродяг-джеров: в ушах сверкало множество дешевых украшений – серебряных и медных колечек, придававших ему лихой, но в то же время простецкий вид, – так безвкусно и обильно украшали себя варвары, бродяги и прочие голодранцы. Одежда также выглядела потрепанной и не такой уж опрятной – несуразное сочетание предметов красноречиво свидетельствовало: большая часть из них была украдена, едва подвернулся удобный случай. Еще пара-тройка безделушек была вдета в его ноздри, а на руках виднелись темные рисунки, выполненные плохоньким мастером. Прямые, давно не остригавшиеся волосы почти полностью скрывали раскосые глаза, и лицо казалось узким, точно хитрая лисья морда. Через плечо была перекинута тощая дорожная сумка, некогда расшитая яркими узорами, а теперь напоминавшая кусок старого ковра, давно выброшенного на помойку. Из голенища потертого сапога торчала рукоять охотничьего ножа, но больше никакого другого оружия при нем не имелось – по меньшей мере мне так показалось.

Мне подумалось, что внешне он походит на джера-северянина – дядюшка часто говаривал, что от них нужно держаться подальше, ведь они куда хитрее и злее своих смуглых собратьев, но небеса, словно смилостивившись над нами, ни разу не свели нас в пути с подобными проходимцами. Однако я сейчас чувствовала бы себя куда спокойнее, если бы верила, что передо мной сидит именно бессовестный бродяга с севера. Нет, этот облик не казался мне истинным… Господин Казиро говорил, что любое колдовство лживо во всех своих проявлениях, и мне не следует верить ничему, что я увижу или услышу в пути.

– Дождемся утра, и я провожу тебя обратно в Таммельн, – тем временем рассуждал бродяга. – Тебе не стоило покидать свой дом, пускай за твое здоровье молятся монахи, живущие неподалеку, – они наверняка ничуть не хуже, чем те, что забрались в лесную глушь…

– Как тебя зовут? – перебила я его.

– Зовут? – казалось, он удивился. – Ах, да… Можешь называть меня Хорвеком. 

Сказано это было непринужденно, да и само имя прозвучало в лад со странным акцентом моего нового знакомца, однако я становилась все мрачнее и мрачнее.

– С чего же ты, Хорвек, решил мне помочь? – я смотрела на него пристально и сурово, показывая, что не доверяю ни единому слову, услышанному ранее.

– Я же сказал, – он слегка досадливо пожал плечами. – У меня есть небольшой долг перед тобой, и я хочу его поскорее вернуть. 

Ответ этот и в первый раз показался мне глупым до невозможности. Услышав эту чушь снова, я окончательно уверилась, что мои подозрения верны.

– Довольно притворяться! – вскричала я, потеряв терпение. – Ты – не кто иной, как паршивый демон! Думал, я тебя не признаю?

– Демон? – переспросил Хорвек, глядя на меня со спокойным любопытством. – У тебя есть знакомые демоны, рыжая?

Тон его был таким невинным, что я на мгновение прикусила язык, но тут же мне почудилась издевка в этой удивленной полуулыбке, с которой бродяга смотрел на меня, и я немедленно позабыла, что о своих тайнах следует помалкивать.

– Да, у меня есть знакомые демоны, будь они неладны, – прошипела я. – И сдается мне, ты знаешь, о ком я говорю! Не вздумай отпираться – ты темный дух, сменивший обличье благодаря своему проклятому колдовству!

– И с чего ты это взяла? – Хорвек потешался надо мной почти открыто.

– Ты сказал, что благодарен мне за спасение, а демон должен быть мне признателен за то, что я помогла ему сбежать из тюрьмы!

– Разумеется, я благодарен – за спасение от самого злобного и неистового монаха, когда-либо ходившего под божьими небесами. А ожидать благодарности от злых духов – глупая затея, – его улыбка стала еще шире.

– Ты сказал, что я соображаю едва ли не медленнее, чем хожу! Рекхе постоянно повторял, что я глупее курицы!

– Чтобы это заметить, не обязательно быть демоном, – снисходительно заметил в ответ Хорвек.

– Ты сочувствовал моей болезни!

– Никогда не думал, что сочувствие и доброта могут считаться явным знаком нечистой силы, – он становился все невозмутимее.

– А ну-ка поклянись, что ты не демон! – мое терпение лопнуло. – Клянись честью – души у тебя все равно нет!

