Во дворе было спокойно. Вечер оказался на удивление теплый, и хватило толстовки с надвинутым на нос капюшоном, чтобы не беспокоили ветер и холод.
Макс молча вдохнул полные лёгкие воздуха и зажмурился. В его рассказе, пожалуй, не было смысла… Но зачем-то же он рассказал это? В любом случае, поддержка не была лишней.
Генрих лишь поежился от прохладного ветра, забирающегося под куртку. Он решил снова зайти в магазин как раз за полотенцами для Макса и еще кое-какими вещами. Подобные откровения вызывали у него тоску, поскольку ответить чем-то искренним и поделиться наболевшим ему не представлялось возможным. Вся его жизнь прошла весьма хреново, так что ни любви, ни особого добра к кому-либо он не испытывал. И сейчас думал — правильно ли поступил, подобрав этого мальчишку. Рано или поздно местные разберутся, кто пожаловал в их город, и начнется охота.
Макс же, проводив старшего до магазина и побродивший перед крыльцом, собрался было вернуться обратно, как его привлекли оживленные разговоры за ближайшим поворотом. Вообще, от любопытства Макс излечился достаточно давно и не стал бы отходить хоть сколько-то далеко. Но это сборище оказалось у соседнего дома с другой стороны и там была ну просто картина маслом.
На наружной стене дома на уровне пятого этажа застыл на обломанном карнизе синий от холода лысый кот. Голый, дрожащий и жалобно мяукающий. Со слов толпы оказалось, что он рухнул с форточки и проехался вниз до этого недокарниза. Жильцов в той квартире, рядом с которой он застрял, нет. Пожарные снимать его отказались, требуя разрешение полиции на работу рядом с чужой частной территорией, то бишь карнизом нежилой квартиры.
А кот, между прочим, на холоде уже с утра. То есть, часов семь по скромным прикидкам. Его уже и согнать пытались. Камнями. Но разбили окно на четвертом этаже и успокоились.
Из толпы выделялась тётка в комнатных тапках и свитером с кошачьей мордой на спине. Умоляла сделать хоть что-то, но гуманисты в доме явно закончились, и Макс, тяжко вздохнув, шагнул поближе к ним, присмотревшись к стене повнимательнее. Нормальный дом. Не разрушенный. Только старый, но это терпимо. На людей как-то пофиг, но бедного сфинкса было жаль, а потому он, вздохнув, подошёл к стене и, чуть подпрыгнув, зацепился за зазоры и, шустро передвигая руками и ногами, полез. В толпе зашумели. Раздались щелчки фотокамер, когда парень наконец добрался до кота и при взгляде в глаза успокоил бедное животное гипнозом, после чего спокойно сунул себе в капюшон и примерился было спускаться, как наткнулся взглядом на вернувшегося из магазина Генриха.
Не обнаружив ученика на месте Генрих даже не удивился. И поскольку следов крови, избиения или похищения он не заметил да и атмосфера в целом рядом была весьма спокойной, то решил, что парень просто отошел куда-то. Окинув взглядом магазины, вампир счел, что Макс вряд ли стал бы заходить в продуктовый и ювелирный, а значит пошел дальше. Пропажа обнаружилась там, где Генрих вряд ли стал бы его искать — на стене девятиэтажки. И нашел он его только благодаря толпе народа с телефонами в руках, снимающей на видео происходящее. Генрих тихо ругнулся — не хватало только спалить вампирские способности парня, а такое количество свидетелей да и еще и с видеозаписями уже никто умолчать не сможет. Разве что устроить взрыв всего дома в целом, но кто сказал, что в толпе жильцы только одного дома? Не выкашивать же всю улицу…
Он дождался, пока Макс слезет, и взглянул на него с укоризной.
— Что на этот раз случилось? — спросил он, протянув пакет с одеждой, полотенцами и расческой.
— Я котика снимал, — невинно улыбнулся парень и, вытащив из капюшона лысого кота, тут же ткнул его в руки тётке в тапочках. Та, прижав к себе животинку, поспешно сунула ее за ворот куртки. И расцеловала «героя дня» в обе щеки.
