Глава 50. Карнавала не будет
В первый момент даже наблюдательный Командор лишь скользнул беглым взглядом по спутнице Черного Джека — сколько их, таких, мелькало рядом с пиратом? Не обращать же внимание на всех. А вот ее имя заставило мужчину оглянуться и приглядеться повнимательнее. Блу Донован. Вот ты, значит, какая. Приметы совпадали полностью, племянник описал свою подругу достаточно подробно. И, надо сказать, у полковника Парсонса даже первого порыва сторговаться с Джеком за потенциальную невестку не всколыхнулось. Его ледяные глаза обежали всю фигуру «Мисс Побег» с головы до ног. Платье Командор оценил как верх вульгарности, но его еще можно было с натяжкой списать на вкус самого Черного Джека. А вот все остальное, беспокоящее куда больше вызывающего наряда, являлось уже личной заслугой… так называемой миссис Донован.
«А девица-то шустра, уже и фамилией племянника прилюдно представляется», — эта мысль неприятно царапнула Командора, особенно когда его взгляд задержался на татуировках и пирсинге, нимало не скрытых одеждой. Хотя… вот кому бы подошла фамилия этого разгильдяя Джеффа — так это ей. Одного поля ягодки. Просто семейное проклятье какое-то! Чертовы хиппи вознамерились перевести род Парсонсов на корню? Но и это, как оказалось, полбеды. Даже скорее, четверть. По ходу разговора Черного Джека со своим бесноватым старпомом мысль о проклятии Парсонсов в голове Командора лишь укреплялась. Девка была знакома с Тьяго, и полковник понял, что спаленная дотла плантация имеет самое непосредственное отношение к этому зеленоглазому суккубу, лишившему всякого разума даже его племянника. Что уж говорить о психопате, у того умишка и без ее доступных прелестей не закрома были. Редкостная удача, что Майка так вовремя унесло в Алабаму, просто подарок судьбы! А то столкнулись бы тут в VIP-ложе нос к носу с этим ходячим татуированным знаменем бунта — и принимай, дядюшка, дорогую и любимую почти что супругу. И уже не отвертишься — придется портить отношения либо с пиратом, либо с племянником, потому как первый вряд ли проникнется сопливой историей постапокалиптических Ромео и Джульетты и даром отдаст свою новую игрушку, а второй по горячке молодости и бурлению гормонов еще натворит глупостей. Потом проблем не оберешься.
Так что по большому счету сейчас на кону перед Командором стояло благополучие города, которому пока невыгоден разрыв партнерства с Черным Джеком, и небольшая любовная придурь племянника. А как известно, с глаз долой — из сердца вон. Не заделается же монахом или отшельником до конца дней, не найдя эту мисс Побег, которая, ко всему прочему, еще и старше парня.
Ну, племянничек, порадовал, ничего не скажешь! Теперь Командор лучше понимал отца, которого чуть инфаркт не прихватил, когда тот избранника Салли увидал. Только ошибки своего несгибаемого принципиального родителя полковник Парсонс решил учесть. Чем больше он станет убеждать Майка, что эта девица ему не пара, тем больше парня к ней будет тянуть, и тем прохладнее станут отношения с заботливым дядюшкой. Вон Салли и на похоронах родителей не появилась, потому как к тому времени ее имя было вычеркнуто даже из семейной библии и никто не знал ее нового адреса, чтобы сообщить печальную новость. А Командору сейчас достаточно всего-то не мешать Джеку, когда тот захочет увезти свежеобретенную забаву на эти свои игры. Лишь бы не задержался с ней в городе, но это как раз было не так уж сложно уладить.
Покончив с официальной частью празднества, руководство удалилось обсудить накипевшее.
