Глава 14

Яр-Габаж

Средний уровень

Тётушка Теамис дала Линлис отдохнуть до вечера. Она забрала испачканное платье девушки и дала одно из своих, тёмное и без лишних украшений, совсем неприметное.

Линлис счесала бледно-розовые волосы и нанесла тёмно-синий мел. Этот цвет не так выделял её из толпы, и девушка, идущая в сопровождении старшей женщины, не должна вызвать подозрений у всевидящих глаз Атриарха.

— В тот дом я не пойду, — произнесла Теамис. — Только провожу до дверей. Ты должна понимать, мне нельзя сейчас рисковать репутацией. Дата операции уже назначена.

— Тебе нашли новые лёгкие? Так быстро? — удивилась Линлис.

— Да, у меня был идеальный донор из посёлка. Его удалось быстро найти по именному браслету. И его уже готовят к пересадке.

— А как же он теперь без лёгких? Или он уже умер?

— Нет-нет, пока не умер, но он ведь из рабочих. А рабочие всегда готовы пожертвовать всем ради Яр-Габаж. Это обычная практика, Линлис.

Девушка задумалась. Она и не догадывалась, что люди из посёлка такие самоотверженные. Ей нравилось за ними наблюдать через сурвизор, видеть, как производятся платья и другие вещи, как отыскиваются нужные компоненты на свалке, но она не замечала в них склонности к самопожертвованию. И было в этом что-то неестественное, неправильное. Как так-то — умереть ради другого? Она подумала, что вряд ли сама бы смогла так поступить. Это ведь так страшно — умирать. Вот ты ходишь, разговариваешь, мыслишь, а потом перестаёшь существовать. Будто и не было тебя никогда. А мир продолжает жить дальше.

От этих мыслей ей делалось не по себе. Почему те люди совсем не боятся смерти, а она дрожит от одной мысли, что мир продолжится без неё? Или им тоже страшно? А если страшно, то почему они не сопротивляются? Или всё совсем не так, как ей представляется?

— Ты должна будешь сжечь его дом. Там есть задний выход? — вырвала девушку из потока пугающих мыслей Теамис.

— Я не видела. Это очень маленький дом. И там полно всякого мусора.

— Должен быть чёрный ход, — уверено заявила тётка. — Наверняка он носит ключ при себе. Если там нет системы безопасности, как ты сказала, на пожар среагируют не сразу. А пластик хорошо горит. Конечно, потом воздух какое-то время будет непригоден для дыхания, но очистители справятся. А ты наденешь маску.

Линлис немного помолчала, а потом всё же озвучила то, что её беспокоило.

— Мне страшно...

— Об этом следовало думать раньше. Все женщины терпят, могла бы и ты потерпеть, а не звать своего робота, — Теамис поджала губы. Смерть господина Энриота была ей совсем невыгодна. Но Теамис успокаивала себя тем, что донор уже найден, и вот-вот она получит новые лёгкие.

Линлис же почувствовала, как между ней и её некогда любимой тётушкой пробежал холодок. Если раньше ей казалось, что Теамис вовсе не такая, как её мать, то теперь появилось ощущение, что «не такой» она лишь притворялась. Потому что была изгоем в обществе. Теперь же, когда её принял у себя господин Энриот, в ней что-то изменилось.

Принципиальность Теамис, её увлечённость древними культурами и литературой были неистинными, а обыкновенным приспособленчеством. Она привыкла считаться безумной и вела себя соответственно, но едва Атриарх изменил её положение одним лишь словом, как Теамис превратилась в обычную чопорную даму. И с этой женщиной у Линлис уже не было ничего общего.

Но разве не Теамис рассказывала девушке о свободе, о жизни за пределами города, о несправедливости устройства жизни в Яр-Габаж? Так было ровно до тех пор, пока Теамис сама не получила от Яр-Габаж блага.

Линлис хотелось думать, что она ошибается, что они по-прежнему близки с тётушкой. И в то же время доверие между ними испарилось.

— Не нужно идти со мной, — произнесла Линлис. — Тебе ни к чему рисковать. Я умею быть незаметной для всевидящих глаз.

