Та-да-да-дам!

— Я думал, эпоха ваших очаровательных шуточек в мой адрес уже в прошлом, — немного обиженно ответил Том. Семьдесят пять лет! А чего не все сто разом? Эта женщина неисправима… Встретились после такого, а она тут же за старое взялась.

      — О, да, еще в каком далеком прошлом! — миледи схватила то странное зеркало, что он крутил в руках перед ее приходом, нажала на кнопочку сбоку и сунула ему под нос.

      — Это современный телефон. Он же часы, календарь, фонарь, фотоаппарат и куча других полезных вещиц. Вот… Это сегодняшняя дата. Видите?

      Том видел — 1 сентября 2018 года. Ну и что?

      — Много где много чего можно написать… Молодец, подготовились, — ответил он, удивляясь, что совершенно не способен рассердиться на эту несносную девчонку, даже капельку. — Ну хва-а-атит меня разыгрывать…

      Воспользовался моментом и дотянулся до ее пухленьких губ. М-м-м, самое волшебное в мире ощущение… Внизу живота тут же сладко заныло… Может, он не так уж и слаб? Они не делали этого целую вечность… Но миледи мягонько отстранилась, предостерегающе уперев ладошку ему в грудь:

      — Подождите, Томми… Выслушайте меня, пожалуйста. Посмотрите на мою прическу. Разве так стриглись в 1943-ем? Разве носили такую одежду?

      Она сбегала за ширму, по пути хлопнув в ладоши, чтобы зажглись все лампы — уже начинало темнеть. Вынесла коротенькое платьице, больше похожее на ночную рубашку, показала ему. Том пожал плечами… мало ли где она была и набралась новой моды? Стрижка забавная, конечно, как будто парикмахер был нетрезв, но ей идет — так она еще красивее. И светлые прядки тоже к лицу.

      — Наденете его? — спросил игриво. — А то так не очень понятно.

      — Том! — возмутилась она. — Я не лгу и не разыгрываю вас! Меня действительно не было семьдесят пять лет. За это время вы успели таких дел натворить… Таких… Язык не поворачивается рассказать. А еще вы успели дважды погибнуть.

      Аола вернулась к постели, бросив платье на тахту. Коснулась его руки:

      — Это ваше третье тело, возродить которое удалось чудом. Спасибо чистой случайности, по которой часть вашей души вплавилась в мой медальон. И если вы не возьметесь за ум — потеряете и его, и остатки вашей истерзанной души навсегда!

      Она поводила пальцем по стеклу этого якобы телефона и снова сунула ошарашенному возлюбленному под нос:

      — А вот так вы выглядели после первого возрождения. Жаль, здесь связи нет, а то бы я вам показала, что о вас в Интернете пишут… Это такая сеть виртуальная для хранения информации, маглы придумали.

      Из телефона на него глянул крайне неприятный на вид человекоящер — лысый, безгубый, безносый и с отливающими кровью зрачками. Чудище криво ухмыльнулось и наставило на Тома палочку, довольно сильно напоминающую его собственную.

      — Ну пожалуйста, Аола, хватит! — взмолился уже не на шутку перепуганный подросток. Что за ерунда происходит?! И где его палочка, к слову?!

      — Вы сами все скоро вспомните… Оставшаяся часть души найдет вас, так считает шаманка, которая вернула вас к жизни. И тогда вы перестанете быть моим милым мальчиком… Станете ИМ, Темным Лордом. Нам придется учиться как-то с этим жить, обоим.

      Она погладила его по щеке.

      — Я была у Хагрида, он так вырос — почти целый великан! Он все мне рассказал. А потом я в Интернете прочитала про все ваши «подвиги». Это было очень, очень больно, мистер Реддл… Могу показать, если у вас хватит сил, конечно. Я пока не уверена насчет ваших магических способностей.

      Легилименция всегда давалась Тому легко, но сейчас, как он ни пытался, подключиться к сознанию миледи так и не смог. Его накрыла настоящая паника. Он что, стал сквибом?!

      — Что со мной?! Где моя палочка?

      — Успокойтесь, пожалуйста… — Аола взяла его за руки, ласково глядя в налившиеся паникой глаза. — Это последствия трансформации, скорее всего. Думаю, все способности постепенно вернутся. А вот насчет палочки я не знаю. Да и… я бы все равно не отдала вам ее. Я не знаю, чего ждать от человека, который пошел убивать младенца в колыбели…

      — Я? — потрясенно прошептал Том, у которого от обрушившейся информации ни одной целой мысли в голове не осталось, а только дикая каша, замешанная на ужасе. — Я не мог убить ребенка!

      — Ну, кролика Билли Стаббса-то вы не пожалели… Дурные задатки в вас с самого начала дремали, — сказала она с горечью.

      Том дернулся как от удара током. Откуда она узнала?! Ужас, как стыдно…

      — Это было давно… Я поступил дурно, признаю… Я тогда еще не умел себя контролировать и не понимал, на что способен… Больше я такого не делал, клянусь вам! Тем более, я не убивал никаких младенцев!

