Глава 26. Бог смеется, пока мы строим планы
Руки были заняты подносом, и Тьяго толкнул дверь каюты плечом. Отлично смазанные петли и не подумали заскрипеть, ходил он тихо, поэтому спящая на его кровати маленькая женщина не проснулась. Опустив ношу на столик в изголовье, рядом с полупустой бутылкой, он посмотрел на свою гостью: свернувшись клубком, подтянув колени к груди, Блу дышала ровно и глубоко. В правой ладони, разжавшейся во сне — нож. Морщинка, залегшая между изящно изогнутых бровей, разгладилась. И все равно выражение лица, как у заснувшего в слезах ребенка, а поза — защитная. Тронь, и раскрутится как пружина, ударит. Сколько же страха она натерпелась, если, даже потеряв его, не может расслабиться?
Мужчина медленно стянул с нее одеяло. Надо же, б**ть, послушалась… сняла свое замызганное шмотье и надела чистую футболку. На белой коже соблазнительно округлого бедра грязным пятном выделялся слинявший уже синячище. Четкий такой отпечаток ботинка. Тьяго поморщился. Он представлял ее иначе — выше, мускулистее. Этакая неоамазонка, не вылезавшая до ЗА из спортзалов, повернутая на отжиманиях и приседаниях с гантелями. Но она другая. С характером, конечно, но, как говорят у него на родине: бог дает злому быку короткие рога.
Ти осторожно сел рядом, разглядывая девушку. Не то, что б прям ослепительная красотка, но такую мордашку один раз увидишь — и уже не забудешь. Высокие скулы, полные губы — видно, все как мама родила, без помощи хирургов. Он вдохнул ее запах — сладкий, теплый аромат женщины, ее собственный, не забиваемый больше отдушками гигиенической косметики. Интересно, как он меняется, когда она возбуждена? Как пахнут капельки пота, когда она трахается? Как она отдается? Как стонет? На тихоню, из которой вздоха не выжмешь, не похожа.
Но, вместо того, чтобы коснуться ее, мужчина потянулся к подносу и выловил из чашки упитанную личинку древесного жука. Поднеся извивающуюся гусеницу к самому носу Блу, Тьяго дунул на длинные ресницы. Пальцы дернулись и рефлекторно сжали рукоять ножа раньше, чем она открыла глаза — зеленые, чуть раскосые, как у кошки. Мутная дымка сна еще держалась в них несколько секунд, а потом она разглядела то, что пират ей преподнес, и брезгливо наморщила носик.
— Охрененно доброе утро, детка! — он улыбнулся до ушей, наблюдая за ее реакцией.
— Фу! — увесистый шлепок отбил его руку в сторону.
— Ну вот, — обиделся Монтеро, — я ей завтрак в постель, а она… Ты в курсе, что слишком капризная? Тебе не угодишь.
— Вот ЭТО завтрак?! Может, попробуем рыбы поймать? Голодать, конечно, приходилось, но чтоб вот такое жрать… Бр-р-р. Я тебе не Бэр Гриллс.
Есть хотелось ужасно, но питаться сырыми личинками?
— И грубая, — добавил Тьяго, проигнорировав ее слова. — Это чистый белок, между прочим. Б**ть, ты плохо обращаешься со мной с первой секунды нашего знакомства! Ударила меня ни за что. Порезала. Я тебя и пальцем не тронул, между прочим. Просто познакомиться хотел. Бесконечно дерзишь. И вот снова дерешься.
Пока девушка пыталась уловить настроение психопата: всерьез он это или придуряется, Ти быстро наклонился и поцеловал ее в губы. Нежное, почти невинное касание, но Блу все равно дернулась, уперев острие ножа ему в грудь, второй рукой стирая след прикосновения, который пах фруктовым ромом и табаком.
— Скверно, — цыкнул пират и отправил личинку в рот. «Спасибо, что именно в таком порядке», — подумала девушка. Хотя, кто знает, может, он уже позавтракал? Буэ. Она села, натянув на колени подол футболки.