— Хорошо, — слишком быстро и с едва скрываемым облегчением выдохнула Теамис. — Но, прошу тебя, будь осторожна. Если тебя спросят, куда ты идёшь, ответишь, что супруг отпустил тебя домой за вещами. И представляйся как Линлис из дома Ууросс, не перепутай. У замужней леди больше прав. И... — она бросила взгляд в прихожую, где томился робот, — забери свою железяку. Он меня пугает.

— Хорошо, — кивнула Линлис.

Она покинула дом Теамис, когда время почти истекло, и следовало прекращать все прогулки. Девушка держала руку в кармане на баллончике с газом, пальцы теребили механизм, высекающий искры. Такие карманные баллоны наполняли веществом, что вырабатывался от сжигания пластмассы. Этот газ так же был горюч, его порою использовали для розжига печей, если наступали холода. Однако случалось такое редко.

Позади семенил няня-робот, попискивая динамиками, если поблизости идентифицировал всевидящие глаза. И тогда Линлис замирала и пыталась разглядеть, нет ли этих летающих штуковин поблизости. Но нет, ей везло, робот издалека умел засекать их. Короткий писк означал, что всевидящее око далеко. А вот если бы случился длинный гудок, Линлис бы побежала со всех ног, забилась бы в какую-нибудь щель между домов, чтобы остаться незамеченной. Ей не впервой было скрываться всевидящих глаз Атриарха. Но если раньше нарушение правил грозило епитимьей, ограничением воды или пищевым штрафом, то теперь...

Нет, об этом она и думать не желала. Всё должно получиться. Она ни в чём не виновата. Разве ж люди не гибли ранее? Не падали без чувств сами собой, не сгорали в огне и не умирали ли от старости? Таковое случалось нередко, так почему бы господину Энриоту не умереть по воле случая? К тому же, рассуждала Линлис, он был уже стар, тридцать лет, как-никак. А то и больше.

Удача была на стороне девушки, и до странного дома господина Энриота она добралась без неприятностей. Распахнув так и оставшуюся незапертой дверь, она быстро прошла внутрь тёмного коридора.

Свет был выключен во всём доме. Но Линлис точно помнила, что не поворачивала выключатель, когда уходила. Зал, заставленный коробками, должен был быть освещён. Внутри у девушки всё сжалось от осознания, что здесь кто-то был. Но поздно отступать, когда миновал порог.

Пальцы крепко стиснули лежащий в кармане газовый баллон.

— Следуй за мной, — шёпотом приказала она роботу.

Каждый шаг отдавался болью в висках, а в груди что-то сжималось мучительно больно. Страх едва не парализовал, но Линлис боролась с ним, продолжая ступать в темноту, прокладывая путь среди ящиков и тряпья.

Свет вспыхнул внезапно, и девушка едва не вскрикнула от ужаса. Её не ослепило только потому, что лампочка в помещении была тусклой. И она сразу разглядела окровавленное лицо господина Энриота.

Линлис инстинктивно выставила перед собой левую руку, будто пыталась закрыться от Энриота, продолжая правой сжимать баллончик. И поздно поняла, что зря это сделала.

Мужчина с разбитой головой обезумел, резко схватил её за руку, притянул к себе.

— Помогите! — крикнула девушка, надеясь на поддержку робота. Он тот никак не сумел бы достать Энриота. В узком проходе было не развернуться. Робот жужжал механизмами за спиной Линлис.

— Что же ты творишь, милая? — лицо Энриота приобрело внезапно жалобный вид. Будто он был ребёнком, у которого игрушку отняли. Глаза его сделались круглыми, рот приоткрылся и губы задрожали, словно он собирался заплакать.

Но жалость Линлис к нему не успела почувствовать. Она резко вытащила баллончик из кармана, чиркнула механизмом, и Энриоту в лицо ударила струя пламени.

Мужчина закричал, выпустил руку девушки и схватился за лицо. Но Линлис не отступила. Огонь теперь жёг его руки.

Он попытался отступит, врезался спиной в ящики, исверху посыпалось барахло. Что-то вспыхивало, но не успевало разгореться. Линлис продолжала давить пламенем.

Энриот ввалился в спальню, споткнулся от скомканный и пропитанный кровью ковёр и упал рядом с кроватью. Одежда на нём плавилась, превращалась в раскалённую чёрную смоль, прожигала кожу. Кровь не успевала вытекать, шипела и булькала. Мужчина извивался на ковре, руками рвал на себе одежду.