— Со своим старпомом, так и быть, разбирайся сам, Джек, только чтобы без лишней шумихи, — обратился Командор к главе пиратов. — И уладь дело с Джимми, выдели ему соответствующую долю из наследства… покойного. На этом будем считать вопрос закрытым. И вот еще что… Бабенкой этой в городе больше не свети. Где она — там сплошные трабблы. Сам знаешь — она спалила машину Вождя, покалечила охотника, подбила Тьяго разнести плантацию. Опасная особь. Мне она тут ни к чему. Больно прыткая.
— На этот счет даже не беспокойся, у меня будет шелковая, — невозмутимо осклабился Черный Джек.
— Пусть она будет шелковой где-нибудь подальше от Сент-Пи. К завтрашнему утру здесь ее быть не должно. Считай это дополнительным пунктом нашего… партнерского соглашения.
— Нет проблем, — ответил пират. С одной стороны, он был рад, что больше не надо торчать в заливе, усиливая охрану побережья. Мало того, ему прямым текстом сказали делать с девкой что угодно, лишь бы подальше от городка. А ему того и надо было. Вот только один ли ее характер — причина беспокойства главы Легиона? Или за стремлением сплавить Блу подальше стоит что-то еще? Джек был слишком опытным волчарой, чтобы не заподозрить двойного дна. Уж не встречались ли они раньше? Не отказала ли норовистая куколка в ласке старому сухарю, родившемуся в погонах? Джек усмехнулся и решил, что непременно спросит. Да и так справочки наведет.
— Твою мать! — все, что смог сказать Керри, когда они увидели пепелище своего бывшего дома. Если Блу и возвращалась, никакой уверенности в том, что она нашла записку, быть не могло. Кто бы ни дожег останки гидростанции — это произошло давно, и этот кто-то яростно ненавидел даже мертвых ее обитателей. Керри своими собственными руками ставил кресты на могилы товарищей, а теперь от них не осталось и следа. Только трава вымахала в пояс.
Майк вовсе молчал, потрясенный и расстроенный очередным крушением надежд. Мысленно он уже представлял, как обнимет ее. Он так соскучился, и по ее острому язычку, и по красивому телу. В постели Блу была горячей штучкой. И вот снова — тупик. И куда двигаться дальше?
Пока легионеры отстреливали мертвецов, они с лейтенантом соорудили новые кресты на могилы товарищей, помолчали, помянули их белым ромом из фляжки и решили поехать к соседям. Чем черт не шутит? А вдруг она там?
В Форте Гейнс Блу не оказалось. Хорошо вооруженную группу военных там встретили с опаской, и немного расслабились, только разглядев среди них Майка и Керри. Надежду мужчинам охранники городка вернули. И не призрачную, а самую что ни на есть реальную. Да, была у нас ваша Блу. Приезжала с недельку тому назад, а может, и дней десять, с двумя татуированными парнями. Один на морду прям вылитая смерть! Предводитель зомбаков, мать его. Как только после его визита коровы скисшим молоком доиться не начали?
— О, у них наклеечка аккурат как у вас на лобовом была, — сказал охранник. — А вы откуда в таком прикиде, парни?
— Из Флориды. Наткнулись на крупное поселение, пока искали Блу, — ответил лейтенант, — решили там осесть.
— Надумаете перебираться — будем рады, нам такие организованные люди нужны, — добавил один из легионеров. — Сент-Питерсберг, держите курс прямо на него.
А вот Керри в гостеприимных приглашениях рассыпаться не стал. Не был он уверен, что сам захочет остаться в городе после того, как они все-таки найдут Блу. А Лори? Кажется, ей нравится ее новая работа в больнице. Прерванный поцелуй жег мужчине душу. Ему не терпелось вернуться домой.
— Интересно, что это за мужики, с которыми она была? — спросил Майк, когда они снова загрузились в машину. — Куда они могли поехать?
— Наверное, такие же беглые. Украли где-нибудь тачку. Или отбили, — предположил Керри. — Поехать могли куда угодно, если Блу не нашла записку. Будем надеяться, что назад, во Флориду.
— Черт! Опять ничего! Все начинать сначала! — Майк врезал кулаком по приборной панели «Хаммера».
