Глава 41

Тесный, тускло освещённый кабинет Артемия Ивановича не предназначался для приёма посетителей. Ни одного свободного стула в нём не имелось – на каждом громоздились коробки и папки, которые переложить тоже было некуда, потому что все остальные поверхности и пол между ними уже были заняты подшитыми, переплетёнными и распиханными по файлам бумагами. Но Розена это не смутило. Он побродил по архиву и принёс с собой в Тёмин кабинет неказистый, но крепко сбитый табурет, на который явно вставали ногами. Стёр с него отпечатки чьих-то подошв, поставил к стене, к которой и прислонился спиной и затылком, вытянув длинные свои ноги чуть ли не до середины комнаты.

Артемий Иванович меланхолично покосился на Германа и снова уставился в монитор, задумчиво мусоля кончик карандаша. Они не мешали друг другу, как будто специально собрались здесь для того, чтобы вместе помолчать.

– Как же я устал! – вздохнул минут через пятнадцать Розен. – И от дела этого дебильного, и от жёстких настроек вокруг.

– Мы все устали, Герман, – вежливо отозвался Артемий Иванович. – От жёстких настроек особенно. Но каждый знал, на что шёл, отправляясь сюда, и за вредность нам всем доплачивают. Так что не ной.

– Зануда, – скорчил недовольную мину Розен.

– Зато ты весельчак, – с укором глянул поверх узких очков Артемий Иванович. – Устроил здесь бразильский сериал. Двух ценных специалистов вывел из строя.

– Это кого я вывел из строя? – возмутился Розен. – Вия, что ли? Его хрен выведешь. У него скорость регенерации фантастическая – отрастёт, по-моему, даже голова, если её оторвать. Хотя пытаться не стоит – тебя же ещё серной кислотой и забрызгает. Или что там у него вместо человеческой крови.

– Все мы здесь в первую очередь люди. Ты почему-то постоянно забываешь об этом, Герман. – Артемий Иванович отодвинулся от стола и откинулся в кресле, бесстрастно разглядывая Розена. – И когда я говорил «вывел из строя», я имел в виду, что он теперь не работает, а занимается непонятными махинациями, а не то, что он страдает. Но теперь мне крайне любопытно: что я упустил?

Розен заметно смутился. Уставился на свои пальцы.

– Ничего. Ничего ты не упустил. И я раньше никогда не замечал за тобой склонности к сплетням.

– Так меня теперь должность обязывает, – развёл руками Артемий Иванович. – Про всех всё знать. И Гранин мне друг, поэтому логично, что я волнуюсь.

Розен аж побелел от гнева. Звучно хлопнул раскрытой ладонью по лежащей на соседнем стуле стопке бумаг.

– Да кого я когда бросил?! Кого обманул?! Что вы из меня ловеласа-то делаете? – звонко выкрикнул он. Потревоженные ударом папки заскользили, обрушились, бумаги разлетелись, вспархивая над полом и медленно планируя вниз. Герману было плевать. Он продолжал возмущаться. – Довели человека до психоза своими причитаниями! Я домой вернусь – я Петькин пропуск на конфетти порежу, чтобы он сюда больше не ходил и глупостей ваших не слушал!

Артемий Иванович сначала с вежливым удивлением внимал Германовой истерике, но в какой-то момент отвлёкся на очередную папку, которая смачно шмякнулась на пол и выпустила из себя веер пожелтевших бумаг.

– Прости, Герман. Я не хотел тебя обидеть. Я просто высказал свои опасения, – формальной скороговоркой пробормотал он, привставая, чтобы получше разглядеть выпавшие документы. – Но ты прав – неэтично влезать в чужие отношения. Обещаю, что поговорю с остальными, чтобы они держались в рамках приличий и Петру Яковлевичу этим больше не досаждали. А сейчас подай мне вон ту зелёненькую папочку и ступай домой. А мне работать надо.

Розен близоруко прищурился на папку у своих ног. Поднял её, заглянул под обложку.

– Ой! Я ж за этим делом сюда и пришёл! – преувеличенно радостно воскликнул он, прихлопывая потрёпанный картон ладонью. – Здорово. – Он оскалился фальшивой белозубой улыбкой. – Тогда я пойду. Не буду тебя отвлекать. До встречи. – Он бодро поднялся и с папкой под мышкой шагнул к двери.

– Герман, стой. – Артемий Иванович тоже поднялся и вышел из-за стола. – Верни дело и можешь идти. Если нет, я зову охрану.

– Тём, я обязательно верну! Ты же меня знаешь! – изображая наивность, похлопал ресничками Розен и попятился к порогу. – Я быстро его посмотрю и завтра же тебе пришлю. Но, если тебе срочно, могу сегодня же вечером с курьером передать.

– Розен, отдай папку и выметайся, – устало вздохнул Артемий Иванович. – И не ври. Ты не за этим сюда пришёл.

– А зачем? – живо заинтересовался Розен.

