Глава 2. Лорита. Самоволка
Сморгнув предательскую влагу, я быстро отворачиваюсь от склонивших головы фигур, застывших у свежих могильных холмиков, и напряженно всматриваюсь в пейзаж за оградой. Дорога по-прежнему пуста, лишь беспокойнички бродят в отдалении. Похороны… снова похороны. Перед глазами на миг встают жадные языки пламени, лижущие брошенный посреди трассы старенький грузовик. Резко встряхнув головой, отгоняю непрошеную картину и сжимаю зубы. К этому привыкнуть невозможно…
А мне снова повезло, даже из этого страшного боя я вышла практически целой и невредимой — так, несколько синяков и царапин. Но многого ли стоит такое везение, когда во дворе, словно трава по весне, вырастают кресты над могилами друзей, и больно так, что дыхание перехватывает? Глаза сами собой находят Керри, отсюда мне видны лишь его слегка ссутуленная спина и коротко остриженный затылок. Мгновение — и, словно ощутив мой взгляд, командир решительно расправляет плечи, на которые так много свалилось за последние сутки. Ему, несомненно, приходится труднее всех. На лидере всегда самый тяжкий груз ответственности… И чувство вины. Кому как не мне, пережившей всех друзей, знать об этом.
Командир скрывается в доме, и через пару минут его высокая фигура вырисовывается по ту сторону балконной двери. Жестом он зовет меня присоединиться к остальным. В полном молчании мы спускаемся вниз. Вивьен обнимает Элис, и у меня в который раз сжимается сердце. Детям-то за что все это… Детям… Нет, детей больше нет. Теперь у нас остался только один ребенок. Я замираю рядом с Керри, стараясь держаться так же прямо, как он сам. Остановившимся взглядом смотрю на крест на самой маленькой могилке. Прости, прости… Мы, взрослые, не уберегли тебя…
Вслушиваюсь в произносимые слегка нараспев звучные латинские молитвы и сглатываю ком в горле. Нет, я не верю в лучший мир, и мне не найти успокоения и утешения в религии. Для меня умершие люди уходят навсегда. Навек. Я не жду новой встречи с ними в райских кущах. Хотя… какие там райские кущи? Уже и не счесть, сколько раз я преступала все заповеди. Одно хорошо — преисподней мне тоже нечего бояться. Не потому, что не верю и в ад — а лишь по той простой причине, что уже третий год живу в нем.
Неслышным шагом приближается Шер и жмется к моим ногам. Она не так давно бросила манеру шипеть, точно неисправный огнетушитель, едва завидев волка. Сейчас их отношения я бы назвала вооруженным нейтралитетом. То есть, Каро вообще дела мало до кошки, зато сама она держится настороже и недоверчиво косит на него изумрудным глазом. А у меня по сей день белеют отметины от ее когтей, сохранившиеся от первой встречи, когда я и познакомилась с Блу и примкнула к их группе. Всего-то месяц прошел с того утра, а кажется, будто и это было в прошлой жизни. Вчерашний день неумолимо разделил все на прекрасное «до» и беспощадное «после».
Когда затихает голос священника, с минуту мы все стоим, не произнося ни слова. Молчание нарушает голос командира:
— Я поеду в тот поселок, куда вечером отправилась Блу. Мы должны знать, добралась ли она до них… или нет.
Первый мой порыв — вызваться ехать с ним, но тут же спохватываюсь, что на настоящий момент я единственный, пусть и захудалый медик, а Майк до сих пор находится между жизнью и смертью. Да и бойцов у нас в крепости осталось… кот наплакал. С беспокойством смотрю на Керри. Выглядит он немногим краше Майка. Определить степень тяжести контузии я, разумеется, не в состоянии, и сказать, насколько серьезно пострадал командир, не могу. Но в любом случае наутро после травмы садиться за руль и вступать в противостояния с мертвяками точно никакой медицинский справочник не порекомендует. Да и Керри едва позволил мало-мальски вчера себя осмотреть, отмахиваясь, что у нас есть заботы поважнее, а уж сейчас и подавно слушать меня не станет. И он прав… мы должны выяснить, что случилось с Блу. Такое опоздание не списать уже на какие-то заминки в пути.
