Глава 6

Четырехмерное пространство

Кадингирра

Всё, что было, есть и может случиться, уже случилось. Существует постоянно и неизменно. И только твои собственные мысли позволяют выбирать те или иные варианты твоего будущего. Или прошлого. Нет и не может быть никакой случайности. Есть лишь законы, которые ты пока не в силах постичь.

День, как всегда, начинался с утренней медитации. Полное подчинение подсознательных желаний являлось залогом благополучного существования в системе. Таким было утро не только жителей Кадингирры, но и всего мира. Строгая упорядоченность позволяла избегать путаницы во временных границах. Где-то в сжавшейся в одну точку трехмерности дети учились ходить и говорить, а здесь наипервейшим навыком являлось правильное мышление. Иначе любое существо рисковало исчезнуть в переплетениях скрытых пространство из-за одной лишь неосознанной мысли.

Дайан закончил с упорядочиванием сознания, вдохнул и выдохнул одновременно. Причинно-следственные связи работали в обе стороны, и то, вдох, являвшийся некогда причиной выдоха, теперь стал его следствием.

«Неужели все мы вышли из меньшей размерности?» — задумался Дайан. Он никогда не пробовал ограничивать себя и проецировать в трех- или даже двухмерное пространство. Хотя многим такое развлечение приходилось по вкусу. Его вполне устраивали все четыре пространственных измерения.

В стороне мелькнул хвост квазикота, но тело так и не вынырнуло из субпространства. Дайан мысленно потянулся к питомцу, погладил удлинившейся конечностью сквозь искажение, походившее на сросшиеся мыльные пузыри, вызванное животным. От прикосновения Дайана некоторые из пузырей лопнули, озаряя скомпактифицированные измерения взрывами сверхновых. Но то были мёртвые, бесполезные миры. В них никогда не зародится жизнь. Внутри лишь холодный космос, в котором нет места мысли.

Квазикот встрепенулся, мурлыкнул где-то под потолком. Смазанная тень скользнула по стеклянной глади окна и на мгновение поглотила свет. В абсолютной темноте Дайан успел заметить два горящих глаза.

— Не шути со мной, Тильхили, — пригрозил он разыгравшемуся питомцу. — Мне нужно в исследовательский совет. Постарайся не разрушить дом, как в прошлый раз. Остаёшься за старшего.

В ответ послышалось возмущённое мурчание. Коты — они всегда коты, даже если и существуют вне реальности. Содержать настоящего квазикота решится не каждый четырехмерный луанец. Но Дайан никогда не боялся экспериментов. Иначе бы не стал исследователем.

Заставив мысль обратиться в форму, Дайан надел рабочую личину, превратив торчащие из головы отростки в подобие сложной косы и сменив цвет кожи с серо-зелёного на кипельно-белый. Глаза остались прежними — сиреневыми, слегка навыкате, фасеточными. Обернув тело в такую же белую, как и кожа, хламиду, он нырнул в потоки, связывающие пространственные точки.

В субъективном времени он опаздывал, и едва появившись в зале заседаний совета, заметил собственный размытый силуэт. Архонты посчитали, что он должен быть уже на месте, и потому видели его присутствующим даже в моменты отсутствия. Дайан слился с эфемерным образом и тут же уловил направленный на него мысленный поток.

— Пробоина образовалась у самых границ Кадингирры, — сообщил высший архонт Абгаль Гагзис. — Конечно, её тут же ограничили, но нет никаких гарантий, что гиаские сущности не просочились в субпространство. Сейчас на месте работают дезинфекторы.

— Это никогда не закончится, — донеслась до Дайана мысль аморфного тела, сидящего в кресле напротив. Это существо никогда не было человеком, не имело имени или названия, но непременно принимало участия в заседаниях.

