Глава 20: Зреет буря

***

—Взываю к милосердному правителю Хэйтума! Взываю к милосердному правителю... — женщина в истрёпанной юбке неистово билась лбом о гранитные плиты, оставляя на них бурые пятна.

Просительницу сопровождало двое немолодых мужчин и несколько женщин. По всей видимости, жители ближайшего поселения? Давнир Син уже слышал об убийстве. Вдова потеряла двух сыновей. Их, то ли распяли, то ли утопили в колодце. Он не успел присоединиться к расследованию столичных рехумов. Поэтому подробностей не знал. У разведки Сокэма есть дела куда важнее, чем изучение смерти простолюдинов.

Давнир Син обошёл группу селян, на ходу поднимая руку с жетоном. Парсины у ворот дворцового города расступились, едва увидев изображение на потёртом нефрите.

— Сидящей на троне Хэйтума проклят... — донеслось сзади. — Ему нет дела до народа!

Син обернулся, ища глазами человека, произнесшего столь дерзкие слова. Но селяне, как один склонились в очередном земном поклоне. Всё, что он понял — заговоривший был мужчиной. Одним из этих оборванцев.

Недовольство великим ксаем росло. Выглядело это так, будто его специально разжигают в народе, сея смерти, а с ними и всеобщий ропот. Уже не в первый раз он слышал подобные речи из уст тех, кому следовало бы молчать.

—Уведите их отсюда, — распорядился давнир Син, обращаясь к парсинам, и протянул мешочек с серебром. — Поселите в гостинице и пусть больше не приходят без моего разрешения.

— Простите, достопочтенный, — старший из парсинов не знал его имени и потому выбрал общее обращение, — мы не можем ослушаться высочайшего приказа. Великий ксай распорядился никого здесь не трогать.

Никого не трогать? С ума он там выжил или как это вообще понимать? Давнир Син незамедлительно погасил растущее внутри недовольство, не позволив эмоциям возобладать над безмятежным спокойствием, отражённым на лице.

Единственное, что изменилось — скорость шага. Теперь он, как глава сокэмской разведки, спешил в Павильон четырёх стихий. О нахождении там правителя свидетельствовал флаг, поднятый над островерхой черепичной крышей.

Великий ксай возлежал на троне, подперев щеку рукой, а в другой Рихон Танмай держал стопку помятых бумаг.

—Глава Син приветствует великого ксая!

—Иди сюда...

Бумаги с шелестом взлетели в воздух, а затем опустились на деревянный пол у трона. Давнир Син поднял один из листков. На жёлтой бумаге виднелось изображение человеческого тела. А метки по бокам указывали на происхождение рисунка — запись из дела об убийстве в поселении близ Артаки.

Художник не обладал твёрдой рукой или особыми талантами. Да этого и не требовалось. Рисунок и без того поражал воображение чрезмерным вниманием к деталям: худенькое тело, примотанное толстыми верёвками к столбу, вспоротый живот и длинная бахрома из кишок, свесившаяся на грудь лохматая голова. Волосы скрывали лицо мальчишки целиком.

По форме надреза Син мог сказать, что это убийство похоже на ритуальное. Такие часто в последний год случались на западной границе, где вовсю разгулялись в кровавом угаре рехбяне.

— Нравится? — великий ксай оторвал голову от ладони и указал пальцем на другие листы. — А ты ещё взгляни.

Давнир Син собрал листы бумаги в стопку и принялся листать один за другим.

Отдельная зарисовка разреза на животе.... Кишки здесь слишком натурально выглядели. До тошноты натурально.

А ещё приковывал взгляд рисунок головы. Острый подбородок и рот, искажённый в гримасе боли. Всё-таки, волосы закрывали не всё лицо покойника. Или художник из младших рехумов выбрал более удачный обзор?

—Я бы посоветовал великому ксаю прекратить весь этот балаган у стен дворцового города.

—Балаган? — глаза правителя отражали злость, кипящую внутри. — Ты о моём народе говоришь, не забывай!

Син бросил мимолётный взгляд на сгорбившегося у подножия трона прислужника. Тот глядел в одну точку, как и положено глухому, никак не реагируя на крик хозяина. Действительно ли не слышит? Давнир никогда не верил очевидному, предпочитая всё перепроверять до мельчайших деталей. Вот и слепота тоната не вызывала у него особого доверия.

— Великий ксай, не гневайся! Этот народ и мой тоже. Но я забочусь о твоём добром имени. Тебе не сказали, о чём кричат те люди у ворот?