Увидев, что Керри направляется к машине, волк решительно устремляется следом. Стоит командиру открыть дверцу, как Каро привычно вспрыгивает на переднее сиденье. Ну что ж, хотя бы один попутчик сыскался…
— Удачи, — тихо говорю я уже в спину лейтенанту. Мне хочется сказать ему, чтобы он был осторожен и берег себя, но почему-то язык не поворачивается. Вообще, в присутствии командира я забываю о том, что каких-то пару лет назад знала, как обходиться с любыми мужчинами без тени робости. Однако та юная расчетливая и себялюбивая кокетка умерла навсегда. И даже не в то время, когда в считанные недели под напором пандемии рухнула цивилизация, а скорее, в день, отделивший меня взметнувшейся огненной стеной от всех, кем я наконец научилась дорожить. Но, как оказалось, слишком поздно.
— Спасибо. Лори… Пригляди за Майком, — обернувшись, просит Керри. Молча киваю. На мгновение меня охватывает страх — а если и он не вернется? А я даже ни разу не сказала ему, как он мне дорог. Как не сказала в свое время и Стефену… Воспоминание о последнем вмиг словно сковывает меня по рукам и ногам.
«Он отдал за тебя жизнь… А ты уже смотришь на другого мужчину», — безжалостно замечает внутренний голос. — «Кажется, ты решила ни к кому больше не привязываться? Или успела забыть, каково вырывать из сердца кусок, принадлежавший человеку, которому ты так и не успела сказать, что он значил для тебя»...
Блу на моем месте наверняка крепко обняла бы Керри на прощание. Ее почему-то никогда не пугала суровая складка меж командирских бровей. Но вот я не решаюсь даже рукава его коснуться. А ведь Керри сейчас совсем не помешает дружеская поддержка. Тем не менее, дернувшаяся было рука бессильно падает, и я, отведя глаза, старательно делаю вид, что просто поправляю кобуру. Разворачиваюсь и иду в дом, вспомнив о своих новых обязанностях врача. Как прощаются с командиром остальные, я уже не вижу.
Пожалуй, с утра я была чересчур оптимистична, характеризуя состояние Майка. Конечно, он пережил мой хирургический дебют — и это уже величайшее везение, но в себя так и не пришел, а температура с каждым часом растет. Нужны антибиотики, да и обезболивающего у меня больше не осталось. Некоторое время привычка к дисциплине и чувство долга перед Керри борются с неизбывным ощущением собственной врачебной бесполезности и страхом, что однажды мне придется взглянуть в глаза Блу и сказать это проклятое: «Я сделала все что могла, но…». Нет, не в состоянии я просто сидеть здесь и ждать.
Твердым шагом подхожу к дежурящему на балконе второго этажа отцу Монморанси и без обиняков говорю ему, что должна уехать. Под его проницательным взором я непроизвольно поеживаюсь.
— Иначе никак, Лори? — спрашивает он. — Никаких других вариантов?
— Нет. Если начнется заражение, он умрет, — жестко отчеканиваю я.
— Это очень рискованно, выбираться в город в одиночку. Да и все аптеки почти наверняка разграблены, — качает головой священник.
— Я не пойду в аптеку. У меня другой план. Но мне нужно, чтобы вы с Вив поглядывали, как там Майк… вдруг что… В общем, надеюсь, что скоро вернусь.
Проверяю пистолеты, закидываю в сумку запасные магазины к ним, несколько секунд гляжу на свою винтовку, но оставляю ее на месте. Патроны к ней почти на нуле. Там, куда я собираюсь, она будет практически бесполезным грузом. Нож и импровизированное копье из заостренного прута на пояс, второй нож за голенище ботинка, оружие последнего шанса кансаси — подарок Кэтрин в то злополучное Рождество — в закрученные в пучок на затылке волосы. Кожаную куртку сворачиваю и кидаю на заднее сиденье машины. Вот и готова. Кошка жалобно смотрит на меня, трогает лапкой.
