Глава 20. Блу. Из огня да в полымя
— Гр-р-р! Агр-х-х-х! — покачивающееся на нетвердых ногах существо выкатывает на меня единственный уцелевший глаз и скалит безгубый рот. Когда-то бывшие светлыми волосы скатаны в грязные, темные от засохшей крови колтуны. Такая рана на голове, а мозг не задет, надо же… Одной руки нет аж по локоть. Работа аллигатора? Или вцепился в кого-то мертвой хваткой? Раньше оно было парнем, молодым, лет восемнадцати-двадцати. Красные шорты, сползшие почти до колен, полуистлевшая футболка. Это только в кино все зомби одеты и шнурочки у них на ботинках на бантик завязаны. В жизни добрая половина, как после бомбежки, срамом неприкрытым сверкает…
Стреноженный шортами, он семенит гейшей. Не стоит тратить на это время. Я огибаю мертвеца по дуге, инстинктивно стараясь держаться подальше. Шум движка как нечто совсем чужеродное вгрызается в окружающую тишину, нарушаемую только моим дыханием, шорохом шагов да хрипами зомбака. Рисковать нельзя, я бросаюсь к обочине и падаю в заросли травы. Звук приближается. Это не лодка, как мне показалось вначале, а машина. Она едет неторопливо — наверняка тщательно осматривают местность. Отползаю поглубже в кусты и замираю. Чертов зомбарь, несмотря на неполный комплект окуляров, меня из виду не теряет и целенаправленно семенит в мою сторону. Пожалела на свою голову!
Мужики в тачке лениво переругиваются, мне кажется, что я даже голос Си-Джея узнаю… Я вжимаюсь в землю и стараюсь не дышать. Эксгибиционист одноокий шаркает ко мне. Дошаркает — и мне хана… Мысль о том, что я снова окажусь в бараке на цепи, бьет как разряд тока. Нет! Не хочу! Ни за что!
— Сгинь… — одними губами шепчу я, зажмурившись. — Просто свали. Отвлекись вон на тачку. Сдохни!
Не знаю, может, Джа наконец-то услышал мои жалкие молитвы? Или шум машины показался мертвецу интереснее моего запаха? Но скорее надсмотрщикам просто охота злобу хоть на ком-то выместить: глухой звук удара, треск костей… Веселый гогот. Тачка проезжает мимо, даже не притормозив. Я считаю до ста и приподнимаюсь. Мертвяк лежит, нелепо вывернув безобразную голову, и его мутный глаз все еще смотрит на меня. Шея сломана. Невероятное облегчение и внезапный стыд накатывают одновременно. Я давно разучилась жалеть их. Разучилась видеть в них людей. А иначе никак. Иначе свихнешься. Но этот паренек с оторванной рукой… он вдруг так напомнил Йена. Такой же молодой…
Подобравшись к краю зарослей, аккуратно выглядываю. Зад джипа уже довольно далеко, но на прямой как струна дороге я буду вся на виду. Тем более, неясно, когда им вздумается повернуть назад? Выждав, пока машина совсем скроется с глаз, выбираюсь из кустов. Подхожу к лежащему на дороге телу, все еще хлопающему ртом, словно рыба на берегу, и с силой опускаю монтировку на изувеченную голову. Железяку я нашла в разбитой тачке в крохотном поселке на несколько миль выше по течению. Все-таки надежнее, чем палка. Вытираю оружие об его футболку и зачем-то закрываю пальцем глаз.
— Прости…
За что? Я и сама не знаю. За то, что мне повезло выжить? За то, что и альтернативное его существование оборвалось по моей вине? Не знаю. Мне просто нужно попросить прощения. Может, и не у него вовсе: за все, что я сделала и только собираюсь сделать. Нужно торопиться, но придется быть еще осторожнее. Шум мотора мог привлечь редких в этой местности зомбаков.