— Нет. Теперь мы точно знаем, что она жива. И она не одна, у нее есть друзья. Кто-то, кто ей помогает.
— Угу… парочка размалеванных наркоманов?
Лейтенант с удивлением посмотрел на друга.
— Эй, брат, да ты, никак, ревнуешь? — усмехнулся он.
— С какой стати? Просто волнуюсь, — огрызнулся Майк и уставился в окно, жуя травинку. По обочине шаркал одинокий мертвец, подволакивая почти оторванную босую ступню.
Майк и предположить не мог, что объект их тщетных поисков находился в этот самый момент на расстоянии вытянутой руки от его свежеиспеченного дядюшки, да только вот показался последнему недостойным стать частью клана Парсонсов. А когда Парсонсы решали, что кто-то их недостоин, то имели обыкновение идти в своем неприятии до победного конца.
Внизу, под высоткой, Тьяго уже ждали распорядитель Игры и люди Черного Джека. Нож у него изъяли, а его самого торжественно и с общественным порицанием лишили победы за мухлеж и причинение вреда сопернику. И тут же заковали в наручники. Победителем был объявлен Йен. Второе и третье место досталось мистеру Голубая Лагуна и дедуле, нагребшему полные руки всяческих драгоценностей. На голове у Эрла косо красовалась золотая диадема, дожидаясь своего часа, чтобы перекочевать на рыжие пряди миссис Ди. Всю церемонию награждения Бобби верещал от восторга так, что Бонни едва не оглохла на оба уха. Кожанозадые ребята из Голубой Лагуны восторженным ревом приветствовали своего призера, и лишь бородатая Конфетка, обнимавшая чудовищного лысого котяру с глазами прищемившего щупальце люком летающей тарелки гуманоида, метнула на Секс-машину обвиняющий взор.
— Наверняка еще и мистера Лапку представлял, когда кису резал! — злобно прошипела она.
— Блин, Конфетка, если ты не обратила внимания, киса хотела мною пообедать! Смотри, во что она мои штаны с курткой превратила! — возмущенно воскликнул усатый голубок, демонстрируя кожаную лапшу вокруг волосатого торса и подранных ног. — Ну, не я ж этого зверя там привязал, а организаторы игры, с них и весь спрос! И с чертова пирата, мною в чертову кису метнувшего!
— Игры для падальщиков! — презрительно сморщил нос транс.
— Зато монет подзашиб, что, нам деньги лишние будут? — оправдывался здоровяк.
— На что только не пойдут некоторые, лишь бы не работать! — фыркнула Конфетка, одергивая платье. — Тебя там, между прочим, прикончить могли!
— А что, тебе было бы не по хрену? — в голосе Секс-машины появились игривые нотки.
— Лично мне — похрену. Но во время сбора урожая у меня каждый человек на счету, даже такой ленивый и бесполезный, как ты, — сухо отрезал транс.
— Ты лучше посмотри, что я твоему плешивому мутанту принес! — заискивающе проговорил Секс-машина, выгребая из чудом уцелевших карманов истерзанного прикида честно добытые сокровища. — У какого еще кота было бриллиантовое колье вместо ошейника?
— Ой, это мистеру Лапке? Блин, Секс-машина, я реально растрогана, — смягчилось в блеске бриллиантов суровое бригадирское сердце под алым платьем. — Прости, что наорала на тебя. И что завтра наверняка тоже наору, тоже извини. Просто ты человек-косяк. Это судьба.
По соседству мистер Иствуд уже торжественно короновал свою валькирию, хоть Бобби и ныл, требуя и ему примерить корону. Внучку решительно не нравилось, как живо рыжая бесовка взяла его дедушку в оборот. Такими темпами они здесь и застрянут, не повидав толком мира! Вон как дедуля буравит осоловевшими глазами ее выпуклости под платьем, словно сошедшим со страниц тех журналов, что он по сей день запрещает смотреть Бобби. Нет, этого так оставлять определенно нельзя! Надо срочно чем-то деда отворожить от этой леди Ди! Есть у него парочка хороших идей в загашнике.