— Ну и ешь свою рыбу как дура, — Тьяго сунул ей в руки исходящую паром тарелку. — Апельсинки и корицу я тоже принес, как ты просила.
— Я просила? — удивилась она. — Когда?
— Ночью, во сне. Скулила, что я жмот — заставил тебя пить чистый ром без закуски.
— Ты смотрел как я сплю?
— Как мелкая мерзкая мартышка, — он скорчил свирепую рожу. — Тоже мне… принцесса.
Она вдруг рассмеялась, звонко и искренне, и охнула от запульсировавшей в висках боли — с ромом точно перебор вышел. Да и вообще… по всем фронтам перебор. Ти потянулся за бутылкой, налил немного в стакан и дал ей:
— Выпей. Полегчает.
Потом поднялся и пошел прочь из каюты. Она окликнула его на пороге:
— Тьяго!
Пират оглянулся через плечо, хмурый, насупленный.
— Что еще?
— Спасибо.
— Иди на хрен.
Она снова рассмеялась. Он усмехнулся уже за дверью. Кошка… Люлька духу, море гонора и наверняка девять жизней в запасе. Интересно, если вернуться и попробовать отнять рыбу, руки исцарапает?
— Кэп, туман! — сообщил ему вахтенный, когда он поднялся на палубу.
— Сам вижу, не слепой, — огрызнулся тот. За ночь они покрыли половину расстояния до Луизианы, забравшись далеко на запад, чтобы не столкнуться ненароком с возвращающимся в Сент-Пи Джеком. Тьяго выхватил у матроса бинокль и осмотрел надвигающуюся стену молочно-белой пелены. Шанс налететь на корабль-призрак или опустевшую нефтяную платформу в таком киселе, конечно, высок… А их теперь по заливу полно болтается. Но ночью Санчес снова поймал канал, по которому общались мексикашки, и где-то в этом квадрате идет сейчас на север жирный лакомый кусочек — танкер с топливом для луизианских плантаций. Конечно, если об этом узнает Командор, Монтеро по головке за такое не погладят… но и за то, что он собирается сделать с Аллигатором и его болотом — тоже. Хотя, если работать аккуратно и не оставлять свидетелей… Риск, в конце концов, дело благородное, а кто не рискует — тот не пьет рому, не курит отличных сигар и не трахает кошечек вроде той, что сейчас в его постели.
Вместе с туманом пришел штиль, скорость яхты упала практически до нуля, что было команде только на руку. Тьяго взял управление судном на себя, запретив подавать противотуманные сигналы, не сводя глаз с приборов и периодически связываясь с катером, который ушел вперед. Если дельце выгорит, это обеспечит команду халявным топливом на год. Да и на побегушках у Джеки, спевшегося с Легионом, осточертело. То нельзя, это нельзя… Скука, б**ть.
Едва дверь за пиратом закрылась, Блу набросилась на жареную рыбу, которая показалась ей божественно вкусной, и уплела всю чуть не с костями. Ти, конечно, псих, но псих импульсивный. Такие не подкладывают в еду яд или снотворное. К тому же, она и так спала как убитая, а он и не подумал ее тронуть. Кукурузные лепешки оказались восхитительными: с маслом и сладким фруктовым сиропом. А еще апельсины, круглые и яркие, как маленькие солнышки. Она поцарапала кожуру ногтем и вдохнула свежий аромат. А потом потянулась за лежавшей на подносе коричневой трубочкой. Правда, корица. Знакомый с детства запах свежей выпечки и уюта… Пряность пахла домом, и слезы выступили на глазах сами собой, помимо воли. Она остервенело вытерла их ладонью и швырнула корицу на поднос. Ей никогда не увидеть своего дома. Она уже смирилась с этой мыслью.
Протяжный, приглушенный расстоянием рев корабельной сирены заставил Блу побыстрее натянуть джинсы, умыться и выбраться на палубу. Все пространство вокруг было залито туманом. Очертания надстройки и мачт едва виднелись в этом молочном киселе. Паруса висели над головой, как простыни в безветренную погоду. Подумав немного, она двинулась в сторону рубки и чуть не столкнулась с Тьяго.