В прятки с живыми и догонялки с мертвыми мне приходится сыграть еще несколько раз, когда машина возвращается, а по реке проходит катер. Но мне везет… И к баптистской церкви, которую подробно описал Йен, я все-таки приползаю живой и невредимой, едва волоча ноги от усталости. Катер ровно там, где он и сказал: у берега, в зарослях тростника, прикрытый куском маскировочной сети и охапками травы. Если не знать, что он здесь есть, ни за что не догадаешься. Просто к берегу прибило топляк, кучу мусора. Кто-то, кто очень любит парня, позаботился обо всем и подготовил ему пути к отступлению. Несколько канистр с топливом, большая баклага чистой воды, кое-какая еда, горсть золотых и серебряных монет, и самое главное — оружие! Рыбацкий нож, курносый револьвер и… автомат. Когда остро пахнущий ружейной смазкой ствол знакомой тяжестью оттягивает руки, у меня прям на душе становится легче. Усталость как рукой снимает. Второе дыхание открывается. Нет, он что, правда думает, будто я сгребу все это богатство и трусливо уберусь домой, бросив его подыхать под плетями?
Только убедившись, что оружие в полном порядке, а патронов достаточно, я припадаю к горлышку баклаги и напиваюсь до отвала. Есть хочется ужасно, но на это нет времени. Нужно убраться с реки как можно быстрее. Подробная карта Мексиканского залива и компас мне в помощь. В морской навигации я ничего не смыслю, но пока надо просто плыть вниз по течению, а как только я достигну океана — повернуть на восток. Напрямую от дельты Миссисипи до Сент-Пи намного короче, но идти в открытом море я не рискну. Катер водить меня Саймон на гидростанции научил, но разве сравнить нашу речушку с океаном? Придется тащиться вдоль берега, рискуя налететь на затонувшее судно или наткнуться на недружелюбных выживших. Впрочем, от последних есть хотя бы автомат.
Может, жирная черная полоса в моей жизни наконец-то уступила место более светлой своей подруге, или это чистое везение, но покинуть реку мне удается без проблем. Погода настоящий подарок — на море полнейший штиль. Когда дельта остается позади, и вода за бортом окрашивается в густо-синий цвет, на душе становится легче. Вряд ли преследователи будут искать меня за пределами Миссисипи, тратя драгоценное топливо. Не так много я стою на самом-то деле. Забрав немного на север, до тех пор, пока линия берега не возникает на горизонте слева по борту, я направляю нос судна строго на восток и выжимаю из двигателя максимум, на который тот способен. Такими темпами к вечеру я уже буду в порту Сент-Пи. Мой план скроен наспех и полон логических дыр… но что еще мне остается?
Когда между мной и Луизианой оказывается значительный кусок Мексиканского залива, я делаю остановку, чтобы поесть и дозаправить катер. Да и разуться не мешает — ноги просто огнем горят. За все это время я лишь дважды видела другие суда, на значительном удалении от себя. Они не делали попыток меня преследовать, а я и не горю желанием знакомиться с их экипажами — живыми или мертвыми. Скинув тяжелые, пропотевшие ботинки, с наслаждением вытягиваю гудящие ноги. Мозолей набила, конечно… Стирать носки в морской воде не лучшая идея, но тратить на это пресную воду просто идиотизм. Держась за борт, по очереди полощу ступни в прохладной водичке. Потом умываю лицо, руки. Какой кайф… Щиплет немного, попадая в ссадинки на коже, но это даже хорошо — какой-никакой антисептик.
На обед у меня большая вяленая рыбина, сухофрукты и галеты из кукурузной муки. С голодухи все это кажется изысканнейшими яствами. Пока я ем, заявляется незваная гостья. Голубовато-серый плавник похож на дельфиний, но когда существо проходит совсем рядом с бортом, я замечаю характерную голову клином и серповидный хвост. Акула. Небольшая, метра полтора-два. Никогда не видела их живьем, но это хищное древнее племя всегда навевало на меня суеверный ужас. Заставить меня войти в воду там, где они обитают, было просто невозможно. Теперь же я не чувствую ничего, кроме любопытства.
— Привет, девочка, — говорю я, провожая ее взглядом. — Надеюсь, ты не собираешься попробовать мою посудину на зуб?