Йен, в отличие от страшно довольного собой старикана, с трудом вытерпел дурацкую церемонию. Его трясло от усталости и пережитого напряжения, ему хотелось послать всех на х*й: и распорядителя, и Черного Джека, и Легион, и каждого зрителя, смотревшего гребаную Игру. Но призовые были солидными и могли изрядно пополнить кассу Сопротивления, а ему самому нужно было хранить имидж веселого, шалопутного парня — душа-наизнанку. Выдавив слова благодарности своим болельщикам и кривую улыбку, парень слез с импровизированной сценки и стал пробираться сквозь толпу к машине Черного Джека.
— Мать твою, чувак, что это было?! — услышал он и в ту же секунду густо татуированные пальцы вцепились ему в предплечье: — Где тебя носило?! Мы вас с Блу третий день ищем!
— В трюме у Черного Джека мариновались, — ответил луизианец. Они крепко обнялись.
— Я так и думал… Эта сука — бармен «Ловушки» сделал беременные глаза и божился, что вы отправились спать и все, растворились в воздухе. Больше никто вас типа не видел и не слышал.
— Пи**ит, — процедил Йен, — принцесса выстрелить успела, шум по-любому слышали. Это он нас сдал. Больше некому.
— Я с ублюдка лично шкуру спущу, — пообещал Злой. — Она у Джека?
— Да. Сказал, что отпустит, если я выиграю.
Дакс только надул татуированные щеки и шумно выдохнул, закатив глаза, всем своим видом давая понять, как мало в это верит. Как ледокол, разрезая толпу, к ним уже спешил могучий Петер, прокладывая дорогу капитану «Пэтти» и Рике. Остальные связи между членами Сопротивления они старались публично не светить.
— Йен, ты больной?! — воскликнула девчонка еще на подходе. — А если бы ты погиб?
— Ну, не погиб же, — отмахнулся он, сунул Даксу в руки увесистый мешок с золотом и двинулся к машине пирата.
Блу дернула ручку, чтобы выйти навстречу, но машина была заперта.
— Джек…
— Закрой рот, — отрезал он и сделал знак своим охранникам, заступившим Йену дорогу. Опустив стекло, он, прищурившись, посмотрел на парня, перемазанного пылью и кровью мертвяков, и спросил с усмешкой:
— Ты пришел поблагодарить меня?
— Я пришел за своей подругой, — ответил тот, сжав кулаки.
«Настырный щенок, — вдруг с одобрением подумал пират. — Далеко пойдет… если горячиться не будет». Он заметил и группу поддержки, маячившую в нескольких футах позади пацана. Белобрысый громила, не скрываясь, держал руку на кобуре. Да и у остальных морды были решительные.
— Увы, твоя победа была технической. Первым пришел Тьяго.
— Я знал, что ты это скажешь, Джек, — горько усмехнулся парень.
— Да? Ты так хорошо меня знаешь?
— У бандита не может быть чести, — жестко ответил Йен. — Чтобы это понимать, не надо быть твоей мамашей.
— Ты такой храбрый стал, потому что за твоей спиной пара дружков — рыбачков маячит?! — расхохотался пират. — Уже прикидываете, сколько из меня выйдет наживки?
— Я могу хотя бы кольцо ей отдать? — спросил луизианец, стягивая с пальца свою нехитрую добычу. Джек протянул широкую ладонь в окно автомобиля.
— Джек, пожалуйста! Пять минут. Я просто попрощаюсь с ним, — взмолилась Блу, — и сделаю все, что ты хочешь. Пять минут.
Надежда покинула ее. Она видела своих новых товарищей по Сопротивлению и понимала, что сейчас они ничем не могут ей помочь. Вероятно, не смогут и потом. Игра проиграна. Джек — не самозванный рабовладелец в окружении таких же возомнивших бог весть что о себе дилетантов.
