Глава 21: Ценнее крови

***

Кап...кап...кап... Звук походил на сочащуюся в пещере воду. Он отбивался от стен и упорно ввинчивался в мозг с единственным напоминанием — со звуком из тела уходят силы. Если это продолжится, он не выживет.

Рэйм Фолиз попытался шевельнуть пальцами рук — слушаются. Значит, можно бороться. Нужно вплести сознание в мир вокруг и оттуда контролировать собственное тело. Но сомнения уже вцепились в глотку волчьей хваткой.

Слишком много допущений за последний день! Они сбивают с толку. Если заподозрят в предательстве. Если отнесутся, как к врагу. Если станут преследовать его людей всерьёз. Если кровь обратится против него... И это лишь малая доля его личных бед. Ещё есть ноги, которые могут отказать. И тело, которое не перенесёт заклинание призыва.

Неожиданно звук изменился. Фолиз напряг теряющий остроту слух. Шаги! Вкрадчивые, но достаточно тяжёлые. Он узнает их везде, не поднимая век. Шаги наставника, а если совсем не повезёт — палача.

—Получилось? — тихий голос больно ударил по ушам, уже свыкшимся с почти полной тишиной вокруг.

—Нет, глава Син.

Значит, в подвале находился ещё кто-то? Рэйм Фолиз едва не рассмеялся вслух. Не обнаружить поблизости другого разведчика? Звучит, как глупая шутка! Только что он узнал о собственной слабости. И это выглядело забавно, чувствовать себя настолько беспомощным.

Но главная насмешка крылась в другом. Они порадовали врага. Ошиблись, ослабив сильнейшего! Только сказать это вслух нельзя. Не поверят.

Шаги стали ближе. А потом щеки коснулась тёплая рука. Неужели его кожа настолько холодна?

—Рэйм, — тихий голос ворвался в уши, освежая мысли. — Рэйм, ты слышишь меня? Хватит упрямиться. Призови их.

Ласка и забота. Голос наставника полон ими, как серебряная чаша лучшего в Хэйтуме вина. И так же лжив, как это вино. Отпив раз, можно захмелеть. А со всей чаши потерять разум. Он улыбнулся.

—Я... — собственный голос выглядел хриплым и слабым, — я... не могу... наставник...

—Ты всегда был упрямым, — тёплая рука продолжала гладить щёку, не позволяя разуму ускользнуть под спасительную сень забытья. — Но сейчас в этом нет смысла. Призови их.

—Я... не стану...

Тепло руки исчезло, сменившись прохладным веянием. Он замёрз, смертельно замёрз! Воздух в подвале пропитался сыростью и металлом. Кап, кап, кап...

Но скоро всему придёт конец. Нужно просто подождать. Совсем чуть-чуть. Если... Снова допущение! Этими «если» пронизана каждая мысль и замедлившееся биение сердца. Довольно слабостей. Сильный не предполагает, он знает наверняка. Знает, что смерть ближе с каждой вытекшей из тела драгоценной каплей. Знает и признаёт это. Никаких «если»!

Шаги отдалились. Сил поднять веки не было. Но он знал — глава Син уходит.

—Наставник... — тихо позвал Рэйм Фолиз.

Тишина. Звук шагов исчез. Ушёл или остановился, чтобы оглянуться? Невозможно определить размеры подвала и посчитать, сколько понадобится шагов, чтобы дойти до двери.

—Наставник... — упрямо повторил он. — Я не предавал Сокэм. Мои люди... не предатели.

Ответа он не дождался. Кажется, шаги возобновились? Или показалось? Сознание напоминало выбившегося из сил утопающего, уже не способного удержаться скрюченными пальцами за край полыньи. Опора рано или поздно выскользнет из рук. И тогда над головой сомкнутся тёмные воды небытия.

***

—Младшая ксая отдыхает, — глаза у тонаты подозрительно бегали. — Ей с утра нездоровится.

—Проведи меня к ней, — великого наставника мало волновали женские уловки.

Чтобы добраться до цели вовремя, нельзя обращать внимание не мелкие камни под ногами. Путник, обходящий каждое препятствие, рискует остаться на месте.

—Великий наставник, простите, — тоната поклонилась, — неприлично мужчине входить в комнату спящей девицы.

Во дворце Сэллы Танмай прислуга всегда позволяла себе дерзости. Эта девица не исключение. Избалована хозяйкой настолько, что не задумывается, кто стоит перед ней. Ониз Унглар с удовольствием бы отхлестал тонату плетью, как бешеную собаку, но пока такие вольности здесь сочтут неуместными.