— Спасибо огромное!
— Да ничего, пустяк. Берегите котика, — улыбнулся Макс и сам спокойно двинулся прочь.
— Макс, ты понимаешь, что тебя снимали на камеру, как в кино? — не выдержал Генрих. — Неужели ты не побоялся раскрыться ради… этого вот? — он брезгливо поморщился при воспоминании о лысом неказистом коте, который и котом назывался скорее из жалости.
— Но я не раскрывался. Это был обычный паркур. Я довольно спортивный, если так подумать, — опять улыбнулся Макс. — Я ещё в четырнадцать лет прыгал по крышам и лазил по стенам. Это же нормально.
— Ну что ж, надеюсь, это лысое чудовище стоило твоих усилий, — вздохнул Генрих, понимая, что перевоспитывать уже фактически взрослого парня бесполезно и бессмысленно. — А то следующего кота мы будем использовать в качестве тренировочного экспоната. Надо же тебе на ком-то тренироваться видеть ауры и энергетику тела. И заклинания тренировать тоже.
— Ещё чего! Мне животных жалко, — буркнул парень, смешно сгибаясь и пряча ободранные и регенерирующие руки в карманы толстовки. — И вообще, естественно стоило. Ты б, слышал как жалобно он звал на помощь.
— Эх, Макс… — Генрих хотел было что-то сказать, но потом заткнулся. Пусть. Все познается с опытом, пусть он будет болезненным и жестоким. И сам он тоже когда-то был идеалистом. Мир целый хотел изменить, перевернуть, сделать лучше… Ничего не вышло, а на его совести теперь тысячи смертей невинных людей. Лучше уж пусть этот чудак спасает кошек, чем пытается сделать что-то глобальное. — Но тренироваться ты все равно будешь, — наконец заявил он. — Можешь начать прямо сейчас, пока здесь полным полно прохожих. Только до обморока не напрягайся.
— Да я уже смотрю. У хозяйки кота, кажется, поджелудка увольняться собралась, — хмыкнул парень, озираясь назад и ткнул пальцем в толстяка с камерой. — А у этого лажа с сердцем. Пахнет инфарктом, — спокойно перечислил он.
— Вот и молодец, тренируйся на этих вот… котиках… — Генрих кисло взглянул на указанного толстяка. Еще бы не было инфаркта, там сердце жиром заплыло так, что уже ничто не поможет. Можно, конечно, напрячься, облагодетельствовать человека, только он же ничего не поймет и продолжить жрать в три горла, пока обратно все жиром не зарастет. — Вон на ту девушку взгляни, — он указал на худощавую девицу с пакетом покупок в руках. — У нее проклятье, слабое, но действенное. Вон висит черным облачком над головой. По-моему, на неудачу. Так что не спеши знакомиться, ничего хорошего не выйдет.
— Ты будешь смеяться, но я такие облачка с детства вижу, — внезапно признался птенец. — Меня даже к психологу таскали. А потом я стал все игнорировать. Помогло. Так значит это проклятье, да? Слушай, а что значит когда воронка размером с машину, густая, черно-красная? Такая была над вампиром, который меня купить хотел…
Генрих ругнулся на немецком и постарался вернуться к разговору на русском.
— Это значит, что он убил много людей, но не просто убил, как я того идиота, а… как это сказать? — он несколько мгновений шевелил пальцами, пытаясь заставить мозг работать в нужном направлении и отсечь эмоции. — Он получал удовольствие от мучений своих жертв. Если я, например, просто кусаю и пью, а после отпускаю, чтобы за мной не охотились, то он так не делал. Он мучил и убивал. Мучил, скорее всего, долго. У меня тоже есть гадость в ауре, она от опытов. Можешь посмотреть, я не скрываюсь. Вон та серая с черными полосами пелена. Но я признаю свои ошибки, и я не получаю удовольствия ни от пыток, ни от поднятия мертвецов, ни тем более от убиения невинных младенцев.