— А ты приносишь мне удачу, красотка! — азартно заявил он. — Скоро веселье начнется.
Сигнал повторился, на этот раз ближе, и Монтеро, хищно принюхавшись, словно пытаясь по запаху взять след танкера, вполголоса зарычал на команду, чтобы спускали шлюпку:
— Шевелитесь, чернила осьминожьи!
— Но кэп, мы ведь даже не знаем, сколько их… — возразил один из матросов. Увесистый кулак врезался ему в переносицу раньше, чем тот договорил. Блу даже удивиться не успела, когда человек рухнул к ее ногам. М-да… похоже, возражать капитану здесь разрешено только старпому. Впрочем, наверное, это правильно? На судне может быть только один хозяин.
— Зато я точно знаю, что теперь у меня на одного ссыкливого умника меньше, — спокойно закруглил беседу Ти. — Б**ть! Санчес!
— Здесь, босс, — отозвался тот от борта, с которого спускали шлюпку.
— Крюки?
— Все готово, босс.
— Ок… тогда погнали. Погнали, погнали, каракатицы кривоногие!
Весла тихо поскрипывали в уключинах, но туман хорошо глушит и искажает звуки. Ти сверился с ручным компасом, нетерпеливо вглядываясь в клубящееся впереди месиво, когда танкер подал еще один сигнал прямо по курсу, едва не у них над головами. Он плелся на самой малой скорости, опасаясь напороться на что-нибудь. Красный, с потеками ржавчины борт вынырнул из тумана в такой близости от шлюпки, что Тьяго даже слегка удивился собственной меткости.
— Крюк! — свистящим шепотом потребовал он, как хирург — инструмент у операционной сестры. Его уже знакомо потряхивало от азарта. Сейчас завертится… Кайф! Прикинув расстояние, взвесил тяжелую штуковину в руке, раскрутил и с силой швырнул вверх. Железо, обернутое тряпками, глухо стукнуло о борт, пират налег на веревку, подергал. Крюк сел крепко.
— На абордаж, девочки! — прошипел Ти и, зажав нож в зубах, начал подъем. Мускулы взбугрились на крепких плечах, выполняя привычную работу. Еще один крюк просвистел совсем рядом, и Санчес последовал за своим капитаном. Прятаться за спины матросни было не в их характере. Оказавшись на палубе, пират прислушался: голоса доносились из рубки и откуда-то с носа судна. Кивнул старпому, и тот с парой бойцов исчез между стоявшими на палубе емкостями. Тьяго жестом велел остальным немного выждать и по-кошачьи заскользил к рубке. Прокравшись вдоль борта, он замер под лесенкой, ведущей наверх, прислушиваясь к спорящим на испанском голосам.
— …ну, слышал?! Ты это слышал?
— Что?! Это Чава противотуманки проверяет!
— Вот опять — там, по правому борту.
— Так сходи, посмотри! Какой псих в таком месиве станет шляться без сигналов… Людей-то почти не осталось.
— Сволочей зато еще хватает, — огрызнулся человек, но начал спускаться: железные ступени завибрировали. Ти услышал щелчок: тот снял оружие с предохранителя. Запах, исходивший от незнакомца, он уловил раньше, чем увидел его ноги: смесь из пота, чеснока и страха. Чертовы мексикашки жрут чеснок что твои леденцы… Мужик замер у самого основания лестницы, прислушиваясь и силясь разглядеть что-то в плавающих над палубой космах тумана. Потом все-таки двинулся дальше.
— Эй, — негромко окликнул его пират, сбоку шагнув вплотную к мексиканцу. Тот резко обернулся. Секунда на распознание чужака, но легкие уже сделали рефлекторный вдох, лишая возможности немедленно крикнуть. Он вообще ничего не успел — Ти вогнал ему нож в грудь мощным, хорошо поставленным ударом.
— Ты прав, сволочей еще хватает, — усмехнулся пират. Аккуратно уложив обмякшее тело, он пробил трупу висок, забрал автомат, проверил рожок. Потом тихо, отрывисто свистнул. Рожи его головорезов вынырнули из молочной пелены, Ти сделал двоим знак следовать за ним, остальных отослал проверить надстройку и трюм и спокойно стал подниматься наверх.