—Наставник — второй отец. Как я могу оставить без внимания мою ученицу?

Не дожидаясь ответа, он прошёл в покои Сэллы. Та и правда лежала в постели. Укутанная одеялом, как шелкопряд в кокон. Снаружи виднелась только отливающая медью в дневном свете макушка.

Ширмы на окнах были сдвинуты, позволяя рассмотреть комнату — небрежно брошенные у кровати башмаки, ворох одежды на стуле, хаотично заваленный свитками стол. Ученица запрещала тонате наводить порядок на столе. Насколько помнил великий наставник, это позволялось только её брату.

Но старый враг ушёл. Наводить порядок на столе ученицы больше некому, кроме неё самой. Великий наставник так и не смог понять, почему это случилось. Червь, поселившийся в сочном плоде, подъедает его день за днём. Незаметно для посторонних, безжалостно и упорно. Но сейчас дело не в черве. В такие подарки небес Ониз Унглар не верил и потому третий день не находил себе места.

Может быть, девица станет оконным проёмом, через который на тёмное дело прольется свет?

Он опустился на стул возле стола, повертел в руках несколько свитков. Ничего необычно. Здесь лежит всё то, что он велел прочесть за последний месяц.

Ему уже донесли — Сэлла бегала к отцу и устроила там скандал, за что была изгнана без права возвращаться в Павильон четырёх стихий. Девица импульсивна. И это губит любой её замысел. В ней великий наставник не видел достойного соперника. Был опасен лишь Ардис Танмай и частично его отец, страдающий подозрительностью в равной мере с затяжными головными болями.

Всё-таки, небеса не лишены справедливости. Дом Танмай тоже несёт своё наказание. Не только родившиеся среди Унгларов подвержены невыносимым мукам.

—Я соболезную твоей утрате, Сэлла.

Он давно уже догадался — ученица не спит. Притворяется. Возможно, не хочет его видеть.

—Разве сочувствие что-то меняет? — она ответила, не вылезая из одеяла.

—Нет. Но вежливый человек пропускает других вперёд.

—Все эти правила смешны, — Сэлла тяжело вздохнула и села, подтянув одеяло до самого подбородка. — Великий наставник, а вам действительно жаль моего брата?

—Один из столпов Хэйтума пал, — Ониз Унглар взглянул на ученицу с интересом — а она, кажется, начинает думать головой! — Дело не в жалости. Хотя ты права... Мне жаль его. Упасть на взлёте редкая неудача. Но я надеюсь, что моя ученица не разочарует — всё-таки взлетит.

—Я взлечу, наставник, — неожиданно твёрдо ответила Сэлла, — Не сомневайтесь...

Почему её слова выглядят, как брошенный вызов? Кровь Танмай ненароком взыграла? Ониз Унглар подавил ухмылку.

—Рад слышать это. Надеюсь, ты найдёшь в себе силы выбраться из постели и отдашь долг вежливости своему наставнику. Я пришёл на занятия, а не в лечебницу. Будь добра привести себя в порядок.

Он вышел из покоев Сэллы, дав той возможность одеться. Амми шмыгнула внутрь, одарив его неприязненным взглядом. Через время тоната вышла и пригласила внутрь.

Ученица сидела на своём месте непривычно затянутая в строгое платье с закрытым воротником-стойкой. А хаос на столешнице превратился в аккуратную стопку из свитков. Письменные принадлежности тоже вернулись на подставку — кисти висели на медных крючках, рассортированные по толщине и длине волосков.

—Вижу, ты взяла себя в руки. Похвально, — ксай Унглар присел напротив, устремив на ученицу внимательный взгляд. — Давай побеседуем.

—О чём, великий наставник? — девица выглядела на удивление спокойной.

—Например, о природе успеха. Что можешь сказать об этом?

Сэлла хмыкнула и ещё раз поправила свитки.

—Мать любого успеха — пережитое поражение, великий наставник.

—И что это значит?

—Поражение это трудности, пережив которые мудрый человек набирает силу.

—Верно. Но должен ли мудрый человек помнить о репутации пока переживает что-либо?

Взгляд Сэллы стал цепким, словно крючья рыбака. Она лучезарно улыбнулась.

—Репутация напоминает крик гуся, оставленный им после себя в небе.