— Что может ответить Дайан? — этот голос даже в безмолвном звучании казался слишком высоким. Дайан поймал взгляд Лиллаке. Для заседания он выбрал красивое лицо с крупными зелёными глазами и ярко-розовый улыбающийся рот. Когда-то Лиллаке был женщиной, и всё никак не мог отделаться от привычки выделяться, порою забывая, что половая принадлежность более не имеет значения. Хотя и сам Дайан, если б ему был задан вопрос, кто он, мужчина или женщина, скорее, выбрал бы мужской пол. Однако никаких воспоминаний о том, кем он был ранее, у него не имелось. Да и был ли он кем-то? Или чем-то? Он никогда не пытался пробудить примитивные воспоминания прошлых жизней и предпочитал считать, что впервые появился здесь, вне времени, в Кадингирре. И потому ему никогда не стать архонтом. Слишком скуден его опыт.

— Ограничение вероятностей даёт свои результаты, — вместе с фразой он отправил в поле образ системы, почти очищенного до первичного состояния.

— Позволь, — возмутился Гагзис, — но в твоей предыдущей версии репликация инфекционных агентов была на уровне начала панвселенского распространения. И что мы видим сейчас? Зачаточный уровень!

— Абгаль, прошу внимания, — заговорил Дайан. — Предыдущая версия, несмотря на высокий уровень репликации, вышла из под контроля и инфицировала саму себя. Разделения так и не произошло, и я пришёл к выводу, что в рамках эксперимента оно невозможно. Потому я стёр систему почти до основания...

— И начал всё сначала, — вздохнул и выдохнул высший архонт. — В который раз, надо заметить...

— В этот раз я ввёл переменную, — Дайан взмахнул рукой и раскрыл перед архонтами код таким образом, чтобы у каждого он оказался перед глазами. — Вот здесь, — точка в проекции вспыхнула ярче. — И это означает, что репликация будет ускорена, едва настанет критический уровень. К тому моменту инфекционным агентам не останется ничего, как заполонить собой всё пространство. В этот раз я точно рассчитал.

— Как и множество раз ранее, — дополнил Гагзис. — Пойми, Дайан, нам придётся возвращать Кадингирру в прошлое, массово в прошлое до тех пор, пока не будет найдено оружие, тот самый инфекционный агент, способный проникнуть в прорыв и остановить распространение гиаса. Хотя бы остановить, даже речи не веду о том, чтобы уничтожить. Но с каждым разом, ты и сам должен понимать, ткани мироздания истончаются. — Он взял со стола кубик льда, который одновременно и таял, становясь лужицей, и вновь превращался в трехмерную геометрическую фигуру, обволакиваемую паром. — Видишь? — он поднёс ледышку к лицу Дайана. — Лёд не может растаять, но уменьшается в размерах, так или иначе. То же самое происходит и с Кадингиррой. Да и со всем мирозданием, вполне вероятно.

Дайан и без того знал, что конец приходит всему рано или поздно. Даже тому, что находится вне времени и во всех вероятностях бытия одновременно. Ничто не вечно, всё течёт, всё меняется, и в этом суть постоянства.

Погрузившись в размышления, он выпал из реальности и едва не развоплотился. Но из забытья его вырвал поток сознания Гагзиса.

— Лиллаке, каков твой уровень развития? — спросил он.

— Я решила отказаться от бинарного размножения агентов, — говорить о себе он так же предпочитал в женском роде, и это было малораспространенно, оттого всегда удивляло. — Мой вирус полностью просчитан, его линии времени, если говорить о трёхмерности, тут нет ни единого варианта самоуничтожения или же недостижения цели.

Лиллаке взмахнул рукой и представил мыслеформу своего эксперимента. На тёмно-красной земле сидели несколько представителей человекообразных инфекционных агентов. Все они были голыми, лежали в одинаковых скрюченных позах, подобно человеческим эмбрионам. Они сохраняли абсолютную неподвижность, их открытые глаза смотрели невидящим взором.

— Они же вегетативны, — удивился Дайан. — Как растения. Даже не животные. В них нет сознания.