— Хорошо, — согласился пират, — пять минут. Я дорожу твоим хорошим настроением, крошка.
Он разблокировал дверцу, и Блу выскочила из машины, в спешке позабыв про каблуки и едва не подвернув лодыжку. Ойкнула, остановилась на секундочку поправить ремешок на босоножке. У Йена защемило сердце, он раньше не видел ее такой красивой, такой беззащитной. Бросился навстречу, обнял.
— Я так волновалась! Ты цел?
— Меня же фиг пришибешь, ты ведь знаешь, — с деланным оптимизмом ответил он, нехотя отстраняясь. От ее волос, от кожи за ушком пахло чем-то невыразимо нежным.
— Ты молодчина… Победитель, — улыбнулась она, но кошачьи глаза остались грустными, потухшими.
— Вот… это тебе. Извини, от газа ни черта не видел, что беру, — Йен надел кольцо ей на пальчик. Только сейчас он разглядел его как следует: две хищные драконьи лапы с когтями сжимали продолговатый светло-зеленый камень искусной огранки. Как раз к ее глазам, надо же…
— Очень красиво… Спасибо, — она замолчала, потом стянула с другого пальца его перстень с пиковым тузом и надела ему на безымянный. Сказала с нажимом:
— А теперь уходи. Все кончено, Йен. Уходи, пока Джек добренький. И мне не поможешь, и сам зря пропадешь.
У парня перехватило дыхание, он замотал головой, кусая губы.
— Нет… я придумаю что-нибудь! Обязательно!
— Блу! — гаркнул пират, напоминая о времени.
— Мне пора. Прощай, — она выставила ладонь, легонько отталкивая парня от себя. Если он не уйдет сию секунду, она разрыдается на потеху этому мерзавцу… Вместе с Йеном Джек отрывал от нее последнее, что у нее оставалось в этом гребаном мире.
— Поцелуй меня! — взмолился он, прижимая ее руку к груди. Она помедлила секунду, пытливо глядя ему в глаза, и потянулась навстречу, приоткрыв нежные губы. Длинные ресницы дрогнули, опускаясь. Первое прикосновение пронзило его насквозь, как удар тока. Дыхание осеклось, сердце забилось как бешеное. Он дрожал, отвечая на поцелуй, касаясь ладонями обнаженной спины, такой теплой, шелковой, прижимаясь к нежным изгибам ее тела. Она не отстранилась, напротив, скользнула пальчиками по его шее в волосы на затылке, разбудив армию сладких мурашек. И Йен забыл обо всем — о пиратах, о гудящей на площади толпе, о зомбиапокалипсисе. Осталась только она: гибкое тело в руках, подающиеся под его напором сладкие губы, остренький язычок, дразнящий и тут же отступающий. Он тихо застонал, целуя сильнее, глубже, задыхаясь, стараясь поймать это ускользающее наслаждение, растянуть его, запомнить каждое прикосновение, запомнить ее восхитительный вкус… Ему хотелось остановить время.
— Так и быть, можешь ее трахнуть, я разрешаю, — ехидный голос пирата выдернул Йена в отвратительную реальность. Блу нежно коснулась его щеки — прощалась, и выскользнула из его рук. Кинула последний взгляд, такой печальный… Отвернулась. От шейки до нежных ямочек на пояснице сияли в темно-синей глубине космоса равнодушные звезды.
— Я люблю тебя! — сказал он с отчаянием. Она замерла на секунду, но не обернулась. Цокнули каблучки. Хлопнула дверца. Мотор взревел, машина развернулась, покидая площадь. Мозолистая ладонь Бена легла парню на плечо. Капитан ничего не сказал, просто сжал пальцы. Йен всхлипнул и судорожно стер скользнувшую по щеке слезу. Это газ. Это все из-за него.
