Глава 33. Блу. Домой
Небольшое судно Бена пропахло рыбой и водорослями все, сверху донизу, от рубки до крохотной кают-компании, где я коротаю время, пока мы не покинули воды, контролируемые Легионом. Мы уже несколько часов в море, вышли еще затемно. Бен — рыбак, и кормит Сент-Пи всем, что попадается в его сети и ловушки: макрелью, лангустами, креветками. Его тут, кажется, каждая собака знает. Похоже, он хороший человек. А, может, некоторое его сходство с Керри производит такое впечатление? Йен его обожает. Прям в рот заглядывает, старается соответствовать… Без отца рос, что ли? А Йен точно хороший парень. Даже слишком. Хоть и шалопай местами.
Не успеваю подумать о нем, как загорелая мурзилка возникает в дверном проеме, улыбаясь до ушей:
— Принцесса, можешь выходить, здесь патрульные уже не шляются!
— Ты опять?
— В последний раз, честное слово, — клянется он. Улыбка гаснет. Ну да, скоро расставаться. Вот же блин… Нашел, кем увлечься. И время подходящее выбрал, и объект удачный. Дальше некуда… Хотя, чего я на него фыркаю? Сердцу разве прикажешь? Сама много в этой жизни наприказывала? Если б не он… сидела б в вонючем болоте, рис сажала или развлекала бы Черного Джеки.
Чем ближе к дому — тем тревожнее на душе. Новой подругой Майк за пару недель вряд ли обзавелся… А вот похоронить меня мысленно уже мог. Если его самого не… Нет, к черту! Не смей об этом думать! Не смей. Майк жив. Все живы. Скоро, совсем скоро ты их увидишь и обнимешь.
— Я Бена подменю… Побудешь со мной в рубке? — спрашивает Йен.
— С удовольствием, — поспешно хватаюсь я за возможность сгладить ситуацию. — Если покажешь, как, могу и порулить.
— Покажу, конечно, — радуется он. Мужчины как дети… попроси его чему-нибудь тебя научить, и он раздуется от гордости точно индюк. Йен не исключение, и как только капитан уступает ему штурвал, принимается демонстрировать мне свое искусство вождения. Честно говоря, после безумных водных горок с Тьяго меня уже ничем не напугать, да и море сегодня почти шелковое. И водит луизианец хорошо.
Бен с едва заметной улыбкой, прячущейся больше в морщинках у глаз, чем на губах, наблюдает за нами пару минут, просит предупредить его, как подойдем к устью реки Ацилла, и уходит вниз.
— Попробуешь? — спрашивает Йен, чуть отодвигаясь в сторону. Я встаю к штурвалу, сжимаю отполированную тысячами прикосновений теплую поверхность, ощущая вибрацию и урчание движка. Бесхозными остались столько судов, но Бен по-прежнему верен своей старушке «Пэтти», на которой рыбачил задолго до Конца Света. Это мне, конечно, Йен сообщил.
— Вот, смотри, прин… Блу, это компас… ну, сама, наверное, догадалась. А это указатель положения руля. А вот это — датчик топлива… Тут просто все, когда разберешься и запомнишь.
— Боюсь, ты переоцениваешь мои интеллектуальные способности, — усмехаюсь я. — Баранку крутить — вот все, на что я способна. Я до ЗА толком и машину-то водить не умела.
— Серьезно?
— Ага. Да я и сейчас не ас, просто правила соблюдать больше не надо. Майки все время надо мной подтрунивает. Он-то механик-водитель.
— Твой друг? — нарочито равнодушно интересуется Йен.
— Бойфренд, — честно отвечаю я. — А у тебя подружка есть?
— Море, — мрачно отвечает он, — но все так… ничего серьезного.
Показывая мне приборы и объясняя их назначение, парень словно ненароком касается то моей руки, то плеча. И как-то это робко все… совсем не похоже на его поведение на плантации или во время побега. Кто же ты такой и что там на самом деле делал?
— А Рика? Она хорошенькая.