— Да, я видел. От нее сильно тянет чувством вины, — пожал плечами Максим и выдохнул. — Да, и тому монстру меня решила продать родная мать. Нет, я понимаю отца — мать меня от кого-то нагуляла, так я ещё и не похож ни на нее, ни на кого из их родни. Но все равно обидно. У него же без всякой воронки было на лице написано, что он больной на голову извращенец…
— Невеселая у тебя жизнь, однако. У вас тут будущее, прямо вон какое, — Генрих указал на один из небоскребов, сияющий разноцветными огнями, похоже, офис какой-то солидной фирмы, не пожалевшей денег на постройку, — а вы не можете элементарно натянуть презерватив? В наше время даже солдатам раздавали, чтобы не разносили половые болезни. А то трахнут всем скопом какую-то шлюху, а потом у всей роты сифилис… тьфу… И из-за глупостей взрослых теперь страдаешь ты.
— Хах, спасибо за понимание. Остальным проще скинуть вину на ребенка, — грустно улыбнулся вампиреныш и, вновь оглядев Генриха, вдруг улыбнулся. Тепло и искренне. — А мне нравится твоя аура. Она честная.
— Да куда уж честнее, — фыркнул тот и махнул рукой. Впервые хотелось напиться. Вот так серьезно, прямо водкой. Но Генрих сдержал это позорное желание — если он будет невменяемый, то может натворить бед, да и кто за Максом присмотрит… — Пошли, вон там парк, что ли? — он указал на невысокую ограду.
— Идём, — фыркнул Макс, позволяя увести себя в небольшой скверик у гостиницы. Неплохая атмосфера и тишина здорово успокаивали напряжённый использованием магии разум.
— Похоже, мы навернули круг, — Генрих вошел на территорию парка и оглядел протоптанные тропинки и редкие скамейки, хаотично расставленные там, где больше всего ходило народа. Похоже, благоустройством парка местные власти практически не занимались. Фонари тоже не горели, хотя имелись, видимо, для отчетов и красоты. Но вампиру и так все было хорошо видно.
Макс примостился на деревянную скамейку и блаженно потянулся.
— Да и что с того? Нам лишний круг не помешает. Ох-хо… Давно я так всерьёз по домам не лазил…
— И занесло ж эту скотину аж на пятый этаж, — Генрих присел рядом, рассматривая заросшую редкой пожухлой травой клумбу. Пожалуй, он поторопился назвать парком просто благоустроенный пустырь с высаженными чахлыми кустиками. Деревья здесь, похоже, не приживались. — Но знаешь, я в чём-то тобой горжусь. Я бы прошел мимо.
— Так он с седьмого этажа падал, странно, что за тот карниз зацепился, — пожал плечами парень. — К тому же, жалко стало обормота лысого. Он же под таким дубаком совсем околел бы. Чертова бюрократия — кучу бумажек надо заполнить, чтоб пожарные кота со стены спустили!
— Да, раньше было проще — даёшь какому оборванцу мелкому монетку — и он тебе хоть десять кошек снимет, — усмехнулся Генрих. — А за несколько монет они со всего района кошек насобирают… А сейчас, я так смотрю, всем плевать.
— Та да, скорее всего плевать, — неохотно признал парень. — Современные люди скованы законами по рукам и ногам. И законы эти даже тупее тех, кто их придумал. Хотя законы нарушают повсюду… И, к сожалению, не те что нужно…
— О! — Генрих довольно поднял указательный палец, кивнув на идущего перед ними по тропинке местного алкоголика. — Вот тебе прекрасный образчик и патологий, и красоты ауры, — он хитро прищурился. — Изучай, ученик. Сможешь точно сказать, сколько у этого человека болезней?
Шатающийся мужик в старой потрепанной куртке и с затертым до исчезновения рисунка пакетом выглядел весьма непрезентабельно. То, что он пил и пил много, можно было почуять по запаху, стоило только ветерку подуть с его стороны.