– Клянусь честью, что я не демон, – легко и без запинки произнес Хорвек. Но не успела я придумать, почему этой клятве нельзя верить, как он тут же прибавил, понизив голос, точно секретничая со мной: – Но должен предупредить, я уже нарушал самые страшные клятвы…

– Тогда ты точно демон! – я торжествующе хлопнула ладонями по ногам. – Превратиться в человека он мог только с помощью колдовства! Но он поклялся, что никогда не будет колдовать и не продолжит свой род, – иначе его не приняли бы в семью!..

– Мне кажется, этот твой знакомый демон был тем еще неудачником, – тон Хорвека был преувеличенно серьезен и я поняла сразу: он все еще насмешничает. – Не хотел бы я им оказаться. Что ж, ты загнала меня в угол: мои клятвы в непричастности к нечистому племени тут же доказывают обратное. Можешь считать, что я демон, если ты веришь в доброту темных духов больше, нежели в человеческую. Однако я не думаю, что тебе стоит рассказывать о своих странных убеждениях слишком часто и громко… Да и история с побегом демона из тюрьмы не из тех, что выбалтывают первому встречному, не так ли?..

Я покраснела под его внимательным взглядом и мысленно принялась ругать себя на все лады – и впрямь я легко открыла едва знакомому человеку тайну, которая могла стоить мне жизни. Недаром господин Казиро напоминал, что нужно молчать, – мой предательский язык мог легко погубить меня.

Но Хорвек больше ничего не прибавил к своим словам и, отведя от меня взгляд, делал вид, что целиком и полностью сосредоточился на костре, пламя которого отбрасывало причудливые тени на его узкое лицо. Что угодно можно было увидеть в его переменчивом выражении – и хитрость, и жестокость, и внезапное насмешливое веселье. Но ничего такого, что ясно подтвердило бы мои подозрения – это и в самом деле Рекхе, раздобывший невесть где человеческую личину, я не обнаружила, да и не знала толком, что следует искать

Хорвек, кем бы он ни был на самом деле, казалось, не испытывал беспокойства из-за того, что молчание становилось все более напряженным. Набросив на голову капюшон, он наклонился вперед, и темные волосы скрыли его лицо почти полностью – мне оставалось разве что рассматривать его руки, изрисованные странными северными знаками и увитые множеством кожаных шнурков. Пальцы были покрыты многочисленными шрамами, и я вздрогнула, вспомнив, будто ведьму можно будет узнать по повязке на руке. Что если один из этих шрамов настоящий, а все остальные – морок? Вдруг сама колдунья решила свести со мной знакомство, перед тем как убить?..

Когда из кустов донесся шорох и плаксивый голос одного из паломников вопросил, убрались ли разбойники восвояси, я после секундного замешательства ощутила истинное облегчение – компания Хорвека тяготила меня все сильнее. Разгоревшийся костер стал маяком для испуганных и растерянных богомольцев, наконец-то решившихся выбраться из своих укрытий. Вскоре у огня столпились все бедняги-странники. К моему удивлению, полоумная старушонка не увязла в болоте и не провалилась с концами в глубокий овраг – видимо, боги все-таки покровительствовали тем, кто шел им поклониться.

Впрочем, паломники имели по этому поводу иное мнение.

– Нечестивцы! Где это видано – напасть на божьих людей? – возмущались они наперебой. – Всякое бывало в наших краях, но разбойники никогда не ущемляли паломников! Любому известно, что к богам лесного монастыря идут одни увечные и больные, которых и без того высшие силы подвергли страшнейшим лишениям! Десятикратный грех! Стократный!

Мне не нравилось то, какими взглядами одаривали меня во время этих речей, и я догадывалась, к чему ведут обозленные богомольцы.

– Боги бы не позволили случиться такому возмутительному преступлению, будь им по нраву наше путешествие! – наконец объявил один из хромых, прозывавшийся, как мне помнилось, господином Сигардом. – Среди нас был неугодный им грешник!

– Не иначе! – тут же загалдели прочие. – Тайный богохульник!

– Черная душа!

– Злонамеренный обманщик!

– Наш путь изначально был отмечен несчастливыми знаками, не стоило его и начинать!

– Боги не желают, чтобы нога сквернавца ступила на землю святилища!