В рубке было двое. Они обернулись на звук шагов.
— Чет ты быс…
— Ansiedad*!
Монтеро с порога полоснул очередью наискось. Пуля из пистолета, который успел выхватить один из мексиканцев, ушла в потолок, когда его отшвырнуло на спину к стене. Пальцы еще скреблись, пытаясь сжать рукоять, но Тьяго наступил на них рифленой подошвой ботинка.
— Ansi… — прохрипел второй, а потом захлебнулся хлынувшей из горла кровью. Ти выдернул пистолет из слабеющей руки и разрядил его им в головы. Следом стрельба и крики вспыхнули по всему танкеру.
— Выкиньте их отсюда нах*р, — велел пират своим людям и потянулся к устройству внутренней связи. — Так, эта х*рня работает? Проверка… проверка! Уважаемый экипаж и пассажиры танкера «Мария Селеста»**! В связи с внеплановыми кадровыми перестановками капитаном вашего судна назначается сеньор Тьяго Монтеро, благородный, б**ть, испанский гранд и всякое такое… то есть, я. Просьба всем выжившим подняться на палубу и сложить свое е***ое оружие! Тем, кто не будет рыпаться, обещаю сохранить жизнь и даже рабочее место. Жду вас возле рубки, котятки. Санчес, надеюсь, ты цел.
Услыхав имя мерзавца, посягнувшего на их судно, выжившие сдались быстро. Тьяго сам был удивлен, как легко ему все досталось. Танкер оказался небольшим — всего дюжина человек на борту, и топлива не так много, как он рассчитывал, но и то прибыток. Его бойцы и он сам уложили семерых, потеряв одного убитым. Еще двое были легко ранены. Оставшаяся часть экипажа танкера собралась возле рубки. Сложив оружие и подняв руки, они со страхом ожидали решения своей участи.
— Как вы понимаете, моя команда понесла потери. Предлагаю два варианта: или прямо сейчас прыгаете за борт и гребете, б**ть, в родную Мексику, или соглашаетесь работать на меня. Деньги, бабы, выпивка — за хорошую службу плачу щедро, — сообщил перепуганным мужчинам пират, прогуливаясь вдоль их поредевшей шеренги. Как он и предполагал, желающих вплавь добираться до берега не оказалось.
— Санчес, объясни сеньорам правила и запри их нах*р в трюме. Определишь потом на самую грязную работу. Глаз с них не спускать. Если что… — и Ти выразительно провел большим пальцем по горлу. — И дуй в рубку, поведешь толстячка. С катером свяжись.
Тела погибших мексиканцев уже побросали за борт, остался только убитый пират.
— Как его звали? Сэл, кажется? Да, Сэл. Тащите какую-нибудь простыню, похороним парня с честью.
Бойцы завернули труп в найденное в кают-компании пончо, обмотав его толстой цепью в качестве груза. Тьяго состряпал серьезную мину, машинально пригладил торчащие иглами волосы и произнес:
— Ты был отменным ублюдком, Сэл! Но ублюдком храбрым, никогда не прятавшимся за чужие спины. Дева Мария сжалилась над тобой, и ты не стал зомбаком и не возжаждал плоти ближних своих, а сдох сразу, получив пулю между глаз. Теперь многие мечтают о такой прекрасной кончине. Да… В общем, пусть тело твое отправляется на корм рыбам, а дух отлетит в райские кущи, где Господь приготовил для тебя много рому и сисястых телок. Аминь, — Ти истово перекрестился и уставился на подчиненных — мол, какова речь?
— Босс, это было прекрасно, — всхлипнул один, самый эмоциональный, и вытер повлажневшие глаза. Все дружно зашептали молитвы, кто какие знал, и закрестились.
— Знаю, б*я, — самодовольно отозвался Монтеро. — Когда ты откинешься, я еще не то скажу. Ну, че встали, кидайте его нах*р за борт, или до вечера на него любоваться будем?! Mierda***… каракатицы сонные.
