Сергунька воспитывался в однополой семье: мамой и бабушкой. И, естественно, дамы лучше него понимали, как Сергуньке жить. А если мальчик пытался сопротивляться, в ход шли беседы увещевательным голосом, валерьянка, валокордин и, в самых тяжелых случаях, падение в обморок.
Так, в детском саду мама и бабушка следили, чтобы деточка хорошо кушала. В школе — чтобы хорошо кушала и хорошо училась.
А когда пришла пора выбирать профессию, объявили, что у них нет блата, а у Сергуньки — особых талантов. И единственное место, где его оторвут с руками — библиотечный техникум, пардон, колледж.
Так же вышло и с женитьбой. Люся милая девочка из интеллигентной семьи, к пьянкам-гулянкам «Сереженьку» не склонит и плохому не научит. Клининговая компания опять же, в полном ее владении. Честная девушка и не боится грязной работы.
С ногтями в десять сантиметров Люся не боялась, она заставляла работать других.
Пьянка все же была — на свадьбу. И музыка орала так, что закладывало уши. Панорамные окна кафе, открытые по причине жары, граната. И «счастливого» жениха собрало из кусочков уже в другом мире. Посреди голого поля, запруженного толпой, так что было оно уже не совсем голое.
Сзади толпы были как бы кусты, перед Сергунькой тусили неизвестные личности в черном, а сбоку на поленнице, привязанная к столбу, что-то кричала растрепанная женщина.
Сергунька, библиотекарь с красным дипломом, а потому не чуждый литературы, тоже закричал:
— Неправильно вы ведьму жжете!
Толпа сперва отшатнулась, потом шарахнулась… И побежала прочь от него. А Сергунька стал медленно осознавать масштабность проблемы.
Он находился в неизвестном месте, в неизвестном времени, в неизвестном мире и — без штанов.
Нет, сверху Сергунька все еще выглядел, как жених: белая рубашка, черный пиджак и галстук-бабочка. Но снизу… его ноги покрывала палевая в пятнышки шерсть, поднимаясь почти до пупа. И в этой густой шерсти, укрытое в элегантный кожаный футляр с золотыми разводами, пряталось то, что в обществе не принято демонстрировать публично. А вместо ступней были тщательно отполированные, раздвоенные на концах галошики.
Сергунька завыл. В тот момент он не вспоминал ни о маме с бабушкой, ни о прелестной Люсе. Он не думал, что с ними сталось. (Если сам он выжил — то они, скорее всего, тоже.) Он просто, обхватив себя руками с твердыми когтями, катался по земле, посылая яростные вопли в пространство. А потом застыл в позе зародыша и затих, чувствуя, как жесткая вздыбленная шерсть ляжек царапает нежный голый живот.
Чей-то крепкий кулачок решительно отшлепал Сергуньку по щекам. Бедняга приоткрыл правый глаз. И тут же его закрыл. Потому как на груди у Сергуньки сидел устрашающих размеров кот, вернее, не совсем кот, а голограмма, сквозь которую просвечивали те самые как бы кусты. И эта самая голограмма отвешивала Сергуньке пощечины лапой. Спасибо, хоть когти не выпускала.
Сергунька снова взвыл. Из-за такого вот черного кота, перешедшего ему дорогу, Сергунька пошел переулком и познакомился с Люсей!
— До чего дьяволы пошли нервные! — прозвучал над ним успокоительный мужской голос, а крепкая рука ухватилась за вялую ладонь. — Брысь! А ты — вставай.
— А то простудишься, — с интонациями бабушки довершил Сергунька.
— Это вряд ли, — флегматично отозвался незнакомец. — Насколько я знаю, дьяволы отличаются отменным здоровьем.
Сергунька храбро распахнул оба глаза. Голограмма черного кота никуда не исчезла. Сидела и вылизывалась под хвостом, зыркая на жертву пронзительными зелеными глазами.
Ведьма тоже никуда не исчезла. Стояла привязанная к столбу и, похоже, ругалась. Слова доносились, как сквозь вату. Более-менее отчетливо Сергунька разобрал только «вислюк» и почти обиделся.
И перевел взгляд на незыблемую скалу, защиту — в общем, на незнакомца, помогающего ему принять сидячее положение.
Тот был коренаст, но рядом с сидящим Сергунькой выглядел выше ростом. Одетый в шляпу с круглыми полями и тяжелое просторное пальто выше колен. На кривоватых ногах у него были то ли шоссы, то ли кальцонес, то ли вовсе обтягивающие черные чулки — слова такие Сергунька слышал, но в древней моде разбирался смутно. Тем более что тут штаны в облипку и вовсе могли зваться иначе. А обувью незнакомцу служили пулены — мягкие, на меху короткие сапожки с вытянутыми носами. Тоже черные.