— Маленькая заноза в заднице, — фыркает Йен, картинно закатывая глаза. Смеемся. Характер у девчушки и впрямь не сахар. Я даже рада, что она с нами не поехала. Зато Дакс бдит на палубе в обнимку с автоматом, распугивая своим фейсом чаек.
— Слушай, а Руби с кем ушла? За ней присмотрят? — вдруг вспоминаю я. Так замоталась той ночью, что совсем забыла про свою маленькую соседку по бараку. Йен отводит взгляд и сердце у меня нехорошо сжимается.
— Иисус за ней теперь присматривает… надеюсь, — сквозь зубы говорит он.
— Что случилось?!
— Бригадир ее изнасиловал… в ночь после твоего побега. Повесилась она.
Я стискиваю штурвал от бессильной, запоздалой ярости и чувства вины. Ну как же так… Ну как же так! Почему ты не дождалась меня? Руби… испуганная, заплаканная… почти ребенок… Не слишком симпатичная, чтобы заинтересовать бандершу из местного борделя, но приглянувшаяся выслужившемуся негодяю… Мой побег вызверил надсмотрщиков и их прихлебал… И она не смогла пережить то, что с ней сделали. А ты вот теперь живи и с этим, Блу. Живи.
— Я дурак. Прости. Надо было соврать…
Йен накрывает мою руку своей:
— Это моя вина. Я ее не спас.
— Кто ты, Йен? Какого ты там делал?! — с напором спрашиваю я. — Что значит весь этот вчерашний разговор?
— Я не могу сказать, не имею права, — мягко, но безапелляционно отвечает парень, забирая у меня штурвал. Я отхожу, утыкаюсь лбом в прогретое солнцем боковое стекло рубки. Мир меркнет. И море больше не голубое, и небо — раздражающее мертвое пространство. Нет там никакого Джей Си. И даже инопланетян нет. Мы одни в огромной, равнодушной вселенной. Один на один со всем, что с нами случилось.
Несмотря на тихоходность рыболовецкого суденышка, устья реки мы достигаем еще засветло. Бен сам становится к штурвалу, чтобы вести бот по сложному фарватеру, а мы с парнями занимаем наблюдательные позиции с оружием в руках. Капитан сказал, что немного выше по течению есть небольшой поселок, в котором можно раздобыть машину. Места здесь глухие, речушка неширокая — до Миссисипи ей далеко, и песчаные отмели устья вскоре сменяются стеной поросших мхом деревьев, вплотную подступивших к воде. В их кронах гомонят и перепархивают птицы, потревоженные нашим появлением. Красота… как в каком-нибудь фильме National Geographic.
— Здесь рабов тоже держат? — отчего-то шепотом спрашиваю я Йена, когда наш кораблик пристает к зеленому от водорослей причалу.
— Нет. Рыбаки тут… такие же как мы.
Местные встречают нас «приветливо», вполне в духе нового мира — стволами в рожу, но Бен быстро находит с ними общий язык. Кажется, они знакомы со здешним главой, дочерна загорелым морщинистым мужиком, жилистым, как морская щука.
— Машин на ходу у самих раз-два и обчелся, — хмуро реагирует он на просьбу продать тачку. — Дать могу только в аренду, с возвратом.
— Идет, — поспешно соглашается Йен. — Я отвезу девушку и вернусь.
Его друзьям эта затея явно не нравится, но парень не собирается спорить. Когда надо, этот ласковый шалопай не говорит, а рубит. И мне нравится и эта сталь в характере, появляющаяся к месту, и то, что не надо прощаться с ним прямо сейчас и навсегда. На самом деле, мне этого не хочется. Но идея тащиться в качестве моего провожатого в глубь материка, нашпигованного опасностями всех сортов на выбор, мне тоже не по вкусу. Возвращаться одному и вовсе смертельно опасно.
— Не надо машины. Спасибо, что довезли. Вы и так кучу времени и топлива на меня потратили. Даже не знаю, как благодарить… — говорю я.
— Две сотни миль пешком? Среди зомбаков, бандитов и охотников за людьми? Серьезно? — строго спрашивает Йен.