Тьяго весь день продержали за решеткой, в наручниках, в «родном» участке, в знакомой до каждой трещинки на потолке камере. Прекрасно зная чудесную способность старпома доводить самых уравновешенных копов до нервного срыва, Джек приставил следить за ним своих людей. А Хавьер на злобные подъе*ки испанца не велся, сохраняя завидную невозмутимость. Шансы «сделать ноги» таяли с каждым часом, солнце неумолимо клонилось к горизонту, а, судя по тому, что участок все не взлетал на воздух, как в добрых старых вестернах, когда взрывом выносит целую стену, Санчес был или арестован, или, чего Ти боялся куда больше собственной смерти — убит. Они перекинулись лишь парой слов на стадионе, Тьяго велел ему не рыпаться, потому что Кора у Джека, и что дальше сталось с его парнями, он не представлял.
Пират устал, у него затекли руки, в горле пересохло. Хотелось пить, курить, жрать и трахаться. И желательно, все одновременно. Мысли, одна другой дурнее, лезли в голову, мешая хоть на полчаса расслабиться и поспать. Поэтому когда на закате чертов Хавьер, свин недорезанный, наконец-то отпер решетку и велел ему выходить, Ти обрадовался. Любое движение было лучше этого невыносимого ожидания. Он насиделся в гребаной психушке на всю жизнь вперед, с лихвой и запасом.
За каким-то хреном ему натянули на голову полотняный мешок и затолкали в тачку. Везли довольно долго, и, хотя испанец неплохо знал город и верно считал повороты, все же удивился, когда увидел, куда же его привезли. Это были длинные парковочные причалы в заливе за городской больничкой, стоявшей вне жилой зоны. Здесь и в обычные дни было пустынно — ни живых, ни мертвых, а уж сегодня и вовсе никого быть не могло. Праздник продолжался, бары ломились от обилия посетителей, жаждущих промочить горло после веселого дня.
Сияющая свежей полировкой тачка Черного Джека стояла неподалеку, сам пират прогуливался вдоль причала, дымя неизменной сигарой. Хавьер подтолкнул Ти к боссу, не снимая с него наручников, и сделал пару шагов назад. Еще несколько человек держали Тьяго на мушке. Впрочем, со скованными сзади руками все, что он мог — это от души Джека пнуть. Пират покосился на тачку. Интересно, Кора там? А Блу? Может, обе? Но за наглухо тонированными стеклами ничего нельзя было рассмотреть.
— Хороший вечерок, Ти? — поинтересовался босс, оглядев своего проблемного подчиненного с головы до ног. Судьба свела их, когда испанец уже сколотил свою банду, и, с одной стороны, это было на руку Джеку — всю самую грязную работу делал Тьяго. С другой — его группа всегда оставалась государством в государстве, и полностью этого психа и его людей Джек никогда не контролировал. И это вылилось в итоге в большие проблемы. Больше он по такой схеме работать не будет — себе дороже.
— С глотком доброго рома, хорошей сигарой и ласковой девочкой у меня на коленях он был бы лучше, — парировал Ти. Джек осклабился, имитируя человеческую улыбку.
— Хватило времени поразмыслить о своем поведении? — ехидно спросил он, огладив бритый череп широкой ладонью, — или дать еще подумать?
— Более чем. Был неправ, признаю. Я должен был с тобой посоветоваться. Виноват, б*я, каюсь. Больше так не буду. Чесслово, — парень старался говорить серьезно, хотя и понимал, чуял пятой точкой, что треп это пустой.
— Ерничаешь? — строго спросил босс. Черные туннели его глаз не выражали ничего.
— Я, б*я, серьезен, как никогда в жизни! Отпусти девчонку, она ни при чем. Джимми получит компенсацию. Ты — тоже. И за беспокойство, и за обман. Я хотел поквитаться с Аллигатором. Я поквитался. Остальное — небольшая побочка. Поправимая.
— Это само собой, — кивнул Джек. — Ты оставишь мне свои катера, все оружие и припасы и провалишь из залива на хрен. И если я тебя хоть раз еще встречу в своих водах — завалю как бешеную собаку.