— Эм… — Макс озадаченно уставился на образчик. — Да проще сказать, чего там нет. Печень разбухла, явно цирроз, сердце тоже барахлит. И, кажется, до кучи какая-то херня с лёгкими. И его явно прокляли, — все так же озадаченно перечислил он. — И да, выбитые зубы и плохо сросшийся перелом челюсти. Да и с позвоночником какая-то херня. Вроде грыжа…
— И плохо сросшийся перелом левой руки, — добавил Генрих. — Но это уже не болезнь, а последствие… В общем, данный мужчина ведет активный асоциальный образ жизни или попросту пьянствует. Прокляла его родная жена явно за пьянку — а кто бы не проклял на ее месте? Возможно, добавила еще и теща, но тут я не уверен. А в целом, весьма так интересный субъект…
— Ага. Но мне его почему-то не жалко. Так нажираться — это надо не уважать ни себя, ни близких, — выдохнул Макс и фыркнул. — Помрёт скоро и явно в мучениях. Печень в таком состоянии, что того и гляди лопнет при любом ударе!
— И черт с ним, — Генрих высматривал новую жертву для экспериментов. Увы, в парке уже практически никого не осталось. — Я бы с удовольствием сводил тебя в какую-нибудь больницу просто чтобы научить видеть болезни, но сам понимаешь, днем нам выйти не получится, а вечером они не работают. В отделения нас же не пустят… Печально. Но ты довольно быстро учишься и заметь — тебе уже не нужно контактировать с человеком, чтобы видеть его проблемы.
— Спасибо… Но я чувствую себя как-то устало, — признался парень. Сил на то, чтобы порадоваться похвале, тупо не нашлось. — И голова кружится…
— Опять силенок не рассчитал. Эх, молодежь… — Генрих приобнял мелкого за плечи и сунул руку под нос. — На, грызи, а то мы тут никого, кроме этих алкоголиков, не поймаем. А ты сейчас не охотник.
— Нет. Лучше не надо, — решительно отказался парень, неуверенно ёжась от прикосновения. Его искренне напугала всколыхнувшася жажда при виде запястья наставника так близко. В первый раз не считается — то скорее был возврат обратно его собственной крови… — Я боюсь, как бы связь сильнее не стала…
— Нет так нет, — Генрих задумчиво посмотрел на Макса, пытаясь понять, почему тот отказывается от помощи, но решил, что он попросту боится. Боится стать более зависимым от него, чем сейчас. — Тогда предлагаю тебе посидеть вот тут и никуда не ходить, а я поищу кого-нибудь съедобного.
— Я в порядке. Мне просто нужно поспать, — вздохнул Макс и сам поднялся со скамейки. Невероятно, но ему это удалось. Шатко, но вполне терпимо. Он так привык действительно голодать, что подобные недомогания достаточно легко пускались побоку. — Пойду вернусь в наш номер, ладно?
Генрих лишь молча помог ему дойти.
***
Последующие дни прошли без приключений. Во всяком случае, никто к ним не прикапывался, странных визитов тоже не было, а Макс даже рад был сидеть на месте и никуда не влипать.
Разве что Генрих, кажется, пытался устроиться в местный морг, но в Норильске такой был один и никаких новых работников туда не требовалось.
Так прошло дней десять, и до получения паспорта Генриху оставалась сущая мелочь.
И понимая это, Макс решил всерьез паковать вещички. То есть, сгонять в свою ночлежку и пройтись по тайникам с личными вещами и деньгами. А потому решительно поднялся в обед, понимая, что так опасность встречи с агрессивными сородичами будет явно меньше.
Генрих лишь отметил активность ученика, но толком проснуться не смог. Одним из недостатков его спячки было то, что он заснул слишком рано после обращения и не успел выпить достаточно крови, чтобы без проблем бодрствовать днём. Если бы он прожил эти годы как положено, то мог бы ходить и днем, и ночью, полностью игнорируя солнце и возможные опасности. Но вышло так, как вышло, поэтому в плане вампирской физиологии Генрих сам был не так уж и далек от положения птенца. Конечно, за последние дни он здорово отъелся на прохожих, но всего этого было недостаточно, чтобы не превратиться в прах в полдень.
Для самого же Макса пробежка под солнцем тоже не была особо приятна. Несмотря на капюшон, кожу лица запекло и вздулись ожоговые волдыри.
Впрочем, дураком он не был и перед выходом на всякий случай накарябал для наставника записку с координатами мест, в которые заглянет.