— Нет, Шер, тебя я с собой взять не могу. Но я вернусь. Обещаю.
— Лори, куда именно ты намерена поехать? — останавливает меня голос священника, когда, проверив уровень топлива, достаю из багажника канистру и наклоняю над отверстием бака.
— Если я вернусь, это не будет иметь никакого значения, — не глядя на отца Монморанси, отвечаю я.
— А если…
— А если не вернусь, это тем более не будет иметь значения. Не в той мы сейчас ситуации, когда поисковый отряд сможет полететь мне на выручку, — отрезаю я и сажусь за руль. Вероятнее всего, за эту выходку мне светит неслабая выволочка, но я не имею права ослаблять остатки нашей и без того потрепанной группы дополнительными поисками. Тем более, если я не вернусь, то вряд ли меня уже найдут живой. Разве что альтернативно живой… Статистика последних лет почти неутешительна — пропавшие люди редко возвращаются. Отгоняю от себя мысли, что то же самое касается и Блу, но холодный и до отвращения рассудительный внутренний голос нашептывает мне: «Если бы она могла, то уже примчалась бы обратно, ведь уезжала Блу, даже не зная, доживет ли Майк до ее возвращения, врач был единственной надеждой»...
— Черта с два, — зло говорю я вслух, поворачивая ключ в замке зажигания. Двигатель моментально отзывается мерным урчанием. Благодаря Майку и его талантам механика, все автомобили у нас работают как часы. — Она жива. Должна быть жива.
Выруливаю на дорогу, без особых проблем избежав столкновения с очередными вывалившимися из-за поворота зомбаками. В былые времена я получила водительские права исключительно из любви инструктора к искусству, каковым он считал некоторые выпуклости моего организма, но за последние два года так насобачилась в вождении, что тот парень пролил бы скупую слезу умиления над своим не пропавшим втуне трудом.
Мой путь лежит в Трой. Расстояние относительно невелико, и я рассчитываю вернуться до приезда Керри. Почему-то во мне живет твердая убежденность, что, если все пройдет благополучно, священник моего самовольства не выдаст, однако в любые планы нынче имеют неприятную привычку вмешиваться представители мертвой природы. Впрочем, и живой иногда тоже… Я так долго выживала в одиночку, что теперь опасаюсь живых значительно больше, чем зомби. Те что — туповатая, еле передвигающая ноги масса, если не считать отожравшихся живчиков, которые значительно шустрее своих некормленых сородичей, а вот другие гомо сапиенсы нередко начинают знакомство с выстрела. И что греха таить, я тоже приветствую любого незнакомца направленным на него дулом пистолета. Есть опыт…
Временами на дорогах встречаются заторы, но не слишком серьезные, и их удается миновать без осложнений. Приникшие изнутри к пыльным стеклам изрядно попорченные физиономии мертвяков быстро остаются позади. Если и существуют какие-то закономерности в отношении этих поправших все законы природы тварей, то одну мы успели вывести стопроцентную — те, кому не перепадает жратвы, становятся медлительными, и, судя по всему, заторможенные вирусом процессы разложения в их организмах идут быстрее, чем у более удачливых собратьев. К счастью, спрос на живую плоть изрядно превышает предложение, поэтому сейчас, спустя два года, большая часть зомбаков не блещет скоростными качествами. А вот в самом начале апокалипсиса их толпа знатно погоняла нас по Атланте, куда мы сунулись в надежде, что центр по контролю за заболеваниями еще функционирует, но, как и следовало ожидать, встретили лишь полное запустение и орды блуждающей мертвечины.
Довольно скоро я въезжаю в выбранный мною городок. Ветер гоняет по пустынным улицам какой-то мусор, тут и там мелькают перевернутые и уткнувшиеся в стены и столбы машины или их обгоревшие остовы. Многие витрины магазинчиков разбиты, и внутри видны следы мародерских рейдов. Аптеки, разумеется, постигла аналогичная участь, поэтому я и выбрала своей целью не их. Мне нужна больница. В больницы до сих пор рискуют соваться лишь хорошо вооруженные и достаточно крупные группы, в основном же, все предпочитают не связываться, да и немудрено — кому охота ворошить настоящий зомбопитомник? То, что творилось там в первые дни эпидемии, не поддается описанию, и большинство больниц стоят почти нетронутыми, под надежной охраной мертвых врачей и пациентов.