Лица незнакомца Сергунька со страху не разглядел: как-то все плыло перед глазами.
— Брат Квентин, — представился тот.
— Чей брат?
Квентин издал короткий смешок:
— Всех добрых прихожан и священства. Секретарь святого сыска, — он еще раз решительно пожал Сергуньке руку. — Так как правильно жечь ведьму?
Брат Квентин распахнул снятую с пояса книжицу и послюнил карандаш.
Сергунька сделал героическое усилие, припоминая:
— Русских вроде в срубах жгли, немецких — топили в болоте… И вообще, — заорал он на нервах, — никаких ведьм жечь нельзя! Вообще никого нельзя! Это… негуманно! А я что, и правда дьявол?
— Вне сомнения.
Брат Квентин надавил на бугорки, нестерпимо чесавшиеся у Сергуньки под волосами. Задумчиво потрогал воспрявший волосатый хвост.
— Прекрасный экземпляр.
— И что же мне делать?
Секретарь святого сыска присел на корточки, согнутым пальцем подпирая подбородок и продолжая разглядывать «прекрасный экземпляр» добрым, почти отеческим взглядом.
— Для начала я собрал бы души. Видите ли… простите, не знаю, как вас величать?..
Сергунька хотел было представиться паспортным именем и даже с отчеством, но что-то его остановило. Думал назваться Люцифером, но решил, что не дотягивает. Да и сократят… до Лютика какого-нибудь. Позора не оберешься.
Интенсивная мозговая деятельность по подбору ника могла затянуться, не припомни он сериал, который глядел с матерью вполглаза. В сериале фигурировал некий колдун, как он сидит в телевизоре и тягуче-пафосным тоном изрекает: «Я — Светозар!..»
— Я — Светозар! — ляпнул Сергунька. Само вырвалось.
— Так вот, досточтимый Светозар, — брат Квентин приподнял брови. — Невежественные пейзане разбегались от вас по пересеченной местности, не учитывая сложностей рельефа и теряя самое дорогое. Не исключены смертельные переломы, утопления и разрывы сердца. А поскольку покидали несчастное этот свет второпях, без святого напутствия, ваше законное право подобрать то, что от них осталось.
— Заоконное, — брякнула голограмма кота, перестав вылизываться.
— А что от них осталось? — спросил Сергунька, он же Светозар, осторожно. Все, что он добыл нечестным путем в своей жизни — это максимум яблоки из сада соседа по даче. Ему претило обирать трупы, даже ради необходимости выжить в этом странном мире. Его пугал цинизм инквизитора, и при этом страшно было потерять единственного знакомого здесь и отнесшегося к Сергуньке лояльно человека, источник информации и сякую-такую защиту. Следовало быть дипломатичным.
— Да ничего такого, — вклинился в моральные терзания Сергуньки кот. — Рандомный лут в коробочках и ящичках, который от щедрот отсыпала Система, наверняка фигня всякая. Ну и души — светящиеся такие булыжники.
«Лут? — ухватился Сергунька за знакомое слово. — Так это игра?»
На сердце сразу полегчало, этическая удавка разжалась.
— Но трупы я все равно грабить не буду!
— И не нужно, — махнул рукой инквизитор. — Система почти сразу распыляет их для нового перерождения. Разумеется, если родственники заранее не оплатили одобренный церковью ритуал прощания. Но такими уже заняты гробовщики и души с них не падают.
Что такое Система, Сергунька представлял. Конечно, мама и бабушка запрещали ему опускаться до подобной литературы, требуя, чтобы прикасался только к светлому и великому, Тургеневу с Толстым, например. И все же Сергунька прочитал пару книжек и знал, что Систему на Землю или куда там еще заносили то ли боги, то ли инопланетяне, то ли могучие враги землян (см. пункты 1 и 2). То ли она самопроизвольно откуда-то бралась. Бамц — и ты уже в ней.
Система била территорию на кластеры, досыпала монстров и заставляла жить, как в компьютерной игре: имея системную инфу перед глазами и невъ… зашибенно прокачивая уровни. То есть, как в здравом уме и тверезой памяти не согласился бы жить ни один человек. Возможно, исключая авторов и потребителей этой жанровой направленности.
Это, впрочем, здорово напоминало китайское цифровое рабство.
Главный герой такой книги, простой парень, мог через Систему раскачаться до беспредела, стать супергероем, почти богом, и заработать такие плюшки, о которых в обычной жизни не рискнул бы даже мечтать.
Но Сергунька не был книжным героем, да и просто героем не был. И потому осторожно поинтересовался у брата Квентина, что такое Система именно здесь, куда Сергунька умудрился попасть.
Брат Квентин снял шляпу и вполне человеческим жестом почесал тонзуру.