Не требовалось никаких разъяснений и знаков сверх того, чтобы понять: говорится все это именно обо мне. Я насупилась и упрямо заявила, обращаясь то ли ко всем сразу, то ли ни к кому вообще:

– А я все равно собираюсь идти в монастырь. Уж не знаю, довольны ли боги нынче своими паломниками, но на их месте я бы точно не обрадовалась, узнав, что они поворачивают назад, встретив на своем пути всего лишь каких-то разбойников, которые к тому же не подвесили никого на дереве вверх тормашками и не сунули ничьи пятки в костер. Я слышала, в былые времена богомольцы не шли на попятный даже при виде драконов и химер!..

Быть может, прозвучи эти слова из уст какого-нибудь другого человека, их воздействие оказалось бы совсем иным, но после моей речи паломники окончательно приуныли.

– С первыми же лучами солнца мы возвращаемся обратно в Таммельн, – сказал господин Сигард, глядя на меня с неприязнью, и решение это было тут же поддержано прочими.

– Весьма разумно, – подал голос Хорвек, до того сидевший так тихо и неподвижно, что на него обращали внимания не более, чем на старый пень. – И тебе, рыжая, следует отправиться вместе с ними.

Не успела я возразить, как паломники всполошились, запоздало распознав в Хорвеке чужака. Конечно же, его внешний вид не заставил бы насторожиться разве что слепых. Мне самой, честно говоря, внешность бродяги показалась чересчур диковатой, что уж говорить о более добропорядочных таммельнцах, видавших подобную публику разве что на ярмарках да у позорных столбов!.. Мои спутники с ужасом рассматривали побрякушки и наряд странного ночного гостя да бормотали молитвы.

– Святые угодники, откуда взялось это исчадие ада? – пробормотала пожилая вдовушка, уличенная таммельнскими мальчишками в скупости.

– Точно ли это не один из разбойников? – перешептывались другие.

– Был бы я одним из них – распивал бы сейчас доброе монашеское вино и делил бы прочее храмовое добро, – Хорвек ничуть не смутился из-за откровенно недоброжелательного внимания, обратившегося на него. 

– Кажется, я видел тебя в городе! – произнес господин Сигард с нескрываемым подозрением. – Ты околачивался около кабаков в предместье, не помня себя от пьянства, и я сам говорил стражникам, чтобы тебя вышвырнули из города, если ты надумаешь шататься по приличным улицам средь бела дня! Не хочу знать, из каких краев к нам приходит подобное отребье, но если там тебе не грозит виселица, то лучше бы тебе вернуться в родные места. На твоем лбу написано, что ты окончишь свои дни в петле. Не стоило отправляться так далеко, чтобы найти добрый кусок пеньковой веревки…

– Быть может, та веревка, на которой меня повесят, еще не сплетена, а вот доски, из которых сколотят твой гроб, уже просушиваются, хромой, – равнодушно отозвался Хорвек. – И ты это знаешь, раз отправился молить богов об отсрочке. 

– Вот мерзавец! Дерзкий бродяга! – раздались возмущенные возгласы, но дюжины хворых паломников было маловато, чтобы тягаться силами с молодым и ловким на вид проходимцем-северянином, так что ворчание вскоре стихло. 

Полночь давно уж миновала, и усталость после всех злоключений, выпавших сегодня на долю богомольцев, свалила бы с ног и более здоровых людей. Со стонами, жалобами и оханьями все вновь улеглись у костра, кутаясь в изодранные и грязные плащи. Хорвек остался сидеть у самого огня, неотрывно глядя на пылающие угли. 

– Я продолжу свой путь, – упрямо сказала я ему перед тем, как заснуть.

– Твой демон не говорил, что ты еще глупее, чем кажешься поначалу? – спросил он, ничуть не заботясь о том, что нас могут услышать: остальные уже спали, похрапывая и бормоча во сне.

Я неопределенно пожала плечами, не зная, что ответить, не навредив при этом себе еще больше.

– Тогда это скажу я, – он едва заметно усмехнулся. – Не одним демонам позволено изрекать очевидные истины.

Утром моя решимость несколько поколебалась – все кости ломило от сырости и холода, живот свело от голода, а мои недавние компаньоны торопливо собирались в путь, точно сбегая от меня и Хорвека, – и я не стала бы их за это винить.