— Разогнать их, значит подтвердить всё сказанное.

— А если не разогнать, решат — правитель слаб.

Великий ксай огладил редкую бороду двумя пальцами и со вздохом закатил глаза, выказывая недовольство вперемешку с усталостью. Он всегда прибегал к этому, когда не находил, чем возразить по существу!

— Не буду никого прогонять, — упрямо проворчал он. — Пусть болтают. Устанут, сами по домам разойдутся.

— Но как мы тогда уймём недовольство в народе? — Син предпринял ещё одну попытку изменить решение великого ксая. — Они как скот, понимающий только сильную руку пастуха.

—Чем? Объявлю о месячном воздержании для семьи правителя. Наведаюсь с сыном в храм неведомого бога, принесу жертвы. Вот и успокоятся.

— С сыном? — Син в недоумении взглянул на Рихона Танмай.

Не может правитель быть настолько глухим и слепым, сидя за дворцовыми стенами! Он, действительно, ничего не знает или... притворяется?

—Наследный ксай пропал...

— Почему вы все боитесь этого слова? — правитель вдруг покинул трон и подошёл ближе, сверля давнира Сина острым взглядом. — Мой сын мёртв. Его тело не нашли у Кленовой горы.

Разве может родной отец говорить настолько спокойно? Давнир Син встречал за долгую жизнь разных негодяев: равнодушных, циничных, одержимых собственным величием. Но Рихон Танмай воплотил в себе всё перечисленное! Его бездушие достойно отдельной легенды.

—Лучше расскажи мне, глава Син, как ты допустил такое? Это твои люди охраняли моего наследника.

—Я сообщу подробности великому ксаю, как только завершу расследование.

—Значит, мне не соврали? Это были твои люди... — голос правителя напоминал змеиный яд, парализующий волю и тело. — У тебя нет права давать советы, мой старый друг.

Великий ксай хлопнул его по плечу, пристально всматриваясь в лицо.

—Теперь понимаю, отчего ты не доложил сразу. Рыльце у куницы в пушку! — правитель хищно улыбнулся. — Я хочу, чтобы с виноватых содрали кожу... живьём. А потом сожгли. Нет! Сначала утопили, а тела сожгли. И чтобы пепел рассеяли у Кленовой горы. Ты слышал меня?

—Да, великий ксай.

—Скажи, разведка Сокэма всё ещё верна мне?

Давнир Син выдержал тяжёлый взгляд Рихона Танмай и невозмутимо ответил:

—Я верен великому ксаю. И готов доказать свою преданность, отправившись с ним в храм неведомого бога у Тзина.

—Смотри! Сам это сказал. А теперь присядь, старый друг. Я хочу знать все подробности.

Перепады настроения у великого ксая случались всё чаще. Давнир Син видел это сейчас слишком отчётливо, чтобы отрицать. Правитель не избежал проклятия дома Танмай.

Междоусобица, случившаяся двести лет назад, не прошла для враждующих сторон бесследно. Рихон Танмай мучится от подозрительности и дурного нрава. А великий наставник потерял здоровье. Что из этого хуже — неминуемое безумие или ранняя смерть из-за болезни — давнир Син затруднялся ответить. Меч былой войны оказался обоюдоострым.

***

Сэлла обнаружила Эдору, сидящей за вышивкой. Теперь стало ясно, почему тонаты отводили глаза, провожая её к хозяйке. Невестка не носила траур! На ней обычное платье и занималась она обыденным делом.

—Невестка! — окликнула Сэлла.

Та бросила на гостью невидящий взгляд и вновь углубилась в работу. Ловкие пальцы укладывали шёлковую нить стежок к стежку, медленно вырисовывая на белом шёлке пышный хвост феникса. Сэлла не вытерпела и схватила Эдору за руку.

— Почему ты вышиваешь?!

— А почему нет? — очень спокойно ответила та. — Ничего не изменить. Когда в горах надвигается ливень, весь дворец пронизан ветрами. От этого уже не убежать.

— Послушай меня, невестка, — Сэлла присела рядом с давнирой на корточки, осторожно беря за руки, — может, это слухи?

Эдора упрямо мотнула головой. Её руки напоминали кусочки льда. Сэлла подула на нежную кожу, пытаясь согреть. Давнира выдернула пальцы и спрятала их в муфту из белого песца. Единственная вещь здесь, соответствующая по цвету случившемуся! Сэлла прикусила губу, чувствуя растущее внутри раздражение.

—Откуда ты узнала, невестка?

