Куб

Загнанное дыхание, ахи, стоны, вскрики… Мурашки и холодные струйки по спине. Когда они окончательно выдыхаются — тающий снег везде, пожалуй, даже в трусах. Встрепанные, раскрасневшиеся, хохочущие. Луи прыгает на одной ноге, пытаясь вытрясти слякоть из уха. Кит стоит на коленях и ловит ртом воздух. Щеки у нее пылают, губы яркие, словно накрашенные. Росво облеплен снежной пылью, как пирожное — сахарной пудрой. Он отряхивается и смешно чихает.

Том лежит на спине, раскинув руки, за шиворотом тает холодное месиво. Сердце колотится. Противно, и здорово, и начисто вытряхивает похмелье. Ему досталось больше остальных — эти черти объединились, свалили его на землю и в четыре руки напихали снега за шкирку. Китти протягивает ему ладошку, улыбаясь:

— Вставай, Томми. Заболеешь.

— Сволочи, — со смешком отзывается он. Садится, держась за ее ледяные мокрые пальцы. Она помогает ему вытряхнуть то, что еще не дотаяло. Лу, наконец, выбивает из уха снег и помогает подняться и отряхнуться им обоим. Кит обнимает их за шеи так, что все трое сталкиваются лбами, и говорит:

— Я вас обожаю!

Потом они, обжигаясь, пили горяченный чай на кухне, сушили волосы и болтали о всяких пустяках. Домашняя уютная Китти в футболке брата была так не похожа на ту, что пела недавно на берегу. Том ни слова не понял, но проняла его песня до озноба… И даже не столько песня, сколько Кит в этот момент. Словно заклинала или вызывала кого-то, одного ей ведомого и видимого. И Том почувствовал себя таким… маленьким, а свои вчерашние желания такими… наглыми. Это как… как мальчишка с конюшни вдруг бы размечтался поцеловать взасос герцогиню прямо в ее тронном зале.

Раньше они с братом ржали над всеми этими викторианскими воздыханиями, когда они попадались в книжках, которые задавали читать в школе. Даже романтичному по натуре Тому это казалось странным. Ну сами подумайте, что это такое — поднимать оброненные платочки и томно вздыхать над ними недели напролет? А в самый интимный момент, оставшись наедине, просить разрешения поцеловать оборку на юбке? Х*рня какая-то.

— Я б еще понял, если б это были трусики, — фыркал Лу, — но, увы, тогда носили жуткие панталоны до колен. В карман этот фетиш не влез бы, пожалуй.

И оба покатывались со смеху.

А вот теперь Том вдруг поймал себя на мысли, что такой Кит, как на берегу, он бы тоже только подол бы и отважился лобызать. Еще над братом стебался, когда тот говорил, что Кит — тысячелетний демон, стихия, вгоняющая его временами в дрожь. И как у нее это… ненавязчиво — показалось на миг и снова на дно, и она уже хохочет, обкидывая их с братом снежками. Обыкновенная дурачащаяся девчонка. А теперь и вовсе — киса домашняя, забралась к Луи на тощие коленки, прижалась, в клубочек скрутилась, разве что не мурчит, прищурив хитрые желтовато-зеленые глаза.

Отогревшись, Кит стала собираться, сказав, что поедет воскрешать и окультуривать своих музыкантов. Погуляют по городу, по всяким там приличным местам, а вечером — в Лондон. Лу едет с ней… Послезавтра она и «Пикты» летят домой.

В следующий раз Том увидит ее только на день рождения брата.

— Привет. Че делаете?

— Бежим!

Короткие гудки. Какого хрена?! Во что они там вляпались?! Том подождал немного и перезвонил снова.

— Лу, все нормально?

Фоном хохот и русская речь.

— Уже да… ф-у-у-х, надо бросать курить. Б*я.

— Че вы там натворили?

— Мы — ничего, это Росво, сволочь рыжая, обоссал «медвежью шкуру»! На минуту отвернулись!

— Ха! Вот же безбашенный парень!