— Видите ли, Светозар… Что ее призвало или породило, философы спорят до сих пор. Это такой же концептуальный вопрос, как и о количестве ангелов, способных уместиться на острие иглы. Магические флуктуации. Или множественность миров, которая требовала неких единых законов…
Секретарь инквизиции — точь-в-точь как преподаватель — поднял очи горе и задумчиво сложил ладошки у груди, очевидно намекая на сложность (и даже нерешаемость) проблемы.
А Сергунька не осмелился прервать его вопросами, которые не просто вертелись, а кололи и жгли язык.
— В любом случае, доктрина святого сыска глубоко Систему одобряет.
Голос брата Квентина одушевился.
— Это порядок, внесенный в хаос. Это кристаллизация аморфности. Обретения смысла жизни там, где его до сих пор не было. И точное понимание своего места в ней и вероятностных веток развития. Система — мать, Система — отец!
Брат Квентин выпрямился, подняв сжатый правый кулак. Сергуньке показалось, он бы щелкнул каблуками, если бы те у него были.
— Тогда я пошел души собирать, — сказал Сергунька опасливо, озираясь, куда бы сбежать.
— Тогда иди.
— Мне кажется, он забыл, для чего его сюда призвали! — ехидно изрек кот.
— А? Да, действительно… — лицо брата Квентина утратило пугающую Сергуньку жесткость. — Надо как можно скорее спешить к терминалу и подтвердить договор, пока время не истекло.
— Куда бежать? Зачем? — не понял Сергунька. — И почему он все время вмешивается? А почему прозрачный? Он что, привидение кота?
Заржали, подвывая, и брат Квентин, и сам кот.
— Он не привидение, — секретарь возложил тяжелую длань Сергуньке на плечо. — Он отрыжка ведьмовской силы. Приживал.
— Неотъемлемый спутник и помощник ведьмы, — кот вальяжно повернул голову.
— А прозрачный он, потому что перенося вас сюда, почти исчерпал колдовскую силу. А значит, и он, и его ведьма сейчас безопасны. Практически.
— Спасибо за уточнение, — пробурчал Сергунька едва слышно.
— Вы призваны сюда силой предсмертного желания, — добавил брат Квентин. Яснее Сергуньке не стало.
Секретарь святого сыска ненавязчиво взял визави за локоток и повел к поленнице:
— Все просто. Вы спасаете ведьму от костра и заключаете с ней договор на оказание услуг на год, три, семь или двенадцать лет. После чего получаете ее душу в полную свою собственность.
Он обвел Сергуньку вокруг поленницы со столбом и привязанной ведьмой посолонь, словно демонстрируя товар лицом.
— Вы что тут? С ума посходили?! Я не могу на год! Меня дома ждут!
Едва ли ждали.
Во-первых, скорее всего, родных и всю свадьбу тоже разметало по вселенной со смутными перспективами возвращения. А во-вторых, мысль, что к маме с бабушкой прибавится еще и несравненная Люся, заставила Сергуньку поколебаться.
Хитрый инквизитор заметил это легчайшее колебание и усилил напор:
— Душа ведьмы — штучный товар. Отказавшись, вы утратите уникальную возможность получить ее законным путем, с фиксацией в Системе и дальнейшим использованием. Да любой бы такую возможность с руками оторвал, зубами выгрыз!
Он на секунду отпустил Сергуньку и вгляделся в свои отполированные ногти.
— Сама же в руки падает, достаточно их подставить. Ведьмы, — он указал на женщину, укрытую волосами и, на взгляд Сергуньки довольно страшненькую, — суть порождение хаоса, презирающие Систему, не принимающие Систему, ее исконные враги, пришедшие будоражить этот мир. В то время как мы — святой сыск, добрые прихожане и дьяволы — служим через нее закону.
— Так берите ее себе!
— Не могу, — инквизитор тяжело вздохнул. — Призвала-то она вас.
— И ваша организация против не будет?
— Наша организация…
Кот-приживал громко фыркнул:
— Кончайте трындеть! А то очухаются эти ваши слуги закона, вернутся — никому мало не покажется!
— Так как?!
Сергунька потянулся к путам. Руки обожгло. Он взвыл и запрыгал, дуя на ладони.
— Ох, прости, прости, — засуетился подле брат Квентин. — Забыл предупредить, что веревки заговоренные.
Достал нож и ловко перерезал одну за другой:
— Давайте дуйте к терминалу. А простые души я сам соберу. За услуги возьму себе половину.
— Э-э… А где этот терминал?
— А я не сказал? — секретарь святого сыска указал на ветряную мельницу, возвышающуюся на холме на фоне заката. Крылья ее крутились. — Терминал у любой механической конструкции на задах. Этот ближайший.