— Не маленькая, доберусь.
— Хватит. Я тебя провожу и вернусь.
— Я с вами, — мрачно присоединяется Злой. — Сколько хочешь за тачку? Только нормальную, чтоб этот рыдван не сдох посреди Алабамы и не пришлось рыться в его кишках в окружении дохлой группы поддержки.
Деньги Легиона мало интересуют этих отшельников, и при виде того количества продуктов, что перекочевывает с борта «Пэтти» на причал в качестве оплаты, мне становится тихо-дурно.
— Ты это специально?! — шиплю я, ущипнув Йена за руку. — Мне придется стать вашей рабыней, чтобы за это расплатиться!
— Рабыни мне не нужны. Бену с Даксом тем более, — усмехается парень. — А вот от поцелуя и нежных объятий я бы не отказался. А если еще и под маечку позволят забраться…
Он корчит знакомую нахально-мечтательную рожицу, и я смеюсь. Это Йен, да… Узнаю самопровозглашенного отца моих будущих детей. Встав на цыпочки, обнимаю изящную шею руками и прижимаюсь губами к его припухлым, обветренным губам. Он этого, конечно, не ожидает и не успевает среагировать. Я выскальзываю из готовых сомкнуться рук, отступая на шаг.
— Так нечестно… я был не готов, — надувается он. Дакс свирепо подгоняет нас обоих.
— Жду вас двое суток. Дольше не могу, — говорит им Бен. — Не уложитесь — будете добираться до дома сами.
— Да не проблема, впервой что ли… — ворчит татуированный. — Возвращайся в Сент-Пи, сами доберемся.
— Поговори мне, — беззлобно, но неожиданно строго отрезает капитан «Пэтти», и Злой умолкает. Потом Бен поворачивается ко мне, протягивает мозолистую, грубую ладонь честного трудяги:
— Рад нашему знакомству, Блу. Если надумаете семьей перебраться во Фло, устроим в лучшем виде, работенку подыщем. С голоду не пропадете.
— Спасибо, Бен… За все спасибо.
— Парней верни живыми и здоровыми. Это будет лучшей благодарностью.
— Постараюсь, — обещаю я. А Злой уже ворчит над предоставленным нам транспортным средством, пиная колеса и призывая всех аллигаторов округи в свидетели, что это ржавое корыто не проедет и двадцати миль. Машина как машина… не моя игрушечка, конечно, но и не развалюха. Точнее, была игрушечка… Стало решето.
— Хорош, нормальный джип, — успокаивает его Йен, забираясь за руль и заводя движок. Звук ровный, значит, мотор в порядке… Так Майк говорит. Неужели я скоро увижу его? Обниму… Вдохну знакомый запах… Как же я соскучилась!
Йен откидывается на спинку кресла и я вижу легкую гримаску боли на его лице. Спина…
— Дуй назад, я поведу.
— Вот еще. Сама говорила, что водишь как попало, — парирует он.
— Ты и так целую вахту на «Пэтти» отстоял! — наседаю я.
— Спрячьте зубки и когти, голуби… Поведет Дакс, — разрешает наш спор третий участник похода. — А то я чуть не сдох от безделья. Даже пострелять не довелось.
— Постреляешь еще, — усмехается Йен, перебираясь на заднее сиденье.
Мы закидываем в багажник емкости с горючкой и сумку с припасами и покидаем маленький рыбацкий поселок, отгороженный от шоссе самодельным КПП. Первые хрипуны начинают попадаться только возле самого 98-го шоссе. Глухомань национального парка им, видно, не по вкусу. Зато вальяжно переходящий дорогу медведь заставляет меня запрыгать на сиденье как маленькую. Зверь, скорее всего, совсем молодой, непуганый, удивленно таращится на машину и припускает, сверкая круглыми пятками, только когда Дакс ему сигналит.
— Ух ты! А я и не знала, что они тут водятся, — восхищенно комментирую я неожиданную встречу. Увидеть вот так редкое животное, а не полугнилой труп, настоящая удача. Хрипуны ведь и в лесах все доверчивое или тихоходное сожрали.