— Томми, Росво не сволочь! — донесся голос Китти. — Он подумал — это предмет! Неживая штука.

И снова смех.

— Ты как, Том? — это снова брат.

— Нормально все.

— Точно? Ничего мне сказать не хочешь?

— Н-н-нет… (про что это он, б*я, интересно?) Не понял, ты о чем?

— Как вернусь, поговорим, хорошо? Ты какой-то странный в последнее время.

— Да все нормально у меня, не забивай голову.

— Ну ладно, давай…

Луи сунул мобилу в карман куртки и поскорее взял Кит за руку. Завтра ее с ним уже не будет… Каждый ее отъезд вырывает из него клочок души. Конечно, в таких отношениях есть свои плюсы — чувства все время обостренны, страсть клокочет, но… хочется, чтобы она все время была рядом. Приехать вечером со студии домой, а Кит готовит что-нибудь вкусненькое… Такая домашняя вся, без чемоданов и билетов. Вся — его…

Куда она хочет — на Бейкер-стрит? Шерлок Холмс? Ради Бога… Китти, пусть тебе понравится здесь так, что ты уже захочешь остаться со мной навсегда…

Игра в снежки на берегу Эруэлл не прошла для Тома даром — он все-таки простыл. Сначала в горле запершило, потом сопли пожаловали, а там и все прочие прелести в виде жара и ломоты в костях. Очень не вовремя, как раз работы полно… Он лежал дома, температурил, безропотно глотал лекарства и какие-то мамины отвары. Голова была тяжелой, мысли тягучими… И все они так или иначе вели к Кит.

В конце концов он сдался. Врубил нотник и вышел в Скайп. Он просто поболтает с ней немного. Что такого? Больному человеку позволительны маленькие слабости. Вообще-то это они с Лу его так старательно «мылили»!

— Привет, Кит :) Ты где?

— Привет, Томкэт! :)) Лечу. Хорошая вещь — Интернет в самолет. Луи, наверное, уже ехать домой. А ты где?

— Дома. Температурю.

— Черт! Это мы виноваты… прости, lilʼbro :(

— Да ладно… (назвала младшим братишкой… б*я… неужели совсем-совсем не воспринимает как мужчину?)

— Болеть противно…

— Очень. Особенно в одиночестве (была б ты в Манчестере — пожалела бы… посидела рядом, положив прохладную ладошку на лоб…).

— Почему один? А подружка? А мама?

— Нет у меня подружки пока. Или уже :) (как-то расстались так же просто и без трагедий, как Лу тогда с Шелли). Родители на работе. Ма каких-то лекарств кучу приготовила — пью по графику.

— Тебе ребята привет передают и говорят быстрее подбирать соплей… сопли!

— Спасибо, чертовски мило с их стороны!

— Хи… :) А знаешь, какой фильм я люблю смотреть, когда болею и температура?

— Какой?

— Куб. Все три части. Это невероятное ощущение… Короче, попробуй.

— Куб? Не слышал.

— Сейчас я тебе ссылку дам…

Том стал смотреть то, что она посоветовала, и ему понравилось. Затянуло. Все эти обезличенные люди, разноцветные комнаты с хитрыми ловушками. И сам куб — одна огромная ловушка-головоломка. Выход есть, но только один. И только если комнаты встанут в определенную позицию на гранях огромного куба. Числовые подсказки — с этим Том разобрался довольно быстро, с математикой он всегда дружил. Наверное, поэтому барабаны ему нравились больше всего. Говорят, на них могут играть только люди с математическим складом ума.

В общем, незаметно для себя он успел посмотреть две части. И солидно так загрузиться философскими размышлениями. Потом приехал Лу. Наверное, Кит сказала, что он заболел. Остин, визжа от радости, залез брату на руки и облизывал лицо.

— Ох, задница затекла, чертовы переезды… Сопливишь? Слабак!

— Да пошел ты. Ты ж мне снег за шиворот толкал.

Братская любовь — она такая.

— Че смотришь?

— Куб… Кит посоветовала. Она всегда смотрит, когда болеет.

— Ну-ка, подвинься…