До мельницы напрямки, как прикинул Сергунька, было километра четыре. По пересеченной местности. Ведьма, ясен пень, его туда не перенесет. А сам он, кажется, несмотря на свою дьявольскую сущность, летать не умел. И телепортироваться — тоже.
Предстояло идти пешком. А больше хождения пешком Сергунька ненавидел только самого себя.
Но внезапно оказалось, что новое тело для прогулок по пересеченной местности подходит идеально: сбалансировано и переполнено бодростью. Сергунька то скакал козлом, на раз преодолевая препятствия, которые в нормальной жизни немедля заставили его уступить, то шнырился по кустам, цепляя на ноги и хвост репьи и летучие семена, то отважно шлепал по лужам, прибавляя к репьям плюхи грязи и не боясь замочить ноги. У него даже в горле не першило.
Мама с бабушкой немедленно положили бы конец таким безобразиям, не говоря о клининговой Люсе, но кот-приживал спокойно трухал впереди, а ведьма едва плелась сзади, не обращая на эскапады спутника ни малейшего внимания и все так же занавесившись волосами.
Сергунька успел разглядеть и ее ветхие лохмотья, и синяки и кровоподтеки в их зияющих дырах, проникся сочувствием и уступил ведьме свадебный пиджак — тот оказался ей чуть ли не до колен. И еще расстегнул рубашку, коротко взглядывая на кубики своего мужественного живота и молча вопрошая, он ли это, Сергунька, ботан-библиотекарь, или уже кто-то другой?
— Нет, если тебе договор со мной подписывать не хочется — можем не подписывать, — не выдержал Сергунька ведьминого невнимания.
— Не можем.
— Почему?
Спутница промолчала. И свежеиспеченный дьявол зашел с другой стороны:
— Я думал, брат Квентин сам постарается поленницу поджечь, а он тебя освободил. Не кажется ли тебе это странным?
— Не кажется, — все так же коротко ответила ведьма. А могла ведь капельку сочувствия и благодарности к Сергуньке проявить. Спаситель все-таки.
— Почему? Он же инквизитор!
— Он тебя боится.
— Почему?
— Потому что ты дьявол, — отрезала она.
— Но я же ничего такого не умею!
Ведьма пожала плечами и дальше зашагала по грязи.
— Но почему он тогда со всеми не сбежал? — Сергунька взметнул головой, чувствуя, как собственные, вдруг ставшие густыми и тяжелыми, волосы лупят его по спине.
— Ему свойственно любопытство. И умение извлекать выгоду там, где отступятся другие.
— А…Аааааааааааааааааааааааа!!!
Сергунька заболтался, нога с размаху угодила в ямку. И к ней словно примагнитилось что-то тяжелое и мохнатое. Сергунька тряхнул копытом и отлетел в одну сторону, а неизвестный — в другую. И там уселся, прижавшись к земле, стрижа длинными ушами и испуганно закатив алые глазки.
Сергунька тут же перестал бояться: кролик или зайка был такой милый, такое море обаяния — просто ми-ми-ми.
Сергунька заворковал, ну прямо как Люся:
— А кто у нас тут такой няшный? Такой зая? — и потянулся погладить зверушку по мохнатому белому животику. Заяц вероломно, без объявления войны вцепился Сергуньке в ноготь. Сталь лязгнула о сталь.
Сергунька тряхнул рукой. Заяц отлетел, ударившись о древесный ствол, и повторил атаку. Оттолкнувшись мощными задними ногами от земли, он ударил Сергуньку в грудь, валя с ног, клыками норовя вцепиться в горло. Зайкины глаза горели пурпурным адским огнем, когти скрежетали, разрывая Сергуньке грудь.
Тот взвыл и отбросил врага, схватив за длинные уши. По груди Сергуньки текла кровь, кожа свисала клочьями, но, как ни странно, больно не было.
Ведьма, давая дьяволу секундную передышку, набросила на заю свадебный пиджак. Тварь справилась с ним в момент, растерзав на клочки и ленты прочную китайскую ткань. От второй атаки Сергунька ушел перекатом, больной пройдясь раненой грудью по шершавой траве. Зайка напал снова.
Еще перекат. Когти выстрелили из правой руки Сергуньки, держа врага на расстоянии. Сергунька сумел вскочить. И тут его хвост, до сих пор только мешавший перекатам и уворотам, зажил собственной жизнью, рассекши монстра напополам.
Сергуньку мелко трясло. Стараясь не глядеть ни на свои раны, ни на ливер, что остался от заи, Светозар поднял глаза на обрыв, на котором стояла ветряная мельница. Тот был весь изрыт норами, как колония гигантских ласточек-береговушек. И изо всех этих нор на Сергуньку глядели сотни голодных глаз.