—Мой дальний родственник служит в дворцовой страже, — слова Эдоры звучали бесцветно и глухо. — С Кленовой горы привели пятерых воинов наследного ксая. Они всё видели...

— Нужно поговорить с ними! — Сэлла вскочила на ноги.

И тут Эдора ожила!

—Не ходи! — невестка вцепилась ей в руку до ломоты в пальцах, не позволяя сойти с места.

— Вы с Амми на пару сегодня ума лишились? Одна меня хватает, другая держит. Отпусти!

— Не ходи, прошу... — Эдора рухнула на колени, по-детски прижавшись к Сэлле. — Наследный ксай просил передать, чтобы ты не вмешивалась в дела двора. Я дала слово беречь тебя!

— Не вмешиваться? — Сэлла с трудом расцепила чужие руки. — Разве Ардис не твой супруг?

—Не ходи... — как заведённая повторяла Эдора, всё крепче сжимая её в объятиях.

—Эй, кто-нибудь! — в нетерпении крикнула Сэлла. — Отведите вашу хозяйку в постель. И не выпускайте её отсюда. Она не в себе от горя.

В покои вошло сразу несколько прислужниц, и она облегчённо выдохнула — больше невестка не помешает. Сэлла впервые видела, чтобы Эдора вела себя столь неподобающим образом. И от этого на глаза наворачивались слёзы.

До темницы она добралась быстро. Волнение превратило уставшие ноги в крылья. Тело само бежало в нужную сторону, а в голове навязчиво вертелось — успеть. Нужно успеть! И она успела.

Парсинов, ставших свидетелями трагедии, случившейся с наследным ксаем, Сэлла обнаружила в большой клети на улице.

—Почему они не внутри?

—Вам сюда нельзя! — стража перекрыла ей дорогу, скрестив копья.

—Почему они здесь?

—Ждут наказания, младшая ксая, — пояснил один из стражников.

—Я хочу поговорить с ними!

—Вам нельзя...

—А так можно? — она сняла золотой браслет и протянула стражникам.

—Младшая ксая, не нужно! — парсины шарахнулись от браслета, как от чумной одежды.

—Если не нужно, просто дайте мне поговорить. Я быстро! Иначе стану шуметь, пока не придёт ваш командир.

Стражники переглянулись.

—Только очень быстро, младшая ксая.

—Благодарю...

Сэлла ринулась к клети, как оголодавшая тигрица. Вцепившись руками в прутья, поискала внутри самого смелого, но все парсины наследного ксая виновато опускали глаза.

—Послушайте! Вы мужчины вообще? — в отчаянии прошептала она. — Как можете сейчас молчать? Я его сестра... Я должна знать! Ну, же говорите!

В ответ ни звука! Сэлла ударила кулаком по прутьям. Ещё немного и она попросит у стражников лук... чтобы убить всех этих трусов.

—Наследный ксай упал со скалы, — один из парсинов, наконец, поднял глаза.— Мы искали его внизу... на реке. Тела нет. Там сильное течение.

— Упал? Как он могу упасть?! Мой брат лучший воин Хэйтума. Ты лжёшь!

— Зачем мне лгать, младшая ксая? На вашего брата напали.

— Кто? — Сэлла вновь вцепилась в решётку, не замечая, как от напряжения бледнеют пальцы. — Не молчи! Прошу...

—Они назвались людьми из охотничьих угодий великого наставника...

—Шелудивый пёс! — подбежавший стражник ударил говорящего древком копья, заставив повалиться на пол.

—Зачем... зачем ты бьёшь его?! — Сэлла попыталась оттащить стражника от клети, но у неё ничего не получилось.

После следующего удара парсин внутри подозрительно затих.

—Не слушайте вы этих псов, младшая ксая. Врут! Их уже допросили рехумы. Никого они на горе не видели. Сами не досмотрели за наследным ксаем, — стражник говорил с сочувствием, но не позволял ей приблизиться к клетке. — Прошу вас, покиньте это место, младшая ксая. Зрелище тут не для девичьих глаз.

—Зачем им врать? — Сэлла не спешила уходить, всматриваясь в притихших внутри клети мужчин. — Эй! Зачем вы лжёте мне?

—Так выжить хотят, младшая ксая, — стражник пригрозил арестантам кулаком.— Псы шелудивые... Вот выдерут ваши языки поганые и повесят на воротах дворцового города!

Сэлла попятилась. Лгут? Брат всегда говорил, что она слишком доверчивая. Доверчивая глупая утка... Она прикрыла рот ладонью, останавливая отчаянный крик.