—Из чего следует, что моей ученице не стоило шуметь в Павильоне четырёх стихий. Твой крик не был похож на благородный гусиный. Скорее, он походил на возмущение болтливой сороки. Чем ты спешила поделиться с отцом, Сэлла, если так легко отбросила дворцовый этикет?

Девица упрямо отвела взгляд. Её улыбка погасла, как солнечный луч в ветреный и облачный день.

—Я не уверена, великий наставник... Думаю, я ошиблась. Простите!

—Тебе стоит попросить прощения у великого ксая. Твой отец недоволен.

—Он всегда недоволен... — улыбка вновь озарила бледное лицо ученицы.

—Не будь поспешной в суждениях. Что отец посоветовал тебе?

—Угомониться...

—Прислушаться к совету правителя лучше, чем десять лет читать книги, Сэлла. Будь вежлива и почтительна. Я не учил тебя сеять хаос и дерзить старшим.

—Да, великий наставник. Я не стану сеять хаос и дерзить.

Но почему её улыбка и глаза говорят о совсем ином? Эта упрямица не умеет останавливаться вовремя! Несётся в стену, выставив лоб. Результат всегда плачевный. Лоб не предназначен, чтобы им таранили стены.

Несмотря на прошлое их дома, ему не хочется превратиться в стену, что расшибёт лоб этой девочки. Но если она заупрямится... выбора у него не останется.

—Хорошо. Тогда открывай «Троекнижие». Хочу, чтобы ты прочла его в ближайшие дни.

Ему донесли ещё кое-что. Ученица ходила к парсинам, сопровождавшим её брата на Кленовую гору. И задавала лишние вопросы. Её покорный вид прямое указание на ложь. Девица всё-таки понеслась лбом на стену.

Судьбы не избежать. Ксай Унглар с тоской посмотрел в окно с пляшущими на ветру огненно-красными ветвями карликового клёна. До чего же он дошёл! До войны с детьми... Воистину в противостоянии великих домов нет чести. Посеешь бобы — получишь бобы, развяжешь войну — дождёшься крови.

***

Удивительное свойство у цвета казаться разным, вызывать противоположные эмоции! Сэлла чувствовала головокружение от переизбытка белого. Платья женщин, плащи советников и приближённых к великому ксаю давниров. Одежды парсинов, тонат, рехумов. Знамёна и траурные ленты на воротах дворцов. Сплошной белый! Засилье белого, доводящее до исступления.

Обычно белизна символ чего-то безупречного, свежего и чистого. Но сегодня при взгляде на этот цвет ощущалась пустота, холод и одиночество. Прошло шесть дней с исчезновения Ардиса. Больше ждать нельзя. Пора отправлять душу в долгий путь вслед за легкокрылыми ветрами, невесомыми облаками и летящими по воздуху опавшими листьями.

Его тела так и не нашли. Быстрая горная река упорно хранила тайну. Молчали и окрестные поселения. Тщательно осмотренные хижины, с пристрастием допрошенные жители, обысканные горные тропы и заброшенные пути — всё не принесло ответа. Мир вокруг решил отмолчаться.

Поэтому гроб наследного ксая оказался пустым. Его везли на открытой повозке, запряженной шестёркой белых лошадей. А следом шли тонаты, усеивающие плиты центральной дороги дворцового города соцветиями белых астр.

Сэлла держала невестку под руку, хотя самой хотелось упасть прямо здесь и завыть в голос, как раненая волчица над телами застреленных охотниками волчат. Эдора Танмай за последние дни осунулась и ещё больше побледнела. Казалось в ней не осталось жизни. Так свеча сгорает под утро, оставив после себя невнятное восковое пятно и призрак сизого дымка. Невестка превратилась в этот призрак — тихий, покорно бредущий вслед за гробом супруга.

Разговорить невестку не получалось. И Сэлла чувствовала ещё большую пустоту. Её бросили все! Отец казался невероятно далёким, восседая в своём паланкине с подвязанными по четырём углам белоснежными занавесками. Дядя Син хмурил лоб и всё время отворачивался. Великий наставник сопровождал ксаю Фолу Андалин вместе с сыном.

Одна Амми оставалась рядом. Верная тоната то и дело шмыгала носом, а её глаза выглядели покрасневшими. Но она тоже молчала.

Видят небеса, сейчас не с кем перекинуться даже словом! Одиночество казалось абсолютным, хотя гроб наследного ксая сопровождала толпа вельмож, воинов и прислуги. Хуже нет чувствовать такое среди живых людей. Ещё противнее осознавать лицемерие близких...