— Детка, я покормил твою акулу! — радостно возвестил Тьяго, вернувшись на яхту.
— Человечиной? — мрачно поинтересовалась девушка. Туман приглушает звуки, но не настолько. Да и бурые брызги на одежде и лице пирата не оставляли сомнений.
— Она не капризная, в отличие от тебя. Жрет, что дают, — парировал он и сгреб Блу в охапку. — Ты впрямь приносишь удачу! Танкер мой!
— Я рада, — тоном, противоположным значению слов, ответила она. — Поставь меня на место.
— Б*я, чего ты такая, а? Я ради тебя из шкуры лезу… — обиделся он. — Сейчас ты еще больше разозлишься: я собираюсь проводить танкер домой, от греха подальше. Не один я в этих водах такой зубастый.
— Ты обещал спасти Йена! — она уперлась ладонями в широкую грудь, пытаясь выкрутиться из крепких объятий, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Как она могла поверить такому как он?! От пирата пахло кровью и порохом, опасностью и смертью. Он только что захватил судно, вероятно, перебив весь экипаж. Обыкновенный бандит… только морской.
— Обещал — спасу. Да мы быстро, на движке пойдем. Не грохнут твоего благородного рыцаря. И так рабыню потеряли. Ну, выдерут покрепче, делов-то.
Ти смотрел на нее снизу вверх, наслаждаясь тем, как она сердится, пытаясь вырваться.
— Если он умрет! Из-за тебя! — прорычала Блу, извиваясь ужом.
— ...то я тут ни при чем и все равно получу обещанное, — со смехом закончил пират.
— Ублюдок! Я тебе яйца отрежу, — пообещала она с такой холодной яростью, что Тьяго почувствовал — не треплется. Отрежет. Он отпустил девушку, и та отскочила как ошпаренная, сверля его злым, острым зеленым взглядом. Еще б уши прижала и зашипела.
— Остынь, б*я, и включи голову: у меня половина экипажа на танкере! Х*ром я тебе с ниггерами воевать буду?! Проводим посудину, возьму еще парней и сделаю все как обещал. Тьяго Монтеро слов на ветер не бросает. Кстати, чуешь — ветерком потянуло?
Туман и правда редел, его плети стали жиже и прозрачнее, кое-где среди них пробивались снопы солнечного света. Блу ничего не ответила — просто развернулась и ушла вниз. Пусть бесится… никуда не денется. Ти отправился в рубку. Танкер вскоре подал сигнал, и яхта отозвалась на него своей рындой. Пират завел двигатель, а потом вызвал к себе корабельного кока.
Тьяго не заходил к ней весь день, только юнга забегал пару раз, что-то взять, и Блу постепенно успокоилась, заняв себя чтением: книг в капитанской каюте было на удивление много. И хороших книг. По сути, Монтеро прав, со своей колокольни… кто она такая, чтобы качать права и топать ножками? Подвернулся шанс что-то урвать — и Ти его использовал. На то он и пират. В конце концов, ее оружие все еще при ней, и она в уютной каюте, а не в сыром трюме. Да и не откажется этот парень от удовольствия лишний раз пострелять.
Поэтому, когда дверь, наконец, отворилась, и на пороге возник хозяин яхты, девушка испытала лишь глубокое удивление: на ладной фигуре пирата красовался смокинг с бабочкой и белоснежной рубашкой. Идеально отглаженные брюки и сверкающие туфли завершали образ, а непослушные волосы были тщательно причесаны. Блу даже не нашлась, что сказать, слишком это было неожиданно. Думала, после нагого дефиле он ее уже ничем не удивит. Удивил.
Насладившись произведенным эффектом, мужчина протянул ей руку и произнес церемонно:
— Донья Блу, не откажите в любезности, отужинайте со мной. Por favor****.
— Боюсь, мой наряд не соответствует случаю, — ответила она. Ишь ты, госпожа Блу... Ну-ну.
— Ваша красота — лучший наряд, — парировал Тьяго. Поколебавшись, девушка вложила руку в его широкую ладонь.