Рассмотрев своего спасителя как следует, я и сама с удвоенной силой захотела очутиться от него как можно дальше – более разбойничьей рожи я не видала за всю свою жизнь. Приходилось признать –  если бы я знала точно, что за личиной не прячется злополучный демон Рекхе, знакомство это все равно не показалось бы мне приятным. В моей груди еще теплилась надежда на то, что Хорвек все-таки пойдет своей дорогой, убедившись, что я не вернусь в Таммельн, но ей не суждено было сбыться.

– Ты не дойдешь одна, – уверенно произнес он, наблюдая за тем, как я пытаюсь подняться. 

Костыли нашлись без труда, но и с ними я передвигалась медленнее, чем старая хромая утка. Конечно, Хорвек был прав, но я бы не признала это в обмен на все золото мира.

– Дойду, – упрямо соврала я, достав из сумки пару сухарей, чтобы хоть как-то обмануть чувство голода, терзающее меня все сильнее.

– Я помогу тебе, рыжая, – сказал он непререкаемым тоном, и я смогла разве что процедить в ответ: «Меня зовут Фейн, и ты это знаешь, проклятый обманщик». Но прозвучало это далеко не так уверенно, как мои прежние обвинения, – я и в самом деле была сбита с толку увертками Хорвека.

Однако немного погодя мне пришлось признать, что из него и впрямь получится толковый спутник: не успели паломники скрыться за одним из холмов, как костерок вновь начал весело трещать, а котелок, во время ночной суматохи улетевший в кусты, занял свое место над огнем. В моей сумке нашлось несколько горстей крупы для каши, которая хоть и не отличалась приятным вкусом, но хорошо утолила голод. После скромного завтрака я почувствовала себя самую малость увереннее, и почти поверила, что мой тайный план не столь уж безумен. Хорвек от пищи отказался, не снизойдя до объяснений, и я сказала себе, что стоит запомнить все странности, связанные с бродягой, чтобы потом как следует расспросить господина Казиро о демонах, принимающих человеческое обличье.

Бродяга же вел себя непринужденно, точно его не заботило, что я о нем думаю и в чем подозреваю. Странное дело, но спустя пару часов я поймала себя на мысли, что путешествовать с Хорвеком куда веселее, чем с толпой унылых таммельнцев, непрерывно бормочущих молитвы. Он был немногословен, но внимателен ко мне – стоило замедлить и без того тихий шаг, как он останавливался и подавал фляжку с водой. Когда я совсем выбивалась из сил, он безо всяких лишних церемоний взваливал меня на спину, пропуская мимо ушей мои смущенные протесты, становившиеся все менее бурными, – я быстро привыкала к его обществу, казавшемуся мне теперь хоть и странным, но не тягостным.

– Зачем ты идешь со мной? – спрашивала я, крепко обнимая его.

– Я всю жизнь куда-то иду, – отвечал он равнодушно, но беззлобно. – Какая разница – куда именно? Если этот монастырь достаточно хорош для того, чтобы ты, безногая, отправилась в путь, то и для меня он сгодится. Может, и я найду там что-нибудь нужное?..

– Но можно странствовать по миру, не взваливая себе на спину лишний груз!

– Тяжесть на плечах не так страшна, как тяжесть на душе. А ты мне нравишься, хоть и бестолкова до крайности. Тебе не стоило покидать свой дом, и я хочу, чтобы ты туда возвратилась. Еще не поздно повернуть обратно, рыжая Фейн.

– Мне нужно попасть в лесной монастырь, – я говорила так твердо, как это возможно для человека, вольготно расположившегося на чужой спине.

– И что ты там надеешься найти? 

– Это не твое дело, Хорвек.

– Значит, ты все-таки не веришь, что я демон, – усмехался он. – От демонов у тебя секретов нет…

В таком же духе проходили все наши беседы, и вскоре я, поддавшись равнодушно-легкому тону, заданному Хорвеком, начала ловить себя на мысли: «И впрямь, какая разница, Рекхе это или нет?». Размышления о том, кем может оказаться мой помощник, если первая моя догадка неверна, я старательно отгоняла, хоть и понимала, что поступаю все опрометчивее и опрометчивее. Но из-за них в мой душе словно появлялся черный бездонный колодец, похожий на тот, где обитал господин подземелий. Что-то подсказывало мне: поддаться растерянности и замереть на месте, как кролик, загипнотизированный змеей, будет самой страшной ошибкой.