Не знаю, что это за вид, но некоторые бывают весьма агрессивны и могут даже в лодку запрыгивать. Впрочем, моя новая знакомая не делает попыток атаковать судно, а просто кружит рядом, то приближаясь, то отходя на значительное расстояние. Поколебавшись, я бросаю ей рыбью голову, но такое убогое угощение акуле не по вкусу.
Быстро покончив с едой, я доливаю горючего в бак и запускаю двигатель. Солнце сползает к горизонту — нужно поторапливаться… Мысли всякие лезут в голову, одна другой гаже и горше, но я гоню их прочь. Представь, что это просто морская прогулка… приятная морская прогулка, и в конце пути тебя ждут уютный дом и добрые друзья.
Выбранная мною тактика приносит свои плоды — часов через пять-шесть болтания по морю я наконец замечаю землю прямо по курсу. Это какой-то мыс, вероятно, Сидар Ки, и он стал последним пристанищем оставшихся без управления судов, которые прибило к берегу ветрами и течениями. От вида приткнувшихся как попало, полузатонувших, истрепанных яхт, траулеров и пароходов мне делается не по себе. Прям беляевский «Остров погибших кораблей»… Я сбрасываю скорость, чтобы не наткнуться на топляк, и осторожно веду катер на юг. На большой парусной яхте со сломанной мачтой по палубе слоняются зомбированные пассажиры. Привлеченные шумом двигателя, они тянут ко мне полуистлевшие руки, хрипят. «Летучий Голландец» собственной персоной, чтоб его…
Несколькими километрами южнее я встречаю патрульный катер Легиона. Это мощная военная посудина, с которой в громкоговоритель велят остановить судно и дожидаться, пока ко мне подойдут. Положив ладонь на автомат, я подчиняюсь. Экипаж катера — несколько крепких парней в военной форме, хорошо вооруженных. Их вид больно режет сердце, напоминая о Майке, о Керри, о Доминго…
— Мисс, уберите руку от оружия — мы не причиним вам вреда. Назовите себя и свой личный код, если он у вас имеется. Не припомню, чтобы встречал вас раньше, — говорит их старший, прищурив светлые глаза и слегка улыбаясь. Одинокая деваха на небольшом катере, даже вооруженная, в открытом море — легкая добыча, да?
— Келли Полонски, сэр. Гражданства не имею. Я в ваших краях гостья, — называю польскую фамилию, потому что акцентик у меня все еще не вывелся… Разливаться о том, что я беглая, не имеет смысла — на мне нет клейма. А полуправде всегда верят охотнее, чем абсолютной лжи. Легион вполне себе может иметь ориентировку на мою персону… В конце концов, я лишила Вождя не только оплаты за работу и хорошей машины, но и целой сумки какой-то наркоты. Блин, а синяк-то у меня с лица сошел или нет?!
— Откуда вы? С какой целью направляетесь в Сент-Пи? Везете какой-то груз?
Понятно, что на моем катерке не спрячешь цистерну с горючим или двадцать корзин кукурузы, но, видимо, такова процедура.
— Северная Флорида, сэр. У меня только личные вещи, личное оружие и немного припасов — можете осмотреть катер. В Сент-Питерсберг направляюсь, чтобы встретиться с Черным Джеком. У меня к нему дело, — отвечаю я, и, черт подери, имя этого парня, похоже, реально открывает здесь любую дверь пинком! Легионеры переглядываются, перекидываются парой слов вполголоса, один из них что-то записывает в блокнот, и их старший желает мне хорошего пути, любезно объяснив, сколько и в каком направлении еще проплыть, чтобы достичь залива Тампа, а также — в какой порт там зайти.
— Хорошего пути, мисс Полонски, — козыряет патрульный, и я, сама не веря, что так легко отделалась, завожу движок.
Ближе к заливу море становится более обитаемым: попадается несколько рыбацких лодок и парусных яхт. По протоке между островами носятся на скутерах подростки. У них есть горючее просто для развлечения, покататься! В голове не укладывается…
Солнце неумолимо приближается к горизонту и начинает потихоньку тонуть в море, окрашивая его золотом, когда я наконец-то добираюсь до залива Тампа. Еще один катер Легиона дежурит в горловине бухты. Вежливо поздоровавшись, я интересуюсь, как мне найти Черного Джека?