— Зато абсолютно предсказуемы. Они не разрушат пузырь до того, как достигнут цели, — продолжал рассказывать Лиллаке. — Система построена так, что, будучи в пузыре, они полностью обеспечиваются светом, водой и пищей. Я заменила желудочно-кишечную систему им на чрескожное питание. Земля им даёт всё необходимое. Как только их количество превышает размер пузыря, тот делится, подобно клетке.

— Это интересный проект, — произнёс высший архонт.

— Только как они, не имея сознания, будут атаковать гиасов? — заговорило аморфное тело и тут же расползлось лужицей по креслу.

— Проект, конечно, требует доработки, — ответил Лиллаке. — Но, прошу, заметить, я — единственная, кто достиг цели. И прошу заметить, с первого раза.

— Дай им сознание, и с ним придёт свобода воли. Твой проект развалится, едва начавшись.

— Это мы узнаем в следующем эксперименте.

— Кто-нибудь ещё хочет высказаться? — обратился к доселе молчавшему архонту Хемме. Тот редко высказывался свои мысли, считался старше всех, потому что помнил больше. Исследователем он никогда не был, оттого не занимал главенствующий пост Абгаля, однако опытом превосходил высшего архонта.

— Пожалуй, мне есть, что сказать, — мысли его звучали низкими, тягучими тонами, будто смола застывали в воздухе. Казалось, их можно потрогать рукой, но стоило коснуться пальцем тяжёлых капель, как те исчезали в воздухе. И если прочие участники совета попросту следовали привычке не размыкать рта, то архонт Хемме его не имел вовсе. Впрочем, как и лица. Этим он походил на аморфное тело, но в отличие от того, всё же был некогда человеком. Не проекцией, как поговаривали, а взрастил себя до четырехмерной сущности, будучи рождённым впервые всего лишь в трёх измерениях. Дайан если и мог представить это возможным, то уж точно не мог понять, как архонт помнит о своём восхождении в подробностях.

Хемме остановил поток мыслеформ, ожидая, когда смолкнет фоновый шум сознаний присутствующих. Информацию он передавал медленно, будто не желал ею делиться. Дайан ощущал, как само пространство утяжеляется от мыслей архонта, и он почувствовал, как уменьшается в размерах. Ни он один ощущал давление, аморфное тело и вовсе стекло под стол, окончательно превратившись в жидкость.

— Невозможно рассчитать предсказуемость существ со свободной волей, если ты сам никогда не был в линейной последовательности бытия, — продолжил архонт Хемме. — Вам обоим, — у него не имелось глаз, но и Дайан, и Лиллаке будто ощутили прикосновение взгляда, — даже представить трудно, что происходит, когда каждое твоё действие имеет последствие, исправить которое уже нельзя. И как вы оба можете создать вирус, который живёт в этой простейшей последовательности, если для вас времени не существует? Спуститесь в трехмреность, ощутите на себе всю ответственность решений, что принимают ваши инфекционные агенты. Ваши примитивные репликанты. Может, тогда до вас дойдёт, что вы делаете не так.

Архонт, наконец, замолчал, и Дайан сумел вдохнуть и выдохнуть, и тут же ощутил облегчение, испытанное Лиллаке.

— Пожалуй, закончим, — произнёс архонт Гагзис и растворился в воздухе.

Дайан знал, что тот никуда не ушёл и теперь будет подглядывать за дальнейшим обсуждением. Но самому Дайану обсуждать уже было нечего. Предстояло ещё много работы над вирусной системой, но для начала стоило переместиться за пределы здания исследовательского совета и просто прогуляться. Проветрить голову после тяжести мыслей архонта Хемме.

Зеленоватый свет ядра, зависшего в желтоватом небе, согревал мягкую, пружинящую почву под ногами. Дайан с удовольствием вдыхал и выдыхал ароматы живых фракталов, преломляющих свет, который теперь мог быть воспринят как запах. Электрические разряды пробегали по отросткам ядра, раскрывая тем самым субпространства неба, откуда тут же просачивались полупрозрачные крылатые тени. И казалось ничто не в силах нарушить идеальную природу Кадингирры.