– Тебе виднее. Но тебе снова повезло, и ты нашёл то, что не искал. Не понимаю только, почему ты хочешь скрыть это от следствия. Совершенно напрасно, кстати, потому что я уже вспомнил, что в этой папке, и начинаю понимать, кого ты покрываешь.

Розен со снисходительным сожалением оглядел как всегда невозмутимого Артемия Ивановича, покачал головой. Поманил его к себе, залезая свободной рукой во внутренний карман пиджака и сосредоточенно в нём копаясь. Когда Артемий Иванович приблизился, Розен уже достал прямоугольный футляр, пристроил его на табурете, вынул из коробки штамп, подышал на него и шлёпнул на бледно-зелёный картон: «Совершенно секретно. Уровень допуска – 10».

– У тебя какой уровень допуска? Девятый? – безудержно улыбаясь, доброжелательно спросил Розен. – Тогда прости – я не могу дать тебе эту папку. А поскольку ты сам признался, что по стечению обстоятельств уже ознакомился с этими секретнейшими документами, я вынужден взять с тебя подписку о неразглашении. У тебя есть бланки?

– Есть, – криво улыбнулся Артемий Иванович своими бледными губами. – Сейчас найду. – Он вернулся к столу, порылся в ящиках, стоя заполнил форму и вывел внизу свою аккуратную подпись. – Держи. – С иронией глядя на Розена, он протянул скромный бумажный прямоугольник.

– Отлично. – Розен пробежал глазами документ и сунул его в злополучную папку. – А у тебя дальнозоркость, что ли? Как ты с такого расстояния документы-то разглядел? – поинтересовался он светским тоном.

– Дальнозоркость, – усмехнулся Артемий Иванович.

– Буду знать, – важно покивал Герман. – А как продвигается расследование? – спохватился он.

– Расследование зашло в тупик, – выразительно указал глазами на папку Артемий Иванович.

Розен не удержался, хохотнул.

– Ну и закрой его тогда! – весело предложил он.

– Не могу. – Артемий Иванович развёл руками. – Папа не позволит. Он очень хочет знать, кто виноват.

– Так не надо думать, кто виноват! Надо думать, что делать! – вдохновенно блеснул глазами Розен.

– И что же делать? – Артемий Иванович прикусил губу, чтобы не засмеяться в голос.

– Как это что? Работать с контингентом! Повышать выживаемость. Усилить первичное сопровождение. Создать алгоритм бестравматичного взаимодействия с миром. Мы для чего тебя на эту должность поставили?

– Мне там не нравится, Герман. Сочини меня обратно.

Розен захохотал. Обнял свободной рукой Артемия Ивановича, похлопал его по спине, полюбовался на него с умилением и даже смачно поцеловал в лоб.

– Тёмушка, дорогой, – любовно приглаживая его волосы, заворковал-зауговаривал Розен. – А тебе не надо ничего делать. Просто будь. И всё само собою наладится. Вот ты там сидишь, а настройка уже меняется, шестерёночки крутятся. Никто ж от тебя не требует гореть на работе, как Петька. Это он умеет только насмерть стоять. За каждого дрался, со всеми разбирался. Я уж раны его до сих пор зализываю-зализываю – обмусолил всего…

– Без подробностей, Герман, – с улыбкой попросил Артемий Иванович.

– Как скажешь, – засиял в ответ Розен. – Короче, бери потихоньку курс на закрытие дела за отсутствием состава преступления, а я тебе помогу. Папу отвлечём. Я над этим уже работаю.

– Следы заметаешь? – понимающе глянул Артемий Иванович.

На это Розен не ответил, только разулыбался ещё шире и лучезарней.

– Я тебе вот что скажу, – уже серьёзно заговорил он. – Мир меняется. Быть незаметным в нём для нашего брата становится всё легче и легче. Мы должны правильно наших подопечных сориентировать. Они теперь тоже опыта поднабрались и в простых житейских ситуациях не пасуют. Я когда карты корректирую, я со всеми разъяснительные беседы провожу. Но когда они сюда попадают, уже Контора должна следить за тем, чтобы они не высовывались без дела. Пусть зажигают те, кто за этим сюда и пришёл. Но эти обычно компаниями приходят, и за них волноваться нечего. Да и знают они, что делают. Короче, Тём, эта задача прям под тебя заточена. Поработай. Побудь пока у руля. Договорились?

Артемию Ивановичу оставалось только вежливо согласиться.

Розен отправился домой. Он волновался. Лихорадочно обцеловывая в прихожей Гранина, он понимал, что оттягивать неприятный момент глупо, но всё равно забирался пальцами под гранинскую футболку, льнул к нему, ощущая его возбуждение, касаниями, жаром своим, сбитым дыханием распалял сильнее – и себя, и его. Тем более странно было потом, безвольной тряпочкой лениво обвиснув в гранинских объятиях, невнятно бормотать ему в шею:

– Ты хотел правду узнать. Я тебе папочку принёс. Ты посмотри, потом скажешь, что думаешь.

И пока Гранин не успел переключиться, поцеловаться с ним немного. И ещё немного. И ещё. И ещё – совсем-совсем чуточку.