—Уходите отсюда скорее! — напомнил ей стражник. — Палач скоро будет здесь вместе с рехумами.

—Да... ухожу... — она вновь скомкала край платья, чтобы поднять его выше колен.

Нужно бежать! Брат всегда ругал за такое, а Лаис Ханнар подшучивал. И вот у неё нет обоих... Будь она проклята, если ничего не сделает ради них!

***

—Дочь почтительно приветствует великого ксая Хэйтума!

Внешний двор шумно пересекал северный ветер. Цепляясь за перила лестниц у неё за спиной, он издавал змеиное шипение. А иногда подвывал голодной собакой. Когда погода успела испортиться?

Сэлла незамётно перенесла вес с одного колена на другое и посмотрела на закрытые двери Павильона четырёх стихий. Кроме двух стражников и её во дворе никого нет. А между тем Хэйтум потерял лучшего из своих сыновей! Почему здесь до сих пор не развешаны траурные ленты?

Пусть её не пускают внутрь, но она прорвётся в павильон, даже если придётся стереть коленки до крови. В этом молчаливом равнодушии весь отец... Он как гаснущий светильник, лишённый масла, в котором нет тепла. Остался только серый пепел, взметаемый северным ветром.

—Дочь почтительно приветствует великого ксая Хэйтума! — чуть громче крикнула Сэлла, прислушиваясь к эху собственного голоса.

Тот дробился о высокие мраморные ступени, а потом летел мелкой россыпью звуков над черепицей вздёрнутых по углам крыш. Пусто... Её напарник лишь проказничающий за спиной воздушный поток.

Чем больше она смотрела на беломраморное основание Павильона четырёх стихий, тем сильнее ломило в глазах. Разгул холодного ветра не мешал солнцу. Яркие лучи отражались идеально белым основанием здания и безжалостно впивались в лицо, забираясь под веки. Какая ирония! Из траурного в этом роскошном месте только основание павильона. И оно не желает видеть её рядом, изгоняя отсюда любым способом, даже солнечным светом.

Сэлла знала, что за ней следом пришла Амми. Верная тоната стояла перед центральной лестницей, не смея войти во внутренний двор. Прислуге, не получившей вольную, сюда без разрешения правителя нельзя. Парсины убьют ещё на ступенях, расстреляв из луков.

Сэлла глотнула вязкую слюну и, прикрыв ладонью глаза, с надеждой посмотрела на двустворчатую дверь. Павильон отмалчивался! Но ведь отец внутри. Его знамя трепещет на ветру, гордо вознесённое по центру крыши на позолоченном древке.

—Дочь почтительно приветствует великого ксая Хэйтума!

Если так дальше пойдёт, от голоса ничего не останется, как и от коленей. Она вновь незаметно поелозила, выбирая удобную позу. Тщетная затея! На прохладных камнях не устроиться с комфортом.

—Младшая ксая, — у Амми терпение закончилось раньше, чем у неё самой, — я подушку вам принесла! Возьмите!

Глупая... Как можно умилостивить правителя, стоя на лебяжьем пухе и бархате? Она промолчала. Почему отец не отзывается?

— Дочь почтительно приветствует великого ксая Хэйтума! — её голос дрожал от напряжения.— Я не уйду отсюда, если отец не ответит!

Она пришла за справедливостью. Поэтому ни за что не сдвинется с места.

Догадка, пришедшая в голову после разговора с парсином, не давала покоя. Жгла изнутри раскалённым железом. Как люди великого наставника могли навредить наследному ксаю? Это неправда...Пусть это будет неправдой! Тот гадкий парсин солгал.

Но стоило этой мысли родиться в голове, как на неё налетели десятки сомнений. Великий ксай любил порядок во всём. Он не мог не знать... Не мог! Значит ли это, что слова брата о человеке пустом месте правдивы?

Сэлла отчаянно мотнула головой. Нужно поговорить с отцом! Почему он молчит, запершись в своём проклятом Павильоне четырёх стихий?!

—Дочь почтительно приветствует... — начала она и осеклась.

Тяжёлые створки разошлись в стороны, пропуская на улицу сухощавого мужчину с хорошо заметной сединой в длинных волосах.

—Дядя Син? — не веря глазам, прошептала Сэлла.

—Что ты делаешь здесь, дитя? — мягко произнес давнир Син, протягивая ей ладонь. — Поднимись скорее.

—Дядя... Ой... — Сэлла оперлась о предложенную руку, но встать сразу не получилось — оба колена, как шилом пронзило,— ...больно...