Амми этим утром рассказала — пятеро из двенадцати советников арестовано. Их обвинили в покушении на наследного ксая. Парсины, которых она видела в клетке у темницы, свидетельствовали против вельмож. Сэлла вначале решила, что ослышалась. Разве не до её ушей было донесено совсем иное? Но Амми не ошиблась.

Сэлла украдкой вздохнула. Если бы отец любил сына, могло ли случиться такое? Позволил бы он страдать невиновным? Так как назвать белые одежды правителя, носимые с таким скорбным лицом — может, насмешкой над небесами, или отвратительной постановкой бродячего артиста, утратившего всякую совесть?

Неужели отец заодно с бывшим врагом? Сэлла бросила взгляд на великого наставника. Ещё один лицемер! Сегодня ей стали понятны слова брата о людях, похожих на пустое место. Опереться на пустоту нельзя. В неё можно только упасть, чтобы свернуть себе шею.

Считала ли она себя мудрой? Вовсе нет. Просто брат учил складывать мозаику по кусочкам. Слово, случайная фраза, образ — и вот картина яснее, чем неделю назад. Она сейчас едва ли не бледнее Эдоры. Не спала несколько ночей подряд. Искала причину, по которой на душе тревожно. И вдруг с ужасом нашла. Невозможно опереться на пустоту или найти твёрдую опору в болоте! Брат прав.

Она как камень на игровой доске. Улизнуть не получится. Остаётся только слабая надежда однажды превратиться в игрока. Очень слабая... Но она постарается изо всех сил. Ради брата.

—Наследный ксай, возвращайтесь! — протяжно закричал тонат Ардиса, взмахивая его плащом над пустым гробом, приготовленным к сожжению.— Наследный ксай, возвращайтесь! Наследный ксай, возвращайтесь!

И от его истошного крика у Сэллы на спине проступил холодный пот. Согласно обычаю душу умершего с этими словами отправляли на родину — в далёкие небеса. Но ей казалось, что прислужник зовёт призрака. И тот обязательно скоро явится в поисках справедливости.

Гроб поместили в печь, напоминающую гончарную. Он вспыхнул ровным пламенем, едва соприкоснувшись с дровами. В прогретом осенним солнцем воздухе разнесся запах костра, напоминающий Сэлле о недавней ночёвке в лесу посреди священного леса, принадлежащего правителям Хэйтума.

Сбоку беззвучно заплакала Эдора. Её плечи мелко затряслись и Сэлла обняла невестку, поражаясь собственной безучастности. Слёз у неё не было. Они замёрзли где-то на уровне горла. Стали там колючим, как ёж комком. И никак не желали выйти наружу.

Обряд погребения завершился слишком быстро. Сэлла в недоумении рассматривала ворота восточного дворца. Когда они с невесткой успели дойти сюда пешком с противоположного края дворцового города?

—Возвращайся к себе, Сэлла.

Почему она гонит её, единственного близкого человека? Сэлла не понимала!

—Я приду завтра, — пообещала она.

—Не нужно... — Эдора взглянула на неё с неожиданной твёрдостью. — Я решила уединиться в загородном имении дома Реник. Поэтому покину восточный дворец сегодня вечером.

У невестки нет обязательств перед правящим домом Хэйтума. Она так и не родила наследника. Сэлла тихонько вздохнула. Уехать отсюда вполне разумно, но...

—Невестка, ты ведь тоже носишь имя Танмай. Почему покидаешь дворец?

—Ты поймёшь меня, когда подрастёшь, Сэлла, — Эдора сжала её руку, — Прости, что уезжаю поспешно.

—Я и сейчас понимаю...

Сэлле хотелось сказать, что она догадалась, кто причастен к гибели брата. Но промолчала. Этого человека стоит опасаться. В голове вертелось что-то там про остывшее блюдо мести. Однако говорить о таком нельзя. Невестка всполошится.

—Путешествие в десять тысяч локтей, куда лучше десятков прочтённых книг, невестка, — добавила она, пожимая в ответ тонкие пальцы Эдоры. — Пусть твоё путешествие будет удачным!

—Душа моя, — мягко ответила Эдора, — не проверяй эту теорию на практике, умоляю! Твой брат просил сохранять благоразумие. Помни, даже могущественный дракон не справится в этих стенах с десятками змей. Береги себя, Сэлла.

—Не волнуйся, невестка. Я хорошо усвоила последний урок. Ошибок не будет, обещаю.