— Во Фло даже пумы водятся и рыжие волки. Редко, правда, попадаются, — сообщает Йен.
— Одна гнилота теперь кругом… — ворчит Дакс, озвучивая мои мысли.
— У меня свой волк есть, — говорю я. Радость пополам с тревогой распирает грудь. Скоро, скоро, скоро…
— Ври больше! — фыркает Дакс. — Хась какой-нибудь, небось. И то надувной.
— Сам ты хась. Вот увидишь, настоящий канадец: черный, огромный — башка чуть поменьше, чем у того медведя, — обижаюсь я. Йен улыбается, откинув голову на подголовник. В обществе этих двоих мне почему-то спокойно и уютно, словно мы знакомы лет сто. Довольно странно, если учесть, что еще вчера мы с Даксом друг другу в нос пушками тыкали. А луизианца я в сумме знаю около недели.
— Как спина? Если больно сидеть — ты ложись лучше, — говорю я ему. Йен с удовольствием принимает предложение, пристроив голову мне на колени. Я без церемоний задираю футболку на исполосованной спине и наношу свежий слой мази. Заживает хорошо, быстро… Скоро только шрамы останутся. Хотя с нынешней нашей регенерацией и их может не быть. Клеймо вон так выглядит, словно ему месяц уже.
— Почеши за ушком, — нахально требует Йен. Вместо ответа легонько щелкаю его по круглому носу. Парень оглушительно чихает.
— Хорошо, что я благоразумно снял серьгу, — бурчит он, — садисты одни кругом…
— Ой, все, — смеюсь я. Мы выезжаем на 98-е шоссе, оставив самые отдаленные посты Легиона за спиной. Теперь на север… домой. Домой. Ох, как же руки чешутся встретить хоть одну телегу, которую тащат мертвецы… Без всякой жалости перевалю ублюдков.
То ли запас моих несчастий исчерпался до самого донышка, то ли спутники мои парни везучие, только до Дотана мы добираемся практически без приключений. Заторы на дорогах и небольшие стада зомбаков, которые пришлось объезжать, не в счет. Ехали всю ночь, меняясь каждые пару часов, не встретив ни единой живой души. А от Дотана до дома рукой подать… Сердце колотится как сумасшедшее, когда джип сворачивает наконец на до боли знакомую грунтовку вдоль неширокой речушки, тесно окруженную лесом. Еще чуть-чуть… сейчас будет поворот, и я увижу наш самопальный ров, и забор, и с наблюдательного пункта Керри или Лори заметят нашу машину. А может, это будет святой отец или поправляющийся Майк? Он уж точно не любитель валяться в постели с градусником под мышкой. И Каро рванет через ограду и уткнется в ладонь своим мокрым кирзовым носом, чтобы спеть мне приветственную песню и сплясать свой ритуальный волчий танец радости.
Мы выезжаем из-за поворота и сердце, обмерев, проваливается куда-то в желудок. Пепелище. Черные обугленные развалины, опущенный мост, обгоревшие остовы тачек. Замершая турбина. Повисшая в воздухе неестественная звенящая тишина, которую нарушают лишь мерный звук падающей воды да приглушенное шарканье мертвых ног: по перекалеченному двору равнодушно ковыляют зомбаки.
Нет. Нет-нет-нет!
Я вылетаю из машины, едва Дакс притормаживает. Бегу между застывшим на дороге бандитским транспортом.
— Блу! Осторожно!
— Не стрелять! — рычит Дакс. — Еще больше их привлечем!
— Не выйдет! Их до хрена!