—Не спеши! — давнир Син, позволил ей налечь на руку едва ли не всем телом и осторожно потянул вверх.

—Син-шу, — она с отчаянием и надеждой вцепилась в эту сухонькую руку, — мне нужно поговорить с отцом.

— Великий ксай занят. Тебе лучше вернуться к себе, —мягко, но твёрдо возразил давнир Син.

Этот мужчина вёл родословную от боковой ветви дома Танмай и приходился отцу двоюродным дядей. А значит, его влияние на правителя могло помочь в её задумке. Сэлла придала лицу самое решительное выражение.

—Но, Син-шу! Это крайне важно, увидеть его сегодня.

—Что с тобой случилось, дитя? Откуда такое нетерпение? — улыбался давнир Син по-родственному тепло, отчего её надежда крепла.

—Син-шу, я знаю, кто убил брата!

Кажется, она впервые увидела его глаза? Прищур куда-то делся, а под густыми бровями возникли тёмные зрачки в окружении светло-зелёной радужки. Так сквозь лесные заросли просвечивает выхваченное солнечным лучом из полумрака болотце.

Но ответить дядя не успел. Створки дверей скрипнули ещё раз. На порог вышел тонат великого ксая и поманил их к себе. Этот человек был глух и нем. Поэтому жест указывал на очевидное — её призвал отец. Сэлла с готовностью устремилась к двери.

Давнир Син догнал её на удивление быстро.

—Младшая ксая, подождите.

Она глянула на него, не замедляя шага. Вдруг отец передумает?

—Вы же помните одну народную мудрость?

—Какую?

—Не делай, не умрёшь. Не поступайте опрометчиво.

Она шагнула через порог, погружаясь в ещё большую прохладу. Напольные жаровни оказались бессильны против надвигающейся осени.

Отец стоял у трона, сложив руки за спиной.

— Дочь почтительно приветствует великого ксая Хэйтума!

—Поднимись, — отец показал рукой, что ей следует распрямиться. — Не повторяй того, что слышали все вороны в этом павильоне. Итак... Что тебе нужно?

—Отец, я знаю, кто виновен в смерти брата.

—Да-а? — в голосе отца проскользнула насмешливая нотка.— И кто же?

—Я говорила с его парсинами. Там были люди из охотничьих угодий великого наставника.

На этих словах великий ксай отвернулся. Теперь приходилось говорить с его спиной.

—Один парсин сказал, те люди столкнули брата со скалы. Рихон-тэ, прикажи сохранить парсинам жизнь. Они расскажут больше!

—Они расскажут всё, лишь бы спасти жизни. — Отец не выглядел заинтересованным. — Как выглядели те люди?

Сэлла растерялась и поискала взглядом дядю Сина. Но давнир смотрел в пол, явно погрузившись в собственные мысли.

—Я не знаю, Рихон-тэ...

—Не знаешь? — отец оглянулся, его лицо было искажено от гнева. — Но при этом не стесняешься клеветать на уважаемого вельможу?

—Рихон-тэ... — Сэлле с трудом удалось сохранить вежливый тон, она прикрылась уважительной приставкой «тэ», как щитом.

Не помогло! Отец уже вышел из себя. Швырнув на пол подушку с трона, он тяжело опустился на седалище.

—Послушай меня, юная дева. Если не понимаешь, что говоришь, — промолчи. Ты поняла? А теперь ступай к себе.

—Отец! Но разве нам не следует изучить это дело?

—Нам?! — крик великого ксая отразился от позолоченных балок и обрушился ей на голову. — Прочь отсюда! Чтоб на глаза мне без приказа не показывалась.

—Великий ксай, прошу вас — не гневайтесь,— голос дяди Сина звучал очень тихо, но как всегда нёс в себе уверенность. — Ваша дочь не хотела оклеветать кого-либо. Она слишком юна и неискушенна для подобного.

—Если глупа, пусть молчит! Что так смотришь на меня, Сэлла Танмай? Вон отсюда! Девам не место в Павильоне четырёх стихий.

Сэлла прикусила губу, чувствуя в голове звенящую пустоту. На что она надеялась? Отец по-другому говорить не умеет.

—Попрошу великого наставника занять тебя делом, — голос отца догнал её у самых дверей, больно отозвавшись в сердце. — Хватит уже бездельничать!

—Как угодно, тэ... — пробормотала она, шагнув за порог павильона.

У реки познают рыб. В горах песни птиц. А в Павильоне четырёх стихий отцовское равнодушие. Мир так предсказуем.