— Его яхта вон там обычно стоит, — машет рукой один из патрульных, указывая в глубь залива. — Только он еще утром с кучей парней ушел куда-то на катерах.
Досада и неожиданное облегчение мешаются в какой-то горький коктейль. Надо бы делать все быстрее… ради Йена. Но как же хорошо, что не сейчас, не сию секунду…
— А когда вернется, не знаете?
— Черный Джек мне не докладывается, — усмехается он. — Любопытно, что за дело у такой симпатичной девушки к такому ублюдку, как он?
— Личное, — вежливо растягиваю губы в улыбке. Мужчина хмыкает, но под шкуру больше не лезет.
— Зато придурок этот точно в городе… старпом его, — говорит другой, беззастенчиво разглядывая меня.
— Тьяго? — уточняю я.
— Да, чтоб его… Наверняка в баре у своей бабы околачивается или у тетки Фло. В порту спросите, там покажут, если дело прям срочное.
Последний рывок… Катер попадает в уютную бухточку между длинным узким островом и материком. В такой заводи судам шторма не страшны. А вот и порт: длинные ряды причалов, ухоженные катера и яхточки на приколе, люди… Наглые крикливые чайки, дерущиеся за какую-то снедь. Жизнь. Настоящая отлаженная жизнь, а не выживание на пределе сил. Сердце вдруг снова начинает болезненно колотиться. Прикусив губу, я швартуюсь на свободном месте, стараясь не ободрать борт о просоленные доски. Пока собираю вещи и обуваюсь, ко мне уже спешит очередной патруль. Снова спрашивают имя, личный код, цель визита. Советуют убрать автомат в сумку и не светить им в городе. Ношение оружия здесь не запрещено, но и махать стволом в публичных местах не принято. Револьвер за поясом джинсов, скрытый полой майки, и нож никакого нарекания не вызывают. Меня предупреждают о правилах поведения и ответственности за нарушение местных законов, выдают бумажку с разрешением на недельное пребывание в Сент-Пи и любезно объясняют, как добраться до заведения тетушки Фло. Если я не разучилась понимать намеки и двусмысленные смешки — то это банальный бордель. Впрочем, было бы странно, если бы старпом Джека околачивался в музее современного искусства или доме малютки для сирот зомби-апокалипсиса.
Солнце садится, и темнота мгновенно накрывает город, который тут же начинает расцветать огнями всех сортов и мастей. Где-то включаются генераторы и зажигаются лампочки и вывески, где-то — керосиновые лампы и свечи. Улицы, конечно, искусственным светом не залиты, как в прошлые времена, но его вполне достаточно, чтобы не заблудиться. Люди бродят туда-сюда, смеются, разговаривают. Машина вон от порта куда-то в центр покатила… Ухоженные газоны, цветники, аккуратные пальмочки, которые треплет легкий ветерок. До меня никому нет никакого дела. Я чувствую себя деревенщиной, впервые оказавшейся в большом городе. Как же я отвыкла от всего этого…
Заведение тетки Флориды действительно в двух шагах от порта, я даже затекшие от долгого сидения ноги размять как следует не успеваю. Яркая вывеска, солидная охрана на входе, игривый женский смех, долетающий из прикрытых жалюзи окон. Представляю, как вваливаюсь туда в своих ботинках, в грязной одежде, взъерошенная, с дикими глазами, и спрашиваю старпома Черного Джека. Да меня вон тот шкаф в пиджаке дальше порога не пустит…
Оглядевшись, нахожу тот самый бар, о котором говорил патрульный. Спрошу-ка сначала там. Над стеклянной дверью мелодично брякает колокольчик, когда я вхожу. На грубо сколоченных деревянных столах и длинной стойке теплятся свечи. Картинки на стенах, чучело здоровенной рыбы-меч. Ряды тускло поблескивающих бутылок на стеклянных полках над баром. Посетителей немного, все больше мужчины, они как по команде поворачивают головы в мою сторону. Я иду прямиком к стойке. Красивая блондинка лет двадцати пяти, с копной не то тонких дредов, не то косичек, неспешно переставляет бутылки и протирает стаканы. Еще одна девушка, похоже, официантка, принимает заказ у клиента.