Паркую автомобиль на стоянке перед местным медицинским центром. Через дорогу от него маячит супермаркет, и это мне совсем даже не с руки. Мало больничных зомбарей, так еще того гляди из магазина понаползут, пока я там шастаю… Со вздохом пакуюсь в свою кожаную куртку, наматываю на лицо шарф, прикрывая нос и рот от грядущей вони, еще раз проверяю свое вооружение и выбираюсь наружу. Кругом — застывшие, покрывающиеся слоем ржавчины, машины, ближе ко входу в приемный покой попадаются и кареты «Скорой помощи», с распахнутыми дверцами, опрокинутыми, запятнанными кровавыми следами каталками. Огибаю их и, приметив шаркающего ко мне мертвяка, встречаю его ударом копья в голову. Хорошая штука, спасибо тому мизантропу, из чьей ограды я когда-то и позаимствовала этот идеально заостренный на конце прут.
Почти без отвращения, с привычным равнодушием, лишь задержав дыхание, быстро разделываю труп и занимаюсь хэнд-мэйдом — мастерю зомбоаксессуары. Ремешок там, колье… Когда выживаешь вне группы, проще слиться с мертвой толпой, чем воевать с ней, и это я за год с лишним усвоила прекрасно. Помню, с каким ужасом и омерзением на своей первой вылазке я принимала из рук Джеральда эти источающие нестерпимое зловоние атрибуты маскировки, а потом ничего… притерпелась.
У самого крыльца свалена куча тел, упакованных в какие-то мешки и обвязанных веревками. Многие из них копошатся и шевелятся, словно гигантские личинки. Первые жертвы эпидемии… Тогда еще, наверно, не знали, что с ними делать, вывозить не успевали, а упокаивать еще не додумались. Но вроде завязаны крепко, вылезти не должны.
Хотя уже третий год мы живем в этой новой реальности с толпами беспокойной дохлятины под боком, до конца свыкнуться с этим невозможно. Да, мы убиваем зомби с тем же стоическим, чуть досадливым и брезгливым безразличием, с каким раньше прихлопывали неприятных насекомых, но когда оказываешься на их территории, мурашки по спине все равно пробегают.
Очень медленно приоткрываю дверь. Несмотря на то, что от меня самой неслабо несет мертвячьим амбре, все же невольно морщу нос от того запаха, что просачивается из холла больницы. Зомби и просто разлагавшиеся на жаре в закрытом помещении трупы определенно не освежают воздух. Поколебавшись, оставляю дверь открытой. Как знать, насколько быстро придется уносить отсюда ноги, не хотелось бы потом ни давки возле нее, ни сюрпризов за ней. Да и дышится здесь… тяжеловато.
Покойников на первом этаже хватает, но все же, в основном, тут тихонечко лежат дважды мертвые. Кто-то, похоже, отправлял их на тот свет, пробиваясь к выходу. Почти все смертельные удары нанесены какими-то подручными предметами, следов от огнестрела нет. В более крупных городах во многих больницах орудовали военные, но здесь явно народ справлялся как мог, собственными силами.
Прохожу мимо двух зомби в белых халатах, те флегматично бредут к выходу, привлеченные, быть может, движением воздуха и надеждой поживиться чем-нибудь на воле. Теоретически можно было бы прикончить этих шатунов, все они едва шевелятся, но неизвестно, сколько их тут еще. Не хотелось бы столкнуться с мертвым врачебным консилиумом в полном составе.
Припоминаю все, что знаю о больницах. Медикаменты обычно хранятся у старшей медсестры в кабинете, часть может быть в процедурке. Инструмент и всякие полезные мелочи можно найти в операционной. Кроме того, в ординаторской и кабинете главврача есть шанс нарыть какую-нибудь ценную литературу.