      — Вы просто не помните этого, мой милый. Часть души сохранилась в медальоне в чистоте… К счастью, вы его не убили, а только себе же навредили. А потом он подрос и отправил вас в ад. И правильно сделал! Вы убивали, лгали и крали направо и налево! Не пощадили даже собственного отца и его родителей… Надеюсь, что когда вы вспомните все, вы хотя бы попытаетесь объяснить мне мотивы своих поступков. Боюсь, и моей вины в том, что с вами сталось, немало…

      — Ладно… Допустим, все так и было, — выдавил он, пытаясь унять охватившую тело нервную дрожь. — Где же были вы все семьдесят пять лет?

      — У матери… — Аола поглядела на него так виновато. — Она, оказывается, наблюдала за мной… Пери чувствуют, когда их близкие в опасности. И тогда, над озером, тоже… Она успела выдернуть меня из-под самого удара бомбы. Я жила все эти годы среди своего народа.

      — Почему же вы хотя бы письмо не прислали?! — воскликнул он, подаваясь вперед.

      — Я не могла… Я же не была инициирована как пери, мать оставила меня отцу. Я считалась и считаюсь человеком. Вмешиваться в дела людей пери могут, только соблюдая кучу условностей — будучи замужем за человеком, например. В противном случае на то нужно особое разрешение матриарха племени. Мама нарушила закон, и не только формально. В качестве платы я обязана была провести среди пери время, равное ста земным годам. Покинуть их измерение я не могла. Как и передать о себе весточку. И мама тоже не могла этого сделать… Это табу, преступить которое было нельзя. Мы обе дали обет… Простите меня, Томми… Ждать и ждать, зная, что вы и папа оплакиваете меня как мертвую… Это было невыносимо, — она посмотрела на него так умоляюще, из налившихся влагой прекрасных глаз в который раз за день брызнули слезы. И вот тут Том поверил. Поверил и потребовал:

      — Расскажите мне все.

      Когда миледи закончила, он отвернулся, уткнувшись лицом в подушку, не в силах смотреть на нее. Это ужасно — отключиться, кажется, каких-то пять минут назад шестнадцатилетним подростком, только что потерявшим любимую, очнуться кучу лет спустя, обнаружить, что прожил эти годы как последняя скотина и вообще уже пару раз успел сдохнуть, и если б не ее возвращение, любовь, вера и неимоверные усилия — тебя бы вовсе не было! Как это мучительно, испытывать стыд за то, чего даже не помнишь!

      — Мальчик мой… — она погладила его по плечу.

      — Оставьте меня, пожалуйста… — пробубнил он в подушку, судорожно всхлипнув. Но тут же резко повернулся и вцепился в ее руку:

      — Нет, не оставляйте!

      Аола легла рядом, нежно обняла.

      — Неужели вы все еще любите меня… после такого? — спросил он, пытливо глядя в янтарную глубину ее глаз. Голос дрожал. Сердце колотилось как сумасшедшее и болело не на шутку. Не родное вовсе, выращенное с помощью магии, а болит, как настоящее.

      — Конечно, — ответила она так, словно он спрашивал сущие глупости. — Вас, такого, каким знаю и помню.

      — А когда оно в меня вселится? Что тогда?!

      — Надеюсь, что смогу любить вас так же… — честно ответила девушка. — Надеюсь, вы не позволите ему взять над вами верх.

      Слов было сказано более, чем достаточно. Большую их часть Том предпочел бы никогда не слышать, а миледи — не произносить. Они лежали, крепко обнявшись, и каждый думал о своем.

      Том тихонечко молился, чтобы осколок души Темного Лорда его не нашел. Это было бы идеально! Просто начать все сначала, как будто не было никаких семидесяти пяти лет разлуки, одиночества и преступлений, которых он все равно не помнит, к чертовой бабушке! Как он мог так скатиться и натворить все то, что Аола считала самой гнусной гнусностью? Как он мог так осквернить ее память? Это не укладывалось в голове, и в своей шестнадцатилетней душе ответов он не находил.

      Ох, пожалуйста… боженька, или кто там еще есть всемогущий, кто за этой планетой приглядывает, пусть все останется как есть! Они просто будут жить в этом шатре где-нибудь подальше от людей. У той пирамиды в Америке, например. Пусть она обмахивает кисточкой всякие косточки и черепочки и переписывает руны, а он будет ловить рыбу или охотиться — в общем, делать то, что положено мужчине. А вечерами можно пить вино на вершине и смотреть, как садится солнце. Или купаться под водопадом. А потом заниматься любовью. Он даже к магии особо прибегать не будет, не больше необходимого уж точно.

      Аола, как всякая нормальная женщина, уже изрядно заранее напереживавшаяся насчет грядущего, думала о том, что надо бы накормить «новорожденного» и передислоцировать шатер подальше от юрты шаманки. Труд Цэрэн-Шулам окончен, и что бы ни случилось дальше, это теперь только ее проблема и ответственность.

      — Как вы себя чувствуете, Томми? — спросила она, погладив его по растрепанным волосам: — Наверняка голодны. Хотите чего-нибудь?

      Он помотал головой.

      — Надо есть, чтобы быстрее стать на ноги, — тоном терпеливой сиделки принялась уговаривать она. То, чего Тому хотелось, никак с вульгарным процессом поглощения пищи связано не было. Он и так страшно соскучился по любимой, а теперь, после всех откровений, еще и боялся быть отвергнутым, когда чертов Волдеморт заберется к нему в голову. Поэтому решительно прервал лекцию миледи о здоровом питании для свежевоскрешенных, закрыв ей ротик поцелуем.