Дайан торопился вовсе не так сильно, как желал показать на совете. Вместо того, чтобы немедленно приступить к экспериментам, он переместился в релаксационную зону. Там же сменил личину на прогулочную, распустив головные отростки. Те черными змеями оплели плечи. Он опустился на подвесное кресло и представил в руке стакан с тёмно-красной жидкостью. Тот немедленно материализовался в руке, а рядом тут же возник полупрозрачный силуэт.

— Какая форма оплаты? — донеслась до Дайана мысль призрачной фигуры.

— Картинками, — ответил Дайан, и рядом жидкость в стакане забурлила, будто мгновенно вскипела. На стене, прямо за спиной призрака образовался прямоугольник с изображением. От мира картины релаксационную отделяло стекло. Изображение вышло не слишком приятным на взгляд Дайана. Какая-то разноцветная куча, неупорядоченная, можно даже сказать, уродливая теперь заглядывало в релаксационную. Но прозрачный луанец оказался доволен, он кивнул и растворился в воздухе.

Дайан никак не мог отвести взгляда от созданной картинки. Там, за стеклом, она жила своей жизнью, и едва ли соприкасалась с Кадингиррой ранее. Но Дайан знал это место. Потому что создал его не только в воображении. Но и в проекции системы инфекционных агентов. Точнее, агенты это место и создали. И оттого ощущения от картины возникало неприятное. Будто дурно пахнущее, почти ядовитое.

Расслабиться не удавалось. Стакан наполнялся вновь и вновь, а Дайан всё никак не мог избавиться от тяжёлых мыслей архонта Хемме. Спуститься в линейное время... Да от одной мысли становилось жутко.

— А ты предсказуем, — напротив Дайана возник архонт Лиллаке.

— Разве это плохо? — равнодушно пожал плечами исследователь.

— Если ты не экспериментатор, то, возможно, и нет.

Младший архонт не спешил делать заказ. Всем излучением он показывал, что прибыл по делу. Даже личину не сменил после заседания. Или он всегда так выглядит? Странный даже по меркам изменчивых вероятностей четвертого измерения.

— Мне нужен отдых, чтобы сохранять стабильность. Разве у тебя остались вопросы? — в мыслях возник образ квазикота, проделавшего дыру в границах дома Дайана. Нет, дома ему точно не удастся отдохнуть. Придётся работать.

— Есть предложение объединиться.

— Я уже не в первый раз проваливаю проект. Почему бы тебе не поработать с аморфным или с архонтом Хемме. Аморфный что-то задумал, но молчит. А Хемме, тот хотя бы умный.

Личина Лиллаке исказилась.

— Только их мне не хватало. Пойми, ты проваливаешь проект за проектом не потому, что они у тебя плохие. Они хороши, теперь, когда Абгаль не слышит, я могу тебе сказать прямо. И в этот раз есть все шансы довести проект до конца.

— Всё равно не понимаю. Свобода воли — это тупик. Так ведь говорил Хемме.

— Нет, Дайан, это не тупик. Это только начало пути.

Сквозь прозрачное стекло было видно, как ядро выбросило тёмно-синее щупальце. Электрический разряд осветил улицу и на мгновение ослепил фасеточные глаза Дайана. Пришлось срочно сменить их на менее чувствительные. Но в тёмных пятнах вдруг возникли неприятные образы, он чётко увидел, как реальность прорывают тени, пожирающие всё на своём пути, как рушится Кадингирра...

Он тут же вернулся в исходную точку, отменив возникшую вероятность. Пусть останется в субъективности.

— Хорошо, — Дайан сделал ещё глоток. — Я столько раз разрушал свою систему до основания. Не вижу причин не попробовать перемены снова.

«Пока не поздно...» — последняя мысль не вырвалась за пределы разума, и Лиллаке её не услышал.