Обстановка уютной кают-компании удивила ее еще больше: длинный стол был накрыт белоснежной скатертью и уставлен всевозможными яствами и зажженными свечами. Звучала негромкая приятная музыка. Тьяго проводил спутницу, помог сесть.
— Вина? — спросил он, продемонстрировав бутылку с надписью на испанском. — Аргентинское. Говорят, довольно недурное.
— Немного, — ответила Блу. Поступок Ти смутил ее: все это походило на романтический ужин, которого у нее не случалось… давным-давно. Майк не слишком романтичен, да и не до всей этой чепухи им было… И кто этот ужин ей устраивает? Да еще после того, как она обозвала его ублюдком и наобещала всяческого членовредительства? В голове не укладывается.
— Что празднуем? Удачную охоту? — спросила она, пригубив вино, которое оказалось великолепным. Монтеро сел напротив и теперь покачивал рубиновую жидкость в бокале, разглядывая ее на свет.
— И это можно, — легко согласился он. — Все еще злишься? Думаешь, куда эта психованная сволочь тебя везет и как оттуда дернуть при удобном случае?
— Не думала, что такая предсказуемая, — невесело усмехнулась Блу. — Я становлюсь скучной.
— Так удиви меня… Платьев я на судне не держу. Как и других женщин — ты исключение. А твоя одежда и правда не соответствует обстановке.
Девушка рассмеялась. Ах, ты… а ведь она чуть не расчувствовалась. Но парень в своем репертуаре. Молодец какой.
— Знаешь… а черт с ним. Я своего тела не стесняюсь, — заявила она. Все равно это случится… рано или поздно. И не только это. Так почему не сейчас? Злое какое-то веселье поднялось вдруг в груди, все то, что делало из нее рок-звезду, и делает сейчас... только что? КТО она теперь? Резко поднявшись, русская стянула майку через голову и бросила на пол. На плече пониже ключицы Тьяго заметил старую отметину от пулевого ранения. На ребрах еще желтели синяки от побоев. Внизу живота на коже пышно цвел какой-то цветок, прикрывая шрам от старой операции. Скинув ботинки, Блу сняла джинсы, сложив оружие рядом с тарелкой. Потом, не сводя с пирата взгляда, спустила с плеч тонкие лямки бюстгальтера, обнажая красивую грудь. Он внимательно наблюдал за происходящим, откинувшись на спинку кресла. В янтарных глазах хищно отражались огоньки свечей. Она сняла трусики, потом развела руки и медленно повернулась кругом, демонстрируя себя. От шеи и до самых ягодиц красовалась еще одна тату: кожа словно лопнула, разойдясь, обнажив космос с раскручивающейся галактикой из множества голубоватых звезд. Английские булавки стягивали прореху в самых узких местах. Рисунок был настоящим произведением искусства.
— Ну как? — спросила она, возвращаясь на свое место. — Нравится? Игра стоит свеч?
— Тебе так лучше, — ответил Ти. И колючий взгляд, и вызов, с которым она это сделала, и ее тело — ему все нравилось. Не рисовалась и не играла. Бросала вызов. А ему это по вкусу.
— Любишь револьверы? — вдруг спросил он и, не дожидаясь ответа, потянулся и положил перед девушкой маленький курносый «бульдог» с перламутровой рукоятью, украшенный изумительной гравировкой с голубой эмалью. Такой изящной вещички для убийства себе подобных она еще не видела.
— Это тебе.
— Красиво, — сдержанно ответила она, взяв его в руки. Сеньор Монтеро удивлял ее все больше. Для чего это все? Ужин? Подарок? Он что, хочет ей понравиться? Зачем?
— Попробуй креветок, — посоветовал пират, — и салат с осьминогом, — а сам принялся разделывать крупного лангуста. Уговаривать Блу поесть нужды не было, тем более что предлагали не червяков и даже не простую рыбу. Все было очень вкусным — кок отлично знал свое дело. Тьяго положил ей на тарелку мясо лангуста и подлил еще вина. Как ни странно, нагота не мешала ей и не смущала, мужчина вел себя так, словно перед ним сидела дама из высшего общества в прекрасном вечернем платье. Ничего похотливо-сального в его взгляде не было. Интересно, кто же он такой? Откуда? Смесь хороших манер и странных выходок, преображение из злобного ублюдка в более-менее нормального парня и вот — на тебе, в джентльмена — сбивали ее с толку.