Линлис продолжала жечь. Все мысли сжались в точку. Ей хотелось, чтобы всё закончилось. Как можно скорее. Но закончиться всё могло только смертью.

Баллончик выплюнул последние языки пламени и иссяк. Но уже занялось покрывало на кровати, загорелся один из ящиков.

Девушка отбросила баллончик и обернулась к роботу.

— Добей его! — и в этой фразе слились и ненависть к несостоявшемуся супругу, и желание прекратить страдания человека.

— Робот не может причинять вред человеку, — выдала бездушная машина.

Огня становилось всё больше. Дышалось тяжело.

Линлис с трудом подняла один из ящиков и бросила на извивающееся тело.

Его головы больше не было видно. Что-то дымилось, подрагивали конечности, а голова покоилась под ящиками.

Дыма стало так много, что теперь и разглядеть тело не представлялось возможным. Линлис закашлялась и вспомнила про маску. Вытащила ту из лифа и закрыла нос и рот. Кашель отступил, но голова кружилась, клонило в сон. Хотелось лечь рядом с трупом и забыться, будто ничего этого не было, и завтра наступит новый день, в котором она снова будет жить в своей комнате в доме матери. И никаких супругов, убийств и пожаров не случится.

Но всё же Линлис одновременно понимала, поддайся она желаниям сейчас, никакого следующего дня не наступит. Совсем.

Сверху что-то капнуло. Потом зашипело, дыма стало ещё больше, только теперь он превратился в белёсое облако. Резко пахнущая хмарь отступала, и девушка почувствовала, как на неё льётся вода.

Взвыла серена.

И всё-таки дом господина Энриота был оборудован системой безопасности. Очень дорогой системой, если против огня использовалась вода. Пламя быстро погасло, не успев хорошенько разгореться, и теперь жилище тонуло в воде.

Выходить через парадную теперь нельзя. Всевидящие глаза мигом примчатся к месту происшествия. Наверняка они уже столпились у дверей. И её застанут здесь. Возле мёртвого тела, задыхающуюся в дыму, но всё ещё дышащую. Непременно откачают, чтобы публично утилизировать, превратив в протеиновые батончики и раздав их публике. А мир продолжит вращаться вокруг звезды, но уже без неё...

— Выход! — крикнула она осипшим голосом роботу. Ищи запасной выход! Чёрный ход! Помоги же!

В большинстве домов такой выход, в самом деле, имелся. Правилами не запрещено. И почти каждый памятуя о каких-то иных временах, когда в Яр-Габаж ещё не было спокойно, проделывал тайный ход из своего жилища. У Линлис оставалась единственная надежда, что в этом доме такой ход тоже имеется. И он не слишком приметен, чтобы там так же ожидали её всевидящие глаза Атриарха.

— Ребёнок в опасности, — произнёс няня-робот, и ноги Линлис оторвались от пола.

— Нет-нет! Я могу идти!

Но машина не слушалась, продолжала тащить девушку, удерживая её на весу.

Линлис вконец ослабла, прекратила сопротивление, вверив свою жизнь роботу. Она почти ничего не могла различить из-за не то дыма, не то пара. Пожар давно задохнулся в этом пахнущем жжёной пластмассой тумане. И девушке представилось, что она так же угасает, как и пламя.

Она слышала, как заскрипели старые петли, грохнуло что-то тяжёлое. Затем ещё раз — робот закрыл за собой проход. Тело Линлис стало вдруг таким лёгким, будто она воспарила в небо. Не в то небо, что высилось над городом. Не в ржаво-коричневую грязь, а в то небо, на которое она любила смотреть на среднем уровне. Древнее небо, переливающееся всеми оттенками от голубого до фиолетового. Таким оно было когда-то. Таким запечатлели его художники в Яр-Габаж.

Линлис открыла глаза и стянула с лица маску. Здесь не было дыма. Дышалось почти легко, если бы не саднящее горло. Они двигались вниз. Очень быстро. Так быстро, что дух захватывало.

Когда лифт остановился, робот опустил её на пол, а затем открыл дверь.

Пошатываясь, она вышла вслед за роботом.

— Программа выполнена, — заговорил тот. — Нет связи. Отчёт не отправлен.

«Вот и хорошо», — подумала Линлис.