Палаты вот мне даром не нужны, тем более, что именно в них наверняка томятся наиболее голодные зомбаки. Я прихватила с собой запасенные и испытанные еще во времена одиноких скитаний деревянные клинья, чтобы можно было блокировать хотя бы двери, открывающиеся наружу. Миновав холл, оказываюсь перед лестницей на второй этаж. На ступеньках — засохшее кровавое месиво, а где-то выше гыргыркают знакомые до тошнотиков голоса. Ну, зомбобижутерия, не подведи…
На втором этаже — терапевтическое отделение. В коридоре несколько палат нараспашку, уже знакомый застоявшийся смрад и десятка полтора подпирающих стенки мертвяков, в основном, все в тех же пижамах, но попадаются и в больничной униформе с бейджиками. Иду, еле шевеля ногами, скользя взглядом по дверям. В конце коридора процедурная, а за нею — стеклянная дверь в другое крыло, где, судя по указателям, располагаются кабинеты заведующего отделением, старшей медсестры и кого-то там еще. И к заляпанному кровавыми отпечатками ладоней стеклу приплюснута совершенно отвратительная мертвая физиономия местного Айболита. Какого лешего он тут рассматривает? Такое чувство, что пялится прямо на меня. Остальные лишь вяло поворачивают головы, когда я прохожу мимо них, а затем теряют интерес. Из-за того, что стекло все испакощено, трудно различить, есть ли за спиной зомбодоктора его соратники. Но мне хоть как нужно туда…
Однако сперва пошаримся в процедурной. Быстро проверяю помещение. Никто не скопытился там на кушеточке с подрагивающим, точно стрела, шприцем в ягодице? Следы крови, разбитые и растоптанные ампулы и какие-то пробирки, но — ни альтернативно живых, ни окончательно мертвых. То, что хранилось в холодильнике, можно даже не трогать, давно пропало, как ни прискорбно. Но вот шприцы, жгуты, вату, антисептические растворы и прочую мелочевку я прихватываю.
Возвращаюсь обратно к облюбованной зомбаком двери. Она открывается внутрь, и я резко толкаю створку, проскакивая в соседнее крыло, пока зомби притиснут к стене. Хорошо, что рядом в этот момент не болталось дохлых пациентов, такая резвость не могла бы их не насторожить. Моментально втыкаю нож в голову еще не очухавшейся твари и блокирую дверь. Пока больше никто не покушается на вторгшийся на мертвую Terra Incognita бродячий завтрак. В одиночестве док тосковал, вот и терся у двери, что ему еще оставалось делать-то. Диссертацию на досуге писать гнилые мозги не позволяли.
Кабинет главного не заперт, открываю дверь, отступая в сторонку на случай, если и там кто-то засиделся. Но нет, никто не выпрыгивает наружу. Входя внутрь, понимаю, почему — завотделением печально покачивается в петле под потолком, рядом валяется опрокинутый стул. Глазами доктор, правда, вращает и рот разевает, но вот достать меня не может. Я его и не трогаю. Обшариваю шкафы и ящики, прихватываю несколько книжек, затем нахожу распечатанную коробку с какими-то препаратами, валяющуюся прямо на полу возле стола, высыпаю и ее содержимое в рюкзак, разбираться буду позже. Основная добыча должна быть не здесь. Выхожу и продвигаюсь дальше. Интересующий меня больше всего кабинет надежно заперт. Ну что ж, к чему-к чему, а к взлому мне не привыкать… Главное, поменьше шуметь при этом. Поскольку при нашем образе жизни шансов схлопотать очередную пулю значительно больше, чем подхватить воспаление легких или гастрит (хотя при нынешнем питании и это не исключено), мой дальнейший интерес к отделениям хирургии и травматологии вполне объясним. И чтобы вытащить Майка, мне потребуется все, что может предложить этот чертов медицинский центр. Одно маленькое и не сильно обнадеживающее «но» — именно туда наверняка тащили десятки укушенных…
Из больничного крыла, в котором я нахожусь, ведет отдельная лестница. Вероятно, ею пользовались врачи, во всяком случае, ни одного мертвяка в пижамке на ней не тусуется, а вот бывшая медсестричка с сильно изгрызенными руками отирается на площадке между этажами. Поскольку нигде в зоне видимости ее друзей нет, я быстро и аккуратно расправляюсь с ней. Осторожно спускаюсь вниз, чтобы глянуть, куда попаду в случае необходимости быстрого отступления. Лестница выводит все в тот же холл, но с ним ее разделяет дверь с надписью «Только для персонала». Осторожно нажимаю на ручку. Не заперта. Ну что ж, хорошо, а теперь пора наверх.