Йен нагоняет меня. Молчком врубает зазубренное лезвие рыболовецкого ножа в глазницу припустившего к нам мертвеца. Я с ужасом всматриваюсь в лицо, боясь узнать его… Нет. Чужак. Некоторые зомбаки, похоже, после уже на пепелище пришли, другие же — обгорели дочерна. Не понимаю, как вообще передвигаются… Настолько обезображены, что я просто никого не могу узнать, и это страшно, так страшно…
На мосту ждет еще один кошмарный сюрприз. Распростертое на нем тельце распято на грубых досках. Маленькие ручки пригвождены парой отверток, вогнанных в дерево чуть не по рукоять. Золотистые волосы, перепачканные кровью и грязью, так похожи на локоны Элис… Похолодев до кончиков пальцев, перестав дышать, я убираю их с лица. Лица нет. Вместо него жуткое кровавое месиво из вздувшейся плоти и крошева костей и зубов. У меня сводит горло, я даже выдохнуть не могу. Просто истерично дергаю отвертки, чтобы освободить руки. И я не знаю, Элис это или нет? Разложение зашло слишком далеко. Над головой сухо хлопают выстрелы.
— Блу! — снова вскрикивает Йен. Один из хрипунов хватает меня за плечо, но пуля разносит ему полголовы, и он валится в ров, обдав меня тучей брызг.
Я переползаю от одного покойника к другому, оглядываю каждого, пытаясь опознать своих близких. Безрезультатно. Потом бросаюсь к груде развалин. Был ли кто-то внутри, когда крыша обрушилась вместе с верхним этажом? Теперь это просто здоровенная куча кирпича и обугленных балок… Горечь пожарища пополам с трупной вонью лезет в глотку, мешая дышать. Навес тоже сгорел, рухнув и похоронив под собой останки нескольких наших машин. Я пытаюсь разглядеть, на месте ли броневик? Хотя что это даст? На нем могли уехать как мои, так и те, кто все это натворил…
Дальше, за внутренним двориком, который ведет к мосткам, огород. Был. А теперь кладбище. Оскверненное. Четыре могилы — три больших, одна совсем маленькая… Ни крестов, ни табличек, только пара обломков. Земля вся истоптана, и чьим-то рифленым каблуком безжалостно вдавлены в нее поблекшие увядшие цветы. В самой маленькой, должно быть, Ник… Еще две — Чак и Доминго. А в четвертой? КТО в четвертой могиле? Майк? Сара? Что стряслось после того, как мы отбили нападение, и я уехала за врачом? Они только успели похоронить погибших и их снова атаковали?
Опустившись на колени возле могилы мальчика, я веду дрожащими пальцами по влажной после прошедшего дождя земле. Это катастрофа. Мой с таким трудом выстроенный мир только что окончательно рухнул, как наш дом, раздавливая меня своими обломками. Перед глазами на миг встает бледное, измученное лицо Майка, неподвижно застывшего на столе среди руин некогда уютной столовой, и неумолимо пропитывающаяся кровью, наскоро наложенная повязка. Врач был его единственным шансом. Лорита, по ее словам, отродясь не держала в руках скальпеля, да и вообще после окончания курсов медсестер ни дня не работала по специальности. А больше медиков после исчезновения Саймона у нас в лагере не было…
Пальцы задевают что-то гладкое. Машинально поддеваю и тяну за край втоптанный в землю листок. Грязь и вода не смогли полностью уничтожить рисунок, сделанный нетвердой детской рукой. Я разглаживаю его, разглаживаю, словно это сказочный манускрипт, над которым я скажу несколько волшебных слов, и он вернет мне все: дом у реки, солнце и взявшихся за руки малышей. Спазм отпускает горло и вместо заклинаний из него вырывается вопль боли.
— Блу, Блу… — Йен падает рядом со мной на колени, обнимает меня, прижимая к себе, пытаясь унять сотрясающую меня дрожь. Я кричу, снова и снова, потому что жжение в груди непереносимо. А слез нет. Как больше нет у меня ни дома, ни семьи.
— Уходить надо, — глухо раздается голос Дакса откуда-то сверху, — хрипуны.
— Уезжайте, — говорю я.
— А ты? — пугается Йен, отстраняясь и заглядывая мне в глаза.
— Я… буду их искать. Я никого не узнала, я даже не уверена, что тело на мосту — это Элис… Трупа Каро нет. Вдруг кто-то все-таки спасся?
