Маленькое фэнтези
Далеко далеко на юге беглая старая орчиха
радуется хиджабам
(Никто не видит клыков и зелёной кожи, удобно)
Кланяется в пояс всём прохожим
Тащит за собой весь выводок мелкого орченья
Расчесывает дочерям нежные светлые волосы
Странно, у неё самой они выпали все вместе с молочными зубами
А у детей растут и растут
А клыки не растут, витаминов не хватает что ли
Ох чужбина чужбина
Сын просит купить ему флейту,
Надо как-то накопить
Надо больше работать
Я не любила Москву и сейчас ее не люблю
Когда полгода уж минуло бесконечному февралю
Нефтяной Ермунганд планомерно жует свой хвост,
А ты спускайся в метро, не ходи босым на мороз.
Что нам Москва, автостопщикам из Воркуты?
Ты рыбу ловил, но икрой обжирался не ты,
Ты учил, лечил и прокладывал там маршрут:
Убитый твой лес эшелоны в Китай везут.
***
По теплому сухому променаду
Под сенью беломраморниц цветущих
В светлейшей метрополии столице
Почти не пьян, идет Цурэн Правдивый
Бессвязно отвечая на вопросы
Окутавших его своей приязнью
Культурных симпатичнейших сограждан
Внутри же холод, арканарский холод
Столб с опустевшей ненадолго цепью
И мокнут связки бурые соломы
И люди шепчут "у поэта ностальгия..."
Холодный ветер, приходящий с юга, взметает с тротуара голубые
(Огромный стафф-терьер башкой мотает и стряхивает с морды) жакаранды
Цветы, что сыплются в момент землетрясений, не сильных, разве балл, но раз в неделю.
За стаффом тянется болтающий хозяин не глядя проходящий через ветер
О, кларо. Си, гуапа. Си, маньяна. Хола, Ана.
Из телефона слышен женский нежный голос, желающий узнать что блин за Ана,
А ветер все идет из Антарктиды.
Он тоже помнит холод, этот ветер.
Та песня
На улице был мороз
Такой что дохли вороны
Он пришел в мой дом, осторожно вынул гитару и дал ей согреться
Пока мы пили чай, он сказал
Что песня ему приснилась
Что он не знает как быть
Что это больше него
Его унты стояли у входа
С шапки слезинками таял снег
Он не видел меня, он слушал гитару, подтягивал струны
Песня плескалась в нем, звенела и билась внутри об ребра.
Песня о городе, в котором увиты цветами
Балконы до пятого этажа
Где из кованых решеток сплетаются лица фавнов
Где луноглазые девочки в гриндерах и коротких шортах
Где выходя покурить на балкон ты видишь за срезом соседнего дома
Лайнер, пришедший вчера из Монтевидео
Где крошечная собачка тяжело дышит, лежа в тени
Где цветы размером с ладонь падают на спящего босого бомжа
А рядом с бомжом стоит недопитый кофе и половинка пиццы
Где прекрасная дама сидит за столом
Стоящим прямо на тротуаре
И ее белоснежные волосы перебирает пассат
А ее собеседник прячет улыбку в затяжку
Сегодня у них все срастется.
Он говорил мне, слушай, да я же все понимаю
Этого города нет. Я его просто придумал
Но почему мне так больно
Почему мне, сестра, так больно
Он надел дубленку и шапку, намотал до глаз арафатку
Бережно взял гитару и ушел в морозную темень.
Сейчас я иду по Сан Тельмо
И не знаю, что делать дальше
Братишка, нас обманули
Сан Тельмо был все это время
Сан Тельмо ждал все это время
На том углу где ты должен
Играть эту - и другие песни
Все еще никто не садится
Это место ждет
И люди его уважают
Я иду по Сан Тельмо, Дюха,
И не знаю что делать дальше
Дело было в конце девяностых
Стоит ли теперь тебе знать об этом
Стоит ли говорить тебе
Ты давно не поешь ту песню.
Зеленый огонь
На острове Буян, у костра, меня укусил клещ.
Я оплакивала умерший брак, это небыстрое дело.
Право сидеть на границе света и мифа зачётная вещь,
Если не думать, что ветер с той стороны свободно касается тела.
Остров Буян подмывают воды Оби
И намывают с другой стороны, где он обрастает берёзой.
Драккар, плывущий на север, а ты не зевай, не рыдай, греби
А то твой огонь опадет листвой, не дожидаясь морозов
Когда этот остров входит в Обскую губу
Гребцы опускают весла, встают на скамьях и смотрят на небо - оно раскрыто
Зелёные полосы (северного сияния) маркируют вход в алюминиевую трубу:
Туда, где придёшь домой, перехватишь пожрать и бегом в поликлинику ставить прививку от энцефалита
Перекличка
*в соавторстве с Иржи Вальдром*
В Авалоне сегодня дождь
Теплее моих ладоней
В электричке кондиционер
Пахнет яблоком, розовым на изломе
Дети за длинным столом
Пар взлетает и стоит над домом
Матэ, болдо, ройбуш, дихестив?
Вода в стране мертвых, которых помнят,
Даже в кране легка и светла на вкус
Радикально иной чем любые вести
Даже думать об этом нельзя но я обернусь
Как вы вынесли этот год, живые,
Первый год Фимбулвинтер?
Гік яцет ін інсула Авалонія. Дощить.
Твої теплі долоні пахнуть ірландським віскі.
Залізна собака містить кондиціонер із ароматом
Рожевої пепенки.
Довгий ослін - для дітей з усієї родини.
Пара парує, лишається над димарем...
М'ята, чебрець, материнка, ромашка?
Агуа ен естада де морто ке меморандо
Що навіть в крані здається нічо так на смак,
Und alternativische zum Volkischer Beobachter,
Однак не можна то мысли ажно ми повротим
Як ми його пережили, сестро, цей рік?
Та тому що
Живі.
Навіть у
Raghd'n'a'Roque
El Sur
я это наверное должна написать стихами
но пока технически не могу
Кто-то одновременно говорит нами
На этом и том берегу
И вот я сижу, и жж лопачу,
Спускаясь - за годом год,
А потом опять начинаю искать сначала
То стихотворение. что я еще не читала,
Но - должно быть
- да сто процентов
- да как иначе -
Давно написал Антрекот