Мне попадаются единичные зомбомедики, но в целом все проходит настолько гладко, что я начинаю опасаться масштабов той задницы, которая может ожидать меня в качестве сюрприза. И этот сюрприз и впрямь поджидает в хирургии на четвертом этаже. Пока я радостно выгребаю, что нам Гиппократ послал (правда, запасы здесь куда как скромнее, нежели в терапии, успели поистратить), доносится какой-то грохот и звон бьющегося стекла. Какого черта?
Закидываю в рюкзак последнюю упаковку и выскакиваю в коридор. А за хлипкой стеклянной дверкой, ведущей на лестничную клетку, уже черным-черно от кучи мертвяков. Вполне возможно, что и в такой толпе маскировка сработает (в конце концов, выбирались же мы в свое время с переполненной дохлятиной парковки), да вот только проверять это без крайней необходимости не слишком тянет. Может, кто-то из мертвяков при жизни психом нервным был и даже своих кусает под настроение… Делаю шаг в сторону двери, ведущей в крыло с палатами, но замираю: оттуда тоже уже скребутся когти с годовым отсутствием маникюра. Какая гадюка меня заложила? Что за коллективный разум проснулся?
Долго размышлять некогда, рядом — дверь в операционную, у остальных я успела подпортить замки, поскольку ключиков под ковриком для меня никто не приберег. А эта дверь закрыта самым тривиальным способом — в ручки двойных створок просунута швабра. Тоже ключей у кого-то не нашлось, но изнутри-то замок, я надеюсь, запирается простым поворотом волшебной пимпочки… Правда, сперва придется разобраться с теми, кого там замуровали до меня… Причем, в темпе.
Глубоко вдохнув, выдергиваю швабру, двери распахиваются, и я прижимаюсь к стеночке. Ну же, давайте живее, твари дохлые, мысленно подгоняю я обитателей операционной, даже не замечая сперва абсурдности этого высказывания. Другие мертвые товарищи уже чертовски близко, наваливаются на весьма жиденькую преграду, пока разделяющую нас с ними. Ну какой придурок решил, что стеклянные двери — это стильно, круто или удобно? Жаль, я не в психушке орудую, вот там все крепкое, надежное — мечта, а не больничка.
И тут в коридор выползает половинка доктора. И хотя половинке решительно не во что меня вкушать (если только этот половинчатый зомби не ест в голову, как в старой шутке про боксера), она все равно жадно клацает зубами. Пробиваю доку голову, но не успеваю облегченно выдохнуть, как из операционной выскакивает нечто огромное и буквально сшибает меня с ног. Падая, я рефлекторно отпинываю этого мегазомби и стреляю раньше, чем успеваю хоть о чем-то подумать. Приглушенный хлопок — и тварь, обмякнув, валится на пол. Это еще хорошо, что я даже с перепугу ухватила пистолет с глушителем. Хотя какая уже разница, по большому-то счету… Зомбаки все равно вовсю лезут, как клопы на постояльцев ночлежки…
Перепрыгнув через здоровенную тушку, моментально оказываюсь в операционной и запираю дверь изнутри. По крайней мере, хоть тут надежды оправдались — изнутри замок закрывается без ключа. Еще один зомби бьется на операционном столе, но этот хотя бы привязан, не прыгнет. Весь пол и стены в каких-то мерзкого вида пятнах и подтеках, тут же валяются окровавленные ошметки белых халатов. Кто-то кем-то тут неплохо подзакусил… Добиваю беспокойничка со стола и остаюсь в гордом одиночестве.