— Доиграем? — спросила она, взяв револьвер. — Я задала вопрос.
— Да, точно! На чем мы остановились? — в янтарных глазах снова заблестел азарт.
— За что тебя упекли в психушку? — спросила Блу, отправив в рот креветку. Вку-у-усно… Проверила барабан, оставила один патрон, прокрутила. Дурной азарт психопата чертовски заразен… Чертовски. А, может, он тупо подмешивает ей в питье кокаин? Ха…
— Грубый вопрос, — хмыкнул Ти, мрачнея. — Мой отчим был человеком строгим. Занимал высокое положение в обществе — бизнес-шмизнес и все такое. Мне было лет пять, когда он появился. Увез нас в Америку. Нет, если ты ждешь всяких соплей о жутком детстве, избиениях, домогательствах в душе, обоссаной от страха кроватке — ни хрена такого не было. Мать мою он любил и ко мне нормально относился. Просто в один прекрасный день дурачок Ти подсел на наркоту. Ну, так бывает, когда у тебя вдоволь денег и при этом хронически скучно. И пошло-поехало… знаешь, ты всегда думаешь, что сможешь остановиться. Что этот вот раз — самый последний. Ха… Это ни хрена не так. Да… И вот, дурачок Ти срывается по этому делу и забивает дилера вазой. Насмерть. Это говно, между прочим, толкало наркоту школьникам. Но кому это интересно, верно? Копы… Сопротивление при аресте. Рыдающая маман. Бледный, как унитаз, папаша. Подпиши, Ти… и мы тебе поможем. Вот эту бумажку подпиши, вот это скажи. Мы спасем тебя от тюрьмы. Базара нет — от тюрьмы спасли. И упекли в психушку в одной из этих богом забытых е***ых дыр! С глаз подальше. Чтобы партнеры по бизнесу не разнюхали, не отвернулись. Ти уехал учиться в Испанию, ага… Шесть лет. Шесть долгих лет, б**ть. Пока меня там пеленали и обкалывали, мать умерла.
Он замолчал, тяжело дыша. Блу опустила взгляд, разглядывая узоры на оружии. Шесть лет в дурдоме, среди настоящих сумасшедших… Шесть лучших лет молодости. Сам, конечно, виноват… И все же… Непрошеная, непозволительная жалость шевельнулась вдруг в душе.
— Веришь? — хрипло спросил он.
— Верю.
— Из нас двоих я, выходит, более честный?
— Выходит, так, — согласилась она. — Кстати, я думала, ты латиноамериканец.
— Вот еще! — фыркнул Тьяго. — По-твоему я похож на какого-нибудь паршивого чиканос?!
— Что такое чиканос? — уточнила она, улыбнувшись. — У-у-у, мы еще и немножечко фашисты… По ком там звонил колокол*****?
— Мексикашка.
— Извини. Не хотела обидеть, — иронично хмыкнула русская. — Твоя очередь спрашивать.
— К черту. Мне эта игра надоела. Просто расскажи о себе. Как тебя в Америку занесло? Чем занималась… до всего этого? Кто помог тебе выжить? Или, может, ты помогла кому-то? Сейчас же помогаешь.
Много Блу рассказать не успела. Да и откровенничать с Ти не слишком тянуло, непредсказуемость его реакций не позволяла расслабиться, слишком быстро он переключался между своими «режимами». Первый свирепый порыв ветра налетел внезапно, провалив палубу под ногами. Посуда жалобно зазвенела, подпрыгнув. От неожиданности девушка схватилась за край стола.
— Начало-о-ось! — азартно протянул пират, и тут же раздался топот ног по лестнице.
— Кэп, шторм надвигается! — доложил матрос, постучав.
— Иду, б*я! — гаркнул испанец, сдергивая бабочку и сдирая рубашку и смокинг. — Детка, иди в каюту, залезай в кроватку и держись крепче, скоро такие горки начнутся — йу-хууу!