Они оказались в просторном помещении. Это место совсем не походило на захламлённое жилище господина Энриота. Здесь определённо не экономили на электричестве. В углу Линлис заметила письменный стол, большое кресло и аппарат для порционной подачи воды. Последнее было очень кстати, она нажала кнопку, дождалась, пока стакан наполнится, и выпила залпом. Затем наполнила ещё один и снова выпила. И ещё раз.

Обычно порционным машинам требуется время, чтобы снова выдать полный стакан. Это сделано, чтобы люди лучше себя контролировали. Считалось, что одним стаканом вполне возможно напиться, а если хочется пить снова, то это баловство и излишества. Так было практически везде. Атриарх говорил, что люди не способны управлять своими желаниями, и необходим контроль извне. Но этот автомат выдавал столько, сколько Линлис пожелала. Будто вода здесь бесконечная. Хотя, если уж пожар наверху тушился водой, похоже, что Энриот не любил экономить. По крайней мере, на себе.

Будучи уверенной, что она здесь одна, девушка развалилась в кресле и принялась разглядывать содержимое стола.

У Энриота здесь лежали бумаги, записи, дневники. Линлис толком не сумела понять, о чём в них говорится. Хоть читать она и умела, но эти рукописи содержали не только текст, но и неизвестные ей символы. Прежде ей такие не попадались. Но по подписям можно было догадаться, что это какие-то расчёты, только понятнее от этого не стало.

Привлёк внимание Линлис чёрный блестящий прямоугольник. Его предназначение было ещё менее понятным, чем записи. Тем не менее, его она решила прихватить с собой. К тому же, Энриоту он точно больше не нужен.

Переведя дух, девушка поднялась и проследовала к единственной двери. За ней она увидела длинный коридор, по обе стороны которого были двери.

Прислушалась, посмотрела на робота. Тот не оповещал о приближении всевидящих глаз, да и сама Линлис ничего не заметила.

Здесь нет людей. Энриот не стал бы держать их под своим домом, как думала Линлис. Жилище неприкосновенно, без разрешения нельзя проникнуть в чужой дом. В Яр-Габаж люди ценили возможность уединиться.

Но она ошибалась.

За первой же дверью она увидела двух женщин. Одну из них девушка узнала. Это была одна из тех искусственно выращенных девиц, что были на последней службе Атриарха. Вот только теперь у неё имелся огромный живот.

Линлис отчётливо помнила, что никакого живота у неё не было в день службы. Беременность так быстро не развивается. Не говоря уже о том, что искусственные люди не способны к самовоспроизводству.

Девушка будто спала. И Линлис обязательно попыталась бы её разбудить, если бы не трубка, торчащая у той изо рта. Через неё она дышала, шумно, со свистом. Вырви трубку, и она умрёт. Вторая женщина была в точно таком же положении.

Человеческая ферма. И даже за званым обедом Энриот не сказал, что держит своих производительниц в вегетативном состоянии.

Если бы Линлис могла убить его ещё раз, она непременно сделала бы это. Снова и снова.

Способов вернуть девушек к жизни, избавить их от непосильного бремени, она не находила. Могла лишь сожалеть и смотреть.

— Как их освободить? — спросила она у робота.

— Нет связи с системой дома, — пояснил тот.

В других помещениях картина оказалась похожей. Только здесь же имелась ещё большая воронка, в которую, как предполагала Линлис, спускались нежизнеспособные эмбрионы. А может и жизнеспособные. От этого Энриота всёго можно ожидать. Точнее, можно было ожидать.

Лишь за последней дверью обнаружился очередной коридор.

Туннели становились темнее, раздваивались, иногда расстраивались. Линлис показалось, что по ним можно бесконечно бродить. Обратного пути самостоятельно она бы ни за что не нашла. Но ей и не нужно было назад. Некуда возвращаться.

Очередной проход оканчивался лестницей. Сначала та была узкой и тёмной, но затем стены вдруг исчезли, и она увидела огромное пространство, рассечённое бесконечными лестницами, площадками, перекрытиями и балками.

Технический этаж Яр-Габаж. Линлис лишь слышала о нём. Именно здесь очищают воду, сюда поставляется пища и одежда из рабочего посёлка. И, наверное, можно было бы попасть в посёлок...

Совсем рядом послышались шаги. Девушка рванула вперёд к огромной пластиковой бочке, забежала в приоткрытую дверь и, тяжело дыша, привалилась к ней спиной.