— Вместе будем искать. Я тебя здесь не брошу, даже не думай! Рехнулась? Это же кладбище! Тебе здесь не место. Поднимайся, — командует вдруг Йен, решительно тянет меня за руку. И я подчиняюсь. Как тогда, на болотах.
— Сколько человек были живы, когда ты уезжала? — спрашивает Дакс.
— Майк и Сара — раненые… Керри, отец Жозеф, Вивьен, Лорита и Элис… И Каро, конечно, — отвечаю я, усилием воли взяв себя в руки. Затеплившаяся надежда придает мне сил. Может, не дождавшись помощи, они погрузились в броневик и поехали к нашим соседям? Вот только кто и зачем сжег пустующий уже дом и осквернил могилы? Какому больному ублюдку могло прийти такое в голову?
— У вас было какое-то место на примете, куда можно было отступить?
— Милях в пятидесяти к востоку поселок есть… Форт Гейнс. Они могли поехать туда.
— Уже кое-что, — кивает Злой. — Давайте двигать в этот самый Гейнс. Хрипуны лезут как мухи на говно.
Но я не могу оставить могилы в таком безобразном виде, и принимаюсь руками поправлять истоптанные холмики. Те, кто это сделал, больные на всю голову… Тьяго по сравнению с ними образец нормы и порядочности. Парни помогают мне быстрее навести порядок, то и дело тревожно оглядываясь. А мне плевать… и на бандитов, которые уж точно давно убрались отсюда, и на мертвяков.
— Простите, дорогие… — шепчу я. — Прощайте…
Колючая проволока в груди снова сматывается в тугой клубок, царапая сердце и глотку. Закончив с уборкой, я складываю грязные ладони рупором и зову Каро. Если все-таки все погибли… он не мог уйти далеко от дома. Ждал бы меня…
— Каро-о-о! Ма-а-альчи-и-ик! — кричу я по-русски. Он единственный, кто понимает мой родной язык, потому что с ним я только на русском и разговаривала, особенно когда мы одни были.
Тишина. Лишь несколько хрипунов из леса выбредает, и снова приходится стрелять.
— Он бы пришел уже… Мы столько шумим, — говорит Йен, беря меня за руку. — Идем, малышка. Идем.
— Давайте хотя бы ее похороним… — прошу я, присаживаясь возле детского тельца. — Вдруг это Элис…
— Ты не уверена?
— Нет… Но бросить ее вот так я не могу, кем бы она ни была.
О боже, черт, срань Господня, да как же ЭТО может быть Элис?! КАК? Элис, наша тихая, ласковая малышка, которую я год назад нашла спрятавшейся в стенном шкафу в пустом доме милях в полутораста западнее отсюда. Элис, пятилетняя кроха, продержавшаяся одна среди забитого мертвецами города целую неделю, после того, как ее отец ушел раздобыть еды и больше не вернулся.
— Лопаты нет, чем копать-то будем? — хмуро спрашивает Дакс, озираясь.
— Можно похоронить в реке, — предлагает Йен. Осторожно обернув изувеченную голову рубахой, парни привязывают к ногам ребенка груз — часть отвеса от подъемника для моста — и опускают тело с чудом уцелевших мостков в прозрачную воду. Я смотрю, как оно вертикально уходит на дно, и не могу оторвать глаз от этого зрелища. Кто ты, маленькая страдалица? Шум водопада — вся панихида для крохи. Я молчу, чтобы снова не начать вопить как Золотая Зорька*. С этих мостков мы с Майком ныряли… ловили рыбу… Здесь мы дурачились и смеялись, не боясь мертвецов. Здесь теперь сплошное кладбище… Йен прав. Дакс принимается отмывать испачканные руки. Только луизианец неожиданно осеняет себя крестом, прошептав пару слов на латыни.
Мы грузимся в машину в мрачном молчании. Потом я снова зову Каро. Безуспешно. Я выворачиваю шею, пока руины не скрываются за поворотом дороги, в глупой надежде, что он все-таки появится из леса…
*Персонаж одноименного рассказа Джека Лондона.