Ну что тут скажешь… Еще никогда я так не жалела о привычке двери за собой не закрывать… Правда, когда я оставляла открытым главный вход, то искренне считала, будто это поможет мне при ретираде. А теперь вот я еще имею разбредающихся по парковке мертвячков. А так-то я подготовилась и к подобному повороту событий, у меня в рюкзаке с собой моток веревки имеется. Самое бы время попрактиковаться в лазании по канату, да зомбятина внизу тусуется, еще решит, что это манна небесная, если я им на головы свалюсь. Открываю окно, сажусь на подоконник и любуюсь пейзажами. Светошумовые гранаты, которыми мне как-то подфартило разжиться, уже давно кончились. Придется придумать что-то вместо них. Было бы неплохо переманить слоняющихся внизу мертвяков на задний двор, но для этого нужно иметь доступ к окнам по другую сторону уже забитого дохлятиной коридора. Хитроумный бросок за угол здания никак не получится. Да и что я, собственно, могу бросить? Металлическую коробку со всякой бренчащей ерундовиной разве что. Если бы это был верхний этаж, я бы перебралась на крышу и метнула что-нибудь оттуда, но, как назло, больница пятиэтажная, а я ни фига не человек-паук.
Зомби там десятка три, наверно, или около того, из винтовки я бы их друг за дружкой, как в тире, могла положить, но оставшихся патронов все равно бы не хватило… Из пистолета на такой дистанции стрелять, конечно, можно, но за блестящий результат я уже не поручусь. Да и опять же — патронов в обрез… А дверь операционной как-то нехорошо подрагивает под напором страждущих… До машины не так уж далеко, добежать вполне реально, да вот только мертвяки наверняка заинтересуются, пока буду спускаться. Четвертый этаж все-таки, а тяжеленный рюкзак с трофеями оттягивает плечи. Как бы не цапнули. Со вздохом снова высовываюсь наружу. Здание старое, и вдоль окон идут какие-то лепные фиговины. Может, по ним можно добраться до противоположного угла больницы и чем-нибудь покидаться оттуда? Ага, блеск, а не идея, Ло. А обратно как? Пока я там буду ползти, вся мертвечина на шоу соберется поглядеть… Эх, если бы я только чертову дверь оставила закрытой, дура, блин-гоблин!
Уныло перетряхиваю содержимое всяких ящичков. Ну вот что тут может найтись этакого зомбоспасительного? Вроде всё сколько-нибудь полезное я уже прибрала к рукам. На мгновение представляю себе лицо Керри, если и я тут без вести сгину. И что он будет при этом чувствовать? Будто мало ему всех потерь вчерашнего дня и пропавшей Блу, так и я еще добавлю груза к этому и без того стофунтовому чувству вины…
Время неумолимо уходит, а никакие роскошные планы спасения мою голову так и не посещают. Такими темпами я дождусь, пока ко мне вся толпа завалится… Снова и снова обшариваю все шкафы, судорожно соображая, что же может мне пригодиться. И тут наконец приходит хоть какое-то просветление.
— Вы ж, поганцы, файер-шоу вроде уважаете, — выпрямляясь, зло усмехаюсь я. — Сейчас я вам его обеспечу.
Никогда не проворачивала такого хулиганства, но когда-то ж надо начинать. Внизу, чуть в стороне от окна — газончик с разросшейся без стрижки травой, уже изрядно высохшей под палящим солнцем. Наверно, должна неплохо разгореться. Достаю из рюкзака не так давно заботливо упрятанную в его недра бутыль со спиртом. Хм, может быть, нужен фитиль, нет? Если просто туда спичку кинуть, не начнется ли шоу несколько не так, как я планирую?