— Добрый вечер, — говорю я, опустив сумку на высокий табурет. — Я в вашем городе новичок. В порту сказали, что здесь я могу найти старпома Черного Джека, мистера Тьяго Монтеро.
Девушка замирает, прекратив свою работу, окидывает меня неприязненным, оценивающим взглядом и роняет:
— Как тебя звать и зачем это тебе Ти?
Блин, это же «его баба», как легионер выразился. Ревнивая, похоже.
— Вообще-то мне нужен Черный Джек, но его нет в городе. Мне посоветовали обратиться к мистеру Монтеро. Меня зовут Блу.
— Ах, Блу-у… — тянет она, бросая полотенце на стойку. — Ну, вон там подожди.
Блондинка кивает на свободный столик в углу. Так… судя по всему, меня тут уже знают и ждут. Тем лучше. Подхватив сумку, отправляюсь за стол. Я уже проголодалась, но еда вряд ли сейчас в меня полезет… а вот от стаканчика чего-нибудь крепкого я бы не отказалась… Мои нервишки это заслужили. Любопытная официантка оказывается тут как тут.
— Вам что-нибудь принести? — спрашивает она, покусывая губу, чтобы скрыть лукавую улыбку.
— Да, пожалуй… Черного рома, если можно. Только я не разбираюсь в ваших местных деньгах. Сколько это будет стоить? — протягиваю ей на ладони монетки, которые даже толком разглядеть не успела. Доллар умер, да здравствует… что? Как они называются-то?
Выбрав одну серебряную, девушка улыбается:
— Этого хватит.
Через минуту передо мной на столе возникает стакан из толстого стекла со льдом и лимонной долькой. Я пригубляю напиток. Не самое изысканное, чертовски крепкое пойло. От свежего аромата цитруса щиплет в носу. Мать моя женщина… Бар. Ром. Лед. Лимонная долька. А на дворе точно третий год ЗА? Я бы расплакалась от счастья, окажись здесь при других обстоятельствах.
Алкоголь чертит дорожку до самого желудка, разливаясь там настойчивым теплом, притупляя чувство усталости и хронического напряжения. Я не успеваю выпить и половины, когда к заведению подлетает джип и останавливается, взвизгнув тормозами. За ним еще один. Дверь распахивается так, что врезается в стену.
— Сайуз нерюшимий рэспублик свабодних, — на крайне ломанном русском выводит то, что возникло на пороге, жадно шаря по залу взглядом. В мирные времена я бы приняла его за вокалиста какой-нибудь постхардкоровой банды: крепкий парень лет двадцати пяти — тридцати, татуированные виски, раскачанные плечи, фенечки — бирюлечки на запястьях и смуглой шее. Шрам на скуле. Выцелив мою скромную персону, уже по-тихому передислоцировавшую револьвер из-за пояса на колени, он устремляется к моему столику. Бесцеремонно отодвигает табурет, падает на него, ставит подбородок с аккуратно выбритой эспаньолкой на сцепленные пальцы.
— Приве-е-ет. Не угостите виски? — манерным голоском интересуется он, устремив на меня взгляд на удивление светлых глаз и кокетливо хлопая ресницами. Барменша усмехается, внимательно наблюдая за нами из-за стойки. М-да, Блу… а тебе показалось, что тебе снова везет?
— Свинцовой конфеткой разве что, — сухо отрезаю я. — Тьяго Монтеро, если не ошибаюсь?
— Не, вот тебе по нраву всех обламывать, да? Я такой готовился, думал, как к тебе подкатить покрасивее, речь подготовил офигенную, а ты раз — и все обломала! У тебя там че, ствол под столом? Так давай, покажи его! Похвастайся.
— Ему и тут хорошо, — огрызаюсь я, начиная заводиться. Да что за клоун, мать его?! Я-то на серьезный разговор рассчитывала!
— Подумываешь отстрелить мне яйца? — усмехается он. — Во-он там за дверью, полно моих парней. Все злые и до зубов вооруженные. И очень, очень привязаны к своему боссу. Живой отсюда все равно не выйдешь.