Первым делом Макс двинулся в свою ночлежку. В ней под матрасом он отлепил плохо приклеенную линолеумную плитку, под которой оказался замотанный в целлофан паспорт. Целый и невредимый. До кучи здесь хранилась большая спортивная сумка и саперная лопатка, которая была тут же уложена на дно. Паспорт же он отправил в карман с замком на штанах.
Дальше, едва регенерировали ожоги на лице, он направился к ближайшему к его заводу кинотеатру, к будке сторожа. Сторож, к слову, крепкая женщина среднего возраста в темной форме, улыбнулась, узнав незваного гостя.
— Ого, а дела у тебя явно пошли в гору. Пришел за документами?
— Да, Катерина Фёдоровна, — улыбнулся парень. И женщина, закопавшись в стол, извлекла пухлую папку с бумагами. В основном там были рисунки и задания по черчению. Но в отдельных файлах хранились метрика, аттестат и прочие забранные из дома документы.
Да, он доверил этой женщине бумаги, но тот же паспорт он не доверил бы никому.
Дальнейшая его цель находилась в канализации под кинотеатром «Крик» — его куцые сбережения, которые он копил на протяжении двух лет ради того, чтобы покинуть город и начать новую жизнь.
После он, рассовав деньги по разным секциям сумки, двинулся уже непосредственно к гостинице.
Что ж, надо отдать должное его чутью, выработанному за долгие два года
выживания в этом холодном краю — когда в конце переулка, по которому он продвигался, затормозил черный джип, Макс не стал тратить время на мысли и, не ожидая, пока из машины кто-то выйдет, рванул прочь из переулка.
Там, в машине, он чувствовал, был вампир. А вот выход из переулка перегородили люди. Наемники, очевидно. Что ж, прошмыгнуть между ними было бы глупой затеей.
Они, кажется, говорили, чтоб он сдался, и один потянулся к карману явно за пушкой. И Макс рванул вперед, в противоположную от машины сторону, сбрасывая с плеча лямку сумки. Они находились между высотными домами, и стоя плечом к плечу два человека полностью закупоривали выход. Но они не ожидали, что понесшийся на них пацан оттолкнется от стены и перепрыгнет через их головы, выкатываясь из переулка прочь. Увы, но выход к оживлённому проспекту был далеко, а к нему с той стороны уже спешили люди. Что ж, самым последним осталось прорываться к людной улице.
Он отлично умел убегать. Вот только никто не собирался давать ему сбежать. Уже когда до проспекта с гудящими машинами оставалась всего пара прыжков, из-за ближайшего поворота вырвались два человека в кожанках. Его уже взяли в кольцо, а один из тех, кто не смог схватить его в переулке, уже наставлял на него пистолет. С глушителем, судя по всему. И Макс понял, что дело плохо. Он был слишком слаб, чтобы сбежать. Но он попытается. Потому что поверил Генриху. Этому странному типу с его странными повадками. Поверил, что сможет закончить эту жалкую жизнь и начать новую.
Макс выдохнул и остановился, поднимая руки. Позволяя людям приблизиться к нему. Он не хотел никого ранить. Попытался охватить своей силой окружающих, но понял, что сил хватает только на двоих. Что ж… мужик с оружием сам себе приговор подписал.
Думать не было времени. Он прислушался к току крови и дёрнул свою силу на себя, словно резинку. Мужик, загораживающий собой выход к проспекту, покачнулся и захрипел, хватаясь за сердце. Горлом пошла кровь. То же случилось и с неудавшимся стрелком. Но Макс не стал уже на это смотреть. Рванул напролом, оттолкнув в сторону ещё живого мужика и его подельника, который явно не ожидал такого фокуса.
И Макс вырвался прочь. К центральному проспекту и… в него врезался черный джип. Боль прошила спину и бедро. Парень рухнул на землю от толчка. Хрустнули кости. Заорали люди. А с места водителя вылез вампир. Солнце явно ему было неприятно, но он схватил Макса за шкирку и забросил на заднее сидение, куда взгромоздились преследовавшие его люди. На Макса на посыпались удары, и сознание утонуло в боли и хрусте костей.