Звук двигателя подъезжающей машины в гробовой тишине, нарушаемой лишь поскребываниями зомби, кажется оглушительным. Я настолько не ожидала кого-то повстречать в забытом богом вымершем городке, что аж забываю, чем занималась, и застываю у распахнутого окна. Автомобиль с чудовищным кенгурятником лихо сбивает пару зомби и сворачивает к супермаркету. Мда… Нарвалась. Мало мне мертвечины, так еще и живые пожаловали. Наверное, стоит пошевеливаться с реализацией своей затеи, пока они заняты магазином. Однако мне совершенно не улыбается, чтобы чертова бутыль взорвалась прямо в руках. Запасных частей тела у меня как-то не завалялось. И никаких источников террористических познаний под рукой тоже нет. Внезапно разговор прибывших раздается уже с парковки медцентра, хотя их самих мне отсюда не видно:
— Тюлень ты сухопутный, какой, к лешаку, бензин в этих тачках? Тут всему металлолому сто лет в обед, — выговаривает женский, по-девичьи звонкий голос.
— Да ладно вам, миссис Ди, — примирительно басит второй. Почему-то мне тут же кажется, что его обладатель любит поесть. Много. И часто. И желательно с добавками. — Вон на ту тачку гляньте… целехонькая!
Вашу ж дивизию! Никак они мою машину приметили. Повезло так повезло…
— Еще бы, елочки трухлявые, не целехонькая. На ней недавно кто-то сюда прирысил. Даже пылью не успела покрыться.
Слышится отрывистый чавкающий звук и недовольный возглас:
— Не, ну ты, тюлень, даешь! А потом этими же ботинками коврик в машине топтать? Сколько тебе говорила, брось уже свою привычку ногами их мочить, бита тебе на кой?
— Забыл, миссис Ди.
Я аж свешиваюсь вниз, пытаясь разглядеть эту странную парочку. И желательно взять на мушку. Потому как без машины остаться для меня сейчас равносильно смерти.
— А вон и счастливая обладательница этой тачки, — веселится звонкоголосая, и теперь и я наконец получаю возможность увидеть, с кем меня свела судьба. Огненно-рыжая челка, торчащая из-под козырька бейсболки, почти скрывающего лицо, субтильная фигурка подростка с одной стороны и с другой — дивно упитанный для нынешних времен здоровяк с румяными хомячьими щеками. Кто лидер в этом тандеме, даже сомневаться не приходится.
— Любуемся ландшафтом, ядрен батон? — непринужденно интересуется рыжая и между делом протыкает подковылявшего к ней зомбака какой-то блестящей штуковиной. Шпагой, что ли? Только лихих мушкетеров в реалиях постапокалипсиса я еще и не встречала… К парочке ковыляют все новые и новые господа в халатах и пижамках.
— Эй, если ты надумаешь спуститься, мы тут чуток поразгоним мертвечинку! Веревка-то есть?
— Есть, — ошарашенно отвечаю я.
— Ну значит, давай, не тяни козла за вымя! Тюлень, доставай-ка шутихи, они их любят!
Уже странно повстречать людей, не только не пытающихся с ходу присвоить чужую собственность и смыться, но и не покушающихся при этом на целостность твоей шкурки, а уж речь этой миссис Ди и вовсе ввергает меня в растерянность. Но удивляться некогда, и я быстро разворачиваю и закрепляю веревку. Пока часть зомби любуется шоу, а наиболее настырные подставляются под биту и шпагу моих новых знакомых (знакомых ли? Миссис Ди и Тюлень — хороша парочка!), я спускаюсь вниз в таком темпе, что аж ладони обжигает.
— Чешем отсюда, за городом познакомимся! — жизнерадостно говорит рыжая и устремляется к своей машине, стоящей поодаль на дороге, между парковками медцентра и супермаркета. Следом за нею топает здоровяк. Когда уже закидываю в салон набитый доверху рюкзак и избавляюсь от смрадной маскировки, до меня долетает бодрое: «Ну что, тюлень, если ты вспомнишь о звездочках и цветочках и отвлечешься на четверть часа от мыслей о жратве, вполне можешь очаровать смуглянку!», и перспективы грядущего знакомства перестают радовать. Не дернуть ли мне прочь, пока не поздно? Но с другой стороны, агрессии они не проявляли и даже выручили меня… Как минимум поговорить имеет смысл.