Он протягивает руку, берет мой бокал и отпивает из него. Краем глаза я замечаю, как немногочисленные посетители шустро покидают заведение.
— М-м-м… норм, но у меня на яхте есть и получше. Прокатимся?
— Мне нужен Черный Джек, — как можно спокойнее говорю я. — Если ты не можешь или не хочешь мне помочь — нам лучше мирно разойтись.
— Во-от как?! Ты велишь мне проваливать?! — хищные глаза дурно взблескивают. — Ты слышала, малышка? Она уже командует в твоем заведении!
— Тьяго, мне не нужны проблемы…
— А мне нужно развлечься. Валяй, нажми на этот чертов крючок! Давай, б*я, покажи, какая ты крутая! Ты ведь крутая стерва, да? Аллигатора тоже уделала?
Он подается вперед, наваливаясь на стол, жадно шаря взглядом по моему лицу. Мускулы на крепких плечах перекатываются под смуглой кожей. Мама дорогая… да он и правда того. Продолжит в том же духе — точно яйца с пола омлетом соберет.
— Да покажи ты хренов ствол! — рыкает он и стремительным рывком, как крупная кошка, раскручивается в мою сторону. Зачем? Выяснить не успеваю… ну, рефлексы срабатывают… нервы же ни к черту. На спусковой крючок не жму, конечно. Отшатываюсь, хватаю первое, что подвернулось под руку… Тяжелая каменная пепельница с маху обрушивается на дурную башку. Брык! Тьяго с грохотом слетает с табуретки. Барменша ахает. Официантка с визгом ныряет за стойку. Ого! Даже так?
— Руки за голову, сука! — рявкаю белобрысой, чтоб не вздумала за дружка своего припадочного впрягаться, и тут же автоматная очередь вгрызается в стену над моей головой под аккомпанемент разносимого ко всем чертям стекла. Гребаный вестерн! Пинком опрокидываю стол, укрываясь за ним. Так себе преграда, но лучше, чем ничего. Рассудок отключается окончательно, остаются только инстинкты и наработанные рефлексы. Беспощадная память отшвыривает меня в тот самый день на гидростанции… Крупная дрожь пробивает тело — это адреналин хлынул в кровь, от ненависти сводит челюсти. Страха нет. Я просто хочу убить их всех: Марвина, Вождя, Погонщика рабов. Этого придурка, что начинает приходить в себя.
Расстреляв барабан, тяну к себе сумку, на секунду упустив Тьяго из поля зрения. Еще и за барменшей надо следить, но та, похоже, благоразумно последовала примеру официантки. Тяжелое тело обрушивается на меня сбоку, вышибая дыхание и оружие из рук, придавливая к полу. Стальные пальцы стискивают запястья. Я рычу и извиваюсь под придавившим меня мужиком. Не дамся я больше никому, живой точно не дамся!
— СТОП, Санчес!!! Стоп, б**ть! — орет он. Наступает тишина. Только мое отчаянное сопение и тяжелое дыхание психопата. И звон колокольчика над дверью, когда в нее вламываются головорезы Ти.
— Ну вот, другое дело! — азартно и без всякой злости заявляет он, заглядывая мне в лицо. Рожа у него прямо счастливая, вся в кровище — из рассечения на голове течет ручьем. Теплые капли частят мне на лицо, на грудь.
— Сучий ты потрох! — орет барменша, тяжелый стакан пролетает в миллиметре от многостадальной башки Тьяго и врезается в стену, рассыпаясь стеклянными брызгами.
— Киса, б**ть, я и так ранен! — восклицает он, дернувшись и ослабив хватку на моих руках. Выкрутив одну, я вытягиваю нож и прижимаю острие к его боку.
— Теперь поговорим, малыш? — спрашиваю я, и нервный смех накрывает волной. — Подыхать-то пока не хочется, а?
— Хочешь орешек? — без какой-либо связи с заданным ему вопросом интересуется Тьяго. — Как хочешь. Сам съем.
Тянется, подбирает с пола арахис, вылетевший из тарелочки, стоявшей на столе, и отправляет в рот. Я вжимаю лезвие в его печень.