Он быстро коснулся пальцами ее щеки и вылетел вон, весь как пружина — сильный, стремительный. Девушка спокойно допила вино и отправилась вслед за ним на палубу как была, нагишом. Крепкий ветер швырнул в нее тучу соленых брызг, приятно холодя обнаженное тело. Темное небо стало иссиня-черным — его сплошь затянуло низкими, тяжелыми тучами. Свинцовые, с пенными барашками, волны на глазах набирали высоту, атакуя судно, которое вмиг превратилось в хрупкую скорлупку. Первобытный, животный восторг охватил ее. Никогда она не была так близко к такой стихии.
— Трави паруса! — рычал Тьяго. — На движке идем! Ах-хах, попробуй, достань меня!
Он вскинул руку вверх, показав средний палец темному небу. В ответ молния распорола его сверху до низу под страшный громовой раскат. Матросня, увидав женщину капитана голой, зависла на реях с раскрытыми ртами. Пират обернулся: — Да! Вот это моя девочка! — и снова напустился на подчиненных: — Х*ли вылупились, чернила осьминожьи?! Яйца акулам скормлю! За работу, вы***дки!
Схватив Блу за руку, он утащил ее в рубку, кинул ей штормовку, велел держаться за что придется и отпихнул вахтенного от штурвала. А дальше началось такое… что и самые крутые американские горки показались бы развлечением для робких монашек. Судно то проваливалось в бесконечную пропасть, и перед носом росла и росла стена воды, которая, казалось, накроет и сметет яхту как щепку, то начинало взбираться по ней наверх, оказываясь на головокружительной высоте среди кипящей пены и воющего ветра. Потом все повторялось. Тьяго напрягал все силы, чтобы удержать корабль на курсе. Санчес регулярно выходил на связь — у более тяжелого, устойчивого судна дела шли получше.
— Х**ня, берег близко… зарулим в бухту и отправимся лакать ром! — пообещал он Блу, перекрикивая рев бури. Она вцепилась в какой-то поручень, расставив ноги пошире, и с восторгом смотрела, как испанец борется со стихией. Он был похож на языческого бога: смуглый, мокрый, со вздувшимися мускулами на руках, с раздутыми от яростного азарта ноздрями. Желудок у нее плясал адову джигу, голова кружилась, но она давно разучилась транжирить бесценные продукты. И тут движок выдал какой-то надсадный воющий звук и захлебнулся. Тьяго грязно выругался и заорал по радиосвязи на машиниста. Судно начало разворачивать боком, подставляя его жуткой бортовой качке.
— Держи-и-ись!!! — отчаянный крик — последнее, что услышала Блу. А потом океан обрушился на яхту, вырвав поручень из рук и вышвырнув прочь из рубки вместе с выдавленными стеклами. Как судно крутануло и со страшным скрежетом посадило на мель, она уже не видела. Тьяго приложило о переборку так, что пират на секунду потерял сознание. Очнувшись и судорожно глотнув воздуха, мужчина попытался подняться. Блу! Где она?! Он бросился на палубу и увидел, как в месиве за накренившимся бортом мелькнуло желтое пятно — дождевик. Не раздумывая, прыгнул, в несколько гребков догнал его и с досадой отшвырнул прочь — тот был пуст. Набрав в легкие побольше воздуха, нырнул, оглядываясь. Ничего. Еще раз. Ничего! Лишь на третий он заметил нагое женское тело, которое отбойным течением утягивало прочь от такого близкого берега. Изо всех сил бросился за ней, дотянулся, обхватил… На поверхность вынырнул, когда легкие уже разрывало от нехватки кислорода.
— Нет! Б**ть, не смей! Только я могу разрешить сдохнуть!
И поплыл к берегу, стараясь держать ее голову над водой.
*Тревога (исп.).
**Судно 19 века, с которого загадочным образом исчез весь экипаж.
***Дерьмо (исп.).
****Пожалуйста (исп.).
*****«По ком звонит колокол» — роман Э.Хемингуэя о гражданской войне в Испании в период перед Второй Мировой войной.