Ти стиснул скованные кулаки, скрипнул зубами и кивнул:
— Vale*.
Джек сделал знак Хавьеру и тот подтолкнул Ти к длинному пирсу.
— Во-о-он твоя баба. Иди, забирай.
Щелкнул замок, освобождая затекшие запястья. В самом конце выбеленного солнцем деревянного настила, далеко уходившего в море, к столбу была привязана женская фигурка с мешком на голове. Ти сжал и разжал пальцы, разгоняя в них кровь, глянул на бывшего босса и пошел вперед. Рассохшиеся, давно не крашенные доски скрипели под тяжелыми ботинками. Дурное предчувствие копошилось змеиным клубком где-то в солнечном сплетении. Ти чувствовал, знал, что что-то не так… все слишком просто. Не в стиле Джеки.
— Прыгай! — зудел внутренний голос. — Прыгай пока не поздно! Руки свободны, х*р они тебя поймают, ты плаваешь как рыба.
Но он не мог предать Кору.
Вот она уже совсем близко: знакомое каждым изгибом, каждой татуировкой красивое тело. Чайки стонут над их головами, резко кидаются к водной глади, выхватывая мелкую серебристую рыбешку. Море с тихим шепотом лижет топкий, заросший растениями берег. Где-то далеко звучит музыка, доносится веселый смех, ветерок приносит его порывами, пунктиром. На Коре короткие шортики и маечка, она только так летом и ходит… Никаких следов крови, только какие-то темные, подсохшие потеки на загорелых ногах. Она что, обмочилась?! Что этот выб**док делал с девчонкой, чтобы она, с ее-то вкусами и привычками, обмочилась от боли?! Ти так сжимает кулаки, что накоротко остриженные ногти впиваются в кожу.
Я убью тебя, Джек!
— Кора, детка, это я, — зовет он, сам удивляясь своему хриплому, надтреснутому голосу. Почему ему так тошно?! Она дергается, услыхав его, что-то мычит. Тьяго протягивает руку, стаскивает мешок с головы, рассыпая белокурые косички по плечам… и стон боли вырывается из груди помимо воли. Рот у девушки завязан, а вот глаза… белесые, подернутые молочной пленкой глаза зомби утыкаются в него бессмысленным, мертвым взглядом, не узнавая. Она никогда больше его не узнает.
— Ко-о-ора!
Багровая странгуляционная борозда поперек нежной шейки не оставляет никаких сомнений — ее задушили. Причем, совсем недавно, поэтому она еще не пахнет смертью… Ти судорожно вздыхает, отступая, поворачивается лицом к Джеку. По щеке что-то ползет, что-то мокрое и теплое. Он стирает это рукой, смотрит с недоумением. Это что, брызги? Откуда? Не штормит ведь.
Блу стоит рядом с Джеком, он по-хозяйски держит ее сзади за шею, как норовистую собачонку, заставляя смотреть. Он и ее убьет, только медленно, с садистким наслаждением.
Ярость захлестывает Тьяго как штормовая волна, лишая всякого рассудка. Ярость, ненависть и боль. Он зарежет его! Медленно выпотрошит, выложив из разноцветных потрохов узоры по всему этому проклятому пирсу! Нет, сначала он порежет на куски рыжую сестрицу Джека, и заставит смотреть, как та подыхает!
Тьяго не слышит, как с шипением вырывается граната из ручного гранатомета и несется к пирсу, вспарывая свежий морской воздух. Доски просто вдруг вспучиваются под ногами, раскалываясь на куски — молча, как в немом замедленном кино, подбрасывая их с Корой в воздух, а потом вспыхивает огненный шар, окутывая, выжигая кислород, не давая вздохнуть. Жарко, так жарко. И больно. Невыносимо больно. Адская боль, короткая, как удар током.
А потом наступает тьма.
*Ладно (исп.).