— Подруга, брось нож, а? У меня и так из башки кровь хлещет.
— Я тебе не подруга, долб**б!
— Это как посмотреть. Брось нож, и мы поговорим. Как ты хотела. Окей?
— А ты ветреный, да? То стреляй, то брось нож, — усмехаюсь я, нажимая сильнее. — Слезь с меня, бычара! Ты весишь целую тонну… и так же воняешь.
— Ничего я не воняю… — вдруг обижается Тьяго. — Я душ в обед принимал. Парни, выйдите!
Он скатывается с меня и лежит, раскинув руки и скосив на меня дурной глаз. Я отползаю в сторону, прижимаюсь спиной к стене, цепляю сумку с автоматом. Головорезы послушно удаляются. Да… попугали больше. Хотели бы убить — я бы уже мертвой была. Как стреляют, когда хотят прикончить, я знаю. На всю жизнь памятка на плече осталась.
— Так зачем тебе Джек? — спрашивает псих.
— Назови хоть одну причину, ублюдок, почему после такого приветствия я должна выкладывать тебе все свои дела? — огрызаюсь я. — Ты обслюнявил мой коктейль, испачкал мою одежду, кретин! Катись ты к дьяволу. Дело твое шестерочье, не знаешь и знать тебе не положено, зачем мне нужен Джек.
— Не кипятись… Малыш, дай хоть полотенце, — просит он у барменши. Кусок ткани впечатывается ему прямо в рожу.
— Пошел ты! — орет она. — Снова мой бар! Мой! Бар!
— Я все восстановлю… как и в прошлый раз.
В двери просачивается худощавый, черный от загара мужичок лет за сорок и принимается хлопотать над травмированной черепушкой босса. А я подбираю свой револьвер, перезаряжаю его и спрашиваю у разъяренной блондинки:
— Где здесь ближайший отель?
— Нужен безопасный ночлег? Расскажешь мне все и получишь его, — встревает Тьяго, которому на рассечение уже швы накладывают. У подчиненного походная аптечка, видно, всегда под рукой, знает своего хозяина как облупленного.
— Не ведись на лощеную картинку для туристов, в этом городишке опаснее, чем в твоей сраной Алабаме… Или откуда ты там? Кора, налей мне выпить, мне нужно обезболивающее… второй раз за день, между прочим!
— Иди ты на хрен! Я домой! И попробуй только сунуться ко мне! — рявкает девица.
— Меня только что, как в сраном вестерне, обстреляла толпа мужиков в цивильном баре почти в центре города. Что со мной еще может случиться? Всего хорошего, Тьяго… Лечи голову, — отрезаю я, направляясь к выходу вслед за взбешенной хозяйкой заведения. Да, с таким приятелем не заскучаешь…
— Босс, патруль! — радостно докладывает с улицы одна из шестерок.
— Патру-у-уль… Детка, выбирай. Или в кутузку — а там тоска, я проверял… или идешь со мной, — тянет насмешливый голос за моей спиной. — Да ладно тебе, не будь злюкой… Ты и так меня отделала. Санчес, ну скажи ей, чего она? Просто поговорим. Спокойно. Компенсирую и испачканную одежду, и выпивку.
Не останавливаясь, иду к двери.
— Они оружие отберут. Ты ведь любишь оружие, — добивает Тьяго.
Мать-перемать… Скотобаза карибская! И что теперь делать? Сдаться патрулю, попытаться объяснить, что не я это первая начала? Ага, у этого полудурка вон башка разбитая, а у одной из его шестерок рука прострелена — моя работа… Кому поверят-то? Кора, несмотря на злость, уж точно против своего парня свидетельствовать не станет. Поиметь проблемы с властями в городе, в котором и часа не провела — оказаться в неизведанной заднице. А мне туда никак нельзя, по крайней мере, сейчас. Когда вернется Джек — неизвестно. А с этим психом и его намерениями все более-менее ясно.
— Уболтал, чертяка языкатая, — отзываюсь я, возвращаясь и глядя сверху вниз на его улыбающуюся, славную, открытую морденку с глазами конченого психопата. — Руки только при себе держи… наобнимались уже как родные, хорош.
